Глава 12

Переведя дух, Наг снова поднялся на ноги и, поднявшись повыше, на холм, внимательно осмотрел местность, в который раз уже хваля себя за верность древней мудрости шамов, гласившей, что иногда, в некоторых делах самое лучшее – это вовремя смыться. Слава Великому Атому, похоже, все ж таки удалось убежать! Ничего не попишешь, иначе… Одноглазый, циничный, как и все представители его сумрачной расы, хорошо себе представлял, кого бы сделали крайним. Мозг академика Кулагина, повелителя кио, разъяренный внезапным побегом казавшегося столь наивным коломенского парня, мог доставить хитрому шаму немало проблем. А зачем шаму проблемы? Часть денег – пусть и небольшую – он уже получил, что же касается всей остальной обещанной суммы… Да, хотелось бы! Но, только не ценой собственной головы.

Интересно, откуда взялись эти крыланы? Уж явно, не сами по себе, их кто-то послал… конкуренты? Здесь, в Москве, каждый друг за другом следит, каждый клан, каждый… Что ж, слава Великому Атому, что удалось уйти. Теперь немного отсидеться… или сразу отправиться в НИИТЬМЫ за лекарством? Впрочем, а так ли оно теперь необходимо, это лекарство? Силы как-то сами собой восстановились, некоторые способности – тоже. Быть может, восстановится и все остальное, надо только подождать. Может!

Однако одному – даже шаму – долго не протянуть, не выжить, тем более, что скоро зима. Надо искать убежище, шайку. Каких-нибудь бродячих трупоедов-вормов, которых легко взять под контроль. Или лучше – хомо, людей. Но не в Москве – в окрестных лесах… если они там еще есть, эти хомо. А ведь должны быть, должны. Наивные добрые людишки… как этот вот… друг Ратибор. На самом деле – не такой уж и глупый парень, даже умный, и воин – умелый, и… Да-а, такой человек мог бы достигнуть многого. Если бы… Если бы не дурацкая страсть всем во всем помогать, когда надо бы всех ненавидеть. Или ты – или тебя, в этом мире так. А ведь у них, в коломенских башнях, похоже, жили несколько по-иному. За что и поплатились, и поделом! Да черт с ним, с Ратом! Хотя, конечно, парень хороший, надежный… жаль.

Убив силою мысли пробегавшую мимо водяную крысу, изголодавшийся Наг сожрал ее сырой и, задумчиво пошевелив щупальцами, направился вдоль реки на юг, к вересковым пустошам, к непроходимым болотам, к густым лесам, где наверняка должны были водиться уцелевшие люди.

Пронзительные синие глаза, умное узкое личико…

– Не трудитесь припоминать мое имя, господин Ратибор, – грустно улыбнулся мальчишка. – У меня его никогда не было. Там, в коломенских башнях… А здесь вот – есть! Меня зовут Спарк Восемнадцать… вернее, так называют машину слежения, а я – ее оператор.

– Оператор? – юноша непонимающе моргнул.

– Да-да, – бледное лицо мальчика вновь сделалось вполне довольным. – Здесь все друг за другом следят и люди НИИТЬМЫ – не исключение. Прошу, не спрашивайте меня о том, что такое НИИТЬМА – я не могу говорить об этом. Что вы так смотрите, господин Ратибор? – звонкий голосок зазвучал неожиданно обиженно и, вместе с тем, гордо. – Да, я придаток машины. Но вместе с тем я свободен и много чего могу. Вы ж прекрасно знаете, кем я был там, в башнях – никем. И чем – рано или поздно – закончилась бы моя никому не нужная жизнь, вам тоже известно. Так бы все и было, если б не вы, господин Ратибор.

– Можешь звать меня просто – Рат, – вскинул глаза воин. – И давай на «ты». Ответь – если ты за всеми следишь, может, подскажешь, где одна девушка… Ясна?

– Ее заказали руконоги, чтобы стать умней, – быстро отозвался Спарк. – Это все, что я знаю.

– Руконоги?

– Их еще называют баги. Жуткие существа, если честно. Живут в подземельях, в метро.

– Ты можешь меня с ними свести? Хотя бы указать, где искать?

– Это очень опасно!

– Я – воин! Ну?!

– Хорошо, я помогу, да, – склонив голову, тихо ответил мальчишка. – Как ты когда-то помог мне, господин Ратибор.

Она превращалась в чудовище, в нелюдь – и знала это. Физическая боль ушла, на смену ей явилась душевная, да и та лишь на короткое время, постепенно растворяемая в рокоте бубна и вкрадчивом голосе шамана народа багов, все больше и больше становившегося для Ясны родным. Образ Великой Матери руконогов, однажды возникший в мозгу, быстро и неодолимо вытеснял все – воспоминания о былом, простые человеческие мысли… и даже любовь. Напомни сейчас хоть кто-нибудь о Ратиборе, Ясна не прореагировала бы никак – образ возлюбленного стерся из памяти, как стерлось и все остальное, осталась – скорее, возникла – лишь ненависть к чужакам, ничем не объяснимая ярость и усиливающаяся день ото дня жажда крови. Новая матка руконогов хотела есть!

– Ты скоро будешь сыта, о Великая Мать! – под едва слышные удары бубна томно нашептывал жрец. – Мы приготовили для тебя много, очень много пищи. Ты получишь кровь, получишь кишки, кости – все! Вот уже сегодня, сейчас… после того, как будешь оплодотворена великим отцом!

Оплодотворена… Ясна лишь усмехнулась в душе – скорей бы… скорей бы хоть что-нибудь сожрать, напиться свежей дымящейся крови, терзая еще живую плоть… не очень важно, чью. Ясна ли это была? От юной красавицы из коломенских кущ, когда-то сводившей с ума всех парней, уже почти ничего не осталось – и внутренне, и внешне. Она сейчас походила на огромного паука с восемью конечностями и покрытой серовато-желтою слизью вывернутой наружу утробой… пока еще неоплодотворенной. От прежнего облика, к явному удивлению неведомого Мастера, осталось лишь только лицо. Такое же красивое, как и прежде, только ныне – в обрамлении мерзких щупалец, без шеи, прямо на синеватом хитиновом туловище. Мастер уверил, что прежняя личина уже совсем скоро рассосется… совсем скоро, совсем.

– Сегодня твой день, Великая Мать! – изогнув хитиновую шею, возопил жрец. – Он идет! Великий Отец! Поступь его слышна. Он уже здесь… прими же его семя!

Отвратительный, огромных размеров, паук с окровавленными жвалами и похотливо шевелящимися щупальцами на голове внезапно возник перед маткой словно бы ниоткуда. Единственный глаз монстра, горя вожделением, покачивался на тонком, словно у рака-отшельника, отростке. Великий Отец приближался, перебирая цепкими лапами, и вот уже матка почувствовала в себе нечто… Впрочем, ей уже было все равно – просто хотелось жрать, жрать, жра-а-ать!!! Сожрала бы и этого… отца… да тот, сделав свое дело, поспешно скрылся во тьме…

И тогда, по веленью шамана, верные руконоги принесли своей новой госпоже еду. Кучи окровавленных тел, оторванные и отрубленные руки, ноги, головы, смердящие гноем внутренности, сизые, с ошметками бурой сукровицы, кишки. Среди всей этой мерзости, наверное, были и останки прежней великой матери – тупой и глупой, совсем негодной для производства умных и отважных воинов. Зачем такую кормить? Лучше скормить ее!

Жвала Великой Матери работали беспребойно, как хорошо смазанная машина – перемолов первую порцию пищи, она властно потребовала еще!

– Бросьте ей еще, – со злобной усмешкою распорядился жрец. – Того дурня, что так рьяно рвался навстречу собственной смерти.

Первое, что увидел перед собой брошенный в какую-то глубокую темную яму Рат, было огромное чудовище, гигантский паук, жадно пожирающий останки истерзанных тел. Что ж, молодой человек прекрасно знал, что с этой мерзкой тварью делать… и с теми, кто его обманул. Восемнадцатый Спарк дал ему пару гранат – хорошие штуки! Маленькие, плоские – их удобно было прятать под мышками, под одеждой…

Желтые блики горящих факелов выхватывали из темноты темную громаду монстра, вдруг протянувшего свои щупальца к юноше, присевшего, алчно раздвинув жвалы…

Ратибор улыбнулся, достав гранату…

И вдруг растерянно замер, неожиданно увидев перед собой такое близкое и родное лицо.

С плеч, с туловища гнусной твари на него смотрела Ясна! Карие глаза девушки казались пустыми… Девушки?!! Что они с ней сделали? В кого превратили?

– Ясна-а-а-а!!! – вытаскивая гранату, в отчаяньи закричал Рат. – Ясна-а-а!!! Любимая…

Что-то мелькнуло в карих глазах… знакомые золотистые искорки вспыхнули и тут же погасли…

– Ясна, Ясна… я отомщу за тебя… Эх, почему ж все так? Эх…

Монстр замер.

– Легкий ветер поет неслышно, – глядя в карие очи, прошептал Ратибор. – Ювелирно-блестящей ночью… Ты мне снова и снова снишься, если даже сниться не хочешь…

Что-то случилось – и юноша это сразу почувствовал. Хватка монстра ослабла, карие глаза словно бы загорелись каким-то внутренним светом, а на губах заиграла такая знакомая и такая милая улыбка.

– Белой сказкой пройдешь по городу, – прошептала Ясна, точнее то, что от нее еще оставалось. – Январем, как плащом укутана… и, сверкая червонным золотом, реже скачут стрелки минутные… Я помогу тебе, Рат!

– Ты… ты меня узнала?!!

– Молчи. Я очень, очень сильная! А ты – умен… Выберемся!

– Постой! Я сейчас кое-что брошу… Где выход?

– Думаю – там.

Юноша взмахнул рукою. Раздался взрыв, и окровавленные клочья тел руконогов посыпались сверху, словно переспевшие яблоки, сорванные резким порывом холодного осеннего ветра.

– Садись на меня! – приказала – именно приказала – Ясна.

Рат поспешно исполнил требуемое… Великая Мать сделала огромный прыжок и, выскочив из ямы, быстро перебирая лапами, понеслась по узкому коридору, сея вокруг себя разрушенье и смерть.

И горе было тем, кто случайно или по приказу оказался у нее на пути! Ясна не щадила никого – не тот был случай. Однако вышибить ведущие во внешний мир стальные ворота сил не хватило и у нее. Зато у Рата еще оставалась граната…

Металлическая лодка Восемнадцатого Спарка ждала беглецов на излучине Москвы-реки, невдалеке от ржавого остова давно разрушенного моста, торчавшего рыжевато-черным, угрожающе нависавшим скелетом.

– Крыланы проведут вас через Купол, – прощаясь, улыбнулся мальчик без имени.

Никому не нужный калека, ни воин, ни мастеровой, никто. Пустое место, мешок с костями и кровью, годный лишь на заклание… и внезапно обретший совершенно иную жизнь.

– Не знаю, как тебя и благодарить, – развел руками Рат.

Спарк отмахнулся:

– Не стоит! Друзья же должны всегда помогать друг другу, не так? Удачи тебе, в твоем непростом деле, друг Ратибор!

Осенний ветер гнал по небу низкие серые тучи, таявшие промозглым дождем. Недалеко от реки, меж молодыми березками, дыбился обложенный дерном холмик – могила дважды умершей девушки Ольги Василь, морока, сгенерированного черным Полем Смерти. Само Поле Рат заметил давно. Поджидая добычу, оно колыхалось темным киселем в обычном своем месте, в неглубоком, поросшем густыми кустами овраге.

Положив юноше на плечо уродливо-длинные пальцы, Орво покосился на огромного паука с лицом красавицы-девы.

– Надеюсь, вещь Поля поможет. Ну, и мы будем наготове.

Десятник когда-то имел дело с Полями Смерти, быть может, даже был Мастером или, по крайней мере, пытался им стать, да что-то пошло не так, как ему хотелось. Едва не погиб, утратил почти все свое мастерство, бродяжничал, пока не встретил киборга Расту и не примкнул к шайке. Нет, Ратибор не очень-то надеялся на него, больше верил себе… и золотой цепочке Ольги Василь, все это время хранимой парнем в потайном кармане крутки. Ныне разорванная на две части цепочка уже когда-то побывала в Поле, и оно должно было бы принять обладателей за своих, не уничтожить, не переварить сразу.

Как истинный воин, молодой человек хотел быть вместе с любимой, хотя Орво с Растой отговаривали его от такого поступка, предлагая переждать превращение на краю, невдалеке от поля, и потом вытащить Ясну на веревке. Рат отказался, настоял на своем – если и сгинуть, так вместе!

– Идем, милая, – вытянув руки, юноша осторожно погладил мокрые от дождя щеки любимой… потом привстал на цыпочки и крепко поцеловал.

В карих глазах показались слезы…

Оба медленно спустились в овраг, и черное Поле Смерти, колыхнувшись, плотоядно подалось им навстречу, чавкнуло, поглотило, скрывая в наливавшейся тьме.

Ничего не случилось. Лишь окружающий мир вдруг померк, провалился куда-то, осталась лишь колыхающаяся киселем мгла и явное ощущение какой-то пока еще неосознанной до конца опасности. Черное Поле Смерти, словно трясина, затягивало в себя, словно трясина, обволакивало, убаюкивало, тихо проникало в мозг, так что казалось, что за пределами Поля нет и не может быть ничего.

Ратибор тряхнул головой, сконцентрировался, как перед боем, как учил покойный пятницкий воевода Твердислав, и повернувшись к Ясне (да-да, это жуткое чудище он упорно именовал Ясной!), с улыбкой протянул руку:

– Давай! И не бойся – я ведь с тобой, рядом.

В подставленную ладонь упал теплый обрывок цепочки. Темная пелена вокруг колыхнулась, неожиданно ощутив внутри себя нечто чужое, которое нужно было немедленно выкинуть, уничтожить, прожечь…

Красивое лицо девушки внезапно исказилось болью. Тело гигантского паука дернулось, щупальца бессильно опали, и ноги, и хитиновый панцирь вдруг начали плавиться, отекать… И это было больно, очень больно – Ясна заплакала, закричала, и Рат бросился было к ней… но тут же замер: Орво наказывал – не трогать! Не прикасаться! Иначе никакого прожига не будет, никогда!

И это было сейчас самое трудное – смотреть на корчившуюся в жутких муках возлюбленную. Смотреть и просто стоять, утешая несчастную лишь только словами.

Мерзкое паучье тело на глазах съеживалось, распадаясь истекающими кровью кусками, – Ясна кричала, плакала, дергалась, умоляя убить, лишь бы избавиться от невыносимых мучений… Кричала… И вдруг затихла – от паучьего тела ее уже ничего не осталось… вообще ничего не осталось – лишь голова да кровавый остов позвоночника… А лицо сделалось мертвым, бледным, и широко распахнутые карие очи, уже избавленные и от боли, и от жизни, неподвижно уставились куда-то вверх, в невидимое из-за темной полумглы небо.

– Не-е-е-ет!!!

Страшно закричав, Рат бросился к остову любимой…

– Что-то они долго, – стоя у могилы морока, обеспокоенно произнесла Раста. – Не случилось ли чего? Может, тебе пора вмешаться, мой верный рыцарь?

Сплетя уродливо-длинные пальцы, Орво грустно покачал головой:

– Мое вмешательство погубит всех, в том числе – и меня. Поле приняло их – теперь остается лишь ждать.

– Ждать… – тряхнув темной шевелюрой, с грустью повторила девчонка. – Ненавижу это слово! Хотя почти всю свою жизнь только и делала, что ждала… выжидала, поджидала, выгадывала удобный момент…

Солнце село уже, и быстро темнеющее небо светилось алым пожаром вечерней зарницы. Зацепившийся за вершину сосны изогнутый кусок месяца отражался в реке, мерцающей серебристой полоской, в вышине льдисто сияли звезды.

– Холодно, – Раста обхватила плечи руками – она была так сконструирована, что чувствовала и боль, и жару, и холод.

И даже, оказывается, могла сострадать…

– Жаль обоих… Такая красивая пара была бы! Ну, неужели ничего, совсем ничего нельзя сделать, мой милый Орво? Ты же все-таки Мастер Полей, пусть даже и бывший… Да к черту все, я сейчас разнесу весь этот мутный кисель в клочья! Думаешь, не смогу?

Сняв плащ, Орво накинул его на плечи возлюбленной и, порывисто обняв девушку, нежно поцеловал ее в губы:

– А в тебя вложили частицу Бога, милая Раста.

– Что?

– Эта частица называется совесть. Вот уж не знал…

– Ты… ты… – девочка-смерть, казалось, вот-вот задохнется. – Ты осмелился поцеловать меня?! О, наконец-то!!! Ну, так будем мы что-то делать с этим чертовым киселем?

– Подождем до утра, милая, – тихо примолвил Мастер. – Поверь, ничего другого нам больше не остается.

Они так и не заснули, оба, наемник – Мастер Полей – и вышедший из подчинения своему хозяину кибернетический организм, злой волей людей некогда созданный для убийств и диверсий. Всю ночь Орво и Раста провели на холмике у могилы дважды убитой девушки Ольги Василь, напряженно вглядываясь во тьму и прислушиваясь к каждому шороху. Ничего не произошло ни ночью, ни утром, когда первые лучи солнца окрасили золотом вершины деревьев. Поле казалось мертвым… или спящим…

– Ну, все! – взяв прислоненный к березе меч, хищно улыбнулась Раста. – Уж теперь этот проклятый кисель пожалеет, что вообще здесь появился!

Не на шутку разгневанная девушка-киборг помчалась к оврагу. Орво бросился за ней, стремясь удержать, не дать натворить глупостей…

Не успел!

Подбежав, Раста с размаху опустила меч в плоть черного Поля…

Кисель зло задрожал, пошел волнами… Вдруг послышался звон… и…

– А можно поосторожней мечом-то махать? Ты мне руку едва не отрубила!

Внезапно появившийся на краю оврага Ратибор повернулся, помогая мертвенно-бледной деве, нагой и красивой, как само солнце.

– Это – Ясна! – сделав пару шагов, улыбнулся юноша. – Впрочем, вы с ней уже немного знакомы.

– Здравствуйте, – хлопнув ресницами, Ясна вдруг покраснела и, прячась за широкие плечи возлюбленного, смущенно спросила: – А у вас… у вас не найдется какой-нибудь одежды или хотя бы плаща?