Глава 21

Сигур Клавестад спал беспокойно. Ему снилась молочно-белая кожа на фоне предрассветного окна. Во сне звонил телефон, но на том конце линии была тишина. Правда, он понимал, что ему все только снится. Он приказывал себе перевернуться на другой бок или вообще проснуться, взять себя в руки. Тревога не проходила. Казалось, страшный сон никогда не кончится. И все же ему удалось широко открыть глаза.

Он сразу заметил, что у него пропотело одеяло – задубело и стало холодным. Не шевелясь, он лежал на спине и смотрел в потолок. Была ночь. Снаружи лился тусклый свет уличного фонаря. Интересно, подумал он, который час. Тишина подсказала, что уже поздно. Шума машин совершенно не было слышно. Так тихо бывает от двух до половины четвертого, когда у ночных таксистов заканчивается смена. В четыре утра на улицу выходят рабочие утренней смены.

Он не мог заставить себя пошевелиться. Боялся шуметь. Боялся, что его кто-то услышит. Глупость, конечно, но так было всегда. С раннего детства, когда ему казалось, что в платяном шкафу прячется злодей в черной шляпе с занесенным мечом. Парализованный страхом, он долго вглядывался в темноту. Руки и ноги покрывались «гусиной кожей». Правда, потом он все же засыпал или, пересиливая себя, набравшись смелости, зажигал лампу у кровати.

Сейчас он жил один и прекрасно понимал, что его мучают детские кошмары. Тем не менее липкие пальцы его не слушались – как всегда.

Наконец он заставил себя повернуться. Тихо зашуршало одеяло. Он с трудом выпростал руку и включил ночник. У кровати появился круг тусклого света, не доходящего до углов комнаты. И все же он рывком сел и взял с тумбочки сигареты. Затянулся, совершенно не почувствовал вкуса и сразу же пожалел, что закурил… Не из-за противного привкуса во рту, а потому, что теперь придется открывать окно. Делать это ему почему-то не хотелось.

Он курил резко, порывисто. Вспоминал вчерашнего сумасшедшего старика. Его бешеные черные глаза… Наверное, гей. В городе полно спятивших геев. Вечно он на них натыкается! Физиономия старика напомнила ему одно лицо из прошлого. Как-то он сидел в трамвае. Вдруг в вагон ввалился какой-то тип, сел напротив и предложил: «Пошли ко мне, подрочишь и получишь тысячу». То же самое чувство, что и тогда, он испытал вчера со старикашкой. Липкий страх – ведь неизвестно, на что способны психи. Такие люди совершенно непредсказуемы; никто не знает, что творится у них в голове. Как вчера, когда он вдруг остановился, повернулся и увидел совершенно безумные глаза старика.

Зазвонил телефон.

Он не удивился, даже немного обрадовался, услышав звонок. Телефон был как-то связан с тем старым психом. Как будто он именно поэтому проснулся, ожидая, что случится нечто подобное. Он сунул сигарету в рот и, прежде чем поднять трубку, долго смотрел на аппарат.

– Да. – Голос его срывался. Он откашлялся. Громче повторил: – Да!

На том конце – ни звука. Он извернулся, чтобы посмотреть на наручные часы. Половина четвертого. Как он и думал!

Вдруг он похолодел, услышав характерный щелчок. Как тогда, у Рейдун! Щелчок – и тишина. Кто-то на том конце линии бросил трубку…

В желудок как будто опустили килограмм свинца. Ноги под одеялом застыли и онемели. Он ничего не соображал. Думал о ней.

Он живо вспомнил, как она покорно улыбнулась и вздохнула, как несколько раз называла себя по телефону. А потом звонивший бросил трубку, и послышался такой же щелчок, как сейчас.

Он медленно положил трубку на рычаг. Еще медленнее лег и растянулся на кровати. Вспомнил увеличенный снимок, который показывал ему злобный коротышка полицейский. Ее изуродованные грудь и шея, выражение ужаса на лице…

Наверное, спасаясь от ударов, она пятилась назад, а потом споткнулась и упала. И поняла, что ей больше некуда идти.

Ночник на прикроватной тумбочке освещал почти всю комнату. Кроме углов.

Дверь в спальню была закрыта. Он лежал и вслушивался. Как-то слишком тихо.

Здесь кто-то есть?

Ноги у него затекли. Показалось, будто дверь в спальню открывается. Присмотревшись, он понял, что ему все только кажется.

Он пытался справиться с растущим страхом, успокаивал себя. Он у себя дома. Он совершенно один. Входная дверь заперта.

Почему звонили? Наверное, кто-то ошибся номером. Входная дверь заперта. А цепочка? Он закрылся на цепочку? Конечно нет. Он никогда не закрывался на цепочку. Цепочки – для старушек. Он закрыл глаза. Дверь. Ноги снова отяжелели. Там никого нет! Кто-то ошибся номером! Здесь никого нет! Встань, выйди в прихожую и накинь цепочку!

Проклятый страх. Запер ли он дверь на ночь?!

Он наблюдал за своими действиями как будто со стороны. Руки медленно отбрасывают одеяло… Он спускает ноги на пол… Встает…

Когда позвонили в дверь, он словно прирос к месту. Теперь не только живот, но и вся верхняя половина туловища налились свинцом. Шея похолодела. Мозг перестал анализировать действительность. Руки как будто усохли, утратили силу, стали как у восковой куклы; они ему больше не принадлежали.

Он одевался машинально, ничего не чувствуя. Все тело как будто онемело… Кое-как набросив на себя одежду, он сел на кровати.

Неужели ему все только мерещится?

Знакомый звонок. «Динь-дон». Слышал он его или выдумывает?

Сначала кто-то позвонил по телефону, а потом в дверь. Среди ночи – в половине четвертого. Он вспомнил нож, лежавший на столе у полицейского. Вспомнил, как сверкнуло лезвие при свете настольной лампы…

Он сам не знал, как оказался на пороге спальни. Схватился за ручку. Медленно, очень медленно, стараясь не шуметь, вышел в коридор. Осмотрел гостиную и кухню. Все тихо. В сером свете, проникавшем с улицы, он различал в полумраке очертания предметов. Желтая полоса в узкой щели между дверью и косяком подсказала, что он забыл выключить свет в прихожей.

Боясь пошевелиться, он стоял и прислушивался.

Невероятно тихо. Звонок. Слышал он, как кто-то позвонил, или нет?

Почему у него в двери нет глазка? Глазок в двери есть у всех. Подумать только, ведь можно было просто подойти к двери и увидеть, кто стоит с той стороны!

Вот.

Еще один звонок прозвучал особенно гулко в пустой прихожей. У него подкашивались ноги.

Там кто-то стоит. И ждет.

Во рту пересохло. Нужно ли что-то сказать, спросить, кто там?

Голова не работала. Он потерял голос. Дышал ртом. Невозможно так долго стоять в одной позе! Он пошевелился, и у него хрустнуло колено. В тишине звук показался ему резким, как выстрел. Интересно, слышно ли его за дверью?

Снаружи – абсолютная тишина. У него затекли руки и ноги. Стоять в одной позе невыносимо. Долго ли он так стоит? Ему казалось – целую вечность.

Он услышал шаги… За дверью кто-то ходил. У него не осталось никаких сомнений. Он закрыл глаза, медленно выдохнул.

Ссутулился. Колени подогнулись. Он не отдавал себе отчета в том, как напрягся.

Он посмотрел на часы, отметил время и прислушался. Оказывается, он простоял в прихожей десять минут. Целых десять минут! За дверью уже наверняка никого нет. Тот, кто приходил, ушел.

Когда он отпер и открыл дверь, собственная рука показалась ему ослепительно-белой.