Как объясняет Кэмпбелл, древние мифы и народные сказания пришли к нам из трех разных общественных формаций. Из хижин пришли сказки, которые простые люди придумывали, чтобы позабавить своих детей. К ним относятся сказания о Поле Баньяне и Дэвиде Кёрене. Настоящие же мифы пришли из замков (под этим можно понимать и правительство, и королевский двор, и державу) или из соборов (религиозные организации). Они создавались специально, чтобы возбудить у слушателей душевный подъем, например патриотический, чтобы проповедовать покорность властям или церкви либо вызвать героический порыв.

Древние мифы вращаются вокруг тех людей, которые имели власть и могущество. Они восславляют царей и полководцев, вождей и пророков.

И, разумеется, те мифы, на которых воспитывались наши родители, затрагивали несколько другие темы. Они касались угрозы всеобщего уничтожения, исходящей от Кремля, или прекрасных перспектив, открывающихся прямо за порогом престижного колледжа, или легендарного могущества корпораций – вот какими историями нас пичкали с детства. Эти новые центры власти и могущества (а также опасности и риска), естественно, отразились и на характере современных мифов. Нам рассказывают небылицы о разного рода индустриальных привилегиях, о надежных рабочих местах, о том, что нужно подчиняться начальству, проявлять усердие и стараться не слишком показывать свой характер.

И эти мифы находили отклик в душе наших родителей (а также у нас самих), потому что вызывали чувство уверенности в том, что перед нами открывается вполне определенный, четкий и осмысленный путь. Это происходило потому, что мифические истории отражали современное общество и оно старалось их усилить. Мы охотно и не задумываясь проглатывали небылицы о преуспевающем работнике какой-то компании и прилежном выпускнике колледжа, о верном своей родине солдате и счастливой домохозяйке. В этих мифах нам показывали, о чем можно мечтать, и эти мечты становились нашими мечтами.

В сущности, они стали для нас частью реальности. Мы верили в обещания и принимали предложения от заправил индустриального мира. «Мы дадим вам это, если вы дадите нам то и то», – говорили они. И вот почему такое опасение вызывали люди, подобные Бетти Фридан и Джорджу Карлину. У них хватило мужества бросить вызов слепой вере в идолов индустриального мира.

Для этого поколения гомеровские мифы о храбрости и силе духа были вытеснены другими обывательскими и совсем не героическими историями про Арчи Банкера из

«Оставь это Биверу». Конечно, были все-таки и настоящие супергерои – в книжках с комиксами, которые мы прятали под подушкой, но эти герои вовсе не требовали, чтобы мы стали такими, как они. Это были просто ни к чему не обязывающие игры мальчишек, еще не осознавших, что в современной армии нет места для Капитана Америка и что в нашем реальном мире Человек-паук попросту никогда не смог бы устроиться на работу. Папы и мамы покупали нам комплекты белья с изображением Бэтмена и майки, как у Супермена, но при этом было ясно: сколько бы мы ни играли в героев, это не более чем игра, коль скоро ты живешь в этом обществе, то должен вырасти прилежным и послушным его членом.

Мифы могут быть коварными, действовать исподтишка, незаметно. Они врастают в нашу культуру, и мы начинаем повторять их – и повторяем до тех пор, пока они не только будут звучать правдоподобно, но и станут восприниматься как правда. Современные мифы росли и развивались вместе с ростом индустриальной системы, они существуют, чтобы служить целям тех, кто управляет нашей экономикой и нашей системой.

Для правящего класса дерзновение и вызов были злейшими врагами. Древние греки употребляли специальное слово «гюбрис», когда говорили о человеке, возвышавшем голос против авторитетных лиц, у которого хватало смелости встать и высказать свои возражения. Поэтому неудивительно, что до нас дошла лишь та часть истории об Икаре, где нас предупреждают, как опасно заноситься.

Но сейчас нам как раз нужно такое качество, как дерзновение, – проявление смелости и самобытности в творчестве.