Книга: Золотой Лингам
Назад: Глава 13 СУТЬ ИНДУКТИВНОГО МЕТОДА ГОРИСЛАВА КОСТРОМИРОВА
Дальше: Глава 15 НАХОДКА НА БОЛОТЕ

Глава 14
ТЬМА СГУЩАЕТСЯ

В комнате установилось продолжительное молчание. Было слышно, как хрипло тикают на стене ходики и истерично жужжит под клеенчатым абажуром одинокая муха. Татьяна занималась раскладыванием пасьянса, Костромиров, казалось, дремал, прикрыв глаза и откинувшись на спинку стула, а Рузанов отрешенно рассматривал прислоненный к стене под образами пейзаж с Павловским прудом.
Вдруг, будто очнувшись, Игоревич поинтересовался, обращаясь к Алексею:
– Занятная картина. Откуда она у тебя?
Рузанову далеко не сразу удалось сбросить с себя странное оцепенение, и он недоуменно уставился на Костромирова, явно не понимая, что тот от него хочет. Горислав повторил вопрос.
– Получил в наследство, – отозвался наконец Алексей рассеянно.
Костромиров подошел к пейзажу и с интересом оглядел доску со всех сторон, даже зачем-то ее обнюхав.
– Живопись явно либо конца XVIII, либо начала XIX века, – заявил он. – Рисунок довольно аляповатый, мазок – чересчур заглажен… мелочная отделка деталей… Ремесленничество. Ага, насколько я понимаю, здесь у нас изображен тот самый роковой водоем. Очень интересно! И подпись… вот те раз! Уж не Архипий ли это Прохоров?
– А что, он разве был художником? – спросила Гурьева. – Ты ничего об этом не говорил.
– Честно говоря, не знаю, – признался Горислав. – В записках Филагрия Павлова упомянуто, что у прадеда его был собственный крепостной художник, но кто это был, Архипка или какой другой дворовый человек, он не пишет.
– Понятно, – Татьяна бросила раскладывать пасьянс и смешала карты. – Между прочим, ты, ихтиолог, упустил во всем этом деле одну маленькую, но существенную деталь.
– Это какую же?
– А вот какую, – ответила Танька, – даже если ты прав, и павловское чудовище есть не что иное, как здоровенная щука, то все равно совершенно непонятно, откуда она взялась в этом чертовом пруду и почему напала на Лешкиного пращура именно после того, как тот был проклят апухтинским попом! Ведь к тому времени этот монстр был, наверное, уже давно достаточно велик, чтобы утопить взрослого человека, а ты сам говоришь, что помещик каждодневно в том пруду плавал. И что бы зверю не наброситься на него раньше? И вообще, почему его до этого никто не видел, не поймал, наконец?
– Ну, об этом нам остается только гадать, – сказал Костромиров. – Хотя ты все-таки учитывай, что это рыба, а ни гиппопотам! Щуку не так просто поймать, а тем более увидеть. Даже гигантскую. Животное скрытное. А почему не напала раньше? Так кто ее знает. Может, жор случился, а может, как раз к тому моменту рыбы в пруду стало не хватать для нормального питания растущего организма. А может, и специально кто-нибудь ее в пруд запустил. Лев Аркадьевич-то особенной любовью не пользовался, недоброжелателей у него, судя по всему, хватало.
– И тут вот еще какой примечательный момент, – продолжил он, – из записок все того же Филагрия Павлова явствует, что сын его прадеда – Василий, тот, который помешался из-за самоубийства Лизаветы, был, в отличие от батюшки, человек ученый – закончил Московский университет кандидатом по естественному факультету и незадолго перед тем вернулся с Байкала, куда ездил по поручению Императорского общества испытателей природы для изучения тамошней водной фауны и привез оттуда довольно обширную коллекцию этой самой фауны, в том числе и живые экземпляры… Но, повторяю, все это лишь из области догадок, правды нам уж никогда не узнать.
– Ладно. Не узнать, так не узнать, – зевая сказала Гурьева, – а не пора ли нам на покой? Не видите, сколько времени? Половина первого ночи! Лично я отправляюсь спать на веранду, а вы как хотите, можете до утра продолжать свои историко-ихтиологические экскурсы.
Все поднялись из-за стола. Костромиров решил податься на печь, а Алексей, помявшись, сказал, что ему в голову пришли кое-какие мысли, которые стоит записать, пока не забылись, поэтому он пойдет в баню и там поработает; дескать, тогда он никому не помешает.
Танька понимающе усмехнулась и, проходя мимо него, шепнула на ухо: «Не вздумай ночью меня разбудить!»
Уже у двери Рузанов неожиданно обернулся к Костромирову и сказал:
– А знаешь, Игоревич. Пока не выяснилось, что Димка жив и здоров, я ведь на Анчипку грешил. Думал, поперся этот идиот с утра пораньше на пруд рыбачить, да, может, спьяну свалился в воду, а Хитник взял да и загрыз его, сожрал с потрохами!
– Вполне такое могло случиться! – подала голос Гурьева. – Вы ж с ним накануне, перед тем, как он отрубился, как раз и договаривались идти на рыбалку. И как раз – на этот чертов пруд! Когда ты утром, часов в шесть, вскочил и на двор умчался, я так и подумала, что пошел в баню, Скорнякова будить. Господи! Хорошо хоть никуда не поперлись, а то, действительно, порвал бы вас обоих этот монстр, как грелку.
– Надо же, – засмеялся Алексей, – а я и не помню, что вставал. Видать, приспичило.
– Прям, как дети малые, – устало откликнулся с печи Костромиров. – Это вам что, нильский крокодил или тигропард какой? Щука загрызть никого не может, она любую добычу глотает целиком, такое строение челюстей! А взрослого человека она не проглотит. Под воду утащить – это да.
Когда все разошлись, Горислав немного повозился на лежанке, устраиваясь поудобнее, и хотел было уже гасить свет, как дверь в комнату вновь отворилась – вернулся Лешка.
– Чуть не забыл, – пробурчал он, – картину хотел взять с собой, мне с ней как-то лучше пишется, мысли не путаются.
– А так, значит, путаются? – усмехнулся Костромиров.
Рузанов в ответ только рассеянно кивнул и удалился, осторожно неся перед собой доску с пейзажем и бережно прижимая ее к груди так, будто собрался с ней на крестный ход.
Несмотря на усталость, засыпал Костромиров трудно, иногда проваливаясь в неглубокую дремоту и вновь пробуждаясь. Где-то за печью громко и назойливо скреблись мыши; видимо, там у них было гнездо, потому что периодически едва ли не над самым его ухом раздавались пронзительные попискивания, раздражающее громкое шуршание и поскребывание острых коготков. Пытаясь заставить их заткнуться, Горислав со всей силы саданул кулаком по печной трубе, но мышиная свадьба и не думала умолкать, зато на голову Костромирова осыпался целый пласт побелки. Пришлось вставать, опять включать свет и перетряхивать лежанку.
Отчаявшись заснуть, Игоревич слез с печи и стал набивать трубку ароматным голландским табаком.
В избе было душновато, и он, осторожно приоткрыв дверь и ощупью пробравшись по темному мосту, вышел курить на двор. На улице тоже было темно, хоть глаз выколи. Чистое и звездное с вечера небо заволокло сплошной непроницаемой пеленой. От реки дул зябкий ветерок, негромко шелестя в репейном бурьяне за домом, в редеющей листве одинокой покляпой черемухи и кронах раскустившихся за оградой верб и рябин.
Костромиров отошел от крыльца и задумчиво посмотрел в сторону бани – оконце ее мерцало тусклым желтоватым светом. «При свечах он, что ли, пишет?» – удивился Горислав и пошел туда, то и дело сбиваясь с невидимой тропки и залезая в мокрую от ночной росы траву.
Приглушенно чертыхаясь, он добрался наконец до цели и с любопытством заглянул в окошко. Сначала ему показалась, что в предбаннике никого нет: нещадно коптившая керосиновая лампа освещала только один угол помещения и стол с разбросанными на нем бумагами, остальная часть комнаты тонула во мраке. Но приглядевшись, он увидел и самого Рузанова – тот сидел прямо на дощатом полу, поджав под себя, подобно индийскому йогу, ноги. На кушетке прямо перед ним, на уровне лица стояла слегка наклонно прислоненная к стене картина с пресловутым пейзажем, и Алексей, не отрываясь, как завороженная факиром кобра, смотрел на нее, слегка раскачиваясь и беспрестанно кивая головой, очень похожий в этот момент на фарфорового китайского божка. Губы его при этом беззвучно шевелились, будто он бормотал себе под нос мантры, и неясные, причудливые тени копошились в темных углах комнаты.
Почему-то это зрелище произвело на Горислава отталкивающее впечатление. Он осторожно попятился от окна и побрел обратно к дому, пытаясь не сбиться с огибающей огород тропинки.
По пути его не оставляло отчетливое ощущение некоего злобного настороженного взгляда, упирающегося ему в спину.
Постояв некоторое время в задумчивости на крылечке, Костромиров выбил о каблук погасшую трубку и зашел в дом. Входную дверь, после минутного колебания, он решил запереть и накинул на нее с внутренней стороны прибитый к косяку массивный металлический крюк.
Спать совсем расхотелось, поэтому он просто прилег на Лешкин топчан и стал листать попавшийся ему под руку журнал с фотографиями большеротых и полногрудых красоток в бикини и без. Спустя минут сорок ему неожиданно послышалось, будто на крылечке кто-то возится и дергает входную дверь. Горислав подумал, что это может быть Рузанов, и пошел посмотреть. На крылечке, однако, никого не оказалось. «Поблазнилось», – решил Костромиров, опять замыкая дверь на запор. Наконец, усталость стала брать свое и он задремал, прикрыв лицо журналом.
Спал он, впрочем, достаточно чутко и слышал, как уже ближе к утру Татьяна, громко скрипя половицами, вышла в сени и, с лязгом сбросив кованый крюк, отворила входную дверь. «Почему, – подумал Костромиров, не прекращая дремать, – от такого хрупкого существа, как женщина, в доме всегда больше шума, чем от мужика?»
Назад: Глава 13 СУТЬ ИНДУКТИВНОГО МЕТОДА ГОРИСЛАВА КОСТРОМИРОВА
Дальше: Глава 15 НАХОДКА НА БОЛОТЕ

Оксана
Прикольный детектив! Читается влёт.