Книга: Ошибка предсказателя
Назад: Глава семьдесят третья Жорж де Шоймер
Дальше: Глава семьдесят пятая Размышления генерала Тропина

Глава семьдесят четвертая
На личном контроле

Князь следил за модой, старался не отставать от нее. Но у него было несколько пристрастий, которых он придерживался вне зависимости от того, насколько они согласуются с этой капризной дамой и ее непредсказуемыми пируэтами.
Так он много лет любил и носил костюмы-тройки, непременно из толстого английского твида (желательно даже с выраженной фактурой ткани), непременно светло-серого или светло-коричневого цвета.
Если мода на тройки совпадала с его привычками, тем лучше для моды.
Еще он не любил узконосые туфли – последние лет пятнадцать стали побаливать ступни ног, многократно травмированные при десантных высадках на покрытые ледяными торосами просторы Севера. Болели, конечно, не только ступни, но и колени, и тазобедренные суставы. Все-таки человеческий скелет не предназначен для прыжков с большой высоты, да еще ночью и на торосы. Хотя бы и с парашютом.
Если широконосые мокасины соответствовали моде – тем лучше для моды.
Ну а галстуки – бордовые в синюю крапинку или серые в красную – он носил уже лет пятьдесят. Менялась лишь форма.
Так, привычно, он был одет и в тот день, когда, встретив Ладу Волкову в столовой для сотрудников (не таясь, поскольку контрактом не возбранялось), предложил ей поужинать с ним в клубе.
Трехэтажный особняк на Пэлл-Мэлл за эти дни не сильно изменился.
Бронзовая ручка на массивной двери подъезда №104 все так же призывно поблескивала в лондонском смоге. Погода в декабре 2008 года была до аномальности теплой и невольно напоминала о турецкой бане. Князь уже собрался было рассказать Ладе о своем приключении в серной бане в Стамбуле в середине 90-х годов в рамках операции «Скорпионы», но во время вспомнил некоторые интимные подробности и прикусил язык.
– Сэр?
– Нас ожидает доктор Монтгомери.
– О да, сэр. Он ждет вас и вашу даму, – на одутловатом лице швейцара, похожем на морду американского бассета, появилась служебная улыбка.
Англичане любят постоянство. И для швейцара элитного английского клуба нет большей радости, чем видеть знакомые физиономии. Его бы воля, он запретил бы прием в «Реформ-клаб» новых членов. Хотя бы на ближайшие десять лет. Постоянство – вот главная привилегия члена клуба. До сих пор каждый вступающий в «Реформ-клаб» на Пэлл-Мэлл обязан торжественно заявить, что он поддерживает реформы 1832 года, и что он не банкрот.
Джентльмен, который второй раз появился со своей миловидной дамой в стенах клуба в качестве приглашенного гостя одного из старинных членов – доктора Монтгомери, судя по одежде, мог быть и тори, и вигом, но безусловно был джентльменом. Хотя у его безупречного оксфордского произношения был едва уловимый иностранный акцент. Отличная выправка. Вероятнее всего, офицер, много лет проведший вне Англии.
На этот раз Монтгомери ждал их за столиком клубной столовой. Только они успели комфортно расположиться в удобных креслах, обменяться любезностями с доктором и присмотреться к сложной сервировке стола, как миловидные, строго одетые дамы начали разносить суп.
– Впервые официантки появились здесь в 1914 году, – пояснил Монтгомери. – Шла война. И джентльмены, члены клуба, были вынуждены в связи с уходом в армию официантов согласиться на появление в этом качестве в стенах клуба женщин. Кстати, возможно, именно поэтому на другие клубные должности берут исключительно мужчин старшего возраста, что делает весьма проблематичным их призыв на воинскую службу. Клабмены – люди весьма и весьма консервативные.
После обеда, в который кроме протертого шпинатного супа входил гигантский бифштекс с кровью и соответствующая порция жареного картофеля, Монтгомери несколько более приветливо, чем в первый раз (они ведь были уже знакомы, да и сумма гонорара его приятно поразила) пригласил их выпить по чашке кофе.
Электрическая кофеварка выглядела на фоне дубовых панелей и старинных гравюр несколько непривычно. Впрочем, это была чуть ли не единственная уступка наступлению цивилизации.
Кофе джентльмены наливали себе сами, после чего важно шествовали с чашками в руках в библиотечные залы. Обычно женщинам туда двери были закрыты. Но к чему правила, если нельзя сделать из них исключения?
В библиотечном зале стояло множеству удобных глубоких кресел, журнальных столиков, торшеров, диванчиков, скульптур. За одним из таких столов и расположилась компания, стоящая из доктора Монтгомери, Князя и Лады.
Они не успели перемолвиться и парой фраз, как к ним с дымящейся чашкой кофе подошел джентльмен лет 50—55. Eгo костюм, рубашка, галстук и мокасины были как две капли воды похожи на одеяние Князя – видно, конечно, что это разные люди, но сходство поразительное.
Они обменялись понимающими взглядами и доброжелательными улыбками.
Внимание доктора Монтгомери привлек в первую очередь цвет лица джентльмена, и он не преминул заметить с педантизмом доктора:
– Либо вы сегодня слишком напряженно работали с утра и успели переутомиться, либо ухитрились до клубного кларета принять еще кое-что, а это при вашей гипертонии категорически запрещено… Позвольте представить вам, господа, моего старинного друга сэра Генри Рэмзи. А это господин Князев и госпожа Волкова из России.
Сэр Рэмзи галантно поклонился, поставил чашку с кофе на стол и удобно расположился в одном из кресел.
– Очень рад нашему случайному и потому особенно приятному знакомству. Тем более, что честь представить нас друг другу взял на себя столь уважаемый в Лондоне доктор, чья репутация и слово дорогого стоят. Возможно, кто-то и решится не прислушаться к совету доктора Монтгомери, но это точно буду не я, – в светло-голубых глазах сэра Рэмзи весело танцевали чертенята иронии.
– Простите, сэр, фамилия достаточно редкая… вы случайно не родственник сэра Аллана Рэмзи, одного из величайших шотландских живописцев?
– А… Браво, браво. Это один из моих предков по линии отца. Положим, величайшим его называют только в нашем поместье, неподалеку от Эдинбурга… Он хороший мастер, психолог. Но ему, полагаю, не хватило колористической смелости, живописной мощи, чтобы стать одним из первых в своем жанре. Его пейзажи…
– Простите, сэр, вы что-то путаете. Ваш великий предок писал почти исключительно портреты, а пейзажи ему действительно не удавались.
– Это я и имел в виду.
– Но судить о его мастерстве пейзажиста мы не можем: если таковые пейзажи ранних лет его творчества и сохранились, то лишь в частных коллекциях, возможно – в вашем поместье в Шотландии, я же видел его работы в Шотландской национальной портретной галерее. И среди них есть подлинные шедевры.
– Пожалуй, пожалуй… Впервые в жизни встречаю не то, что русского, просто – не шотландца, который что-то понимает в творчестве сэра Аллана. Англичане вообще плохо разбираются в живописи, не то, что мы, шотландцы. Естественно, есть и исключения – мой старый друг профессор Монтгомери. Кстати, буду рад показать вам наше семейное собрание живописи в местечке Рэмзи – это всего 10 километрах от Эдинбурга, на Север…
– Север Шотландии меня в последнее время особенно привлекает. Полагаю, у нас еще будет возможность об этом поговорить.
– У вас это, кажется, называется «искусствовед в штатском», – рассмеялся Монтгомери.
– У нас это словосочетание имеет совсем другое значение, нежели просто обозначение профессионально разбирающегося в искусстве офицера…
– Я знал лишь одного человека, который в равной степени был профессионалом и в истории искусства, и в расследовании самых сложных преступлений международных криминальных группировок. Кстати, в библиотеке Клуба есть его монографии по истории русского и английского искусства, переведенные на английский язык. У него есть лишь один недостаток: шотландскую живопись он рассматривает как составную часть истории изобразительного искусства Великобритании, тогда как…
– Тут, дружище, я вынужден вас остановить, иначе разговор уйдет далеко за рамки нашей встречи. Тем более, что я не только уже заметил книги профессора Патрикеева на полках клубной библиотеки, но и… имел честь много лет служить под его началом.
– Вы профессиональный искусствовед?
– Нет, профессия моя иная, соответствует второй ипостаси Егора Федоровича… В связи с чем я и хотел бы, передав от него привет, подтвердить свои официальные полномочия. Сегодня утром вы получили распоряжение Интерпола?
– Да, сэр.
– Текст его, естественно, совершенно секретен и тот факт, что я предоставляю вам его копию, говорит о степени моих полномочий. Тем более, что на ксерокопии распоряжения, пересланного мне по факсу из Лиона, есть приписка от руки: поручительство комиссара Жюля Леви с просьбой оказывать мне максимально возможную помощь по подготовке экстрадиции нашего клиента из Лондона в Москву.
– Вам и вашей даме? – галантно улыбнулся Рэмзи.
– Дама имеет другую специальность. Она целительница. Если приболеете…
– Избави Бог, я здоров как йоркширский бык. Можно ведь и просто дружить.
– Короче: дама сопровождает меня, как говорят, для отвода глаз. Но ей известны все наши секреты, тайны, пароли – и она сожалеет, что наша увлекательная, но достаточно утомительная командировка в Великобританию подходит к концу. Поскольку доктор Монтгомери не просто в курсе наших дел, но и активно помогает нам, вы можете еще раз прочитать ориентировку и задать мне свои вопросы, чтобы не привлекать ненужного внимания моего патрона к нашему знакомству. Итак, сержант Рэмзи…
– Итак, полковник Князев… Первый вопрос – уже серьезно, демонстрируя владение информацией по делу, начал Рэмзи. – Вы полковник военной разведки…
– Действующего резерва. Но это тонкости. Понимаю ваш вопрос. К нашему клиенту претензии есть у многих ведомств, каждое из них посильно участвует в подготовке экстрадиции гражданина России: ему инкриминируется совершение ряда особо опасных деяний, которые рассматриваются как преступления не только по законам России, но и по законам Великобритании. Каждое ведомство при этом решает свои задачи.
– Кто руководит операцией по подготовке экстрадиции?
– Общее руководство операцией поручено мне.
– А проведение самой экстрадиции?
– Ею будет руководить генерал Патрикеев, он на днях прилетает в Лондон.
– Ведомственных противоречий не будет?
– Все согласовано на самом высшем уровне.
– Безопасность операции? У вашего «клиента» солидная охрана.
– Она будет блокирована в час «X».
– Кульминация операции?
– В Эдинбурге. Мы загоним его в замок. И он очередной раз окажется в нужное время в нужном месте. Но это, как вы догадываетесь, уже не принесет ему привычной удачи…

 

Интерпол. Совершенно секретно. Гриф: «Русская мафия за рубежом». СС-78—2008. XII. Фас, профиль /до операции/. Фас, профиль /после операции/. «Пальчики» до процедуры, «Пальчики» со стертой дактилоскопией. Для идентификации голоса – приложение аудиодискеты. Запаховые пробы: для идентификации – приложение. Варианты почерка /манера его изменения/ – приложение.
Текст: «Центральное бюро Интерпола в Лионе просит Национальное бюро Интерпола в Великобритании обнаружить и по возможности задержать гражданина Российской Федерации Осинского /Сидорова/ Владимира Михайловича. При задержании целесообразно использовать офицеров, направленных в рамках официальных служебных командировок из России.
После задержания будет истребована экстрадиция по обычным служебным каналам. Дополнительная информация может быть представлена и обсуждена по дипломатическим каналам. Предварительная консультация МИДа двух стран проведена, найден консенсус. Дополнительная информация, представляющая интерес с точки зрения безопасности задержания и экстрадиции может быть представлена вам по вашему запросу руководителем операции со стороны Российской Федерации, который имеет статус советника Центрального бюро Интерпола в Лионе и комиссара Национального бюро Интерпола в России.
Осинский /Сидоров/ Владимир Михайлович подозревается в совершении ряда тяжких и особо тяжких преступлений на территории России, Украины, Грузии, Белоруссии, Молдавии, Финляндии, Франции, Швейцарии. В том числе Генеральной прокуратурой РФ /Следственным комитетом при Генральной прокуратуре/ ему инкриминируется совершение таких преступлений, как неуплата налогов в особо крупных размерах, строительство финансовых пирамид, использование фальшивых авизо, организация заказных убийств, ограблений, краж драгоценностей».
Назад: Глава семьдесят третья Жорж де Шоймер
Дальше: Глава семьдесят пятая Размышления генерала Тропина