Баки пустели — и болид, теряя вес, наращивал быстроту. Это отмечала не только скоростная шкала: само движение становилось легче, свободнее и словно мягче. Машина летела, будто уже не чувствуя неимоверного встречного натиска воздушной стены. И хотя питавшее ее топливо иссякало, «ларосса» обретала все большую и большую силу. Даниэль ощущал у себя в груди ровные толчки стального сердца болида, чувствовал сквозь тонкую подошву нетерпеливое, ждущее напряжение педали. Руль, в самом начале тяжелый, а на поворотах — мучительно жесткий, теперь повиновался беспрекословно.

Первая пятерка оторвалась меньше, чем Лоринг мог предположить. Но отрыв, разумеется, увеличился: болиды лидеров были куда легче, и они разгонялись, стремясь создать запас, чтобы не потерять преимущества во время пит-стопов. Первым ушел на заправку Смайл. Этого и следовало ожидать — только на полупустых баках можно было так «дернуть» в самом начале. Лидером сделался Брэндон, но и он вскоре ушел на пит-лейн.

Дольше всех держался Олафсон. Впрочем, Лоринг с самого начала был уверен, что швед — тоже «тяжелый»: иначе он бы не оставался так долго всего лишь пятым. Кто-кто, а этот обгонять умеет! Однако на двадцать втором круге сиреневый с золотом болид тоже исчез с трассы.

— Грэм! Кто у меня впереди?

— Ты третий, Дени. За счет первых пит-стопов три позиции выиграны, но нужно отрываться от Смайла — он за тобой в шести с половиной секундах. Впереди — твой брат, он заправлялся один раз и сейчас идет вторым. Отрыв — четыре секунды. Первый — Блумквист на «скиде». Твое отставание от него — семнадцать секунд. У тебя — опять лучший круг: минута двадцать две и восемь. Наращивай.

За оставшиеся до своего единственного пит-стопа восемь кругов Лоринг сумел вплотную подобраться к младшему брату. Он знал, как это бесит беднягу Брэди, однако гонка есть гонка — что тут поделаешь? Брэндон жал изо всех сил, но «сбросить с хвоста» Даниэля ему еще никогда не удавалось. Более того: он отлично знал, что Дени может сейчас, на легком болиде, атаковать и обойти его. Рыжий Король так и собирался сделать, но передумал: все равно нужно уходить на заправку, а во время атаки он рискует зацепить «ронду». Да и резина в ситуации обгона треплется сильнее.

— Олафсон обошел Смайла, — проскрипел в наушнике Гастингс. — Ты хорошо ушел вперед, но «скид» шпарит очень быстро. Сейчас он от тебя в девятнадцати с половиной секундах, и у него только что был лучший круг. Жми как можешь, или во время твоего пит-стопа он тебя сделает! Через круг ты идешь на заправку.

Вот он и промелькнул, этот круг. Лоринг стремительно направил машину на ведущий к пит-лейну «отнорок» трассы. Заправщики и дежурные механики стояли, приготовясь каждый к своей краткой, четкой, как у систем компьютера, работе. Они располагались, образуя ровный прямоугольник по габаритам машины. И даже не подумали расступаться, когда рыжий болид вкатил в этот строй и замер, уткнувшись в подставленный упор. Все знали: Лорни не ошибется и на сантиметр, а значит, можно не бояться — его машина не проедет по чьей-то ноге, никого не толкнет и не отбросит.

Перед лицом пилота опустился круглый стоп-сигнал. В «лароссе» он с некоторых пор стал зеркальным — это придумал все тот же Грэм Гастингс, чтобы дать возможность пилотам видеть, успели ли заправщики и механики закончить свою работу. В любом случае гонщик не тронется с места, не уверившись, что шланг вынут из отверстия бака и руки людей больше не касаются громадных колес болида.

Одиннадцать с половиной секунд — полная заправка баков. До конца гонки. Будь пит-стоп короче, Лорингу не пришло бы в голову сунуть руку в нагрудный кармашек комбинезона и достать оттуда записку. Он и сам не мог потом объяснить себе, для чего сделал это. Его толкнуло что-то необъяснимое, но управляющее человеком в самые критические мгновения, даже когда мы не осознаем их значимости.

Конверт он перед стартом уже успел вскрыть, успел и достать записку, поэтому теперь она лежала отдельно. Даниэль легко извлек ее рукой в массивной по виду, но на деле эластичной перчатке. Движением пальцев развернул.

Записка была на немецком языке, стремительные неровные буквы косо бежали по бумаге:

«Дени! Зря ты это сделал. Так и так — я пропал. Поэтому выбираю “риф Дейла”. Отдай конверт комиссарше. Прости!»

И вместо подписи — треугольник с длинным хвостом на узком конце. Змей!

На извлечение и чтение ушло восемь с половиной секунд. И за оставшиеся три Лоринг успел вдруг увидеть, будто в кино, — щербатую черепичную крышу, две массивные печные трубы, за ними — кудрявые ветви вязов, а наверху, в очень высоком небе, — белые треугольники с этими самыми длинными хвостами. Воздушные змеи.

Там, на крыше старой водокачки, они в детстве и запускали их. И не только они с братом — туда лазали чуть ли не все мальчишки с их улочки, и с двух соседних. Змеев каждый мастерил по-своему, и сделать лучшего — такого, который бы взлетел выше всех, — считалось особенной гордостью.

Впрочем, Даниэль тешился этой забавой недолго. Все основное время занимал картинг, а черепичная крыша старой водокачки манила лишь тогда, когда карт-клуб закрывался на полтора месяца во время летних каникул. Но изготавливать змеев Дени, тем не менее, научился просто замечательно. Они у него получались красивые, какие-то по-особенному крылатые и летали обычно выше остальных.

Потом этим увлекся и маленький Брэндон. Он всегда увлекался тем же, что и его старший брат. И на картинг в семь лет пошел потому, что в это время Даниэль стал чемпионом города и готовился к гонкам на первенство Германии.

В одно лето мальчишки решили устроить «змеиные состязания», уже не на крыше, а на дороге (благо машины по ней ездили редко). Надо было с разбегу запустить змея дальше всех и всех выше. Брэду тогда исполнилось восемь, и он ужасно хотел выиграть. Долго-долго возился со своим змеем, но когда, наконец, склеил и попробовал запустить прямо во дворе, упрямый змеюга взлетел только до крыши их двухэтажного дома и кувырнулся за забор. Мальчик старался не заплакать, но слезы упрямо лезли из его глаз. Даниэль, как раз вернувшийся из клуба, осмотрел злополучного змея и подмигнул братишке:

— Хочешь, переклею? Выше всех полетит!

Так и вышло. Змей взмыл над остальными и держался в воздухе дольше них. Но когда маленький Лоринг с торжеством подошел к «судьям» получать награду — красивый складной ножик с шестью лезвиями, кто-то из проигравших зашипел ему в спину:

— Бери, бери! Все равно мы знаем, что змея тебе склеил Дени. А когда ты гонщиком будешь, ездить за тебя тоже Дени станет?

И Брэди, не выдержав, отчаянно разревелся.

Зеркальный стоп-сигнал взвивается вверх, упор отлетает в сторону. Все!

Только чудовищным напряжением воли Даниэль не позволил себе вдавить педаль раньше, чем поднимется зеркало. Слова записки не оставляли сомнений в том, что произошло. Вернее, должно было произойти.

— Грэм! Быстро ответь мне — где Брэндон?

— Так и идет вторым. Только что ушел со второго пит-стопа, сохранив позицию. Через шесть кругов — пит-стоп у Блумквиста .

Через шесть кругов! Если Брэндон решил сделать ЭТО, а он решил, то ему нужно, чтобы идущий первым болид ушел с трассы. Во-первых, между ним и Энди Блумквистом всего несколько секунд. Значит — если произойдет взрыв, он может накрыть вторую машину. Но вряд ли это главное. Надо знать Брэндона! Он хочет выйти вперед. Идти первым, обязательно первым. И бесспорно выигрывая заезд, завершить его таким вот безумным фейерверком! Отчаяние? Нелепая гордость, дошедшая до идиотизма? «Так и так — я пропал!» Что случилось? Кто-то узнал? Шантажировал? Или… Какая теперь разница? Если бы Даниэль успел прочитать записку до старта, у него была бы возможность что-то изменить. Теперь такого шанса, кажется, уже нет. Или еще есть?

Все эти мысли успели вспыхнуть в его сознании за те краткие секунды, в течение которых Даниэль миновал пит-лейн и выскочил назад, на трассу. Когда болид уже выходил из-за ограничительной белой черты «отнорка», в зеркале заднего вида вырос «скид». Олафсон! Успел?! И снова в сознании как вспышка: «Если он отрежет меня от Брэндона, я уже ничего сделать не смогу! Ни-че-го!»

«Ларосса» с яростью отчаяния ринулась наперерез чужой машине. Олафсон едва ли ожидал, что Лоринг на это решится, и, когда обе машины оказались на трассе бок о бок, вероятно, на миг растерялся. Ну да: Лорни бывает резок и нагл в своем напоре, однако такой риск!.. И все же сиренево-золотой болид удержал позицию, продолжая лететь вплотную к «лароссе». В течение всего сезона «скиды» оказывались ничуть не менее быстрыми, а значит — можно обыграть Рыжего Короля в этом противостоянии.

Даниэль понимал: на заправленной под завязку, тяжеленной машине долго идти вровень с более легким и маневренным болидом Кнута невозможно. И будь это обычный момент гонки, сдал бы назад. Ведь Олафсона ждет как минимум еще одна дозаправка, а он сам теперь может гнать до конца. Значит — еще будет возможность опередить шведа. Но сейчас от позиции на трассе зависело то, что было для Лоринга в тысячи раз важнее места на подиуме, чемпионства, да и всего остального.

Нажим на педаль до отказа. При входе в поворот машины едва не соприкоснулись, и железные нервы Олафсона не выдержали: он чуть-чуть сдал в сторону. Этого оказалось достаточно — Даниэль проскочил вперед.

Он не знал еще, что собирается делать. Стремление оказаться ближе к машине брата было совершенно инстинктивным — человек всегда бросается к близкому существу, если тому грозит опасность. А есть ли в этом смысл, думает уже потом.

У Лоринга мелькнула мысль сказать Грэму Гастингсу о том, что задумал Брэндон, и потребовать связаться с командным пунктом «Ронды». Пускай остановят спятившего пилота! А он остановится? Наоборот: еще верней попрет на «риф», уже не думая, есть перед ним другие машины или нет никого! С характером у Брэди всегда было так: если уж что-то ему в башку втемяшилось, то любое сопротивление только укрепит его намерения. Потребовать красного флага ? Да кто на это пойдет? Даже если Грэм поверит в такую необходимость, комиссары могут счесть требование необоснованным. А пока разбираются…

Последней, уже совершенно шальной мыслью было: «А что, если взять и разбиться самому? Можно же удариться о барьер так, чтобы машина разлетелась, а мне попало незначительно! Тогда появится пейскар, и движение будет замедленно. Да, но обломки могут убрать быстро, все начнется сначала, а успею ли я выкарабкаться из машины и добраться до этого идиота? К тому же рассчитать удар очень сложно, а если я сильно расшибусь и потеряю сознание, то уж и совсем ничего сделать не сумею! Конечно, в этом случае Брэди может передумать. Но вдруг — нет?»

Даниэль вел машину на пределе сил — своих и ее, вел в режиме квалификации, когда каждая отыгранная сотая доля секунды стоит дороже золота. Ему уже плевать было на полные баки, на то, что стальное сердце болида задыхается от напряжения, сражаясь с тяжестью мощного тела. Победа стоила дороже всех кубков, всех наград мира!

— Лорни! — голос Гастингса прозвучал, как показалось гонщику, необычайно громко. — Блумквист ушел на пит-стоп. Перед тобой только Брэндон, и у него заправок, возможно, уже не будет. Его залили под завязку. Догоняй! Ты второй.

Тотчас Даниэль увидел впереди сине-белое пятно — болид своего брата. Сейчас тот как раз входил в «шпильку». В ту самую «шпильку», за которой — прямая, а потом — роковая дуга вдоль «рифа Дейла». Рифа, чей смертельный удар считается трагической честью…