В подборке материалов, заботливо уложенных в кожаную папку, было несколько страниц ксерокопий с архивных материалов, журнальных статей, страниц из дореволюционных изданий, а также, судя по заполненным аккуратным почерком библиографическим карточкам, из книг на русском языке, изданных в Германии и Франции в 20—30 годах XX века.

На первой библиографической карте, аккуратным почерком, был выведен заголовок данного раздела:

«На балу-приеме по случаю 300-летия Дома Романовых в мае 1913 года особенно выделялась своей красотой, кротостью и удивительно привлекательной пластикой движений одна их старших дочерей – Ольга Николаевна. К моменту торжества ей исполнилось семнадцать с половиной лет. Корсаж ее скромного, но на редкость элегантного светло-кремового платья был украшен подвесками с крупными рубинами.

Я заметила в разговоре с графиней Гендриковой на балу в Дворянском собрании, что Ольге Николаевне – я ее выделяла даже среди других ее очаровательных сестер – к этому платью более подошли бы желтые бриллианты или желтые сапфиры. На это графиня поведала мне, что все члены императорской семьи обязаны носить рубины. Это наказ Старца. Кровавые по цвету камни должны, по убеждению Распутина, предотвратить пролитие крови членов династии и будто бы Старец уже использовал рубины для остановки кровотечений у цесаревича, больного гемофилией.

Бал впервые в жизни открывала старшая дочь Николая II Ольга Николаевна. Моя любимица, вышла на полонез с князем Салтыковым. Тот был столь очарован великой княжной, что, узнав о чести, которой его удостоили, забыл отстегнуть шашку, положенную и на балу по этикету… Полагаю, если бы не высокое происхождение, Ольга Николаевна могла бы стать выдающейся балериной…»

Из книги воспоминаний генерала М.К. Дитрихса «Заметки о былом», изданной в Берлине в 1925 году: «Ольга Николаевна выделялась кротостью нрава и каким-то даже ангельским выражением всегда умиротворенного лица. Порой казалось, при утреннем освещении, что вокруг Ея ангельской головки божественное свечение. В обращении с людьми, вне зависимости от их знатности, происхождения, чинов и богатства была она ровна и приветлива; Ольга Николаевна просто очаровывала собеседников с первых минут разговора.

В то же время Ольга Николаевна оставляла в изучающих Ея натуру людях впечатление человека, как будто бы пережившего в жизни какое-то большое горе. Бывало, она смеется, а чувствуется, что Ея смех – только внешний, а там, в глубине души Ей вовсе не смешно, а грустно… При Дворе ходят разговоры о Ея тайной влюбленности в морского офицера Павла Воронова».

Юрий Федорович отложил листки ксерокопий и задумался. Если бы он не бросил курить – с огромными муками – несколько лет назад, сейчас бы с удовольствием закурил.

Он вышел из юрты. Бадмая Владимировича видно не было. Скорее всего отъехал туда, где расположились его помощники. Тишина была такая, что можно было услышать, как растет в степи трава. Высоко в небе кружил коршун. Он выжидал: люди уедут, а объедки останутся. Люди уходят, а после них всегда – мусор. А если уходят из жизни – остаются недоделанные дела, невыплаченные долги, незамоленные грехи, непрощеные обиды…

К смерти готовиться надо, чтобы о тебе остались лишь добрые воспоминания. И любовь. Часть любви уходит с человеком в мир иной, а часть остается – с тем, кого ушедший любил.

Вроде бы он много прочитал за свою жизнь уникальных документов о кровавой первой четверти XX века, а вот многочисленные сюжеты, связанные с последними днями жизни семьи Романовых, во многом прошли мимо его внимания. И вот что странно: профессионально изучая историю ювелирного искусства, историю драгоценных камней, он почему-то ни разу не задался вопросом о судьбе драгоценностей семьи Романовых.

«Не хотелось заглядывать в бездну», – так он сам себе объяснял.

Потому что если бы в советское время он обратился к сюжетам, связанным с незаконной, а зачастую и криминальной продажей царских драгоценностей за рубеж, то до публикации своих разысканий не дожил бы. А в 90-е годы, будучи коронованным «вором в законе», он занимался разысканием самих драгоценностей. Специально царские не искал, более того – бессознательно обходил изредка появлявшиеся возможности проследить и заполучить ту или иную царскую драгоценность. Словно какие-то предчувствия были, что это прикосновение к прошлому может оказаться не только опасным, но и непредсказуемым.

Ну что ж, он их не искал. Царские драгоценности со своей страшной судьбой нашли его сами в тихой калмыцкой степи. Судьбу не обманешь.

А коршун все кружил и кружил высоко в темнеющем небе, время от времени зловещим черным силуэтом проявляясь на фоне красного заката. Красного, как царские рубины…