МИФЫ И ЛЕГЕНДЫ ПОЗДНЕЙ ИУДЕИ

Книга: Мифы и легенды народов мира. Библейские сказания и легенды

Мифологическое сознание древних иудеев уже в последние три века дохристианской эры охватывало гораздо более широкий крут сюжетов, образов и представлений, чем те, которые были зафиксированы древнейшими книгами Библии. Да и представление о самом Боге было уже иным, нежели во времена Моисея и Аарона. Иудейская религия периода составления Торы отразила грубые обычаи кочевников и завоевателей, и потому Яхве–Элохим часто выступает в Пятикнижии как злое и безжалостное божество. По мере перехода израильтян к оседлой жизни их нравы смягчались. Уже в пророческой литературе настойчиво звучат призывы к милосердию, к заботе о бедных и бездомных. А значит, в иудейском обществе складывается новая система нравственных оценок. В соответствии с ней Яхве–Элохим, как высшая ценность еврейского народа, должен был выглядеть абсолютно благим и милосердным. Но при этом возникала необходимость по–новому объяснить существование зла на земле. Если зло, царящее в человеческом обществе, легко можно было приписать греховности людей, то губительные для человека природные катаклизмы требовали совсем иной теодицеи — персонификации и анимации природных явлений, наделения ветров, вод и т. д. свойствами живых существ — способностью раздражаться, любить, гневаться.

Именно поэтому в мифах Поздней Иудеи мироздание резко отделяется от Творца. Едва будучи созданы, начинают «своевольничать» и противится воле Бога охваченные взаимной страстью Небесные и Земные воды, отказывается выполнять Его приказы морской царь Рехав. Элохиму, чтобы мир мог существовать, даже приходится почти тотчас уничтожить некоторые из своих созданий, как была, например, убита им самка Левиафана. Природные катастрофы, приносящие людям бедствия, таким образом, отделяются от Благого Бога. Ответственность за них с Него снимается.

Но отчетливее всего «размывание монотеизма» проявилось в быстром развитии ангелологии и демонологии, чему в большой мере способствовало знакомство иудеев с вавилонским, иранским, а позднее — эллинским пантеонами.

Если в древнейших текстах Ветхого завета ангелы выступали ипостасными проявлениями самого Бога (в Книге Бытие Бог является Аврааму и Сарре в облике трех ангелов, Книга Исход рассказывает, как из тернового куста к Моисею обратился ангел, но через два стиха тот же ангел назван Богом), то в более поздних библейских текстах (в Книге Судей и Книгах Царств) ангелы и злые духи уже не тождественны Богу, хотя и выполняют Его волю. В мифах же послепленного периода ситуация меняется еще больше. Ангелы нередко действуют в них по собственному усмотрению, иногда — даже вопреки приказам Всевышнего; появляется какой-то особый Небесный суд, полемизирующий с Богом и укоряющий Его за несправедливые решения. Небесные духи персонифицируются, получают собственное имя, сферу деятельности и соответствующие полномочия: Докиэль очищает у входа в рай не совсем безгрешные души, архангел Михаил покровительствует избранному народу, великий ангел Метатрон ведет небесное делопроизводство…

То же самое происходит и со злыми духами. В библейских книгах послепленного периода впервые звучат их имена: в Книге Иова мы встречаем Сатанаила, в Книге Товита — Асмодея. Начиная же с III в. до н. э. количество персонифицированных демонов резко возрастает. Они разделяются на ранги и подгруппы, получают свое родословие и «биографию». В числе демонов–князей оказываются Сатанаил, Самаэль, Мастема, Асмодей, Лилит. Среди малых бесов народная религиозность различала крылатых демонов — лилин, человекообразных — шедим и — злых духов, не имеющих ни тела, ни образа. При этом все они уже выступают как антагонисты Бога.

Именно им «переадресуются» мифами послепленного периода злые деяния, приписываемые в Пятикнижии Яхве-Элохиму. Согласно Книге Юбилеев, не Бог (как сказано в Исходе), а князь демонов Мастема встретил Моисея в пустыне, чтобы убить его. С Иаковом у Бет–Эля боролся ночью не Элохим, а великан Ог. При этом сам Господь Элохим все больше мыслится как абсолютное добро и благо. Даже когда Его архангелы справедливо пытаются кого-то покарать, Он удерживает их от этого, проявляя милосердие.

Если первоначально иудейская демонология заимствовала преимущественно из хананейских и вавилонских мифов, то в эллинистический период доминирующим становится греческое влияние. Но примечательно, что иудейский миф охотно заимствует лишь греческие сюжеты, тогда как имена демонов остаются местными. Это говорит о том, что к началу III в. до н. э. демонический пантеон иудаизма уже сформировался.

Абсолютное большинство мифов, появившихся в послепленный период, развивали и дополняли (а иногда принципиально переосмысливали) сюжеты Пятикнижия. В сознании иудеев временем, когда происходили мифологические события, оставалась, прежде всего, эпоха, описанная в Книге Бытие. Но в первые века новой эры главной темой иудейского мифотворчества становится Рим. Вновь появлявшиеся мифы стремились объяснить быстрый рост его могущества и сокрушительное поражение, нанесенное им Иудее. Отдавая дань грандиозности города и созданной им мировой державы, они трактовали, однако, Рим как явление периферийное сточки зрения Божественного промысла, возникшее вследствие событий и поступков, совершавшихся в Иудее — истинном центре мира. При этом на все лады подчеркивалась неизмеримо большая древность иудейской истории, культуры и государственности. Характернейшей чертой этих мифов был резкий антироманизм. Рим в их изображении порочен изначально, можно сказать «генетически». Он возник в наказание за грехи израильского народа, а поднялся и окреп при поддержке демона Самаэля. Вместе с водой, доставленной злым духом из Евфрата, Рим воспринял демонизм и злобу Древнего Вавилона. В описании Рима иудейские мифы используют те же метафоры и тропы, что и в характеристиках зловонного чудовища Левиафана.

Мифы и легенды Поздней Иудеи сохранились во многих памятниках древнееврейской письменности. Среди главнейших следует назвать Книгу Юбилеев, Заветы двенадцати патриархов, Книгу притч Соломона, а также в апокалипсисах Моисея и Авраама. Отзвуки этих мифов можно найти и во множестве других сочинений — трудах Иосифа Флавия, апокрифическом «Вознесении Исайи», некоторых трактатах Талмуда, агаде, мидрашах и т. д.

О древнейшем и наиболее содержательном памятнике такого рода следует сказать особо. Таковым считается Книга Еноха, названная по имени библейского патриарха, прадеда Ноя. Наиболее ранние ее части были составлены уже в IV в. до н. э. хотя в окончательном виде текст сложился в II— I вв. до н. э. Фрагменты этого сочинения дошли до нас на древнееврейском, арамейском, греческом и коптском языках, но наиболее полная версия сохранилась на эфиопском.

Мироздание

Небеса созданы были Богом из света Его одежд. И, едва возникнув, сияли они в бесконечном пространстве, простираясь все дальше и дальше, пока не крикнул Творец им: «Хватит!»

Землю и море Бог создал из снега. Растаяла его часть и стала водой, а другая, сгустившись, сделалась твердью. И было сначала больше воды, чем тверди. Но увидал Элохим, что сливаются в страстных объятьях Верхние воды с Земными, словно муж с женой, и повелел, чтобы он к облакам поднялся, а она вниз опустилась.

Расстались супруги, покорствуя Богу. Но, разлуку сносить не в силах, тотчас вновь устремились друг к другу. Вершины гор захлестнув в любовном соитьи, Его престола коснулись. И спросил тогда Элохим:

— Зачем вы сделали так?

— Нас нельзя разделить, — отвечали воды, — не мешай нам любить друг друга!

Захотел разгневанный Бог истребить непокорных и велел морскому царю Рехаву распахнуть огромную пасть и проглотить всю воду земную. Но ответил водолюбивый Рехав:

— Не тревожь меня, Господь Вездесущий!

Еще больше разгневался Бог и поразил Рехава. Был навсегда он утоплен в волнах морских.

А вода земная о пощаде молила Бога и клялась, что ног не замочит народа Его при Исходе и не даст беглецу Ионе уплыть в Таршиш. Пощадил ее Бог, но оставил Нижней воде лишь малую часть пространства. Земную твердь осушив, собрал Он соленые воды в море и запретил подземной воде Тионе смотреть на солнечный свет, запечатав ее в глубинах Именем Своим тайным. Пребывает всегда Тиона в недрах земных и лишь тем, кто достоин того, тонкие струи свои посылает, да еще корни деревьев лелеет и потому втрое больше, чем дождь, полезна всему живому.

Отвел Элохим для суши вшестеро больше места, чем морю. Примыкает с востока к земле сад Эдемский, а с запада Океан, за которым лежит пустыня, где живут лишь змеи да скорпионы. А на южном ее краю бушуют горячие вихри и хранятся в Дымной Пещере запасы огня. К северу, за Халдеей и Вавилоном, простирается Царство мрака. Снег и туманы там, град и мороз, злые духи и демоны обитают.

Если б захотел человек пройти от восточного края земли до западного, то пришлось бы ему идти пятьсот лет. И столько же требует путь с юга на север. Но составляют размеры земли шестидесятую часть Эдема. И в шестьдесят раз Эдем меньше геенны. Так что земля для геенны словно малая крышка на большом горшке.

Говорят иные, что создано было Богом много миров и населяли их люди, и сменились в них тысячи поколений, но уничтожил Бог эти миры, памяти о них не оставив.

Гигантские чудовища

В пятый день творения созданы были огромные чудовища Левиафан и Бегемот. Сперва сотворил Бог двух левиафанов, одного мужского, другого женского пола, и поселил их в морских пучинах. Но столь велики они были, что могли погубить весь мир — не вынесли б его своды тяжести их потомства. И решил тогда Бог истребить самку Левиафана. Вытащил Он ее багром из бездны и засолил, чтоб насытились мясом ее на пиру праведники, когда придет на землю Мессия.

Самец же Левиафана, усмиренный ангелом Иахоилем, царит над морями. Превосходит размерами он всех вместе взятых рыб и жителей моря. Правит ими Левиафан с подводного своего престола, водруженного на огромном камне, а поднимается он из морских глубин лишь на три часа в день. И потому не многие могут похвастать, что привелось им видеть его.

Покрывает шкуру Левиафана алмазная чешуя, блеском своим затмевая солнце. Никакое оружие, измысленное людьми, не может ее пробить. Испускают глаза чудовища яркий свет, и столько глаз у него, сколько дней в году. Пасть его извергает пламя. Дым валит из ноздрей. И если держит Левиафан хвост свой в зубах, тело лежит кольцом вокруг Океана. Зловоние же его таково, что если б не очищал он себя три раза в год водами рая, давно задохнулся б мир.

А когда голоден Левиафан, вырывается из пасти его пар горячий, и закипают тогда воды морей. Пищей же ему служат морские драконы. Однажды видели мореходы, как возникло гигантское чудище из пучин и было начертано у него на рогах: «Я — самое малое из того, что сожрет сегодня Левиафан».

Но сколь ни велик Левиафан, боится он малую пиявицу именем Килбит, которая присасывается к телу владыки морского.

Бегемота же, сотворенного вместе с Левиафаном, поместил Бог на суше, ибо не могла вместить обоих гигантов седьмая часть света, отведенная для воды. Похож Бегемот на громадного гиппопотама. Когда поднимает он свой пушистый хвост, подобный столетнему кедру, укрываются тысячи птиц под тенью его от летнего зноя.

Отдал Бог Бегемоту страну Тысячи холмов, которые служат пастбищем для него. За единый день съедает он всю траву на них, но вырастает она к утру. Ест Бегемот и мясо, ибо пасутся в Тысячегорье многие звери. В жаркое лето способен он, изнывая от жажды, выпить единым глотком всю воду, побывавшую в Иордане за двенадцать месяцев. И могут его напоить только воды реки Жубал, вытекающей из Эдема.

Царит Бегемот над земными тварями и встает раз в году на задние лапы и при этом рычит так страшно, что цепенеют все дикие звери, и не смеют тогда волки, львы и шакалы напасть на стада человека. Не будь Бегемота, не знала бы алчность хищников удержу и предела.

По пришествии же Мессии устроена будет ради утехи праведников охота на Левиафана и Бегемота. Выйдут сразиться с ними храбрейшие ангелы, но притупится их оружие о чешую морского царя, и устрашатся ангелы разъяренного Левиафана. Вышлет Бог после того на бой архангелов своих Михаила и Гавриила. И хоть убьет чудовищ тех Гавриил, помогать ему в этом будет сам Господь.

Иные же говорят, что предстоит поединок между Бегемотом и Левиафаном, и сойдутся они для битвы на морском берегу. Затрясется при этом земля и закипит бездна морская. Вспорет Бегемот своими рогами брюхо Левиафана, но и сам будет убит острым его плавником.

И насытятся на пиру праведники мясом Левиафана и Бегемота, а то, что не съедено будет, продадут на рынках Иерусалима.

И сделает Бог из кожи Левиафана для самых благочестивых палатки, а для иных — пояса, для третьих же — ожерелья. Остатками шкуры украшены будут стены Иерусалима и озарят сияньем своим весь мир.

Гигантский буйвол

А еще создал в первые дни творенья двух огромных буйволов Бог — быка и корову. Сильны они и свирепы, и спастись от их ужасных рогов не может никто. Ростом буйволы выше гор, и только пару таких животных может нести на себе земля. Живет поэтому бык на одном краю света, а супруга его — на другом. Позволяет им встретиться Бог лишь раз в семьдесят лет. При соитии их трясется земля, рушатся горы и моря выходят из берегов. А едва понесет корова, забивает тотчас она рогами супруга насмерть. И потом одиннадцать лет вызревает во чреве ее потомство. Но уже в конце десятого года не в силах она стоять на ногах. Ложится тогда наземь корова и, чтобы с голоду не погибнуть, поливает вокруг себя слюною поля и холмы. И вырастают на них ежечасно сочные травы.

Всегда производит буйволица на свет телка и телицу и тотчас сама погибает. А дети ее расстаются, чтобы встретиться еще раз через семьдесят лет. Телица уходит на запад, теленок же — на восток. Однажды шел однодневный теленок через Палестину. И оказался он выше горы Фавор. Не смог бы во время потопа Ной спасти буйволов, не случись тогда новорожденных телят. Привязал он их за рога, и плыли они вслед за ковчегом, получая пищу из рук Ноевых.

Космография

Когда поднялся праведный патриарх Енох на небеса, рассказал и показал ему святой ангел Уриил, имеющий власть над ночью и днем, как движутся светила небесные, ибо сей ангел — водитель путей их. И поведал вначале он о законе, коему повинуется солнце — величайшее из светил.

Не уменьшается оно никогда и никогда не растет, но всегда таким остается, каким сотворил его предшествующий дням Господь. И в силу данного им повеления движется оно непрестанно, не покоясь ни днем, ни ночью. Наполнено же оно огнем, и влекут его колесницу ветры.

Появляется на небе оно в восточных вратах и заход свой имеет в западных. И, зайдя, исчезает с неба и возвращается через север, чтобы вновь на востоке явиться.

И увидел Енох шесть врат на востоке и шесть на западе. В первый месяц года — месяц нисан восходит солнце из четвертых восточных врат, кои называются великими. Есть при них 12 отверстий, из которых струится пламя. И заходит оно в тот месяц в четвертые врата запада. И продолжается так день за днем 30 дней. И становятся длиннее они, и убывают ночи. В последний же день четвертых врат равен бывает день десяти частям и восьми — ночь.

А когда наступает второй месяц, восходит солнце в пятых вратах и в пятых вратах садится. И продолжается так 30 дней. Когда ж переходит солнце в шестые, имеет день одиннадцать частей и только семь — ночь. А через тридцать один восход становится день вдвое длиннее ночи. И еще тридцать раз является солнце через шестые врата, и убывает день, и становится ночь длиннее на одну часть.

Луна размерами равна солнцу, но свет полной луны в семь раз слабее дневного светила. Подобно солнцу, появляется на небе луна через восточные врата и исчезает в западных, к востоку же возвращается через север. Четырнадцать ночей, ночь за ночью, прибавляется ее свет и к пятнадцатой ночи становится полным.

А другие двенадцать врат находятся у пределов земли. Трое врат на востоке и трое на западе, трое на севере и трое на юге. Дуют из них на землю благие и злые ветры. Из четырех серединных врат веют добрые ветры, из остальных же восьми — ветры бедствий и разрушений, грозные для всего, что живет в воде и на суше.

Из врат восточных, которые к югу ближе, приносит ветер сухость и зной, гибель и разрушенье. А из срединных восточных врат нисходит на землю роса и дожди орошают землю. Плодородие и благополучие. А через третьи врата востока сухость и холод текут.

И через трое врат выходят южные ветры. Из тех, что ближе к востоку, дует жгучий ветер. Через срединные врата юга текут ветра благовонные, несущие росы, теплые ливни, здоровье и благоденствие. А из тех, что к западу ближе, приходят ветры с дождями и саранчой и несут с собой разрушение.

Северные ветры несут людям росу, здоровье и благополучие. Западные же ветры приносят туман и иней, холод, снег и мороз.

И узнал патриарх Енох от архангела Уриила, что есть ангелы–путеводители, которые бодрствуют непрестанно, дабы вступали на небо звезды в определенные им времена и в своих порядках. Есть они у каждой звезды, и у каждого ветра, и у каждого времени года, и у каждого месяца, и у каждого дня.

Исполины и великан Ог

Исполины, родившиеся от блуда падших ангелов со смертными женщинами, были страшными чудовищами, непокорными и неподобными Богу. От них произошли заселившие Ханаан злонравные нефилимы с огромными, словно кедры, ногами. У нефилимов рождались элиуды, и было их семь разных племен. Все они имели по шестнадцать рядов зубов, но только этим и походили друг на друга, в остальном же отличались, как слон от верблюда. У анакимов были непомерно длинные шеи, у эмимов чудовищно вытянутые туловища, рефаимы превосходили прочих силой и свирепостью. Меж собой они вели бесконечные войны, а погибая, становились злыми духами, ненавидящими род человеческий. Подобно диким зверям, питались исполины мясом и научили этому людей, прежде употреблявших в пищу лишь плоды и злаки. Прожорливость их не знала предела. Когда исполинам не хватало мяса животных, они поедали людей и друг друга. Знали они заклятья и тайные имена, совершали насилие над природой и научили этому всякую тварь. И не только люди впадали в скотство, но и звери отказывались от своих самок. Жеребцы выбирали ослиц, ослы телок, псы покрывали волчиц, а черепах — змеи. И наполнилась земля великим нечестьем. И решил разгневанный Элохим, чтобы мир не погиб, истребить гигантов. Но ждал Он сто двадцать лет.

Знали гиганты о грядущем потопе и могли, оставив злые дела, спастись от погибели. Но смеялись они и говорили, что затопчут ногами своими любые потоки.

Позволил тогда Бог разлученным во дни творенья супругам — Верхним водам и Нижним слиться вновь в страстном объятьи. Хлынул ливень с небес, и устремилась к нему Тиона. И смыты были водным потоком гиганты с лица земного. Унесла их Тиона в глубь преисподней, и лежат они там доселе, зажатые твердью. Их неподвижные тела изредка сотрясают судороги, и тогда дрожит и трясется кора земная.

Одному лишь царю Вассанскому, великану Огу, который был внуком падшего ангела Шемхазая, позволил Бог спастись от потопа. Поклялся Ог Ною, что будет вечным рабом ему и его потомству, и молил взять с собою в ковчег. Но не мог ковчег вместить великана, и приказал тогда Ной, чтоб держался Ог за ступени его. И все время, пока носился ковчег по волнам, кормил великана Ной, подавая ему пищу в окно.

Был напуган потопом Ог и какое-то время покорен Богу. Честно служил он и Ною и потомкам его. Повинуясь приказу, истребил он тех великанов, уцелевших в горах Ханаанских, куда не дошла вода при потопе. И была за это ему дарована долгая жизнь. Но влюбился он в Сарру и замыслил вовлечь мужа ее Авраама в войну с четырьмя царями, надеясь, что погибнет в ней Авраам и достанется Огу Сарра.

И говорят иные, что пришлось Аврааму бороться в Бэт-Эле ночью не с Элохимом, а с Огом.

Предназначено было Огу увидеть сонмы потомства Авраамова и сразиться с ними. Когда возвращался народ Израиля под водительством Моисея в Ханаан из Египта, поджидал его у Эдреи, сидя на городской стене, великан Ог. И, завидев издали правнуков Авраамовых, встал он и двинулся им навстречу. А чтоб разом покончить с ними, подхватил великан скалу, собираясь бросить ее в евреев. Но по приказу Бога облепило ее тотчас облако саранчи и прогрызло насквозь. Опустилась она на плечи гиганта, словно обручем, шею ему сдавив. Попытался Ог прогрызть камень, но стали страшные зубы его врастать в скалу, так что не мог он уж больше головы своей повернуть.

И вступил тут в бой с чудовищем сам Моисей. Схватил он секиру в десять локтей длиной и, высоко подпрыгнув, ранил великана в лодыжку. Зашатался Ог и рухнул наземь. И сполна воздаяние получил за злые дела свои.

Патриарх Авраам

Рождение Авраама

Жил в городе Уре сын халдейского звездочета Нахор. С малых лет научился он от отца понимать небесные знаки и предсказывал людям судьбы. Возмужав, взял он в жены Ийосаку, дочь Нестега, и родила она ему сына Фарру. Но прознал князь демонов Мастема о том, что родится у Фарры сын, которому откроется истинный Бог. Послал тогда Мастема воронов на поля, приказав им склевывать семена, посеянные людьми, чтобы голод и мор поразили землю. И прежде, чем успевали люди прикрыть семена почвой, истребляли посевы птицы. А осенью пожирали вороны Мастемы плоды на деревьях, так что лишь малую часть и с великим трудом удавалось спасти от них. И настал повсеместно великий голод.

В тридцать девятый юбилей, во вторую седьмину, в первый год, взял себе Фарра в жены Арамову дочь Едну. Матерью же ее была сестра Нахора. И родился у них через шесть лет первенец, названный Аврамом в честь умершего деда его — Арама.

Правил в то время Уром царь Нимрод. Получил от отца он в наследство одежды Адама и Евы, сшитые Богом из кожи Левиафана. Украл их некогда дед его Хам у отца своего Ноя. Еще будучи юным, надевал их Нимрод, когда выходил на охоту. Трепетали все звери, завидев шкуру Левиафана, и ложились наземь. Потому не стоило никакого труда Нимроду убивать их. Народ же, видя удачливость юноши, счел его непобедимым героем и избрал царем. Но возгордился Нимрод, и содеял он больше зла, чем любой человек после потопа.

В тот самый вечер, когда родился Аврам, был во дворце у Нимрода пир. Возвращаясь с него домой, видели царские звездочеты на небе большую комету. Появилась она на востоке и, облетев горизонт, поглотила четыре огромных звезды в разных частях небосвода. Поспешили гости назад к Нимроду и сказали:

— Родился сегодня у Фарры сын, и говорят нам звезды, что заселят его потомки всю землю, сбросят с тронов царей и унаследуют мир земной и загробный. Дай родителям за ребенка столько золота и серебра, сколько будут просить они, и умертви его.

Послал Нимрод за Фаррой, и когда явился тот во дворец, сказал ему царь:

— Продай мне первенца своего, и засыплю я золотом дом твой.

Отвечал Фарра:

— Исполню все, что прикажешь, владыка. Только дай мне прежде совет — как поступить я должен. Был вчера у меня в гостях советник твой Аайун. Просил он продать ему скакуна, которого я от тебя получил в подарок. Сулил за него много золота и серебра, обещал дом мой отборным овсом засыпать. Как же мне ответить ему, чтобы гнева его не вызвать?

Закричал Нимрод:

— И ты раздумывать смеешь?! Подарок царский хочешь продать! Разве мало денег в доме твоем? Какой смысл тебе в отборном овсе, если лучшего на земле скакуна продашь?

Спросил его тихо Фарра:

— А зачем мне, о царь, столько золота, если наследника я лишусь? Вернется оно в сокровищницу твою, если умру бездетным.

Разгневался еще больше Нимрод. И поспешил уступить ему устрашенный Фарра.

— Возьми, — сказал он, — сына новорожденного моего без всякой платы, ибо превыше всего для меня воля твоя.

— Нет, — отвечал Нимрод, — должен я заплатить. Говорили об этом мне звездочеты. Цену же сам назначь. Любой награды проси. Все, о чем попросишь, исполню.

— Об одном лишь молю царя, — сказал Фарра. — Дай мне сроку три дня, чтобы мог я проститься с сыном.

Согласился Нимрод и отпустил Фарру домой. Воинам же своим велел через три дня убить младенца, а если не станет Фарра его отдавать, истребить приказал всех, кто в доме будет.

Знал Фарра, что не в силах он противиться воле царской. И потому, жалея первенца своего, нашел сына рабыни, рожденного в тот же час, что и Аврам, и подменил тайно ребенка. Забрали через три дня его царские воины и убили.

Сына же своего спрятал Фарра в пещере. Текли в ней по стенам мед и елей, питая младенца. И посылал Господь архангела своего Гавриила поить его молоком. И говорят одни, что находился там Аврам только три года, иные же утверждают — десять, а если третьим верить, то провел он в пещере тринадцать лет.

Детство Авраама

Когда же вышел впервые Аврам из пещеры, увидел он восходящее солнце и то, как ликует, встречая его, природа. Готов он был преклонить колени пред ним и почитать его божеством. Но сменилось дневное светило луной, засиял мириадами звезд свод небесный, и понял тогда Аврам, что есть над ними Высшая Сила.

А через несколько дней спросил он отца своего:

— Кто сотворил небо и землю? По чьей воле мир движется?

Указал Фарра на большого кумира и говорит:

— Вот бог наш. Почитаем его мы создателем мира и жертвы ему приносим.

— Хочу и я жертву ему принести, — сказал Аврам. — Вели, отец, лепешек напечь из хорошей муки.

Но когда готовы были лепешки и предложил их идолу отрок, не ел истукан и на вопросы не отвечал.

— Отец мой, отец! — закричал мальчик. — Зачем жертвы им приносить, ведь нет от них никакого проку?

— Знаю, сын мой, — отвечал Фарра. — Но убьют меня люди, если скажу им об этом. Молчи и ты, а не то навлечешь беду на себя и на весь дом наш.

Когда исполнилось четырнадцать лет Авраму и пришло время сева, отправились все на поля свои, чтоб посевы стеречь от воронов Мастемы. И пошел вместе с другими отрок Аврам. И вот, среди дня налетела черная туча, и было в ней воронов без числа, так что затмили они свет солнца. Но прежде, чем сели птицы, закричал на них Аврам:

— Не смейте зерен клевать! Не садитесь на пашню! Возвращайтесь к хозяину своему, пославшему вас.

И не посмел ни единый ворон сесть на землю. Улетели птицы, не тронув семян. Перешел тогда Аврам на другое поле, не допустил воронов и туда. И повторилось это семь раз. Люди же, бывшие там, видели это, и сделалось имя отрока Аврама великим в стране Халдейской. Приходили к нему все, кто хлеб сеял и у кого сады были. И собрали в тот год такой урожай, о каком уже и не помнил никто.

Продавал отец Аврама Фарра в халдейском городе Уре идолов, которых сам же дома из глины лепил. Пришлось однажды ему по делам уехать, и оставил он в лавке первенца своего Аврама, наказав ему беречь истуканов и, продавая товар, со всеми учтивым быть.

И когда сидел на торжище Аврам, подошел среди дня к нему некий старец, сединами убеленный, и спросил:

— Не найдется ли у тебя, отрок, нужного для меня бога? Готов я хорошую цену дать за него.

Говорит ему Аврам:

— Скажи мне сперва, почтенный, какого бога ты ищешь?

— Сам я силач, — отвечал старец, — и потому ищу себе бога, который всех прочих силою превосходит.

Снял тогда Аврам с полки идола, стоявшего выше других, и сказал, подавая старцу:

— Этот вот больше всех силачам пригоден.

Посмотрел старец на истукана, и показался ему он хрупким, словно тростник.

— Не слишком-то, — говорит, — походит на силача этот идол. Поищи мне другого, мальчик.

— Ах ты, старый глупец! — вскричал Аврам. — Разве не знаешь, как исстари у идолов повелось: кто выше стоит, тот прочих могуществом превосходит.

— Слишком юн ты, отрок, чтоб говорить так дерзко со мной, — возмутился старец.

Но, устыдясь невежества своего, взял он идола и, сполна заплатив, собрался идти из лавки. Окликнул его Аврам:

— Скажи, почтенный, сколько лет тебе?

— Семьдесят, как рожден, — отвечал покупатель.

— И не стыдно тебе, прожившему столько лет, поклоняться идолу однодневному и, словно старшему, почести ему воздавать? Ведь только вчера слепил отец мой его из глины.

Бросил наземь покупку разгневанный покупатель, забрал свои деньги и ушел с торжища.

А потом какая-то женщина принесла идолам в подношение полную миску муки просеянной. Принял дар от нее Аврам. Но едва она удалилась, взял он палку и сокрушил истуканов. Оставил лишь одного и в руки ему палку вложил.

Когда вернулся отец и увидел, что идолы перебиты, спросил Аврама он: как могло случиться такое? Отвечал ему тот:

— Принесла женщина в дар миску муки и просила меня идолов накормить. Но едва по обряду начал я жертвовать им, заспорили те меж собой, кому из них прежде пищу вкушать. И дошло до драки у них. Встал тогда самый крупный идол и разбил остальные кумиры палкой, той как раз, что в руках он держит.

— Издеваешься ты надо мной! — закричал Фарра. — Горе мне! Распоследним глупцом меня сын считает! Да разве могут они…

— Так вдумайся же, отец, в собственные слова, — отвечал ему Аврам.

Суд Нимрода

Но не стал больше слушать сына разгневанный Фарра, ибо была среди тех кумиров фигурка царя, и боялся Фарра, что увидят ее соседи разбитой. Схватил он тотчас Аврама и повел на суд к царю Нимроду, дабы избавить себя самого и дом свой от лютой казни. И когда предстали они перед ним, спросил юношу царь, услыхав, что сделано Аврамом:

— Как дерзнул ты священных идолов уничтожить? Ведь и я приношу им жертвы! Покорны мне через то люди и звери, послушны воле моей планеты, трепещут ветры передо мною, подвластно солнце моим приказам, и нет ничего сокровенного для меня на свете.

Озарил Господь в тот же миг мудростью Аврама, и ответил он так царю:

— Встает всегда, о великий царь, на востоке солнце, а садится на западе. Прикажи ему завтра на западе встать, а сесть на востоке, и поверю тогда, что истинный ты господин вселенной. И еще об одном прошу: открой, что замыслил я и что теперь собираюсь сделать?

Смутился от слов Аврама Нимрод и не знал, как ему быть.

— Не ищи ответа, властитель, — сказал Аврам. — Истуканы твои не боги, и сам ты не бог, а иначе сумел бы спасти от смерти отца своего. Но не по силам тебе такое, да и сам обречен ты смерти.

Рассвирепел Нимрод, услышав это, и объявил отцу Аврама:

— Дерзостью и делами своими заслужил сын твой жестокой кары, и потому будет сожжен. Но пощажу я его, если поклонится он огню.

— Не разумнее ли воде поклониться? Ведь она сильнее огня? — спросил Аврам.

— Хорошо, поклонись воде, — отвечал Нимрод.

— Не почтить ли мне облака, ведь они источают воду?

— Пусть так и будет, кланяйся облакам!

— Но облака ветру покорны…

— Довольно! — прервал Аврама царь. — Бросить его в костер!

Повели Аврама на казнь двенадцать стражей, но к костру приблизиться не смогли. Опалило их пламя, сожгло и тела и одежды. Сгорели даже веревки, которыми Аврам был связан. Сам же юноша невредим остался. Приказал тогда царь, чтобы швырнули другие слуги Аврама в костер. Гневался Нимрод, но приказа его исполнить никто не мог.

И явился тут Нимроду Мастема. Распростершись ниц перед ним, попросил веревок и бревен, обещал катапульту построить, чтобы издали можно было Аврама в костер бросить. Согласился Нимрод и выдал демону все, что требовал тот.

И когда построили катапульту, брошен с нее был отрок в огонь палящий. Но воззвал к Всевышнему Аврам, и тотчас погасло пламя. Появились на бревнах листья, а потом — цветы и плоды. Невредимым сошел с костра Аврам. И восславили Бога его все, кто был вокруг.

Смерть Авраама

Когда исполнились сроки земной жизни праотца Авраама, послал Бог за его душой архангела своего. Приняв облик чужеземного странника, явился архангел Михаил Аврааму в поле. И, заметив утомленного путника, позвал благой патриарх его к себе в дом. Но когда шли они мимо рощи, услыхал Авраам, понимавший язык деревьев, что поет о нем печальную песнь тамариск и все триста тридцать одна его ветвь стенают горько. Приведя же гостя домой, принялся Авраам омывать ему ноги и молвил тихо Исааку: «Видно, в последний раз я делаю так».

Услыхал архангел слова Авраама, и покатились слезы из глаз его. Превращались они, падая наземь, в драгоценный жемчуг. Дивился чуду этому Авраам и жемчужины подбирал, дух же его скорбел, ибо понял старец, кто перед ним и зачем он послан.

Но не стал забирать души Авраамовой Михаил. Вознесся он перед заходом солнца на небеса, чтобы петь вместе с хором ангельским осанну Всевышнему, и сказал Господу, что не может душу добросердного старца забрать. Положил тогда Всемогущий Бог возвестить Аврааму о скорой смерти через сына его Исаака.

И приснилось в ту ночь Исааку, что умрет вскоре его отец. Проснулся в ужасе он и, увидев, что не спит опечаленный Авраам, поведал ему о том, что во сне видел. Припомнив, как пел ему тамариск, как сияли небесным блеском ноги у гостя, как сыпался жемчуг из глаз его, заплакал тихо Авраам, и зарыдал вместе с ним Исаак.

Услыхав их плач, пробудилась Сарра. А когда рассказали ей о пророческом сне Исацка и чудесах, явленных Аврааму, горестно вздохнула она и призналась:

— Разглядела и я во вчерашнем госте одного из трех, что вкушали у нас под Мамврийским дубом. Но не было прежней радости в сердце моем.

И едва замолчала Сарра, явился внезапно пред ними архангел в сиянии славы. И загремел голос его:

— Предстою я пред ликом Божьим и послан Всевышним за твоей душой, Авраам, ибо исполнились сроки твои земные.

Но не хотел умирать патриарх и не отдал душу.

Вознесся вновь к престолу Господа Михаил. И велел Творец возвестить Аврааму, что никто из родившихся на земле не избегнет смерти, но в награду за верность свою не вкусит благой патриарх от предсмертных мук, ибо проверена десять раз любовь его к Богу.

И когда возвестил Аврааму архангел волю Господню, покорно принял ее патриарх и лишь о том просил, чтоб увидеть ему перед смертью весь мир, сотворенный единым Словом.

Внял просьбе его Господь, и покрыло тотчас светлое облако Авраама. Вступил он на небесную колесницу, и вознесли херувимы его в горние выси. А возницею был при нем гость вчерашний.

Понеслась сперва колесница к западу, к реке, называемой Океан. И увидал Авраам столько злодейств на земле, что, ужаснувшись, просил архангела Михаила наслать на злодеев зверье лесное и огонь небесный.

Сделал так Михаил, и погибли грешники в страшных муках. Но загремел вдруг голос с высот: «Остановись, архангел Мой Михаил! Ибо безжалостен Авраам к людям. Если увидит он все зло, сущее на земле, уничтожит созданный Мною мир. Но не спешу Я карать грешников, дабы каждый из них раскаяться мог».

Направил тогда Михаил колесницу к востоку. И увидел там Авраам двое ворот. Сидел подле них богоподобный Адам, окруженный ангельским сонмом, и проходили одна за другой перед ним души умерших. Те, кто грешил при жизни, шли в широкие ворота, и лишь немногие в узкие проходили — те, кто совсем грехов не имел. И узрел Авраам за первыми воротами карающих ангелов. Проверяли они по книгам Еноха, сколько добра и зла сотворил каждый, и на весах измеряли деяния их. Если больше доброго совершил человек, находилось место ему в саду эдемском, но, если злые дела весили больше, ждали его вечные муки. Когда же поровну тех и других дел сотворила душа, очищал немедля от скверны ее огнем ангел Докиэль.

И приметил Авраам, что не хватает некой душе для рая лишь одного доброго дела. Взмолился о ней патриарх, и молились с ним вместе ангелы Богу, и была та душа спасена от мук. Вспомнил тогда патриарх о злодеях, убитых архангелом Михаилом, и воскорбел о вечной погибели их. Но раздался голос с высот небесных: «Прощаются им грехи, Авраам, ибо необычной смертью они погибли».

И вот, когда обозрел Авраам весь мир — земной и загробный, возвратил архангел его в Ханаан и потребовал в третий раз, чтобы отдал ему он душу. Но по–прежнему не желал умирать старец.

Вернулся к Господу Михаил и сказал, что не смеет он руку поднять на друга Божия и умертвить праведника, которому равных нет на земле. Призвал тогда Бог к себе Малах–Гамавета — ангела Смерти, свирепого, как тысяча львов, и послал его за душой Авраама, повелев предстать перед ним не в настоящем своем обличье, а словно юный пастух, — чтоб не изгнал его патриарх святым именем Божьим.

Понесся Малах–Гамавет к холмам Ханаанским, изменил свой ужасный вид и явился пред Авраамом. Но едва узрел прекрасного отрока патриарх, затрепетал, сам не ведая отчего, и понял, что явился к нему злой ангел. Заклял он тотчас его тайным именем Божьим. И предстал тогда Малах–Гамавет таковым, как есть, — с семью змеиными головами, четырнадцатью лицами и тысячью гнойных дыр на теле. Померк при виде его свет в глазах Авраама, рабы же его замертво пали. И прошептал патриарх ангелу Смерти: «Именем Господа заклинаю тебя, прими прежний свой облик».

Превратился снова Малах–Гамавет в прекрасного юношу и рассказал Аврааму, зачем ему четырнадцать лиц и каковы семьдесят два вида смерти, а потом хотел взять душу его. Но опять не отдал ее Авраам. И решил тогда Бог забрать ее сам, едва заснет патриарх. Ибо не властен был над Авраамом Малах–Гамавет.

И когда опочил патриарх, пришел в его дом Михаил архангел с сонмом ангельским. Облекли они тело Авраама в небесный саван и умастили райским бальзамом, а по прошествии трех дней положили в пещере Махпела, на поле Ефремовом, где покоятся в тишине прародители наши Адам и Ева.

Споры о первородстве

В послепленных сочинениях споры о первородстве между детьми Исаака вырастают в героический эпос. Они продолжаются между сыновьями Исава и Иакова, война которых напоминает Троянский эпос. Дети Исава, узнав от отца о проданном первородстве, собирают большое разноплеменное войско и ведут осаду твердыни иаковитов, которую героически обороняют…

Призвал Исаак обоих сынов своих — Исава и Иакова и сказал им: «Отправляюсь я ныне в пристанище вечное. Похороните меня в пещере, вместе с отцом моим — Авраамом. И заклинаю я вас великою клятвой: как самих себя, любите друг друга, дабы счастливы оба были и не погибли. А если замыслит один из вас что-либо злое на брата, будет сам истреблен и семя его исчезнет под небом».

И разделил он имущество между ними. Тому, кто был первый рожден, отдал башню, и все, что вокруг нее, и все, что Авраам приобрел у клятвенного колодца.

Опочил в тот же день Исаак и был похоронен в двойной пещере Махпела. Остался Иаков в башне на горе Хеврон, в земле странствований праотца своего Авраама. Исав же пошел в Едом и остался там. И жили в мире они, как завещал им отец.

Но, прознав о проданном первородстве, разгневались сыновья Исава и попрекали отца. А когда рассказал он им о том, как все случилось, и о завете их праотца Исаака, отвечали они: «Сильнее мы, нежели Иаков, и не послушаемся тебя. Пойдем и одолеем его. А если ты не пойдешь с нами, причиним зло и тебе. Прежде, чем спохватится Иаков, наберем мы воинов в Араме, Фелистее, Моаве и Аммоне. С их помощью истребим Иакова и его сыновей».

Отвечал им отец: «Не начинайте войны с ним, дабы самим вам не пасть от него». Но сказали они ему: «Неужели только и делать тебе от юности и до сего дня, что склонять свою выю под Иаковлево ярмо? » И послали они к соседям, и наняли себе тысячу человек в Араме у друга отца своего Адурама. И тысяча отборных воинов пришла от Моава, и еще тысяча от филистимлян. И от Эдома, и от хореев, и от хетитов пришли к ним сильные, способные к войне мужи.

И сказали тогда дети Исава отцу своему: «Выходи и веди нас, а иначе убьем тебя!» Разгневался Исав, увидев, что вершат насилье над ним сыновья. Но вспомнилось в гневе ему все зло, что сокрытым лежало в груди его против брата Иакова, и забыл он о клятве, данной отцу.

А Иаков сильно скорбел об умершей жене своей Лии и ничего не знал о войне, пока не пришли посланцы к нему из Хеврона, ибо был Иаков мужем милостивым и любили его хевронцы больше Исава. Не поверил Иаков тому, что сказали ему посланцы, ибо помнил о клятве, Исавом данной. Когда же приблизилось войско к самой башне, взошел на нее он и говорил Исаву: «Пришел ли с утешением ты ко мне ради умершей жены моей? Помнишь ли клятву, коей поклялся отцу своему?»

И ответил ему Исав: «Давая вечную клятву дружбы, в тот же день замышляют дети Адама злое дело друг против друга. Ненавидишь меня ты, и я тебя ненавижу, и нельзя мне мир с тобой сохранить. Если б выросли у свиньи рога и щетина ее обернулась шерстью, то сберег бы к тебе я любовь. Но отныне не брат ты мне. Когда станет лев другом вола и пойдет пахать с ним в одном ярме, когда ворон белее аиста станет, помирюсь с тобой. Но не будет того, и погибнешь ты от моей руки вместе с детьми своими!»

Увидал тут Иаков, что исполнен злобы Исав и бросается на копье, словно дикий зверь. Повелел он тогда домочадцам своим, чтоб напали они на него и войска его истребили. Но сказал Иуда отцу: «Не пристало нам убивать брата отца своего! Натяни лук могучий и сам злодея убей». Так и сделал Иаков, выпустил он стрелу и сразил Исава. А второю стрелой поразил Адрона арамеянина.

Вышли после того из башни одиннадцать его сыновей и отважно бросились на врагов. А двенадцатым среди них был Енох, сын Рувимов. Бились на северной стороне Гад, Иуда и Нафтали и пятьдесят их рабов. А к востоку от башни Леви, Дан и Асер сражались и пятьдесят домочадцев с ними. Рувим же и Иссахар с Зевулоном и еще пятьдесят рабов вышли на филистимлян к югу. А на западной стороне бились с хореями Вениамин, Симеон и Енох Рувимов.

Было же у Иакова двести двенадцать воинов, а у Исавовых сыновей четыре тысячи. Но призрел Бог Израиля народ свой и поднял пыль до небес, так что солнце она затмила, и ослепли враги Иакова, и почти все перебиты были. Спаслись же из них лишь семьсот человек. И бежали четыре сына Исавовы вместе с ними, и оставили тело отца своего на холме, аммонеев и моавитян истребляя.

Умертвили они все, что было пред ними, и никто не спасся.

Соломон

Воззвал царь Давид перед смертью к Богу:

— Открой мне, о Господи, час кончины моей. Поведай, о Боже, мне, в какой из дней я умру?

Отвечал Всевышний Давиду:

— Предстоит умереть тебе в день субботний.

И взмолился тогда псалмопевец:

— Забери, Всемогущий, душу мою в канун субботы или сразу после нее.

— Нет, — отвечал Господь, — ибо назначен уж час, когда взойдет на престол царь Соломон, и будет славным вовеки царство его. А единый день в селеньях Моих дороже тысячи дней на земле. Пел ты и сам об этом.

Умер велением Божьим Давид в субботу. И воцарился сын его Соломон. Было ему тогда только тринадцать лет, царствовал же он сорок. И все сорок лет озаряла ночное небо луна в полную силу и побеждало в подлунном мире добро над злом. Покорны были царю люди и звери. Открывали ему ангелы тайны свои и волю его исполняли, ибо владел Соломон кольцом, на котором начертано было тайное имя Божье. Потому и демоны перед ним трепетали и покорно ему служили. Доставляли они из далеких стран ему яхонты и смарагды, приносили воду с высоких гор. Орошал этой водою царь деревья и травы в своем волшебном саду.

В мудрости же ему от Адама не было равных. И если снился кому во сне Соломон, знал человек, что прибавляет ума ему Бог.

Однажды развеселилось от вина сердце царя Соломона, и созвал он к себе соседних владык — из восточных и западных стран. Наполнились чертоги его звуками арф, кимвалов и гуслей. Яств же и вин там было не сосчитать. И, вкушая вместе с гостями своими, захотел Соломон им могущество свое показать. Кликнул он птиц и зверей к себе во дворец. И явились те. Повелел им плясать. И плясали они без устали.

Удивлялись гости и говорили, что подобных чудес не видали прежде. Засмеялся царь Соломон и хлопнул в ладоши. Стал тогда наполняться его чертог оборотнями и бесами, а потом повели хоровод средь гостей ведьмы и демоны. Выкликали по спискам их царские слуги, и представал каждый демон перед царем, кланяясь ему низко.

Один только волшебный петух по имени Бар не явился на царский зов. Разгневался таким ослушанием Соломон и приказал демонам найти его тотчас. Бросились те на поиски и привели петуха к Соломону. Хотел было царь наказать достойно его.

— Выслушай меня, государь, — взмолился Бар. — Три месяца уже не пью и не ем, ибо решил облететь всю землю — не найду ли такой страны, где б не слышали о тебе. И оказалось, есть на востоке, в Савейской стране город Китор. Много раз пролетал я над ним и не мог его разглядеть — закрывают его от палящих лучей кроны деревьев, растущих с тех пор, как мир был создан. Всегда они зелены, ибо орошают их воды рая. Лежит на киторских улицах серебро, словно сор ненужный, и самоцветов у них не счесть. Правит Китором женщина невиданной красоты и поклоняется вместе с народом своим луне и солнцу. Много воинов в той стране, но воевать они не умеют — даже лука и стрел не знают.

И если будет на то, о великий царь, воля твоя, полечу я туда немедля и заставлю тамошних жителей тебе покориться.

Выслушал царь петуха Бара и велел написать Савской царице такое письмо: «Мир тебе и вельможам твоим от царя Соломона. Да будет ведомо вам, что поставил меня Всемогущий Бог властелином земли Израильской и дал Он мне власть над зверями полевыми и небесными птицами, подчинил воле моей бесов и оборотней. Посылают мне свой поклон все цари Востока и Запада, стран полуденных и полночных. Если придете ко мне вы по доброй воле, приму с великим почетом тебя, царица, и тех, кто с тобою будет. Когда же не захотите этого сделать, нашлю на вас духов и демонов без числа. Проберутся они в ваши дома и передушат вас всех во сне. И сожрут вашу плоть дикие звери».

Вручили это письмо петуху Бару, и полетел он в город Китор. И понеслись вслед за ним тысячи птиц.

Вышла утром царица Савская на кровлю дворца поклониться солнцу и не смогла увидеть его — затмили солнечный свет тучи птиц. Затрепетало сердце ее, и собралась уж вернуться в свои покои царица, но подлетел к ней петух Бар и бросил под ноги свиток. Прочитала она его и, созвав вельмож своих и старейшин, спросила у них:

— Слыхал ли из вас кто-нибудь о могучем царе Соломоне?

Отвечали те, что не знают такого царя и ничего о могуществе его не слыхали. Рассказала тогда царица им о письме и о том, как оно доставлено было. Изумились словам ее старейшины и вельможи и решили сперва дары Соломону послать, а потом и самим в путь отправляться.

Призваны были тотчас в царский дворец кормщики и купцы. Повелела царица им нагрузить корабли эбеном и кипарисом, жемчугом и каменьями самоцветными. И послала с ними она царю Соломону шесть тысяч отроков и девиц статных, как две капли воды друг на друга похожих, родившихся в один день и час, разодетых в одежды пурпурные.

И писала она Соломону так: «Прими дары от Китора, великий царь. Желание же мое и просьба моя таковы — позволь приехать к тебе с поклоном через три года, ибо семь лет пути от нас до владений твоих».

Получив письмо, разгадал легко Соломон притчу и понял, когда царицу ему встречать. И вот, через десять лет прибыла она в землю Израиля. Послал навстречу ей Соломон слугу своего Бенаю, сына Игоиадова. Прекрасен он был, как утренняя заря, как лилия у потоков водных. Едва завидев его, сошла с колесницы царица, ибо решила, что сам Соломон перед ней.

— Привет тебе, о царица, — сказал ей Беная. — Я только слуга царский, и велел мне владыка мой встретить тебя.

Обернулась царица Савская к своим вельможам:

— Каков же сам царь, если от красоты его слуг глаза слепнут?

И вот, привел Беная царицу Савскую к Соломону. Поджидал ее царь в чертоге с хрустальным полом. Едва войдя, решила царица, что окружен царский трон водой, и поспешно края одежд своих подняла. Увидел тогда Соломон в ее красоте изъяны — были стройны у царицы ноги, но густо волосом поросли.

И хотя смутилась царица, сказала она Соломону так:

— Загадаю я тебе три загадки. Отгадаешь их — буду тебя мудрецом великим считать. Не сумеешь — значит, обычный ты человек. Скажи мне, о царь, что из земли выходит, землею кормится, как вода льется, но разливает свет?

— Нефть, — отвечал Соломон.

— Хорошо, — сказала царица, — но вот тебе и вторая загадка. Сперва птицам радость, потом рыбам горе, позор для живых, почет для мертвых.

— Лен. Ибо радость для птиц — зерна льняные; горе для рыб — сети морские; позор для живых — веревка; почет для мертвых — саван.

— Разгадал ты и вторую загадку, — согласилась царица. — Но попробуй теперь разом узнать, кто девушки среди них, а кто отроки. — Махнула она рукой, и предстали перед царем двадцать отроков и девиц, как две капли воды друг на друга похожих.

Велел тогда Соломон принести орехов и стал пригоршнями их бросать вошедшим. Отроки, чтоб орехи поймать, без стеснения край одежд своих поднимали, девушки же стыдливо ловили руками их. И указал тотчас царь, где женщины среди них, где — мужчины.

— Убедилась теперь я сама, сколь велика твоя мудрость, — сказала ему царица. — Блаженны подданные такого царя! Власть твою над собой с радостью признаю.

Александр Македонский

В Стране Амазонок

Сказал однажды македонский царь Александр советникам своим:

— Хочу идти в Африканскую землю, ибо слышал, что есть там некое царство, где умеют женщины воевать.

— Нельзя этого сделать, — отвечали ему мудрецы, — помешают нам Горы Мрака туда проникнуть.

— Придумайте что-нибудь, — приказал им царь.

Обратились они к оракулу за советом и услышали от него: «Возьмите вместо коней ослов ливийских и веревками запаситесь».

Так и сделано было. Когда же достиг Александр с войском своим Гор Мрака, понял он, зачем ему ослы и веревки. Велел воинам царь, чтоб вбили у входов в ущелья колья, а веревки к ним привязали. Держась за них, продвигалась армия македонцев во тьме кромешной. Ослы же ливийские, привычные к темноте, дорогу себе без труда находили.

И, миновав Мрачные горы, подошла армия Александра к городу Карфагену. Увидел царь на стенах его женщин в доспехах и объявил им войну. Отвечали ему на это карфагенские девы: «Одумайся, царь! Если нас одолеешь, скажут — женщин он победил. Если мы тебя разобьем — будешь вдвойне осмеян».

И не знал, как ему быть, Александр, а потом решил попросить он хлеба у женщин. И вынесли из Карфагена ему золотые столы. Лежали на них яблоки и хлебы золотые.

Спросил изумленный царь:

— Разве золото люди едят в вашей стране?

Отвечали со смехом женщины:

— Уж не хлеба ль поесть пришли вы сюда через Горы Мрака? Разве нет его в царстве вашем? Стыдно тебе воевать с нами, но куда стыдней вернуться ни с чем. Забирай золото, царь, и расстанемся с миром.

Удивился Александр мудрости жен карфагенских и, уходя, приказал начертать на воротах: «Был я доселе царем–глупцом. Научили меня уму жены земли Африканской».

В Кассии

Умудренный, отправился Александр оттуда в другую страну, которую мудрецы Кассией называют. Подарил ему тамошний царь Каций несметное множество золота, серебра и камней самоцветных. Но сказал ему Александр:

— Не богатства ваши хочу я видеть, но обычаи и законы.

И пришли как раз к Кассийскому государю судиться двое.

— Разбери, о великий царь, кто из нас прав, — сказал первый. — Купил я в прошлом году у этого человека пустошь, а потом стал на ней яму копать и нашел в ней старинный клад. Справедливым считаю найденное тому вручить, у кого землю купил.

— Но и я не хочу чужого, — заговорил второй. — Не мой это клад! Продал я пустошь ему и все, что на ней, — от недр земных до высот небесных.

— Есть ли сын у тебя? — спросил первого Каций.

— Единственный он у меня, — отвечал тот.

— А у тебя дочери нет? — обратился царь ко второму.

— Есть.

— Тогда пожените своих детей, а в приданое клад им дайте.

И, заметив, что удивлен Александр, спросил его царь Кассийский:

— Разве плохо я рассудил их спор? А как бы ты решил это дело?

— Приказал бы головы им отрубить, — отвечал Александр, — а клад бы себе забрал.

— Да светит ли солнце в вашей стране?! — воскликнул Каций.

— Светит.

— Неужели и дождь идет?

— И дожди бывают.

— Значит, только ради зверей солнце там светит и дожди идут! Люди же ваши проклятья достойны.

У врат Рая

Возвращался из Кассии царь Александр. И как-то раз остановился он на привал с войсками своими. Обедая в кедровой роще, обмакнул он сухую макрель в воды ручья и почувствовал, что стала соленая рыба свежей. Догадался тут царь, что живая в этом ручье вода, а течет он из рая. Умывшись ею, поспешил он к истокам ручья. И когда подошел к райским вратам, увидал, что заперты они перед ним, и закричал, чтоб их отворили. Но раздался голос небес: «Только праведники Господни могут войти сюда».

— Но я царь, — отвечал Александр, — и гремит по миру слава моя. Дошел я до райских врат. Почему же в них войти не могу?

Дали тогда ангелы Александру костяную пластину с отверстием посредине и велели взвесить ее, когда в царство свое вернется. Говорили ангелы, что в ней он ответ найдет. Когда же вернулся великий царь в царство свое, положил он эту пластину на чашу весов, а на другую все золото и серебро, какое имел. И перевесила кость.

— Как может быть такое? — спросил своих мудрецов Александр.

Отвечали те:

— Это кость черепная, царь, а отверстие посреди нее — орбита человеческого глаза, ненасытного в жадности своей.

И понял тогда Александр, почему райских врат перед ним не открыли.

Самаритяне и Симеон Праведный

Когда Александр Македонский вернулся с Востока, пришли к нему самаритяне и сказали, что замыслил Израиль восстать против власти его. Просили они царя, чтоб позволил он им разрушить Иерусалимский храм. Разгневался Александр и велел сокрушить святыню.

Но принесли ангелы в тот же час весть об этом в Иерусалим, и был весь город страхом объят. Находился в то время там Симеон Праведный. Узнав о готовящемся злодействе, облачился он в одежды первосвященника и отправился к Александру. А поскольку клонился к вечеру день, пошли с Симеоном знатнейшие из народа, чтобы в пути его охранять. Всю ночь они были в дороге и на заре приблизились к лагерю Македонца.

Спросил, заметив путников, Александр:

— Кто эти люди?

Отвечали самаритяне ему:

— Изменники это, великий царь, о которых мы тебе говорили. Вели их схватить и речей их не слушай.

Но решил Александр с иудеями сам говорить и поехал навстречу им. Приблизилась его колесница к путникам при первых лучах солнца. И едва взглянул Александр на Симеона, сошел с колесницы он и поклонился ему. Удивлялись все, кто там был, и царю говорили:

— Почему поклонился ты этому иудею, ведь трепещет полмира перед тобой?

Отвечал Александр:

— Подобен он ликом ангелу, который в битвах всегда победу мне возвещает.

А потом обратился он к иудеям:

— Скажите, что привело вас ко мне и почему так спешили?

Отвечали они:

— Дошло до нас, о великий царь, будто просят тебя язычники разрушить наш Храм, в котором молим мы Бога усердно о тебе и царстве твоем.

— О каких вы язычниках говорите? — спросил Александр.

— О злобных и нечестивых самаритянах, — отвечали иудеи.

— Отдаю их самих во власть вашу, — сказал царь. — Делайте со святилищем их, что хотите.

Наказали достойно иудеи самаритян, а потом отправились на гору Геризим и разрушили капище их.

Суд народов

Когда правил Востоком великий царь Александр, пришли из Африки в Ханаан некие люди. А было то в год субботний, и потому не касались полей своих иудеи. Увидев, что невозделанными остались поля, распахали и засеяли их африканцы. Когда же приблизилось время жатвы, отправились они к царю Александру и просили рассудить их с народом Израиля.

— Был Ханаан, сын Хама, предком нашим, — сказали они. — И потому должна земля Ханаанская нашей быть.

Выслушав их, призвал евреев на суд Александр. И явились к нему мудрецы израильские. А узнав, зачем вызывали их, спросили жителей африканских:

— Чем докажете вы, что земля Ханаана — ваша?

— Торой, — отвечали те. — Ведь была дана эта земля сынам Ханаановым.

— Не станем и мы приводить иных доказательств, кроме как из Торы, — отвечали им мудрецы. — Но сказано в ней: «Проклят Ханаан! Раб рабов он будет у братьев своих». И должно быть известно вам, что если раб имение приобрел, то и сам рабом он остается, и имением его хозяин владеет.

— Теперь вы отвечайте, — велел Александр.

— Дай три дня нам сроку, о царь! Найдем, что ответить им.

Согласился три дня подождать Александр и отпустил африканцев. Но не нашли ответа они и бежали из Ханаанской земли, бросив несжатым посев субботний.

А в другой раз судился с израильтянами народ египетский. Говорили царю Македонскому египтяне:

— Обобрал нас Израиль! Перед тем как уйти из нашей страны, выпросили себе еврейские женщины у египтянок вещей золотых и серебряных, да к тому же еще и одежд дорогих. Нарядили в них дочерей своих и бежали. Отпереться они не смогут, ибо записано это дело в Торе у них.

Вот и требуем мы, о царь, чтоб вернули они нам сполна все, что взяли.

Отвечали израильтяне им:

— Находились в Египте сыны Израилевы четыреста тридцать лет. И шестьсот тысяч израильтян на вас работало ежедневно. Заплатите за труд праотцов наших, и тогда вернем мы то, что в подарок от вас получили.

Спросил Александр истцов:

— Готовы ли вы платить?

Попросили три дня египтяне, и отпустил их царь. Но не явились больше они на суд.

А потом пришли судиться с Израилем правнуки Измаила. И сказали они царю Александру:

— Именует Тора праотца нашего Измаила сыном Авраамовым, и потому должна быть земля Ханаанская между нами разделена. Владеет ею теперь Израиль, но хотим и мы наследие в ней иметь.

Выслушав их, обратился Александр к израильтянам:

— Готовы ли поделиться вы с сородичами своими?

Отвечали те:

— Сказано в Торе: «Отдал Авраам Исааку все, что было у него, а сыновьям наложниц своих дал подарки и отослал их подальше от Исаака, в землю восточную». Сам отец раздел совершил меж детьми, и не могут они притязаний иметь друг к другу.

Согласился с ними царь Александр, и ушли ни с чем правнуки Измаила.

Рим в иудейских мифах и легендах

Город Рим возник за грехи Израиля. В тот самый час, как породнился царь Соломон с египетским фараоном и взял за себя его дочь, послал разгневанный Элохим с небес архангела Гавриила. Опустил он в бурные волны жезл, и закрутился вокруг него ил и песок морской. Поднялась мало–помалу в том месте суша, на которой потом был Рим основан. Когда же воздвиг царь Иеровоам двух золотых тельцов — в Бетиле и в Дане, — появился первый шалаш над Тибром и поселились в нем близнецы — Ромул и Рем.

Но пока соблюдал Израиль заветы Божьи, не стояли больше двух дней над Тибром каменные дома — рушились они тотчас, едва строить их начинали. И решил тогда злой дух Самаэль помочь римлянам. Явился он к ним, будто странник с Востока, и, назвавшись именем Абба–Колон, сказал:

— Нужно воду доставить сюда из города Вавилона, ибо заключена великая сила в ней. Если станете подливать ее к извести или глине, сделается ваш город могуч и непобедим.

Попросили римляне Самаэля привезти им запас воды вавилонской, обещая за это вечными слугами его быть. Заключили они договор, и понесся злой дух к Евфрату. Набрал там тысячу бочек воды, а вавилонянам объявил, что купил он вино и везет продавать его в дальних странах. Когда же доставил он в Рим евфратскую воду, стали римляне глину на ней месить, и научил Абба–Колон их обжигать кирпич.

С того времени начал быстро расти город. Захватил он земли соседних народов и разграбил богатства их, выстроил себе железные стены и сделался неприступен. Собирал Рим дань на севере и на юге, и стекались к нему богатства со всех сторон. Появилось в нем столько рынков, сколько солнечных дней в году, и наполнили они гулом своим весь мир. А потом построили римляне три тысячи бань, по пятьсот окон в каждой, разукрасили их золотом, мрамором и коврами. И чем больше грешил Божий народ, тем сильнее Рим становился.

Алчно взирали римляне на Восток и вожделенно — на Запад. Но больше всего мечтали они покорить греков. Воевал против них тридцать два раза Рим, но не мог одержать победы, пока не пришел на помощь ему ослепленный грехами своими Израиль. Заключили римляне с Израильским царством союз и послали сказать грекам: «Сражались мы до сих пор мечами, теперь же с нами Тора и народ избранный». И покорилась устрашенная Греция Риму.

Соблюдали римляне договор с Израилем двадцать шесть лет. Но разгорелась среди иудеев беспричинная распря, равносильная всем смертным грехам, вместе взятым. И иссякло терпенье Божье — отвернулся от своего народа Господь. А злокозненный Самаэль подстрекал усердно к злодейству римлян. И напали они на царство Израильское, осквернили Святыню его. И оказался Божий народ под властью злодейской.

Император Траян и Таннай Нахум

Решили однажды просить римского императора иудеи, чтоб не препятствовал он почитать им Бога праотцов своих. Собрали жемчуг они, сапфиры, алмазы и изумруды и, уложив их в большой ларец, стали думать, с кем бы Траяну дары переправить. Пал наконец выбор на тайная Нахума, равного неколебимой верой своей праотцу Аврааму. В невозмутимости же сравниться никто с ним не мог. Говорили про мудреца, что, когда он болел, а ветхий дом его скрипел и готов был рухнуть, хотели ученики перенести в другое место тайная, чтоб не погиб учитель их при обвале. Но велел Нахум прежде скарб на улицу выносить, а уж только потом его, ибо твердо верил, что рожденье и смерть во власти Божьей и, пока не пришел ему смертный час, не рухнет дом, если сам он внутри будет.

И вот, взяв драгоценный ларец, отправился Нахум в Рим. Когда же достиг он Италии вместе со спутниками своими, пришлось им заночевать на постоялом дворе. И проведали как-то его владельцы, что везут иудеи в Рим дары для кесаря. Зная же, сколь бесправны они и гонимы, решили их обокрасть. Дождались хозяева середины ночи и выкрали самоцветы, а в ларец вместо них земли насыпали.

Проснувшись утром, заметил подмену Нахум, но спокойно сказал себе: «К лучшему это! На все воля Господня». И поехал с этой землею в Рим.

Допущены были посланцы к кесарю. И увидели в царском дворце они храмовую завесу, закрывавшую прежде в Святая Святых ковчег Завета от взоров. Проступали на ней кровавые пятна, и зарыдали при виде их иудеи. Один лишь Нахум невозмутим остался и с Траяном от имени всех говорил.

Принял дары от него император и к посланцам отменно милостив был. Но когда в ларец заглянул и простую землю увидел, решил, что глумятся над ним иудеи, и хотел казнить лютой смертью Нахума. Позвал уж было и палача. Но явился в тот миг перед царским троном пророк Илия в облике префекта римского и сказал:

— Не простую землю, как вижу, привезли тебе иудеи, кесарь. Помогла она прародителю их Аврааму одолеть всех врагов в битвах. Если под ноги горсть земли этой бросишь, каждая крупица ее острым мечом станет. А если к небу подкинешь, туча стрел на врагов помчится. И отступит любое войско перед тобой.

Вел император в то время войну и никак не мог одержать победу. Выслушав же пророка Илию, отослал он к войскам ларец, привезенный Нахумом, и через несколько дней римляне победили.

Приказал тогда кесарь наполнить алмазами тот ларец и вручить Нахуму, а потом с великим почетом отправил старца домой.

На обратном пути остановился Нахум на том же постоялом дворе, где по дороге в Рим ночевал. Удивились хозяева, увидев его живым. А узнав, как принял его император и каких он почестей был удостоен, спросили его:

— Что ж такое принес ты кесарю в дар?

— Только то и доставил я в Рим, что унес отсюда, — отвечал им Нахум. — Чудодейственной ваша земля оказалась!

Перерыли они тогда весь двор в доме своем и, набрав шесть огромных корзин земли, двинулись в Рим, чтоб кесарю их поднести. Но оказалась эта земля простой. Сколь ни сыпали ее и сколько вверх ни бросали, чудес от нее так и не дождались. Разгневался император и велел тех людей за дерзость на съедение львам бросить.

Император Адриан и Бен Ханания

Однажды приехал в Рим Иошуа бен Ханания. Прослышав о мудрости знаменитого тайная, позвал его Адриан к себе во дворец и спросил:

— Велико ль могущество иудейского Бога? Знаю я, что сравнивали Его ваши пророки со львом. Но способен ведь чуть ли не каждый всадник убить на охоте льва.

Отвечал Адриану Иошуа:

— Не со всяким львом сравнивают Его, но с одним лишь бей–илаийским.

— Хотел бы я видеть этого зверя, — сказал Адриан. — Можешь ли показать его нам?

Воззвал бен Ханания к небесам, и услышан Всевышним был. Повелел Бог бей–илаийскому льву выйти из логова и вполголоса зарычать. Зарычал бей–илаийскийлев, находясь в тысяче миль от Рима. И рухнули его стены тотчас. Выкинули беременные матроны детей из чрева. Приблизился лев на сто миль к Риму и издал еще один рык. Повылетали зубы из десен у римских старцев и сбросило кесаря самого с трона на землю.

— Довольно! — закричал Адриан. — Умоли Бога своего, чтоб лев обратно ушел.

Вознес молитву Иошуа, и вернулся бей–илаийский лев в свое логово. Захотел тогда напуганный Адриан почтить Бога евреев, устроив пиршество для Него.

— Не по силам тебе это будет, — сказал Иошуа. — Сопутствует Ему неизменно великое воинство, и не хватит твоих сокровищ даже столы для всех соорудить.

Решил все же попробовать Адриан. Выбрал он обширное поле и все лето на нем шатры возводил. Но подули осенние ветры и смели постройки. Снова начал готовиться император. Ушла на это зима. Когда же в шатрах столы и ложа уже стояли, смыло весенним ливнем постройки в Тибр.

— Не желает, видно, ваш Бог, чтобы я Его почитал, — сказал бен Ханании император.

— Ошибаешься, государь! — отвечал Иошуа. — Это небесные слуги — заметальщики и поливальщики Божьи дорогу Господу в Рим готовят.

И понял царь, что не по силам смертному потчевать Бога.

Позван был Иошуа в другой раз к царю во дворец, и спросил его Адриан:

— Почему не покажется Бог ваш людям хоть бы раз в году? Увидев Его, прониклись бы они страхом и почитали бы Его повсеместно.

— Не могут видеть Господа люди, — отвечал бен Ханания. — Ибо не вынесут их глаза сияния славы Божьей.

— Не стану я поклоняться вашему Богу, — сказал император, — пока сам Его не увижу.

А гуляли они в тот раз в царском саду, и был полдень. Указал Иошуа Адриану на солнце и говорит:

— Вглядись-ка, царь, в него хорошенько, если Бога нашего хочешь видеть.

— Какой же глупец станет в полдень смотреть на солнце?! — возразил Адриан.

— А ведь оно всего лишь слуга Господне и отраженье славы Его. Если великий кесарь не может взирать на солнце, как же будут люди смотреть на Того, чей свет оно отражает?

Не нашел, что сказать, Адриан и удалился в свои покои. Но слышала их разговор царская дочь и, удивляясь мудрости слов тайная, захотела сама взглянуть на него. Вышла она к бен Ханании и, пораженная его простоватым видом, вскричала:

— Может ли быть такое? Прекрасная мудрость в дрянном сосуде!

Спросил ее Иошуа:

— Скажи мне, о дочь, в каких кувшинах храните вы драгоценные вина?

— В глиняных, — отвечала та.

— Разве и царские вина хранят в таких же?

— Именно так мы делали до сих пор. А в чем же его хранить?

Молвил девушке Иошуа:

— Если прекрасному только в прекрасном место, надлежит редкие вина держать в драгоценных вазах.

Приказала царская дочь, чтоб перелиты были лучшие вина в золотые кувшины. Исполнили это слуги, и вскоре скисло вино. Когда ж попробовал его император и узнал, в чем дело, спросил он у дочери:

— Кто подсказал тебе сделать так?

Отвечала царевна:

— Иошуа бен Ханания.

Призвал кесарь Иошую. И объяснил таннай Адриану, что не совет он царевне давал, а говорил притчу.

Посмеявшись, сказал кесарь:

— Но ведь встречаются и с красивой внешностью мудрецы.

Отвечал бен Ханания:

— Да, кесарь, но только, будь они некрасивы, куда б мудрее были.

Покоренный мудростью бен Ханании, разрешил Адриан иудеям возвести новый храм в Иерусалиме. Возликовал народ Израиля, и во множестве городов собирали для этого деньги, и не мало их уж собрано было. Но внушил дьявол самаритянам оклеветать евреев. Узнав, что уехал из Рима Иошуа, отправили они тайно посольство к кесарю и сказали:

— Не для постройки храма собирают евреи деньги, а готовят восстание против тебя. Пока не поздно, отбери золото, а строительство запрети.

— Но как его запретить? — задумался император. — Ведь дано разрешение им от народа римского и сената.

— Прикажи, кесарь, — сказали самаритяне, — чтобы строили они новый храм не на прежнем месте. Или пусть размеры его изменят — больше прежнего сделают или меньше. Откажутся сами они тогда от постройки.

Так Адриан и сделал. Но вызвал новый его указ всеобщий плач среди иудеев. Собрался народ в долине Бет–Римон, и говорили многие, что не следует больше кесарю подчиняться. Дошел слух об этом до римских властей. И, чтоб беды избежать, поспешил Иошуа бен Ханания в Бет–Римон и сказал людям:

— Подавился однажды лев огромной костью. Как ни вертелся, избавиться от нее не мог. И стал он на помощь звать. Прилетел, услышав стоны его, журавль, клюв свой длинный в глотку зверя засунул и вытащил кость, а потом стал о награде просить. «Убирайся немедля! — прорычал ему лев. — Довольно тебе и того, что можешь теперь похвастать — был, дескать, я в пасти у льва, но ушел невредимым». Так вот и мы, братья, — будем довольны и тем, что, оказавшись под властью Рима, жизнь свою сохраняем.

Разрушение Адрианом Бетара

Проезжала однажды дочь императора Адриана через город Бетар, и сломалась ось в ее колеснице. Срубили тотчас царские слуги ближайший кедр и сделали из него новую ось. Но едва собрались римляне дальше ехать, прибежала вдруг большая толпа бетарийцев и избила путников.

Случилось же так потому, что в Бетаре был обычай: если рождался сын — сажали кедр, а рождение девочки акацией отмечали, и когда вырастали дети, строили им из этих деревьев свадебный балдахин. Такой вот свадебный кедр и срубили римляне.

Но донесли тотчас в Рим императору Адриану, что взбунтовались против него бетарийцы и едва дочь его не убили. Приказал разгневанный царь своим легионам сровнять тот город с землей.

Обложили римляне Бетар со всех сторон. Думали голодом жителей заморить. Но месяц за месяцем не сдавался город, и защищали храбро его воины Бар–Кохбы. Был каждый из них столь силен и ловок, что на всем скаку мог дерево из земли вместе с корнями вырвать. Сильнее же и отважней всех был сам Бар–Кохба. Не боялся он ни мечей, ни копий, стрелы ловил на лету, камни пращников ладонями отбивал.

Два с половиной года осаждали Бетар войска Адриановы. И не взять бы им города никогда, если б не помогли им демоны. Но убит был Бар–Кохба, и когда ворвались римляне в город, истребляли они всех подряд, не щадя ни детей, ни женщин, так что кровь лилась через пороги домов, и тонули в кровавых потоках кони.

А потом прибыл в разрушенный Бетар сам Адриан. Не позволил он хоронить убитых, повелев привязать их к кольям и поставить рядами вдоль виноградников, чтобы отпугивали они осенью птиц. И лишь когда воцарился в Риме другой император, были несчастные погребены.

Иудейские мудрецы в Риме

Отправились в Рим защищать веру отцов десять великих законоучителей. Происходил каждый из них от одного из десяти колен Израиля. Добрались они морем до Путеол и, сойдя с корабля, двинулись дальше пешком. Находясь еще в сотне миль от Рима, услышали мудрецы гул и поняли, что шумит это римский Форум. Вспомнив разрушенный Иерусалим, опечалились девять из них, только один раби Акиба засмеялся.

— Как ты смеяться можешь? — укорили его таннаи. — Разве не слышишь: шумит, будто море, Рим Вавилонский?

— Так чего же плачете вы? — спросил их Акиба.

Отвечали они:

— Наслаждаются миром язычники. Процветает и благоденствует их погрязший в пороках город. Святой же Иерусалим — подножье престола Божьего сожжен и разрушен.

Возразил на это им Акиба:

— Коль допускает Господь, чтоб вкушали счастье злодеи, даст Он в тысячу раз больше тем, кто заветам Его следует. Потому-то и радуюсь я.

Когда же пришли мудрецы в Рим и провели там несколько дней, узнал префект города Руфус, что наставляют они римских евреев Торе, и добился вместе с супругой своей Руфиной указа от кесаря, запретившего жителям Рима изучать Тору.

Повстречался вскоре префекту раби Акиба, и спросил Руфус тайная:

— Скажи, иудей, за что нас так не любит ваш Бог? Ведь возвестил же Он, что ненавидит Исава. И записаны, как говорят, эти слова одним из пророков ваших.

Отвечал ему Акиба:

— Коли позволишь, завтра об этом тебе скажу.

На другой день встретились они снова, и спросил префект:

— Ну что, нашел ты в Торе ответ? Или, может, видение сонное тебе было?

— Было, префект! — отвечал ему Акиба. — Видел сегодня я двух собак во сне. Кобеля Руфусом звали, а Руфиной — суку. Уж не Руфиной ли супругу твою зовут?

Возмущенный дерзостью его слов, закричал префект:

— Ах бездомный бродяга! Других кличек не мог собакам своим придумать! Завтра же будешь смерти предан!

— Велика ли разница между вами? — возразил ему Акиба. — Вы с женой едите и пьете, и собаки делают то же. Подобно вам, производят они потомство. Срок земной и у вас и у них отмеряй. Но стоило мне назвать их вашими именами, в неистовство ты пришел. А теперь о Всевышнем подумай, который небо и землю создал. Безначален и беспределен Он, незрим и тварным разумом непостигаем. Вы ж бесстыдно и Его богом зовете, и какой-то чурбан раскрашенный или камень. Потому-то и ненавидит Он вас, потомков Исава.

Схвачен был тотчас раби Акиба и заключен в темницу. А на другой день повели тайная на казнь. Случилось же это в тот час, когда читают молитву «Шема». Углубленный в нее, радостно шел на смерть Акиба. И с покорностью принимал он муку, когда терзали его палачи железными крючьями.

Кричали ему из толпы:

— Где же мера терпению твоему, учитель?

— Дети мои, — отвечал Акиба, — мне ли роптать на Бога? Ведь заповедано нам: «Люби Господа своего всем сердцем своим», значит, люби Его и тогда, когда Он жизнь у тебя забирает.

И до тех пор повторяли уста тайная слово «Еход», пока душа его не рассталась с телом. И загремел в тот миг голос с небес: «Благословен ты вовеки, ибо умер со словом «Единый»!»

И слышали все, кто стоял вокруг, как возопили ангелы к Богу:

— Господи! Какова ж награда ему за муки?

И ответствовал ангельским хорам Господь Элохим:

— Уготована мудрому Акибе грядущая жизнь.

А едва был казнен раби Акиба, явился к верному ученику его Иошуе пророк Илия и сказал:

— Забрал Малах–Гамавет душу учителя твоего. Нужно похоронить великого мудреца, как ему подобает. Избран для этого ты. Не могу ли чем услужить тебе?

— Но кто ты, почтенный? — спросил его Иошуа.

— Я священник. Послал же меня помогать тебе Господь Всемогущий.

И отправились они вместе в темницу. Оказалась незапертой ее дверь, стражники же все спали. Поднял пророк казненного Акибу и положил на плечи себе. Увидев это, воскликнул Иошуа:

— Но если и впрямь ты священник, как же мог к мертвецу прикоснуться?

Отвечал ему Илия:

— Как свят Господь, истину говорю тебе: не исходит скверна от тела праведника.

Когда же вышли они из темницы, явился вдруг перед ними ангельский сонм. Подняли ангелы всех троих и от–Мифы и легенды Поздней Иудеи несли в окрестности Кесарии. Вырыли здесь Илия–пророк с Иошуей пещеру и поставили в ней ложе, стол и сиденье. А едва внесли туда ангелы тело казненного Акибы, загорелось яркое пламя в лампаде и закрылось само собой устье пещеры. И никто из людей не знает с тех пор, где раби Акиба похоронен.

Хоть запретил кесарь под страхом смерти проповедовать Тору в Риме, продолжали таннаи наставлять в истине свой народ. И готовился во дворце указ, чтоб казнить их всех. Прослышав об этом, собрались иудейские мудрецы к святейшему Ишмаэлю бен Элише и сказали:

— Взойди, о наси, на небо и узнай, впрямь ли от Господа ниспослана эта кара?

Совершил очищение бен Элиша, облекся в молитвенные одежды, произнес тайное имя Божье, и в ту же минуту вознес его ветер на небеса. Встретил у райских врат Ишмаэля архангел Гавриил и спросил:

— Ради чего ты явился сюда, верный слуга Божий, ведь не настал тебе еще срок войти в эти врата?

Отвечал наси Гавриилу:

— Пришел я, чтобы узнать, скреплена ли печатью Господа скорая наша смерть или противиться мы ей должны?

— Довелось слышать мне у Престольной Завесы, — сказал архангел, — что обречены десять израильских мудрецов быть казненными римской властью.

— Чем заслужили мы эту кару? — воскликнул бен Элиша. — За что отдает нас Господь в руки злодеев?

— За то, что продан был некогда в рабство Иосиф родными братьями! — сказал Гавриил. — Ибо тысячу лет уже вопиет у Престола Божьего Суд Небесный и Всевышнего вопрошает: «Может ли быть неистинной хоть единая буква в Торе? А ведь сказано там: «Кто украл человека и продал его, будет смерти предан». Повинны в таком злодействе родоначальники десяти колен Твоего народа, ты же, Господи, за это с них не взыскал».

И спросил архангела Ишмаэль:

— Отчего ж доселе никто кары за Иосифа не понес?

Отвечал ему Гавриил:

— Не было до сих пор в десяти коленах Израиля таких праведников, чтоб достойны были тот великий грех искупить. И возложено теперь Господом возмездие на тебя и на тех, кто в Рим с тобою пришел.

Подслушал эти слова злой дух Самаэль, покровитель Рима, и принялся перед ангелами похваляться, что победил, наконец, он народ избранный и защитника его одолел — архангела Михаила.

Вознегодовал Предвечный на Самаэля, призвал к Себе великого ангела Метатрона и велел ему:

— Напиши и печатью Моей скрепи: «Сера и пламень на Рим, город злодейский! На людей и животных его, на золото и серебро, на все, что находится в нем!»

Услыхал Ишмаэль повеленье Божье, и сошел мир в сердце его. А потом увидел он жертвенник пред Господним Престолом и спросил о нем архангела Гавриила.

Отвечал Ишмаэлю архангел:

— Попадают на тот алтарь только души великих праведников, жизнь свою за веру отдавших. И воздвигнуты будут для них золотые троны, на которых воссядут они в синеве небесной.

Возвратился на землю наси Ишмаэль и поведал восьми остальным таннаям о том, что видел на небесах и что услышать там ему довелось. Стали скорбеть и радоваться таннаи. Скорбели — о близкой смерти. Радовались же — избранию своему, ибо нашел достойными их Господь искупить грех десяти колен.

Назад: КНИГА ДАНИИЛА

Дальше: ПРИЛОЖЕНИЕ