— Эми! Это я, — сказала в трубку мобильного Лиза. — Я целый день пытаюсь тебя поймать.

— Знаю, знаю, извини. Я была на встречах и только-только вернулась домой. У тебя все в порядке?

— Да, да, — заверила ее Лиза, сбрасывая халат, чтобы намазаться любимым кремом «Вера Вонг». — Если не считать, что я целый день разговаривала с флористами, кулинарами, модельерами, перевозчиками, садовниками-декораторами... Список бесконечен. О! Еще готовилась к урагану по имени Рокси, который обрушится на меня завтра. Все отлично. Не знаешь, каким поездом она приедет?

— Понятия не имею, но прослежу, чтобы она прислала тебе сообщение. Дэвид уже уехал из Лондона? У него же сегодня вечером эфир, да?

— Ага, в десять тридцать пять, так что не засыпайте. А то знаю я вас, старичков.

— Говори за себя, — рассмеялась Эми. — Где будешь смотреть?

— Здесь. Придут подруги, так что будем напиваться и наедаться дома. — Решив, что по такой жаре можно не спешить одеваться, Лиза, как есть, вышла на кухню, чтобы открыть первую бутылку. — Я случайно не говорила тебе, — сказала она, доставая бокал, — что всего через четыре недели выхожу замуж за Дэвида Кирби и так счастлива по этому поводу, что могу лопнуть, полететь как птица или отправиться танцевать на луну? Вдобавок к этому (чудеса ждут тебя на каждом шагу, так что покрепче держи свою шляпу) руководитель его аппарата, Майлз Фарадей, пригласил меня завтра на ланч. Представляешь? Вестминстерский ответ Дэвиду Бекхэму с интеллектом физика-ядерщика позвонил мне сегодня днем, чтобы спросить, может ли он угостить меня ланчем.

— Не может быть! — вскричала Эми. — Есть какие-то мысли, чем это может быть вызвано?

— Никаких, но, что самое любопытное, он просил пока не говорить об этом Дэвиду. Понятия не имею, что означает это «пока», но завтра, наверное, все узнаю.

— ОМГ, — выпалила Эми, точь-в-точь как Рокси, — он признается в страстной любви и станет умолять тебя не тратить лучшие годы на пятидесятитрехлетнего политика с блестящими перспективами, когда все то же самое можно получить от двадцатипятилетнего.

— Вообще-то, мне кажется, что он ближе к тридцати и прячется от Дэвида, опасаясь, что мы не поладим, что крайне маловероятно, учитывая, какой у меня замечательный, легкий характер.

— Тот, кто сказал тебе это, нагло соврал. А теперь я надеюсь услышать, что от Тони Соммервиля по-прежнему не было никаких вестей.

— Ни слова, — уверила ее Лиза, ощутив трепет при звуке этого имени.

— И тебя это не огорчает?

— Абсолютно, — солгала Лиза, но ведь горько было лишь ее уязвленному самолюбию, а не сердцу.

— Хорошо. А маме ты звонила? Напоминала о передаче? Нас до конца дней не оставят в покое, если завтра она проснется и поймет, что забыла.

— Уже позвонила, но, пожалуй, на всякий случай пошлю еще сообщение. Так, мне, наверное, лучше что-нибудь надеть, пока гости не пришли. Что у вас с погодой? Шикарный вечер? У нас тут как в духовке.

— Душно, но на завтра, по-моему, обещали грозу. Но пусть лучше погода портится сейчас, чтобы к свадьбе опять наладиться. Все, я побежала, поговорим после передачи.

Отложив телефон, Лиза глотнула превосходно охладившегося «Вионье», которое достала из холодильника, и только начала наслаждаться букетом, как вдруг — это было громом среди ясного неба — ей вспомнилось, где она пробовала его в первый раз. На винограднике в Наппа-Вэлли, с Тони, который прилетел к ней, когда она вместе со всей телевизионной командой и как минимум полудюжиной энологов снимала очередную передачу. То был памятный случай по многим причинам. К счастью, в числе гостей частного шато на этой крупной винодельне не было знатоков вина, ибо Лиза не могла без дрожи представить, как бы они отреагировали, увидев, что Тони и ее команда маринуют вырезку в «Каберне Совиньон», которое продается по сто долларов за бутылку, а потом до самого рассвета упиваются до беспамятства лучшими винами Калифорнии. Приходилось признать, что она от начала и до конца была с ними заодно. То ли тогда они еще были молодыми, то ли вино оказалось настолько хорошим, но на следующий день, как ни удивительно, никто не страдал.

Желая отделаться от воспоминания, пока за ним не потянулись другие, Лиза взяла телефон и набрала номер Дэвида. Услышав его голос, она почувствовала, что сияет оттого, как прекрасна теперь ее жизнь.

— Привет, это я, — промурлыкала она, хотя Дэвид уже это знал. — Где ты?

— В поезде, — спокойно ответил он. — А ты?

— Дома, и угадай, что на мне надето?

Когда-то она делала такое с Тони, но сейчас не вспоминала о нем.

— М-м-м, дай-ка подумать, — проговорил Дэвид. — Мне представляется, что... что ничего.

Лиза улыбнулась.

— Ты прав, и мне очень хочется, чтобы ты был здесь.

— Мне тоже. Расскажи, чем бы мы тогда занялись.

Трепет желания пробежал по ее телу, и она начала нашептывать в трубку фантазии, рисуя их вместе. Она так возбудилась, что легла на кровать и представила, что ее руки — это руки Дэвида. Учитывая, где на самом деле находился Дэвид, он мало что мог сказать в ответ, но одной мысли, что он слушает и представляет и заводится ничуть не меньше, хватило, чтобы довести ее до тихой, трепетной кульминации.

— Ты шикарная женщина, — пробормотал он. — Я уже говорил тебе об этом?

Лиза все еще не открывала глаз.

— Пару раз, — улыбнулась она и, тихо застонав от последнего спазма, раскрывшегося внутри, перекатилась на живот, надула губки, как подросток, и сказала: — Целых четыре ночи без тебя. Не знаю, как я выживу.

— Как-нибудь справимся.

— Не сомневаюсь, но жаль, что нам приходится идти на такие жертвы. Заедешь завтра посмотреть, как там идет работа?

Ответа не последовало, и Лиза решила, что у них проблемы со связью.

— Ты тут? — спросила она.

— Да, да... и завтра я буду в Бристоле.

— Знаю, поэтому и спрашиваю, заедешь ли ты завтра... Ах да, я, конечно же, говорю не о парламенте, а о нашем доме.

— М-м-м... Да, обязательно заеду.

— С тобой все хорошо? — спросила Лиза, хмурясь. — У тебя голос немного... подавленный, что ли.

— Да, отлично, — заверил ее Дэвид, — только я в поезде и в состоянии, в котором ни один уважающий себя мужчина не должен находиться один и на людях.

Смеясь и представляя Дэвида возбужденным, Лиза перевернулась на спину и собралась было перевести разговор на менее личные темы, как вдруг ей пришло в голову, что, давая волю воображению и доводя себя до кульминации, она, возможно, думала о Тони, а не о Дэвиде. Сердце перевернулось в груди. Нет, этого не может быть. Тони всего раз мелькнул в ее мыслях и теперь оставил ее в покое... Придав голосу беззаботный оттенок, Лиза сказала:

— Так что, ты готов к эфиру? Вооружен до зубов?

В трубке раздался какой-то треск, потом Дэвид ответил:

— Извини, что ты сказала?

— Я спросила, готов ли ты к эфиру.

— Вот черт, — раздраженно бросил Дэвид, когда на линии опять пошли помехи. Я не пойму, что ты говоришь. Можешь...

— Ничего страшного, — спокойно сказала Лиза, — поговорим потом. Позвони, как только съемки закончатся, хорошо?

Не получив ответа, Лиза поняла, что связь оборвалась и, поскольку кто-то звонил в дверь, быстро накинула ночную рубашку в кремовых кружевах и прикрыла ее абрикосовым восточным халатом без рукавов, легким, воздушным и идеально подходящим для такого теплого летнего вечера.

Первыми пришли Полли и Юмеко, которых Лиза знала еще со времен, когда работала переводчицей. Хотя им, как и Лизе, было около сорока, в отличие от подруги, они не были незамужними и бездетными. Обе стали матерями двоих детей и женами успешных бизнесменов. Правда, Полли год назад развелась.

Не успели они обняться и поздравить друг друга с тем, как хорошо все выглядят, умудрившись при этом посетовать на лишний вес и необходимость идти к косметологу за новой порцией ботокса, а также возмутиться, какого черта еще не придумали лекарства от целлюлита, как в прихожей опять раздался звонок, возвещая о приходе Нерине и Хейли. Нерине, эффектная гречанка с пышной гривой иссиня-черных волос и ярким макияжем, была убежденной холостячкой и вела рубрику моды в одном воскресном таблоиде. Хейли была самой младшей из них и обладала изящной внешностью типичной английской розы, но с горячим латинским темпераментом, унаследованным от отца, и пылкой страстью к искусству, которая перешла к ней от матери. В свои тридцать пять она успела дважды выйти замуж и развестись и держала галерею восточного искусства недалеко от Берлингтонского пассажа. Там они с Лизой и познакомились шесть или семь лет назад. Лиза с Тони тогда пришли на открытие какой-то выставки и сделали три очень дорогие покупки, две из которых теперь висели в гостиной этой квартиры, а третью, как предполагала Лиза, Тони по-прежнему держал у себя или, что более вероятно, кому-нибудь продал.

«Почему все вечно замыкается на нем?» — с раздражением подумала Лиза. Это началось после того, как Тони обманом заманил ее на ланч. Теперь он преследовал ее, как отголоски сна, и ей никак не удавалось от него отмахнуться.

Юмеко, будучи в буквальном смысле слова прирожденным знатоком японской кухни, вызвалась принести суши и взяла на себя задачу разложить его по тарелкам. Хейли и Лиза принялись расставлять блюдца, палочки, крошечные фарфоровые мисочки для соевого соуса и четыре изысканные рюмки для саке, которые Юмеко подарила Лизе на тридцатый день рождения. А Нерине и Полли тем временем принялись увлеченно дегустировать вина.

Когда васаби и свежий имбирь тоже распределили по блюдцам и все лакомства перенесли на журнальный столик в гостиной, подруги повалились на гигантские напольные подушки и начался пир.

Новостей и сплетен, как всегда, было хоть отбавляй, поэтому время пролетело настолько быстро, что они чуть не пропустили начало передачи.

— О боже! — воскликнула Лиза, заметив, который час. — Только бы они еще не начали! — взмолилась она, вскакивая на ноги. — Я хочу посмотреть, как его представят.

Подражая Дэвиду Димблби, Полли проговорила:

— А слева от меня достопочтенный Дэвид Кирби, депутат парламента, бывший помощник министра иностранных дел и будущий первый муж великолепной Лизы Мартин. Кстати о птичках, я тебе кое-что расскажу. Напомни мне после передачи.

Сердце Лизы сжалось от предчувствия, что это как-то связано с Тони.

— Тихо, — шикнула Хейли. — Начинается.

Взяв из рук Юмеко выпивку, Лиза села на подушку, скрестила ноги и приникла к экрану телевизора. Дэвид Димблби объявил, откуда они ведут передачу, и зазвучала музыкальная заставка. Потом промелькнул общий план участников дискуссии, но настолько быстро, что Лиза еще не успела ничего толком разглядеть, как на гостей студии уже начался «наезд» крупным планом. Первым был помощник министра внутренних дел, затем один из флагманов либдемов; дальше один известный на всю страну бристольский предприниматель, популярный журналист одной из газет и «присоединившийся к нам в последний момент Гарри Дженкс, депутат от округа Бристоль Норт».

Лиза удивленно захлопала ресницами, не в силах осознать, что происходит.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она. — Где он?

— Они сказали, что в последнюю минуту подключился другой парень, — зачем-то повторила Нерине.

— Мы с Дэвидом говорили по телефону прямо перед вашим приходом, — сказала подругам Лиза. Сейчас она была скорее озадачена, чем взволнована. — Он был на пути в студию...

— Значит, он по какой-то причине отказался от участия, — сказала Хейли.

— Но если так, он бы меня предупредил, — возразила Лиза. — Где телефон? Я должна ему позвонить.

Когда Лиза вышла за телефоном, Полли сделала телевизор тише и села вместе с остальными, прислушиваясь к попыткам подруги дозвониться.

— Дэвид! Где ты? — почти кричала та в трубку. — Почему не отвечаешь? Что случилось? Пожалуйста, перезвони.

— Уверена, окажется, что это какая-нибудь чепуха, — пробормотала Юмеко, когда Лиза кинулась за мобильным.

— Никаких сообщений, пусто, — потерянно сказала Лиза, возвращаясь с телефоном в гостиную. Она сделалась серым подобием румяной невесты, которой была всего несколько минут назад.

— Может, машина сломалась где-нибудь по дороге, — предположила Нерине.

— Он ехал поездом.

— У поездов тоже бывают технические неполадки, и потом они часто задерживаются.

— Но почему же он тогда не звонит? — Лизе вспомнилось, каким напряженным и отстраненным показался ей Дэвид во время их последнего разговора, особенно перед тем, как оборвалась связь. Может быть, он начал сомневаться в ней... Только это вряд ли помешало бы ему появиться на шоу. Лиза похолодела. — Может, случилась авария? — проговорила она и, внезапно запаниковав, крикнула: — Где пульт? Включите новости.

Полли тут же переключила на «Би-би-си 24». К общему облегчению, репортажа с места катастрофы там не было. По «Скаю» тоже ничего такого не показывали.

— Так что же с ним случилось? — раздосадованно воскликнула Лиза. — Почему он не позвонил, как только узнал, что не выйдет в эфир? Не понимаю...

— Кому еще ты можешь позвонить? — спросила Хейли. — Может, кому-то из его родственников стало плохо?

Лиза перевела взгляд на подругу, но тут телефонный звонок заставил ее подскочить. Схватив трубку, она сказала:

— Дэвид, это ты?

— Нет, я, — ответила Эми. — Где он?

— Не знаю! Я пыталась звонить, но его телефон отключен.

— Если бы он попал в аварию, в передаче об этом наверняка бы сказали, — проговорила Нерине. Лиза резко повернулась в ее сторону.

— Нет, этого нельзя делать, пока не известят родственников, — напомнила ей Полли, но, увидев лицо Лизы, мгновенно пожалела о своих словах.

— Майлз давал тебе свой номер, когда звонил? — спросила Эми.

— Нет, — ответила Лиза, — но я разговаривала с ним по мобильному... — Схватив айфон, она быстро пролистала список входящих звонков. — Черт, он звонил из офиса.

— Все равно попробуй, — посоветовала Эми. — Кто знает, а вдруг там кто-то есть?

Лиза набрала номер и слушала гудки, пока не включился автоответчик. Решив не оставлять сообщения, она собралась было вернуться к разговору с Эми, как вдруг в трубке стационарного телефона что-то пикнуло.

— Кто-то пытается дозвониться, я тебя перенаберу, — сказала она сестре и, переключившись на второй вызов, спросила:

— Дэвид?

— Матильда, — поправила ее мать. — Я думала, ты говорила...

— Говорила, и я не знаю, что случилось, мам. Насколько я знала, сегодня вечером он должен был выйти в эфир.

— Мы тут все специально не ложились спать, — проворчала Матильда, — я так хотела на него посмотреть.

— Извини. Как только узнаю, почему его нет в студии, я тебе расскажу. Но пока мне надо выяснить, где он.

— Надеюсь, он не попал в аварию.

— Мам! Зачем ты мне это говоришь? Вот спасибо. Иди спать, я тебе утром перезвоню.

Положив трубку, Лиза в растерянности оглядела подруг, не зная, что делать дальше.

Достав мобильный, Нерине сказала:

— Позвоню на Би-би-си. Может, доберусь до кого-нибудь из шоу. Они должны что-то знать.

Хейли сказала:

— Ты знаешь, как связаться с его дочкой?

Лиза покачала головой.

— Разве что ее номер есть в справочнике.

— Как ее фамилия? — спросила Юмеко. — Я попробую найти.

— Сьюэлл, — ответила Лиза. — Только не помню, два «л» или одно. Ее мужа зовут Джерри. Адрес у них Чу-Магна, кажется, или Чу-Стоук...

Лиза посмотрела на зажатый в руке телефон, молясь, чтобы он зазвонил.

— Где ты? — в отчаянии бормотала она. — Почему молчишь?

 

 

Ожидая, пока Майлз переключится на ее линию, Розалинд крикнула всем, чтобы замолчали. Они были у Ди. Розалинд и полдюжины ее друзей собрались, чтобы вместе посмотреть передачу. Лоуренс спал наверху, в комнате, которая в этом доме уже считалась его спальней. Поскольку попытки дозвониться до отца оказались тщетными, теперь все надеялись, что Майлз узнает у режиссеров шоу, почему Дэвид не появился в студии.

— Розалинд, ты меня слышишь? — прокричал в трубку Майлз, возвращаясь к ней.

— Да. Что происходит? Ты с кем-нибудь говорил?

— Да. По всей видимости, они тоже не знают, где он. Когда он не появился и не вышел на связь за полчаса до трансляции, они вытащили из зрительного зала Гарри Дженкса и попросили заменить его.

Собрав всю злость, чтобы не дать воли самым черным страхам, Розалинд сказала:

— Он с ней. Он забыл про шоу. Он настолько одержим ею, что не может думать ни о чем другом.

— У Дэвида такого не бывает, — возразил Майлз. — Кроме того, я разговаривал с ним, когда он ехал в поезде, так что он определенно собирался в студию.

— Тогда где он? — закричала Розалинд, понимая, что на нее все смотрят. Это было так не похоже на отца, что все были озадачены и встревожены не меньше ее.

— Я не знаю, где он, — ответил Майлз, — но продолжаю поиски.

 

 

Приближалась полночь. Лиза лежала на диване, свернувшись калачиком и оставив оба телефона на подлокотнике в ожидании новостей. Перед уходом Юмеко набрала номер Розалинд, но не получила ответа и дала отбой, не оставив сообщения. Какие только сценарии не прокручивались после этого в голове у Лизы: Лоуренса и Розалинд срочно госпитализируют... Дэвида сбивает машина, он лежит в коме, а ближайшая родственница убивается у его постели и даже не думает ей звонить... Группа террористов нападает на Дэвида прямо на улице и держит в заложниках... Столько страхов, столько леденящих душу догадок — и никаких объяснений, что могло пойти не так. В какой-то безумный момент ей даже пришло в голову, что Тони может иметь к этому какое-то отношение. Но это, конечно, был полный абсурд. Скорее, кто-то из пассажиров заметил возбужденное состояние Дэвида, в которое его привел их интимный разговор по телефону, и позвонил в полицию. На ближайшей станции Дэвида сняли с поезда и оставили ночевать в камере.

Страшась, куда еще ее может завести не в меру разыгравшееся воображение, Лиза бросила взгляд на часы, прикидывая, не поздно ли уже звонить Эми. После первого звонка они еще раз поговорили, но за отсутствием новостей довольно скоро распрощались. Лизе отчаянно требовалось действовать, но выходить в такое время на улицу не имело смысла, тем более что она понятия не имела, с чего начинать поиски. Звонить в полицию тоже не стоило, по крайней мере на этом этапе. Поэтому оставалось только сидеть в квартире, проходя через все круги ада, и чувствовать себя настолько далекой от женщины, которая разговаривала с Дэвидом несколько часов назад, как будто ее отправили на другую планету.

Лиза начала заново прокручивать в памяти тот звонок, не эротическую его часть, а моменты, когда спрашивала у Дэвида, не чувствует ли он себя подавленным. Она толком не знала, почему задала такой вопрос, ведь по его голосу ничего такого не было слышно. Просто не могла придумать другого слова. Оно и теперь ей не давалось. Впрочем, все это может быть злобным шепотом ее внутренних демонов, которые сегодня не смыкают глаз и жаждут оторваться вместе со своей лучшей подругой паранойей. Если начать этому поддаваться, не пройдет и получаса, как она превратится в беспомощную истеричку, потому что и без своих страхов и комплексов знала, каким хрупким бывает счастье и как жизнь каждый раз умеет находить новые и довольно жуткие способы это доказать.

«Вот что, — могла бы сказать жизнь, — давайте-ка опять сведем Дэвида и Лизу вместе, а когда Лиза решит, что все складывается идеально, накажем ее за самонадеянность и убьем его».

«Или по меньшей мере устроим так, чтобы он передумал и отказался от нее, — предложила бы судьба. — Ему показалось, что они пара, потому что тогда, в первый раз, они не довели дело до конца».

«Если хотите, отдайте ее мне, — подал бы голос рок. — Я сделаю так, чтобы она продолжала примерно в том же ключе, что и раньше, только на этот раз без работы, а значит, ей будет тяжелее держаться на плаву. Ей придется где-нибудь осесть, но к тому времени, когда она будет готова связать себя с Тони (что в самом деле стоит сделать, и она это знает), он уже женится на другой».

«А почему бы мне ее не забрать? — это вмешалась смерть. — Если она потеряет Дэвида и Тони, она не захочет без них жить. Так зачем позволять вам, ребята, использовать и мучить ее, если я могу поступить порядочно и прямо сейчас избавить ее от страданий?»

Отмахнувшись от этой дрянной пантомимы, Лиза встала и пошла варить кофе. Пока она ждала закипания чайника, твердая почва здравого смысла опять поплыла у нее из-под ног. На этот раз она начала изводить себя мыслями, что будет с домом, мебелью и всем, что уже сделали и везли с других концов света, если Дэвид решит, что она ему больше не нужна. Лиза понимала, что это безумие, что Дэвид любит ее и не бросит, но лучше уж сомневаться в его чувствах, чем ходить под гипнозом кошмарных картин, на каждой из которой с ним случается какое-то несчастье. Но что, если оно в самом деле произошло? Нет, нет, нельзя об этом думать, иначе все покажется в десять раз мрачнее, а ведь ей и так несладко, видит Бог.

Зазвонил домашний телефон, и Лиза чуть не разлила кофе, пытаясь до него добраться.

— Алло? — проговорила она, стараясь не выдавать паники.

— Привет, это я, — сказала Эми. — Есть новости?

Хотя разочарование было сокрушительным, Лиза так обрадовалась, что можно с кем-то поговорить, что даже рассмеялась.

— Нет. Ничего, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. — Нерине все-таки дозвонилась до кого-то из съемочной команды, и ей сказали, что они понятия не имеют, почему Дэвид не появился. А Розалинд нет дома.

— Может, что-то случилось с ней или Лоуренсом?

— В этом случае Дэвид уже отзвонился бы мне. И он никогда не подводил Би-би-си, так что я в полной растерянности.

— И, разумеется, сходишь с ума от беспокойства. Поэтому и звоню. Я тоже не могла уснуть и решила, что мы можем полуночничать вместе. Что ты сейчас делаешь?

— Пью кофе, жду. Тео спит?

— Не думаю, но завтра рано утром у него встреча, так что он пытается отключиться. Я внизу на кухне, вместе с Рокси. Она передает привет.

— И ей привет, — пробормотала Лиза, с болью в сердце вспоминая, что племянница собиралась приехать к ней завтра, чтобы второй раз примерить платье подружки невесты.

— Все будет хорошо, Лиз, — сказала Рокси, беря трубку. — Я знаю, что будет.

Лиза заставила себя сказать:

— Спасибо.

Как легко верить, что все сложится хорошо, когда тебе восемнадцать, и как сложно теперь.

— Так мне приезжать завтра или не надо? — спросила Рокси.

— Да, конечно, приезжай, — выпалила Лиза, но потом, теряя уверенность, добавила: — Вообще-то, давай поговорим об этом утром.

— Хорошо. Отдаю трубку маме.

— Я тут подумала, — сказала Эми, — может, обзвонить больницы? Если Дэвид попал в аварию, они...

— Постой-ка, — перебила ее Лиза, чувствуя, как сердце начинает колотиться в груди, — кто-то пытается ко мне пробиться. Я перезвоню, — и, зная, что, если это опять мать, она не выдержит и закричит, переключилась на вторую линию.

— Милая, это я.

— Дэвид! О Господи! — вскричала Лиза, зажимая рот рукой. У нее буквально подкашивались ноги от радости. — Где ты? Что случилось? Я так волновалась. Все в порядке?

— Уже да, — ответил он тоном, в котором удивительным образом соединялось добродушное подшучивание и усталость. — Но вечер у меня выдался еще тот. Ты не поверишь, что произошло.

Для Лизы это уже не имело значения. Главное, чтобы с Дэвидом все было хорошо.

— Где ты? — спросила она.

— Дойдем и до этого. Во-первых, проклятый поезд вышел из строя. И где бы ты думала? В туннеле Бокс, конечно. В том, который тянется до бесконечности между Чиппенхемом и Батом. Они постоянно объявляли, что надеются устранить неполадки в ближайшие несколько минут, а когда минуты истекали, мы получали следующую порцию таких же объявлений и извинений. Я не мог воспользоваться телефоном, потому что был в туннеле. Кроме того, после нашего с тобой разговора позвонил Майлз, и, когда мы с ним закончили, у меня села батарейка.

— Но... — попыталась возразить Лиза.

Дэвид не останавливался.

— И это было бы еще полбеды, — сказал он. — Но, когда я наконец добрался до Темпл Мидс и попытался сесть в машину, обнаружилось, что я забыл ключи в Лондоне и не могу попасть внутрь.

— О нет, — простонала Лиза, оглядываясь, не лежат ли они где-нибудь поблизости.

— К тому времени передача уже шла, — не умолкал Дэвид, — так что не было смысла заказывать такси на студию. Вместо этого я заказал машину к Розалинд, но, когда приехал, ее не оказалось дома. В конце концов я разыскал ее у Ди, откуда тебе и звоню, обессиленный, голодный и готовый отсудить у «Фест Грейт Вестерн» все до последнего пенса.

Лиза сухо рассмеялась над тем, каким театром абсурда обернулся его вечер. Жаль, что ее не было рядом и она не могла смягчить досаду, которая наверняка его жгла.

— Какой кошмар, — посочувствовала она. — А как я разволновалась! Когда программа началась и тебя не оказалось в студии... Ты не представляешь, что творилось у меня в голове. Но главное, что с тобой все в порядке.

— Да, все нормально, — подтвердил Дэвид, но его голос прозвучал как никогда изможденно. — Прости, что заставил тебя так волноваться. Но знаешь, я вынес из всего этого кое-что хорошее, — продолжал он, понизив голос. — Когда я сидел в машине, не понимая, какого черта происходит...

— Ты хотел сказать, в вагоне?

Потеряв нить разговора, Дэвид немного помолчал, а потом сказал:

— Конечно. У меня вдруг образовалась уйма времени, чтобы подумать о тебе и о том, как много ты для меня значишь.

— Ах, милый, — расчувствовалась Лиза, — ты тоже очень много для меня значишь. Когда я думала, что с тобой что-то случилось... Это было ужасно, невыносимо. С тобой моя жизнь наполнилась смыслом, которого в ней никогда раньше не было. Мне теперь даже не страшно стареть... ну, или не так страшно, потому что мы будем переживать это вместе.

— Я напомню тебе об этом, когда ты раскричишься из-за седой волосинки или доведешь себя до истерики надуманной морщиной, — отозвался Дэвид, и в его голосе слышалась улыбка.

— Знаешь, одна из черт, которые мне больше всего в тебе нравятся, — это твое умение не замечать моих маленьких изъянов.

— Для меня ты всегда будешь прекрасной, в любом возрасте. И можешь напомнить мне об этом на свой девяностый день рождения, потому как, если я все еще буду в строю, уверен, что по-прежнему буду так думать.

— Если я доживу до того времени, тебе тоже лучше не отлынивать, а не то берегись. А пока надо тебя отпускать, чтобы мы оба могли выспаться. Позвони, когда проснешься, хорошо?

— Конечно. И еще раз прости за сегодняшний вечер.

 

 

Розалинд была на кухне у Ди и делала отцу бутерброд, когда тот говорил по телефону в гостиной. Дэвид закрылся в комнате, но Розалинд все равно его слышала, потому что дверь приоткрылась, а он, похоже, этого не заметил. Теперь, когда он вернул трубку на базу и спрятал записную книжку, она поставила перед ним панини и чашку чая и поцеловала в щеку, не только обрадованная, что он цел и невредим, но и глубоко заинтригованная тем, что подслушала. Зачем, хотела бы она знать, отец сказал Лизе, что приехал сюда на такси, если его машина стояла под домом? И если она не ошибается, что вряд ли, по меньшей мере часть своих слов Дэвид читал из записной книжки, что было совсем уж странно.

Итальянский бутерброд, который готовят, плотно прижимая крышкой гриля. От этого у него на корке остаются полоски, а сыр внутри запекается.