— Дэвид! — в отчаянии кричала Лиза. — Нам надо составить список книг, вторые экземпляры которых мы хотим заказать для твоей библиотеки в доме, поэтому, вместо того чтобы стоять здесь и раздавать указания, почему бы тебе не взять ручку и бумагу и не заняться этим?

Дэвид, который тоже был в дурном настроении, подавил желание огрызнуться, молча открыл ящик письменного стола, которым они вместе пользовались, схватил карандаш и стал рыскать в поисках блокнота, когда Лиза прорычала:

— Куда подевались эти чертовы ножницы? Я только что держала их в руках, а теперь они исчезли.

Окинув взглядом комнату, которая сейчас представляла собой полосу препятствий из упаковочных коробок, черных полиэтиленовых мешков и гор бумаг и журналов, которые еще предстояло перебрать, Дэвид сказал:

— Посмотри в холодильнике.

Лиза изумленно на него уставилась.

— Что?!

— Посмотри в холодильнике, — повторил он и, выхватив из лотка принтера лист бумаги, принялся составлять список.

Несколько секунд спустя Лиза вернулась из кухни с ножницами.

— Откуда ты знал? — спросила она.

Дэвид кивнул в сторону стола, на котором стоял пакет молока.

— Ты только что заваривала кофе и принесла с собой это, так что логично было предположить, что ножницы остались охлаждаться рядом с шампанским.

Лиза рассмеялась и подошла поцеловать его.

— Прости, я сегодня жутко раздражительная, да? Не знаю почему. Наверное, потому, что нужно столько всего сделать, а времени осталось так мало, и я боюсь, как бы мы не забыли о чем-нибудь важном. Когда закончишь с этим, мне придется все перепроверить и убедиться, что грузчики знают, что им забирать, а что оставлять. — Она бросила взгляд на часы. — Интересно, как там дела в доме. Надеюсь, Эми успевает принимать все доставки. Надо ей позвонить. Хотя нет, придется подождать, потому что сейчас мне нужно бежать за платьем Рокси. Ты возвращаешься в офис?

Дэвид проверил календарь в айфоне и сказал:

— Нет, после обеда планировалась встреча, но ее отменили, а сообщение по реформированию расходов, которое должны были сделать вечером... Что здесь написано? «Здрж» — задерживают до пятницы. Надо напомнить Карен, что я не силен в эсэмэс-жаргоне.

— Значит, в пятницу ты должен быть в Лондоне? А я думала, — с досадой вздохнула Лиза, — что мы завтра уедем и вместе проведем первые выходные в доме.

— Я подъеду в Лондон, послушаю сообщение и сразу вернусь, — успокоил ее Дэвид и, щелкнув по кнопке зазвонившего телефона, сказал: — Колин, чему обязан удовольствием?

Оставив Дэвида болтать с министром иностранных дел, Лиза вернулась к коробке с фотографиями, которую готовилась запечатать скотчем, но не успела опуститься на колени, как ее телефон тоже зазвонил. Не сразу разыскав трубку — она завалилась в щель между подлокотником и сиденьем дивана, — Лиза поспешила принять вызов, пока его не переадресовали на голосовую почту, и с раздражением ответила:

— Да? Алло?

— Приветик! Это я, — радостно сообщила Рокси, и ее бьющая через край энергия заставила Лизу улыбнуться. — Надеюсь, ты не забыла про мое платье?

— Собираюсь за ним с минуты на минуту. Ты где?

— В вашем новом доме с мамой. Тут так здорово, Лиз! В прудах уже есть вода, и прямо сейчас их обсаживают цветами и растениями. Дизайнер сказал мне, что сегодня после обеда включат водопады. Будут проверять, перельется ли вода через террасы во двор, как задумано. Но потом их опять выключат, чтобы закончить какие-то закулисные работы. Это будет настоящий рай, приезжай скорее смотреть!

— Самой не терпится. Новую мебель еще не привезли?

— Привезли, целые горы. Мама сейчас с кулинарами, они хотели посмотреть, как у вас оборудована кухня. Постой-ка, она что-то говорит... Она спрашивает, как открываются кухонные двери... Ага, все нормально, они уже разобрались.

В следующую секунду в трубке зазвучал голос Эми.

— Что делать с цветами, которые стоят на лестнице во двор? — спросила она. — Ими займется флорист или ты хочешь, чтобы это взял на себя организатор банкета?

— Я практически уверена, что договаривалась насчет них с флористом, — ответила Лиза, — но я еще проверю и перезвоню тебе. Ты сегодня говорила с мамой?

— Около часа назад, так что, если это по поводу туфель, я уже знаю, что ей не нравятся те, что мы купили на прошлой неделе; она хочет розовато-лиловые, под цвет платья. Что я могу сказать? «Спасибо, мама, я знаю, ты умеешь облегчить мне жизнь». Во сколько вас ждать завтра?

— Думаю, около полудня. Слушай, я тебе потом еще перезвоню, кто-то пытается до меня достучаться.

Отключив сестру, Лиза поймала себя на том, что гадает, надеется или боится, не окажется ли этим «кто-то» Тони. В последнее время с ней часто такое бывало, и это сводило ее с ума. Нет, она не хотела поддерживать с ним связь, но по какой-то необъяснимой причине его молчание раздражало ее больше, чем если бы он названивал каждый день.

Оказалось, что на линии ждала Хейли, которая хотела узнать, можно ли заскочить в гости со свадебным подарком.

— Но мы не принимаем подарков, — запротестовала Лиза. — В приглашении это написано. Только пожертвования в пользу новой детской больницы Бристоля.

— Знаю, и я уже его сделала, честное слово. Но есть некая индийская абстракция, на которую ты давно положила глаз, и, судя из того, что я слышала о новом доме, она прекрасно в него впишется. Поэтому мы с девочками скинулись, к тому же я сделала нам отличную скидку.

— О, Хейли, это все равно слишком щедро. То есть...

— Просто скажи, когда ее привезти. Она уже упакована, так что останется всего-навсего осторожно с ней обращаться.

— Об этом я позабочусь, будь уверена. Ой, как вы меня порадовали этой картиной! Она займет коронное место в какой-то из комнат. Либо в холле, либо в гостиной. Пожалуй, лучше в гостиной.

— Выбор за тобой. Ты будешь в квартире в течение ближайших часа-двух?

— Нет, мне нужно в город, но я могу заехать за ней на обратном пути, если хочешь. Она тяжелая?

— Довольно-таки.

— Тогда, может быть, пусть лучше Дэвид ее заберет. Я попрошу его, и, возможно, у тебя найдется время выпить с нами чуть позднее, чтобы мы могли как положено сказать «спасибо».

— Можете на меня рассчитывать.

Когда Лиза отключилась, Дэвид спросил:

— И на что ты меня подписала?

Рассказав ему, Лиза продолжила упаковывать вещи, а он исчез в ванной разбираться, что ему оттуда забирать.

— Мы должны были давным-давно это сделать, — простонала Лиза, заходя в ванную следом за Дэвидом в поисках своей сумки. — У тебя все хорошо? Что ты ищешь?

— Не могу вспомнить, хоть тресни, — ответил он. — Посмотри, сколько тут всего. Ты куда?

— Забирать платье Рокси. Потом, возможно, заскочу в «Фортнум», закуплю все продукты, которые надо отправить в Бристоль. Тебе что-нибудь нужно?

— Лаймовый мармелад и тот чай с вкусными добавками, который мы пьем. Без них никуда. Во сколько вернешься? — спросил он, когда Лиза поцеловала его.

— Точно не знаю. Я еще позвоню. Не забудь заехать к Хейли. Она ждет тебя в течение часа. Кстати, а что там Колин? Чего-то хотел или просто так звонил?

Лиза уже стояла в дверном проеме.

Не услышав ответа, она вернулась.

— Ау, — сказала она, помахав рукой перед глазами Дэвида.

Дэвид перевел на нее взгляд.

— Извини, — сказал он. — Что ты... Ах да, Колин. Он спрашивал, почему... Не важно. Я, наверное, останусь поболтать с ним в пятницу, после сообщения, так что жди меня ближе к вечеру.

Лиза собиралась возразить, но, заметив, какой у него усталый вид, смягчила тон и сказала:

— Прости, что разбудила тебя ночью. Я старалась не шуметь, когда вставала...

— Я уже не спал, — заверил ее Дэвид. — Так мы расплачиваемся за поздние ужины и неумеренность в спиртном. Бессонные ночи и похмелье, которые нам абсолютно ни к чему.

Он оглянулся на телефон, зазвонивший у него за спиной.

Оставив Дэвида отвечать на звонок, Лиза вышла в ванную, но не успела переплести косу, как он опять заглянул к ней.

— Извини, меня ждут на встрече, — сказал он, — но без меня ничего тяжелого не поднимай, а когда я вернусь, составлю список книг, вторые экземпляры которых мы закажем для моего кабинета в Бристоле.

Буравя его многозначительным взглядом, Лиза сказала:

— Пожалуйста, перестань меня накручивать и, когда все-таки будешь заказывать их онлайн, не забудь добавить для меня новый «Международный тезаурус Роже» и последнее издание словаря Чемберсов. Пора мне обновить арсенал, тем более что я мечу в писательницы.

Лукаво подмигнув, она послала Дэвиду воздушный поцелуй и легким шагом вышла из дому. Ветреное настроение дня было весьма некстати, учитывая, что до свадьбы оставалась всего неделя.

 

 

Когда полтора часа спустя Дэвид вернулся в квартиру, его лицо было напряженным от тревоги. Встреча была короткой, но стоила ему немалых нервов, а остальных участников оставила разочарованными. Дэвид был уверен, что многие из них даже задавались вопросом, зачем они потратили на него время. Ощущение провала и угнетенности, с которым он вышел из офиса, до сих пор липло к нему, как морская пена, но поймать саму волну никак не удавалось, и это до такой степени бесило его, что входную дверь хотелось выбить, а не открыть ключом. Какого дьявола с ним происходит? Мысли приходят ему в голову, а выйти оттуда не могут. Или они вообще не приходят?..

Когда он говорил, все как будто слушали, потом обсуждали, задавали вопросы, соглашались, строили планы. Он знал, что им нужно делать, чтобы двигаться вперед, но тут вдруг увидел взгляды, устремленные на него как на чужака, который сказал что-то возмутительное или безумное, а ведь он всего лишь задал абсолютно нормальный, однозначный вопрос. По крайней мере, так это выглядело с его точки зрения.

— Ты уже спрашивал об этом, — удивленно сказал ему Колин Ларч, — и мы тебе ответили.

Сейчас Дэвид понятия не имел, как на это отреагировал, потому что оглядываться на последний час с небольшим было все равно как слушать плохо настроенное радио. Одни события проглядывались ясно, а другие расплывались в таком тумане, что он сомневался, не мираж ли это.

По крайней мере, он помнил, что заехал к Хейли и забрал у нее картину, думал Дэвид, заходя в квартиру. А сейчас он зайдет на «Амазон» и закажет книги, которые ему нужны. Однако, включив компьютер и открыв свой электронный ящик, он увидел по подтверждениям заказов, что уже сделал это.

 

 

— Пап, это я, — проговорила Розалинд в трубку мобильного. — Ты где?

— В квартире, в Лондоне, — ответил он. — Все в порядке?

Она подождала, пока проедет грузовик и осядет стена горячего пыльного воздуха, которую тот за собой поднял, и пошла по железному пешеходному мостику, направляясь в кафе «Мад-Док». Он не понимает! Он забыл, какой сегодня день...

— Да, все хорошо, — солгала она, заставляя себя говорить ровным тоном. — Просто хотела узнать, приедешь ли ты в субботу на ланч.

Повисшее в трубке молчание, в общем-то, не удивило, но все равно больно ранило.

— Милая, — мягко проговорил Дэвид, — я наверняка говорил тебе, что на этих выходных мы с Лизой переезжаем в новый дом, но если ты хочешь к нам заглянуть...

— Нет, нет, — перебила она. — Не хочу быть помехой.

— Ты не будешь помехой. Ты нас очень порадуешь, если приедешь.

— Тебя — да, не сомневаюсь. Как бы там ни было, — поспешила она продолжить, — если передумаешь, можешь к нам присоединиться — получится замечательный семейный обед: завтра возвращается Джерри, Ди тоже свободна. — Неужели он в самом деле забыл? Ей не хотелось в это верить. — Лоуренс, разумеется, будет счастлив тебя видеть, особенно если ты... если ты привезешь собаку.

Откашлявшись, как это обычно бывало, когда он чувствовал себя неловко и хотел сменить тему, Дэвид сказал:

— Он поехал сегодня в музей?

— Да, поехал, и я уверена, что вернется под впечатлением. Помнишь прошлый раз, когда мы водили его в зоопарк? Следующие пару недель он так часто повторял список животных, что в конце концов мы все заучили его наизусть.

Смеясь, Дэвид сказал:

— Мы тогда отлично провели день. Насколько я помню, Джерри тоже был с нами.

Розалинд шумно сглотнула.

— И мама, — шепотом добавила она. Потом, силясь подавить тоску, она заставила себя говорить веселее: — Она так брезгливо кривилась в террариуме, что Лоуренс расхохотался до того громко, что нас попросили уйти, так как мы мешали остальным посетителям. А потом нам пришлось вернуться, потому что она потеряла сережку.

— Ах да, сережка, — рассмеялся он.

Розалинд тоже улыбалась.

— Ты нашел ее и нацепил на ухо и все ждал, когда кто-нибудь из нас заметит.

— А вы, бесенята, прикидывались, что не видите. Я расхаживал по зоопарку с ярко-оранжевой побрякушкой на ухе, наивно полагая, что очень остроумный и сыграл с твоей мамой блестящую шутку, а на самом деле вы всей честной компанией потешались надо мной. Если бы мой маленький защитник Лоуренс не заметил, я бы, наверное, до сих пор с ней ходил.

Прыснув со смеху, Розалинд сказала:

— Помнишь, как ему потом нравилось носить ту сережку? Его ужасно дразнили в школе.

Она уже дошла до «Мад-Дока» и поднималась по ступенькам в кафе. Любители утреннего кофе уже разошлись, а для ланча было рано. Выбрав столик у окна, в окружении подвешенных к потолку велосипедов, она заказала латте без кофеина и посмотрела на гавань.

— Интересно, — проговорила она, отворачиваясь, чтобы ее не услышали люди в кафе, — ты в последнее время не заходил к маме на могилу?

Хотя Розалинд заранее знала, каким будет ответ, она расстроилась даже больше, чем ожидала, когда Дэвид сказал:

— Должен признаться, я уже давно там не был. Надо сходить.

Да, надо.

— И скоро ты пойдешь?

— Конечно, скоро.

Ей опять пришлось шумно глотнуть. Чувствуя себя до боли напряженной, она сказала:

— Когда пойдешь, не бери с собой ее, хорошо?

Он ответил не сразу, и Розалинд почти не сомневалась, что ее намеки наконец достигли цели.

— Милая, мне жаль, что тебе сегодня грустно, — ласково сказал Дэвид. — Я должен был позвонить...

Но не позвонил!

— Сегодня ей исполнилось бы пятьдесят два, — проговорила Розалинд, и ее глаза налились слезами.

— Розалинд, что я могу сказать? Тут столько всего происходит...

— Помнишь, — не слушая его, продолжала Розалинд, — как вы всегда устраивали двойные вечеринки на наши дни рождения? Днем — для детей, а вечером — для родителей, пока я не стала достаточно взрослой, чтобы их совмещать.

— Да, конечно. Чудесное было время! Драгоценные воспоминания...

Такие драгоценные, что ты ничего не вспомнил сегодня.

— Мама любила покупать подарки, — сказала Розалинд и попыталась рассмеяться. — Она даже на свой день рождения покупала и нам что-нибудь, чтобы мы не чувствовали себя обделенными.

— Она всегда была очень щедрой.

— Знаю. Помнишь, какую вечеринку она закатила, когда тебе исполнилось пятьдесят? В тот год было еще больше поводов для праздника, потому что у нее началась ремиссия.

— Да, золотце, но, к сожалению, она продлилась гораздо меньше, чем следовало.

— Да, — всхлипнув, сказала Розалинд.

— Милая, где ты? Мне кажется, ты должна быть с Ди или Салли, если Джерри нет рядом.

— Буду, но попозже. Сегодня у меня на утро запланирована встреча. Я провожу собеседование с новым оформителем. Роланд Свифт уходит на пенсию в конце месяца.

— Тогда мы должны устроить ему достойные проводы. Как насчет золотой кисточки или волшебной лестницы?

Понимая, что отец очень хочет ее развеселить, она рассмеялась и сказала:

— Не волнуйся, я уже об этом позаботилась. По всей видимости, он никогда не был за границей, поэтому я поговорила с его женой Джоан, и теперь их ждет двухнедельный отдых в Испании.

— Очень хорошая идея. Знаешь, твоя мать чрезвычайно гордилась бы тем, как ты заботишься о людях, которые многие годы преданно трудятся в нашей компании, и при этом держишь недвижимость в целости и сохранности. Она всегда была... всегда... Извини, дорогая, минутку.

Догадываясь, что отца отвлекла она, Розалинд продолжала держать телефон у уха, чувствуя, как к горлу подкатывает такой огромный ком, что его даже не получится проглотить. Когда Дэвид вернулся на линию, она сказала:

— По-твоему, это честно, пап? Как ты поступаешь сейчас по отношению к маме?

В трубке опять повисло молчание, и Розалинд почти увидела перед собой папино лицо, искаженное болью, чувством вины и неспособностью найти слова, от которых стало бы легче хоть кому-то из них.

— Милая, — проговорил он наконец, — я понимаю, что ты чувствуешь, и очень сожалею об этом, честное слово, но...

— Все нормально, не надо больше ничего говорить, — перебила она, пока отец не начал оправдываться. — Мне все равно уже надо идти, новичок только что появился, — и, торопливо попрощавшись, она отключилась и спрятала телефон подальше в сумку. С тех пор как она села за столик, в кафе никто не заходил, но ей нужно было немедленно закончить разговор, иначе она бы принародно опозорилась. Ей и без того трудно сдерживать слезы.

Зачем она позвонила ему сейчас? Нельзя было подождать до дома или хотя бы сделать это в машине? Теперь уже было слишком поздно ругать себя за неудачный выбор момента. Что сделано, то сделано. Не надо было вообще с ним разговаривать, ведь она почти наверняка знала, что в конечном итоге ей станет только хуже. Он никогда раньше не забывал про мамин день рождения, но теперь, как видно, не видел смысла о нем помнить. Не в силах вынести самой мысли об этом, Розалинд зажала рот рукой, чтобы не всхлипнуть. Иногда ей приходило в голову, что всем было бы лучше, если бы они с Лоуренсом просто уехали куда-нибудь и никогда больше не возвращались. Тогда бы у всех разом решились проблемы: у Джерри, у нее, у Лоуренса... А отцу и его любовнице никто не мешал бы жить счастливыми эгоистами без всяких угрызений совести.

 

 

Нет, Лиза действительно не хотела, чтобы Тони ей звонил. Более того, если бы он осмелился это сделать всего за несколько дней до свадьбы, она пришла бы в такое бешенство, что отключилась бы прежде, чем он успел сказать «алло». Однако тот факт, что он не пытался выйти на связь с того самого дня, когда они вместе обедали (приходилось признать, что насчет инцидента с отмыванием денег она звонила ему по собственной инициативе), начинал занимать столько же ее мыслей, сколько и сама свадьба.

Вообще-то, это было преувеличением. Теперь каждая свободная минута посвящалась подготовке к торжеству, но Тони каким-то чудом умудрялся вклиниваться в паузы, крутиться рядом с вопросами или шагать рука об руку с решениями, как будто — упаси бог! — был неким фантомным гостем, который мог в самый неподходящий момент трансформироваться в страшную реальность.

— Он такого не сделает, правда? — говорила она Брендану, своему теперь уже бывшему редактору, который был единственным человеком, кому она могла довериться на столь поздней стадии. Эми придет в бешенство, если услышит, что хотя бы слабая тень Тони Соммервиля еще блуждает в мыслях сестры. А мать, наверное, так растревожится, что доведет себя до какого-нибудь приступа. Что до остальных друзей, им пришлось бы слишком долго объяснять, почему она вообще думает о Тони в такую минуту, и поэтому игра не стоила свеч, даже если бы у нее было время, а его не было.

— Дорогая, он полетел за покупками в Пекин, — сказал ей Брендан, — и, насколько я знаю, пробудет там до конца августа, так что не волнуйся, ты в безопасности.

— Я не могу допустить, чтобы он испортил мне свадьбу, — твердила Лиза. — Дэвид чудесный человек, такой добрый и щедрый... Он не заслужил, чтобы что-то пошло не так...

— Я же говорю, дорогая...

— Мы снова вместе. Теперь я понимаю, что он — это все, о чем я мечтала. Нет, это не зачеркивает того, что было у меня с Тони, потому что у нас тоже бывали восхитительные минуты, иногда, но с Дэвидом... Это особенные отношения. Знаешь, как бывает, когда проделываешь такой долгий путь назад?

— Да, верно, — слегка озадаченным тоном ответил Брендан.

— Так что, если Тони свяжется с тобой и спросит обо мне хоть что-нибудь, ты ответишь, что не знаешь, кто я такая, какого числа выхожу замуж, куда еду на медовый месяц и где буду жить. Ты будешь нем как могила, хорошо?

— Хорошо. И ты говоришь мне все это, потому что...

— Потому что... Черт возьми, Брендан, ты не хуже меня знаешь Тони Соммервиля и его фокусы, и сейчас ни то ни другое абсолютно неуместно и ненужно. Я любила его, признаюсь, но для меня это уже в прошлом, и хотелось бы, чтобы для него тоже. И если ты вдруг будешь разговаривать с ним раньше меня, пожалуйста, передай, что я надеюсь, он будет очень счастлив с миссис Оверол, потому что...

— Миссис... кто?

— Оверол. Такая, знаешь ли, уборщица в антикварной лавке. Меня не так-то легко обмануть, Брендан, и, откровенно говоря, этот разговор слишком затянулся. Я больше не хочу тратить время на то, чтобы думать и волноваться о нем, потому что у меня и без того полно дел перед...

— Лиза, где ты?

Она огляделась по сторонам.

— На Старой Бонд-стрит, рядом с цветочным киоском, а что?

— Зайди в ближайшее кафе или бар, побалуй себя чашечкой хорошего горячего чая или очень большим стаканом вина и успокойся, ради бога.

Лиза резко остановилась и сказала:

— Ты прав. Я говорю, как истеричка, да?

— Немного. Но думаю, это вполне естественно — предсвадебное волнение и все такое.

Она посмотрела на дизайнерские магазины и снующих туристов и, когда реальность окружающего мира начала снова обретать ясные очертания, сказала:

— Я несу платье подружки невесты для племянницы, банку лаймового мармелада и чай с особенными добавками для будущего мужа, а еще модное нижнее белье, которое только что купила для медового месяца. И при всем при этом я стою здесь и разговариваю с тобой о Тони Соммервиле. Я потеряла нить, верно?

— Похоже на то, дорогая.

— Брен, сделай одолжение, забудь, что этот звонок вообще был.

— Простите, кто это? — сказал он. — Наверное, ошиблись номером. Пип-пи-и-ип... — И связь пропала.

Не успела Лиза нажать «отбой» на своем телефоне и собраться с мыслями, как звонок раздался снова. Это был Майлз.

— Надеюсь, я вас ни от чего не отвлекаю, — сказал он. — Если что, я всегда могу перезвонить.

— Нет-нет, сейчас удобно, — заверила его Лиза и двинулась дальше по улице. — Что я могу для вас сделать?

— Вообще-то, если бы вы могли со мной встретиться... — сказал он. — Я сейчас на Пиккадилли.

Лиза бросила взгляд на часы при входе в магазин «Ролекс». Времени катастрофически мало, но... поскольку ей тоже хотелось кое о чем спросить Майлза, она сказала:

— Если вы сможете в течение ближайших десяти минут добраться до «Уолсли»...

— Я буду там, — заверил ее Майлз и быстро отключился.

 

 

Майлз не планировал встречаться с Лизой, когда набирал ее номер. Но слова произнеслись почти сами собой, и вот он уже сидел в зале «Уолсли», глядя, как она машет ему через столики до отказа набитого посетителями кафе, элегантная и ослепительная, похожая на кинозвезду.

К тому времени как Лиза добралась до него, он уже стоял и протягивал ей руку.

— Спасибо, что пришли, — проговорил Майлз, чувствуя, как унизительная краска заливает его щеки. — Я понимаю, как вы, должно быть, заняты на этой неделе.

— И не только на этой, — рассмеялась Лиза, — но, по крайней мере, сейчас я не чувствую себя такой взвинченной, как десять минут назад. Я буду мятный чай, — сказала она официанту.

— Мне то же самое, — добавил Майлз. Когда они сели, он чуть было не ляпнул: «Вы часто здесь бываете?» — но, к счастью, сумел проглотить отвратительное клише, пока оно не задушило его еще большим смущением.

— Надеюсь, — проговорила Лиза, — эта встреча закончится лучше, чем предыдущая. Я так понимаю, вы не передали моих слов Розалинд.

— Нет, не передал, — признался Майлз.

Лиза криво улыбнулась.

— Не знаю, хорошо это или плохо, — сказала она, — но будем считать, что хорошо. Догадываюсь, что вы пришли сюда, потому что Дэвид дал вам задание извиниться передо мной за разговор об отмывании денег. Если так, то, пожалуйста, не надо, вы правильно сделали, что рассказали мне.

— Честно говоря, он еще не упоминал об этом, — сообщил Майлз, — но я с дрожью жду этого момента.

Как будто оценив его иронию, Лиза рассмеялась и сказала:

— Мой опыт показывает, что он больше лает, чем кусает, так что на вашем месте я бы не слишком волновалась. Итак, поскольку мои догадки не попадают в цель, предоставляю вам самому объяснить, почему мы здесь.

Поняв, что не остается ничего другого, кроме как перейти к сути, Майлз сказал:

— Мне нужно спросить вас о «помрачении ума», которое случилось у Дэвида. Известно ли вам что-нибудь такое, чего не знаю я, и есть ли у вас какое-то представление, чем оно могло быть вызвано?

Лиза откинулась на спинку кресла, ожидая, пока официант разольет чай, после чего сказала:

— Откровенно говоря, я не уверена, что мне следует говорить это вам, но я знаю, что вы искренне беспокоитесь о Дэвиде, поэтому скажу. Он наверняка сказал вам, что «помрачение» было вызвано стрессом...

Майлз кивнул.

— ... и мы оба знаем, что, так или иначе, в последнее время он находится под сильным давлением. Но, как мне кажется, больнее всего по нему бьет реакция Розалинд на его решение жениться во второй раз.

Он не стал с этим спорить, потому что, зная о поведении дочери Дэвида, просто не мог. Розалинд предпочитала видеть в действиях отца предательство по отношению к матери и почти с патологическим упорством противилась, изводя его.

— Он плохо спит, — продолжала Лиза. — Вообще-то, сейчас это можно сказать о нас обоих, и, пожалуй, тут нечему удивляться в такой момент, но бессонница Дэвида... Понимаете, кто для него самое важное, если не дочь? — Ее взгляд наполнился чувством. — Вы ее знаете, — сказала она, — так скажите, могу я что-нибудь сделать, вообще хоть что-нибудь, чтобы помочь ей изменить свое отношение ко мне?

«Не выходите за него замуж!» — рвалось из-за баррикад его самоконтроля. Конечно, он никогда не произнес бы этих слов, но, даже если бы они сорвались с его языка, их бы поняли неверно. Лиза увидела бы в них всего лишь совет, как завоевать расположение Розалинд. А суровая, унизительная правда заключалась в том, что это была мольба не становиться для него еще более недоступной.

«Как хорошо, что чужие мысли так же непроницаемы, как чужие, неизученные языки», — подумал Майлз.

— Для Дэвида так много значило бы, если бы она пришла на свадьбу, — продолжала Лиза. — Он никогда не признается, но глубоко в душе он боится этого дня, потому что будет ужасно себя чувствовать, думая, каково Розалинд сидеть дома одной. Лоуренс будет с нами, и Джерри, наверное, тоже. Мне очень жаль, что она так мучает себя. Если бы она только дала мне шанс...

— Лиза? Лиза Мартин? Это ты? — внезапно разнесся по ресторану чей-то голос.

Когда Лиза подняла голову, чтобы посмотреть, кто это, Майлзу оставалось только подивиться, как быстро ей удалось согреть теплом свою улыбку, ведь, когда их прервали, он заметил раздражение, вспыхнувшее в ее взгляде.

— Ханна Берински, — сказала она, и ее лицо засияло такой радостью, о которой внушительных размеров американка в розовой соломенной шляпе и фиолетовом кафтане могла только мечтать.

— Да, это ты! — воскликнула Ханна Берински, всплескивая кругленькими, унизанными кольцами ручками. — Я же говорила тебе, Хьюго. Я везде узнаю эту великолепную косу. Как поживаешь, душечка? Иди сюда, дай-ка я на тебя посмотрю.

Виновато глянув на Майлза, Лиза сказала:

— Извините, — и, уронив салфетку на кресло, стала пробираться туда, где олицетворение стереотипа об американской женщине разверзло колышущиеся дряблые руки, чтобы ее задушить.

Ожидая развязки этой трогательной сцены воссоединения, Майлз пил чай и нелепо сокрушался о времени, которое у него крадут. Как он глуп и жалок!..

— Прошу прощения, — проговорила Лиза, возвращаясь за столик. — Я познакомила бы вас, но, если б я призналась, что вы работаете на Дэвида, их не отогнало бы от нас и стадо диких слонов. Поэтому я сказала, что вы парень моей племянницы, которого я по просьбе сестры проверяю на благонадежность.

Улыбка Майлза была бледной. Парень племянницы... Пустое место, которое держат на расстоянии целого поколения, и ни тени подозрения, что у нее может быть тайный роман. Он что, с ума сходит?

— Вернемся к нашему разговору, — сказала Лиза, беря чашку. — Я подумываю о том, чтобы написать Розалинд письмо и таким образом попытаться убедить ее прийти на свадьбу. — По ее лицу было видно, что она не уверена в успехе. — Если не хочет, может со мной не разговаривать, — объяснила она, как будто Майлз мог их рассудить. — Просто для Дэвида будет очень много значить, если она придет, а его счастье должно быть для нее важнее отношения ко мне. То есть я понимаю, что она никак не может оправиться после смерти матери, и, с ее точки зрения, я краду у нее отца, но...

Она опустила глаза и затихла на полуслове.

Радуясь, что накрывать ее руки ладонью запрещено, ибо в противном случае это выглядело бы слезливо, а то и женоподобно, Майлз остался сидеть и сказал:

— Если вы спрашиваете, считаю ли я хорошей идеей написать ей, то я должен ответить «да», потому что иначе вы никогда не узнаете, могло ли это что-нибудь изменить.

Лиза буквально расцвела.

— Я рада, что вы так сказали, — проговорила она и по-детски зарделась. — Сам факт вашей поддержки дает мне надежду, что я сумею найти слова, пусть даже всего одно или два, которые тронут ее.

 

 

Розалинд сидела у себя в кабинете в окружении бумаг, когда услышала, что к дому подъехала машина Джерри. Это было во второй половине дня в субботу, за неделю до свадьбы, о которой она изо всех сил старалась не думать. Однако теперь, когда у мужа начался отпуск, который он взял по этому поводу, сдерживаться будет все труднее и труднее.

Вспомнив, что до сих пор не убрала после обеденного пьянства с подругами, Розалинд быстро вскочила на ноги. На повороте ее занесло, но она все-таки благополучно вышла на террасу, где они накрывали стол. На скатерти валялись мятые салфетки, зеленые и желтые пятна которых гармонировали с тарелками в теплых тонах и ярко раскрашенными мисками с недоеденным салатом и фруктами. Картину дополняли три пустых бокала и третья бутылка вина, в которой оставалось чуть больше половины содержимого.

— Привет, — проговорила она сиплым голосом, когда к ней подошел Джерри, — ты раньше, чем я ждала.

— Дорога сегодня не такая запруженная, — ответил он, вешая форменный пиджак на спинку стула и наклоняясь, чтобы поцеловать жену. — Я смотрю, у тебя тут была вечеринка.

— Ди и Салли заходили, только и всего. В холодильнике еще полным-полно. Если хочешь, я...

— Обо мне не беспокойся, — сказал Джерри, устало опускаясь на один из стульев с мягкой обивкой и подставляя лицо солнцу. — Я поздно позавтракал. Где Лоуренс?

Розалинд раздраженно вздохнула.

— В шалаше на дереве и отказывается спускаться вниз, пока папа не привезет собаку.

Джерри окинул взглядом сад, но отсюда частные апартаменты Лоуренса проглядывались не полностью.

Наблюдая за ним, Розалинд надеялась, что он попробует пойти к сыну и образумить его, хотя, конечно, такая затея была заранее обречена на провал. Но, снова поймав на себе напряженный, почти загнанный взгляд мужа, она поняла, что он этого не сделает, и ей захотелось кричать или плакать — она сама не знала, чего больше.

— Выпей, — предложила она. — Поразительно, насколько лучше все кажется под градусом.

Сначала Джерри как будто колебался, но потом сказал:

— Да, давай.

Принеся из кухни чистый бокал, Розалинд наполнила его почти до краев, проделала то же самое со своим и села.

— Как там Западное побережье? — спросила она, делая глоток.

— Это было на прошлой неделе, — ответил Джерри. — Я только что вернулся из Мумбая.

— Да, конечно, извини. О, и прости, что не ответила на твой звонок в четверг вечером. Я была у Ди, но я перезванивала.

— Знаю, ты оставляла сообщение, — напомнил он. — Кстати говоря, голос у тебя был подвыпивший, и сейчас две пустые бутылки...

— Только не надо меня отчитывать, — раздраженно перебила Розалинд. — Я у себя дома, не за рулем, мне до конца дня не надо никуда ходить и ни с кем встречаться, и после такой недели, как у меня была, я считаю, что имею полное право себя побаловать.

Поднимая бокал, Джерри спросил:

— А что не так с твоей неделей? Что-то случилось?

Точно так же, как и ее отец, Джерри забыл. С другой стороны, почему он должен помнить о дне рождения тещи?

— Ну, жильцы, знаешь ли, агенты по продаже недвижимости, юристы, компании, которые занимаются уборкой, — проговорила она, стараясь не плеваться словами. — Не знаю, что со всеми творится в последнее время: то в сроки не укладываются, то работу как положено не выполняют... А теперь еще Лоуренс не хочет ни с кем разговаривать и даже есть, пока не вернется собака. Что мне с ним делать, хотела бы я знать? Это не его собака. Он не может просто так решить, что хочет ее видеть, и ожидать, что она появится.

— Ты говорила отцу?

— Нет, еще нет. — Джерри не понравится причина, но она все равно ее озвучит: — Если честно, я не хочу, чтобы она возомнила, будто может при помощи этого животного влезть в нашу семью. Ей только этого и надо, я знаю.

Джерри, не поднимая глаз, отпил вина, потом поставил бокал на стол и спокойно сказал:

— Почты много?

— Так себе. Она у тебя на столе. Я вижу, ты пытаешься сменить тему, но...

— Розалинд, я пять минут как вернулся домой...

— Я знаю, и мне жаль, что мои проблемы так тебя раздражают, но когда речь заходит о моем сыне и о том, что для него хорошо...

— Нельзя использовать его в этой войне. Это неправильно и нечестно. Ему нравится собака...

— Он зациклился на ней. Только о ней и говорит. «Я хочу, чтобы Люси вернулась. Я не пойду спать, пока не вернется Люси. Я не встану, пока не вернется Люси. Я буду сидеть на дереве, пока не вернется Люси». У меня от этого крыша едет.

— Она бы не ехала, если бы собака принадлежала кому-нибудь другому.

Ее глаза вспыхнули.

— Спасибо, что напомнил, но мне от этого не легче. И совсем не помешала бы твоя поддержка, но, как мы знаем, в последнее время от тебя ее так же трудно дождаться, как и верности...

— Да что же это такое! — взвыл Джерри. — Иногда ты как заезженная пластинка. Пока ты в таком состоянии, говорить с тобой явно бесполезно, поэтому я пойду в душ.

— Нет! Не уходи! — воскликнула Розалинд, когда он начал подниматься из-за стола. — Мне нужно с тобой поговорить. Не об этом, — пообещала она, когда он смерил ее настороженным взглядом, вероятно предполагая, что ему опять будут припоминать измену. Чудовищная ревность и неуверенность, как всегда, толкали ее к этому, и нужно было их усмирить, чтобы она могла поведать Джерри о своих новых тревогах по поводу отца.

— А о чем? — спросил ее муж, опускаясь обратно на стул.

Сделав глубокий вдох в попытке разогнать винный туман в голове, Розалинд сказала:

— Папа был у нас утром, просматривал бухгалтерские книги. По крайней мере, я думала, что он этим занимался. Но, когда я зашла узнать, как у него дела, он стоял у окна и смотрел во двор.

Джерри поднял брови.

— И?.. — поторопил он.

— Ну, мне показалось странным, что он еще ничего не сделал, хотя просидел там больше часа, а когда я спросила, все ли с ним в порядке, он как будто не услышал меня с первого раза. Я спросила опять, и тогда он покачал головой.

Джерри в очередной раз отпил из бокала. Потом, видимо, осознал, что что-то упустил, и сказал:

— Извини, объясни подробнее.

— Ладно. Понимаешь, когда он покачал головой, было такое ощущение, что он где-то далеко. Потом он как бы пришел в себя и сказал, что с ним, конечно же, все в порядке, но я знаю, что это не так.

Джерри почти закатил глаза.

— И чего ты от меня хочешь? — спросил он.

Розалинд вдохнула.

— Я думала, ты мог бы поговорить с ним, попытаться узнать... В общем, узнать, не мучается ли он сомнениями, потому что, я уверена, именно в этом...

— Так, с меня хватит, — сказал Джерри, поднимаясь на ноги. — Я все-таки приму душ, и, возможно, к тому времени как я спущусь, ты сумеешь достаточно протрезветь, чтобы мы могли поговорить о чем-нибудь другом. Если нет, я сяду в машину и опять уеду.

— Ну конечно, ответственные люди именно так и поступают, — бросила ему вслед Розалинд. — Я уже не жду, что ты скажешь «пока» своему сыну. И в самом деле, зачем, если ты даже не можешь заставить себя сказать «привет»?

Джерри в бешенстве повернулся к ней.

— Если ты вдруг не заметила, никому в этом доме не интересно, здесь я или нет, — выкрикнул он. — Стоит мне переступить порог, как у тебя только и разговоров, что о твоем отце. Ты настолько одержима тем, что происходит в его жизни, что ни на секунду не можешь задуматься обо мне или о том, что творится в моей.

— Ты не дал мне возможности...

— Да тебе неинтересно, — завопил он. — И Лоуренсу тоже. Ему нужен Дэвид, а теперь еще, как видно, собака. Все! Я могу пойти туда, если хочешь, и попытаться поговорить с ним, но мы оба знаем, что он просто проигнорирует меня или повторит то, что сказал тебе.

— Так, по крайней мере, между вами был бы хоть какой-то контакт. Если делать вид, что его нет, это вряд ли поможет делу, верно?

— Возможно. Но сейчас у меня нет настроения общаться с сыном, который смотрит на меня как на пустое место, и слушать жену, которая без конца твердит о своем отце и Лизе Мартин.

Хлопнув дверью, Джерри ушел в дом, а Розалинд схватила со стола бутылку и наполнила бокал. Она сделала это скорее назло мужу, чем от желания выпить еще, но раз уж бокал был полон, почему бы его не осушить?

Отпив половину, Розалинд закрыла глаза и попыталась заставить себя спуститься с вершин гнева. Она не хотела так вести себя с Джерри, проклинала себя, когда так поступала, но ее как будто переключали в режим саморазрушения, когда он находился рядом, особенно если она была под хмельком. Но, черт побери, чего он ожидал, если забыл про день рождения ее матери? Он должен знать, как это важно для нее. Неужели Джерри думает, что, игнорируя это, он может убедить ее, что она по-прежнему для него что-то значит? Интересный способ. Может, спросить его, когда он спустится? Но она знала, что это не приведет ни к чему, кроме очередной опустошающей ссоры, а теперь, когда отец все больше и больше от нее отдалялся, нужно было крепче держаться за Джерри, иначе она и его может потерять.

 

 

— Прости, Джерри, но я даже не знаю, что тебе сказать, — говорил Дэвид, спускаясь вместе с зятем к озеру по недавно скошенному лугу. — Я волнуюсь за нее не меньше тебя, но она не слушает меня, что бы я ни говорил.

Джерри, который и не ждал другого ответа, вздохнул и вырвал длинную травинку из кустика, мимо которого проходил.

— Она по-прежнему наотрез отказывается идти на свадьбу, — сказал он. — Ехать без нее как-то неправильно, но я должен там быть ради Лоуренса. И ради тебя, — быстро добавил он.

Мимолетная улыбка загорелась и тут же погасла на губах Дэвида.

— Спасибо, — тихо сказал он. — Я знаю, что виноват в том, как она несчастна. Нужно было выждать время, прежде чем объявлять о своих свадебных планах. Я теперь это понял. Лиза повторяла, что нам не стоит так торопиться, но я и слушать не хотел, а теперь слишком поздно идти на попятный. Помимо всего прочего, это будет несправедливо по отношению к Лизе.

— Нет, конечно же нет, — согласился Джерри, — и, пожалуйста, даже не думай, что я мог бы такое предложить.

Дэвид покачал головой.

Когда они достигли берега озера, Джерри стал наблюдать за рыбешкой, мелькающей в воде в камышах, а Дэвид устремил взгляд к дому, в котором жили они с Катриной.

— Она вбила себе в голову, — спустя какое-то время сказал Джерри, — что ты хочешь... В общем, что ты хочешь передумать по поводу Лизы, но не можешь заставить себя ее обидеть.

Не услышав ответа, Джерри повернулся к Дэвиду и проследил направление его взгляда.

— На этой неделе я забыл про день рождения Катрины, — сказал Дэвид.

Джерри чуть не застонал от досады. Теперь он понял, почему Розалинд так вела себя с ним: он тоже забыл.

— Мне по-прежнему ее недостает, — признался Дэвид. — И тот факт, что в моей жизни есть Лиза, этого не меняет.

Не зная, что на это сказать, Джерри продолжал смотреть на дом, который хранил так много воспоминаний.

— Я знаю, Розалинд убеждает себя, что я передумал, — сказал Дэвид, — но это не так. Если я в чем-то и уверен на все сто процентов, так это в своих чувствах к Лизе. — Потом со вздохом добавил: — Жаль только, что я не могу этого сказать обо всем остальном. — Похлопав Джерри по плечу, он повернулся и зашагал туда, где они оставили свои машины.