— Замечательно выглядишь, Бриджид. Как всегда, — коротко кивнул ей Джейми, упорно избегая взгляда Эммы.

Эмма с изумлением следила за происходящим, завороженная видом краснеющих скул Джейми. Она бы никогда не подумала, что этот человек может краснеть.

— Ну, далеко не так, как ты, — откликнулась Бриджид, окидывая его взглядом сверху вниз, как будто больше всего на свете хотела увлечь его на ближайший сеновал и заняться с ним любовью.

И, судя по тому, как она облизывала свои пухлые губы, не в первый раз.

Сквозь намокшие пряди волос Эмма пристально смотрела на дерзкую девчонку, а потом, когда поняла, что делает, быстро опустила глаза. К счастью, Джейми уже отвернулся и пошел к двери, несомненно, с радостью избавившись от такой ноши, как Эмма.

— Давайте-давайте! — Мьюира опять отправила служанок на кухню. — У нас нет времени таращить глаза и кокетничать! Дел полно, а времени мало.

Прежде чем поторопиться на кухню следом за Мьюирой и второй служанкой, Бриджид бросила на Эмму презрительный взгляд.

Эмма сбросила ботинки и съежилась, сидя перед огнем, абсолютно счастливая, что имеет возможность наслаждаться теплом в компании старого пса. Время от времени она слышала приглушенное бряцание котелков, редкую брань на шотландском языке и звуки шагов вверх-вниз по лестнице у себя за спиной. Ее одежда как раз из мокрой только стала превращаться в неприятно влажную, когда вновь появилась Мьюира и принесла ей деревянную тарелку. Эмма быстро справилась с едой. Не менее благодарна она была за чашку горячего чая, которую Мьюира подала в ее все еще дрожавшие руки.

Прежде чем поднести ее к губам, Эмма несколько мгновений блаженно вдыхала пар, поднимавшийся из чашки.

Жидкость проскользнула в горло, обжигая все на своем пути. Эмма задохнулась и с виноватым видом посмотрела на Мьюиру.

— Пей, девочка, — настаивала хозяйка дома, прислонив свое дородное тело к краю камина. — Виски согреет тебя быстрее, чем чай.

Поморгав глазами, чтобы избавиться от жгучих слез, Эмма осторожно сделала второй глоток чая, сдобренного виски. Мьюира сказала правду. Через несколько мгновений наступило приятное ощущение тепла, которое согрело ее желудок, а в окоченевших пальцах рук и ног появилось ощущение покалывания.

Эмма не знала, что заставило ее заговорить: виски или искра сострадания в глазах женщины.

— Вы давно знакомы с Джейми? — вдруг услышала она свой собственный голос.

— С тех самых пор, когда он был крошечным мальчуганом, ездившим на плечах у своего деда, — улыбнулась женщина, и на румяных щеках появились ямочки. — В то время Рамзи и шага сделать не мог, чтобы Джейми не цеплялся за его одежду. О, Рамзи мог шуметь и бесноваться, но по всему было видно, что парень, по его мнению, ничего дурного не делает. Когда мальчишке исполнилось семнадцать, Рамзи едва не разбил себе сердце, отправив его учиться в модную школу.

— Стыдно, что там его не смогли научить хорошим манерам, — пробормотала Эмма, по-прежнему неловко чувствуя себя после того, как стала свидетельницей излишне близкого приветствия Бриджид.

— Придержи свой язык, девочка, — с упреком посмотрела на нее Мьюира. — Мужчине не нужны хорошие манеры, когда у него есть смелость. Стояли ужасно холодные зимы, когда я и мои близкие не выжили бы, если бы не Джейми, Он, а до него — его дед, привозили нам молоко и мясо в виде одной или двух украденных телок. Если бы не Синклеры, Хепберн и его собачонки уже бы давно сбросили нас с этой горы в долину. Синклеры — единственные, кто доставляет мясо на наши столы и деньги в наши кошельки в тяжелые времена. А что, даже три моих сына целый сезон ездили с Джейми, пока не обосновались со своими женами растить собственных детей.

— Вы точно так же станете защищать его, если я скажу вам, что он меня похитил?

Учитывая ласковый прием, который Мьюира оказала Джейми, вряд ли Эмме стоило ожидать, что хозяйка дома задохнется от ужаса и побежит к властям. Но ее все-таки немного смутило, когда женщина наклонилась к ней и по-матерински похлопала по коленке.

— Я подозревала это, моя дорогая. Мой Драммонд украл меня прямо из-под носа отца.

— Вы хотите сказать, что ваш муж тоже похитил вас? — с недоумением распахнула глаза Эмма.

— Ну да, именно так, — вздохнула Мьюира, и от воспоминаний в глазах блеснули слезы. — Перебросил меня через спину лошади и увез на глазах половины деревни. У меня было шесть сестер, и они все позеленели от зависти.

Может, эта женщина сошла с ума, подумала Эмма, глядя на светящееся радостью лицо женщины? Может, все шотландцы сумасшедшие.

— Но это же не Средневековье. — Эмма сделала очередной глоток чая с виски, чувствуя, как ее негодование поднимается вместе с температурой тела. — Там, откуда я родом, мужчина ухаживает за женщиной, которая ему нравится. Он добивается ее расположения. Он пишет стихи, чтобы восхвалить красоту ее лица, грациозность походки, добрый нрав. Он не перебрасывает ее через плечо и не несет в свою пещеру. Или в свой дом, — добавила Эмма, украдкой окинув взглядом помещение.

Этот дом с его потертыми тряпичными ковриками и старой, но крепкой мебелью казался местом, где жизнь не просто жизнь, а праздник.

— Там, откуда я родом, мужчины ведут себя благородно. Как джентльмены, — жестко отрезала она. — А не как дикари или невежды.

— Ох, но только в том, что происходит между мужчиной и женщиной в спальне, нет ничего изысканного или благородного, — подмигнула ей Мьюира. — Во всяком случае, если женщина счастлива. Вот так.

— А Мьюира всегда была самой счастливой среди всех, — послышался из-за спины Эммы голос Джейми, и она подпрыгнула на месте от неожиданности. Скорее всего он слышал каждое ее гневное слово. — И в качестве доказательства у нее семь крепких сыновей и двадцать семь внуков.

Мьюира подошла к Джейми, похлопала его по руке и неприлично громко рассмеялась:

— Да ладно тебе, парень! Теперь уже двадцать восемь внуков. Пока ты пытался прищемить хвост Хепберну, жена Каллума родила седьмого ребенка.

Эмме вновь напомнили, что у ее жениха нет поклонников на этой горе. Она с горечью в душе допила чай и стала ждать, когда Джейми сообщит Мьюире, что украл ее не для того, чтобы сделать своей женой, а чтобы с выгодой продать своему врагу. Но он просто вырвал у нее из рук пустую чашку и отдал ее Мьюире, а сам опять подхватил Эмму на руки.

Эмма напряглась, не желая больше терпеть, чтобы с ней обращались как с каким-то слабоумным ребенком.

— Можете поставить меня на ноги, сэр. Хочу, чтобы вы знали, что я вполне способна…

— …придержать язык хотя бы на пять минут, — направляясь к лестнице, закончил за нее Джейми.

Эмма закрыла рот, едва сдержавшись, чтобы не устроить скандал в присутствии Мьюиры или прислуги. Девушки появились в комнате и наблюдали, как Джейми уносит ее. Та; что отличалась крепким телосложением, наблюдала за происходящим раскрыв рот, а Бриджид — прищурив глаза до кошачьих зрачков.

Наверно, младшие сестры Мьюиры смотрели с такой же ненавистью, когда Драммонд Макалистер покидал деревню с визжавшей невестой, перекинутой через спину лошади. Эмма понимала, что ей впору позаботиться о том, как поведение Джейми может негативно отразиться на ее репутации, но она едва удержалась от детской выходки и чуть не показала язык Бриджид.

Поднявшись по лестнице, Джейми свернул налево и понес Эмму в комнату в дальнем конце узкого коридора, которая оказалась чуть больше слухового окна, спрятавшегося под свесом крыши. Из мебели здесь были стул со спинкой из перекладин, маленький столик с лампой и круглая деревянная ванна, обитая железом, над которой поднимались причудливые завитки пара от горячей воды, которой она уже была наполнена.

— Боюсь, что это лучшее, что я смог сделать, потому что у меня не было времени сочинять оды красоте твоего лица и грациозности походки. Или доброму нраву, — с усмешкой добавил Джейми.

Эмма соскользнула с его рук и пошла вперед, забыв о своем раздражении. В этот момент она была готова простить Джейми все, даже убийство. Она слышала, как служанки тяжело ходили вверх-вниз по лестнице, пока она томилась перед камином, но она слишком замерзла и устала, чтобы догадаться, что они таскали для нее горячую воду наверх. Теперь-то она точно знала, что Джейми прошептал на ухо Мьюире.

— Ох. Джейми, — выдохнула Эмма, касаясь теплой, шелковистой воды кончиками пальцев, — это замечательно!

Эмма подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее с каким-то странным блеском в глазах.

— Что такое? Что ты так смотришь на меня?

— Я впервые услышал, как ты назвала меня по имени. — Джейми перевел взгляд на губы, которые произнесли его имя, и этот взгляд согрел Эмму даже в тех местах, где виски не помогло. — Мне нравится, как оно звучит.

Эмма даже не успела полностью оценить влияние его слов, как Джейми ушел, оставив ее стоять одну, прижав дрожащие пальцы к полуоткрытым губам.

«Ох, Джейми…»

Джейми уверенными шагами вышел из дома, стараясь не думать о том, как сильно ему хочется опять услышать эти слова из уст Эммы, но чтобы на этот раз она выдохнула их, задыхаясь от удовольствия, или вместе со стоном капитуляции, когда он опустится на колени между ее белоснежными, покрытыми веснушками бедрами и…

Джейми едва сдержал собственный стон. Беспокойные шаги принесли его на самый край скалистого склона за домом Мьюиры. Снег продолжал сыпаться с неба, но даже хрупкие хлопья льда не могли охладить его пылкую страсть. Несмотря на обжигающий ветер, он видел только Эмму, стягивающую с себя влажную одежду и погружающуюся в теплую воду точно так же, как он хотел погрузиться в ее горячее лоно.

Прислушиваться к такому глупому желанию было слишком поздно. Он же всю жизнь ждал, чтобы отвоевать у Хепберна то, что хотел, и теперь его время истекает.

Если Хепберн отдаст ему то, что он хочет, у него не останется другого выбора, как сдержать свое слово и отправить Эмму назад в церковь, где она согласится, чтобы граф стал ее мужем, господином и повелителем и отцом ее детей.

У Джейми невольно сжались кулаки. Давным-давно ему удалось убедить себя, что Хепберну принадлежит только одна вещь, без которой Джейми не может жить. Он презирал жадность этого человека, его высокомерие, ненасытную страсть к власти.

В конце концов, почему он, Джейми Синклер, должен завидовать древней груде камней, когда у него есть кое-что намного дороже? И это его свобода. Он не заперт в четырех стенах, а спит под огромным шатром звездного неба, его королевство — целая гора. Зачем ему иметь на побегушках целый отряд прислуги, когда у него есть преданные люди, готовые скакать с ним рядом за простое обещание дружбы и приключений?

И вот теперь он стоит здесь, страстно желая гордую, с колючим характером невесту Хепберна. Ну почему она не оказалась испорченным, жадным созданием, готовым продать графу свое сочное молодое тело за пару сережек с бриллиантами или за плащ, подбитый мехом горностая? Если бы она оказалась такой, он вряд ли бы так сильно желал ее для себя. Он не стоял бы здесь на холоде, когда каждый дюйм его тела горел так, что он буквально чувствовал, как под сапогами тает снег. Возможно, он довольствовался бы той женщиной, которая примет его в своей постели, ничего не требуя взамен ни поцелуев, ни уж тем более клятвы верности на всю жизнь.

И вдруг Джейми за талию обхватила пара теплых женских рук, словно его мысли сотворили их из кружащегося снега.

Джейми закрыл глаза, позволив себе только на один короткий миг, во время которого он услышал тяжелый глухой удар собственного сердца, что это руки Эммы. Что это Эмма, которая не испугалась снега и отыскала его, свежая после ванны, с влажной розовой кожей и невероятно мягкой грудью, прижавшейся к его спине.

Но не опьяняющий аромат умытых дождем лилий щекотал ему нос. Это был едва уловимый запах дыма от кухонной плиты, подкрепленный безошибочным мускусным запахом женского желания. Джейми обернулся.

— Ты должна вернуться в дом, Бриджид, пока не заморозила себя до смерти, глупышка.

— О, но ведь такой опасности нет, пока ты рядом, да? — весело рассмеялась пышущая здоровьем служанка, обхватив руками его шею. — Как мне помнится, у тебя есть свой особый способ согревать девушек.

Джейми застонал, когда Бриджид просунула между их телами свою маленькую жадную ручку и через мягкую замшу его бриджей нащупала восставшую плоть.

— Вот это да, — выдохнула она, с кокетливой скромностью взглянув на Джейми. — Я говорила Джильде, что сегодня ночью ты страстно будешь хотеть увидеть меня. Но я и не представляла, насколько страстно.

У Джейми не хватило смелости сказать, что страстное желание не покидает его с тех самых пор, как два дня назад он перебросил через седло гибкую, как тростинка, молодую английскую мисс.

Похоже, Бриджид больше не интересовали разговоры. Она была слишком занята, покрывая горячими поцелуями его шею и прижимаясь к нему своей пышной грудью.

Джейми понимал, что будет круглым идиотом, если не задерет ее юбки прямо здесь и не примет ее предложение. Возможно, если он избавится от неослабевающей боли в паху, то к нему вернется способность мыслить трезво. Он сможет подавить свое страстное увлечение чужой невестой.

Грубо выругавшись, он обнял Бриджид и полностью отдался во власть ее чувственного поцелуя.

Эмма положила голову на край ванны и прикрыла глаза; Когда к согревшему ее желудок виски добавилось обольстительное тепло воды, покрывшей ее грудь, Эмму окутала приятная сонливость.

На краю ванны служанки оставили чистую одежду, кусок мыла и льняное полотенце. И хотя мыло, несомненно, было сделано руками Мьюиры, Эмма отметила, что оно ничуть не хуже французского и пахнет лавандой. Она взбила его в густую пену и не спеша смыла грязь путешествия с волос и кожи.

Потом она еще глубже погрузилась в воду и слушала ветер, свистевший под крышей, сдерживая стоны настоящего удовольствия. Она понимала, что в конце концов ей придется вылезать из ванны. Она боялась, что если будет сидеть в воде слишком долго, то Джейми просто вернется в эту комнату и решит к ней присоединиться.

Против воли Эммы в ее непредсказуемом воображении появился образ Джейми. Совершенно голый, он погружается в воду и с грешной призывной улыбкой заключает ее в свои объятия. Его тело — мокрое и гладкое, как у тюленей. По телу Эммы мгновенно прокатилась волна совершенно иного тепла, от которого затвердели розовые соски, а огонь из желудка переместился значительно ниже и вызвал тупую боль между бедер.

Эмма выпрямилась, распахнув глаза, и села в ванне. Несмотря на прохладный воздух, коснувшийся ее щек, она вдруг почувствовала, что ее лихорадит, ей плохо. Эмма прижала руку ко лбу. Может, она простудилась в такую погоду? Может, подхватила малярию? Раньше, уединившись в своей ванной, потому что только там могла спрятаться от любопытных глаз сестер, она часами мечтала о Лисандре, но такие волнующие образы ее никогда не беспокоили. Даже в ее самых сокровенных мечтах Лисандр представал во всех регалиях джентльмена; модные высокие сапоги отполированы до блеска, шейный платок завязан с безупречным изяществом. Она никогда не осмеливалась представить, чтобы он позволил себе сделать что-то более опрометчивое, чем невинный поцелуй украдкой в ее плотно сжатые губы.

Эмма нахмурилась. Сейчас, думая об этом, она с трудом смогла вспомнить его лицо. Черты, которые некогда были невероятно дороги ей, теперь представлялись одним смутным пятном. В ее памяти вьющиеся волосы Лисандра больше не блестели золотом, а казались бледными и безжизненными, как кукурузная шелуха. Его прекрасно поставленный голос с четкой дикцией и твердыми согласными звуками был таким же прохладным, как остывший чай. В его голосе не было и намека на кипящую страсть, чтобы заставить женщину мечтать о чем-то еще, кроме поцелуев.

Когда тревожащая дрожь вновь прокатилась по телу Эммы, она быстро выбралась из ванны и насухо вытерлась льняным полотенцем.

Эмма натянула через голову хрустящую, свежевыстиранную рубашку. Случайный порыв ветра ударил в окно, расположенное под слуховым, и оно распахнулось. Комнату заполнил холодный воздух, и влажная кожа Эммы покрылась пупырышками.

Она бросилась, чтобы закрыть окно, но пальцы замерли на задвижке, когда она заметила внизу на краю склона две фигуры, слившиеся в жарких объятиях.