Книга: Страсть по завещанию
Назад: Глава 21
Дальше: Глава 23

Глава 22

Несколько часов поисков ничего не дали. Джексон по-прежнему не знал, кто покушался на Селию. Результаты равнялись нулю.
Его люди на две мили прочесали лес по обеим сторонам дороги и обнаружили на мягкой земле отпечатки копыт. Но это означало лишь то, что засевший в засаде бандит был один, и он постарался оставить как можно меньше следов.
Расспросы в окрестностях тоже ничего не дали. Преступник или преступники выбрали отличное время, чтобы нанести удар. Джексон направил лошадь на близлежащее поле, но и там не нашел никаких следов. Значит, Селия по-прежнему находится в опасности. А у него теперь нет права защитить ее.
Он застонал. Почему он не сказал ее бабушке, что женится на Селии в любом случае? Ведь даже тогда, понимая, что нужно быть осторожным, он чувствовал, что делает ошибку. Это подсказывало ему его сердце.
Джексон усмехнулся. Сердце! Сердце тоже может лгать.
Когда-то сердце говорило ему, что положение в обществе ничего не значит. Лучше бы он не слушался его.
«Поскольку вы постоянно напоминаете мне об этом, мистер Пинтер, мы, порядочные леди, вовсе не хотим терпеть лишений».
Допустим, она сказала это со злости, сгоряча, но это правда, даже если потом она не сознается в этом.
Вот какие размышления терзали Джексона, когда он скакал по дороге в Чипсайд.
Было уже темно, когда он наконец добрался до дома.
Он передал поводья прислужнику Джимми, который поджидал его, велел запрячь коляску и стал подниматься по ступеням. И не успел он закрыть за собой дверь, как из комнаты вылетела тетка и заключила его в объятия.
Когда она оторвалась от него, он заметил, что глаза у нее покраснели, нос распух, и понял, что она недавно плакала.
— Боже милосердный, с тобой все в порядке! — взволнованно проговорила она. — Это правда, что вас обстреляли?
— Откуда ты это взяла?
«Черт бы все побрал».
— Утром я послала Джимми в офис на Боу-стрит, — она все еще не могла успокоиться, — и там ему сказали, что ты разыскиваешь разбойника, который стрелял в тебя и леди Селию.
Они вошли в комнату, и тетка снова обняла племянника.
— Когда его светлость сообщил мне вчера вечером, что вы с леди Селией пропали, я думала, у меня случится сердечный припадок. Он говорил, что ты похитил ее, чтобы тайно пожениться, но я знаю, ты никогда бы так не поступил. Это не в твоем характере.
— Дорогой мой мальчик, — продолжала она, — я бы не выдержала, если бы потеряла тебя. Ты единственное, что осталось у меня от твоего…
Она отстранилась от него и побледнела — язык чуть было не выдал ее. Но он все понял. Дьявол побери, теперь он знает наверняка. Удивительно, как он не догадался об этом раньше. Возможно, просто не хотел знать.
— От моего — кого, тетя? И не говори, что ты имела в виду маму. — У Джексона сжалось горло и перехватило дыхание. Он пристально смотрел на нее. — Я единственное, что осталось у тебя от него, верно? От моего дяди? — Он нервно засмеялся. — От моего отца.
Она стояла молча со страдальческим выражением лица, потом, овладев собой, так же молча направилась в кухню. Он пошел за ней. Его охватила бессильная ярость на человека, которого он всегда хотел бы видеть своим отцом. Но теперь, когда он узнал обо всем…
— Это правда? — резко спросил он.
У тетки дрожали руки, когда она доставала из духовки блюдо с запеченным мясом и ставила его на стол.
— Признайся. — Он взял ее за плечи и повернул к себе.
— Откуда ты узнал? — прошептала она.
— Леди Селия увидела миниатюры и заметила сходство. Я сказал, что она сошла с ума. Но потом присмотрелся и впервые обратил на это внимание. Мне не хотелось этому верить, но сходство действительно есть.
— Когда ты был маленьким, у тебя были светлые волосы. — Ей удалось справиться с волнением. — Тогда ты меньше походил на него. С возрастом твои волосы потемнели, и ты стал напоминать его в молодости. К счастью, к этому времени он изменился — располнел и облысел. И все же он жил в постоянном страхе, что ты заметишь сходство с портретом на миниатюре.
— Да, я был просто слеп, — холодно засмеялся Джексон. — Я не обращал внимания, пока Селия… Боже, как ты могла скрывать это от меня?
— Я хотела все тебе рассказать, но потом мы с твоей мамой решили не делать этого. Она боялась, что ты возненавидишь его за ее болезнь или за то, что провел детство не в родном доме, а где-то еще.
— И к тому же все эти годы я думал, что я бастард, рожденный от какого-то аристократа. — У него сжало горло. — В общем-то так и есть. Ведь он бросил нас с мамой.
— Нет, — твердо сказала тетя Ада. — Когда твоя мать в двадцать лет покинула этот дом, он не знал, что она беременна. Да и сама она обнаружила это позже. Я же вообще не имела понятия об их связи.
— Значит, она уехала потому, что он просто воспользовался ею, попрал ее гордость и достоинство, — срывающимся голосом проговорил Джексон.
— Нет-нет, все было не так. — Она прочистила горло и, налив ему эля, продолжила: — Она потом призналась, когда вы переехали сюда, что у них это было всего лишь раз. Я как-то ушла в гости к подруге, а они слишком много выпили и… Он признался после того, как я заставила ее сказать правду. Оба они глубоко жалели о случившемся. Именно поэтому она тут же покинула этот дом.
Тетушка с жалостью смотрела на него, ее глаза были полны слез.
— У нее было немного денег и была подруга, имевшая небольшую мастерскую по пошиву одежды. Твоя мать думала, что сможет справиться со всем сама, но потом, когда она узнала, что носит ребенка…
— Она переехала в Ливерпуль. — Он опустил кружку. — И кто бы мог винить ее за то, что она не захотела возвращаться туда, где был риск, что дядя — мой отец — снова будет домогаться ее?
— Джексон… — взмолилась тетушка.
— Значит, она бежала не от высокородного негодяя, а от моего дяди — проклятие! — Он запустил пальцы в волосы. — Теперь я даже не знаю, как думать о нем.
— Мы пытались разыскать ее, ты же знаешь. Но она не хотела этого, не хотела, чтобы я что-нибудь узнала. Не хотела причинить мне боль или разрушить мою семью. Я это понимаю. — Она сжала его руки. — Мне очень жаль, что вам обоим пришлось так туго в Ливерпуле. Я убеждена, если бы ее подруга не потеряла свой бизнес… — Тетя крепче сжала его руки, будто боясь, что он не захочет ее слушать. — Но к тому времени твоя мать уже долго жила своей жизнью и, кроме того, напридумывала всякие ужасы, которые могут произойти, если она вернется. Я думаю, она не понимала, как ты страдал в благотворительной школе. До нее это дошло только тогда, когда тот мерзкий мальчишка едва не убил тебя. И лишь после этого, сломив гордость, она вернулась. Я долго страдала, узнав правду, но все же я ее простила. И его тоже.
— Понимаю, почему ты простила ее. Но как ты могла простить его? — с трудом выговорил Джексон. — Как ты могла не возненавидеть его за то, что он сделал с твоей сестрой?
— Некоторое время я действительно ненавидела его. Когда вы вернулись, я потребовала назвать имя твоего отца, но она отказалась. Потом твой дя… Потом Уильям сказал мне, чтобы я оставила твою мать в покое. А со временем я начала замечать, что на его лице, когда он смотрел на нее, появляется виноватое выражение.
Крепко сцепив руки, она прошлась по кухне.
— Поначалу мне казалось, что он винит себя за то, что не мог разыскать ее после ее исчезновения. Но вскоре уже не могла не обратить внимания, как он нежен с тобой, как быстро всем сердцем полюбил тебя. — Ее голос дрогнул. — И я обо всем догадалась. А потом уж и твоя мама призналась во всем.
Боже милостивый, что же она пережила, когда все открылось? Как она это вынесла?
— И после этого ты растила меня, ставила на ноги, — горько проговорил он. — Меня — живое напоминание о предательстве твоей сестры и твоего мужа. Ты, наверное, испытывала страшные муки, ежедневно видя меня…
— Даже не заикайся об этом! — крикнула она со слезами в голосе. — Ты всегда был моей отрадой, спасением, моим дорогим мальчиком. У меня не могло быть детей. Поэтому, когда мать привезла тебя сюда…
По щекам у нее катились слезы. Джексон вытащил из кармана носовой платок и вложил ей в руку.
Несколько мгновений она пыталась справиться с собой, а затем негромко продолжила:
— Ты стоил того, чтобы простить Уильяма и поскорее забыть обо всем. Я не могла бы желать себе лучшего сына. Ты светоч моей жизни. — Она пригладила вихор у него на голове. — Я не находила себе места, когда узнала, что ты пропал. Если бы ты только знал, какую ужасную ночь я пережила…
Тетя снова расплакалась. Он привлек ее к себе, глубоко тронутый ее искренним отношением, благодарный за столь сильную любовь. Как такое могло случиться? Дядя Уильям оказался его отцом. Сам дьявол опутал паутиной лжи родную сестру тети Ады.
Через минуту тетя отстранилась и вытерла слезы его платком.
— Ты ведь догадываешься, почему леди Селия обнаружила твое сходство с портретом на миниатюре?
Он напрягся. Меньше всего ему хотелось сейчас разговаривать о Селии.
— У нее острый глаз, — бросил он, садясь за стол.
— Она знает мельчайшие черточки твоего лица. Потому что она любит тебя.
Боже, как бы ему хотелось, чтобы это было правдой.
— И не я одна это заметила. Его светлость сказал мне то же самое.
— Я уверен, при первой возможности он спустит с меня шкуру. — Джексон принялся разрезать баранью отбивную.
— Ничего подобного. Он был даже рад, когда подумал, что вы оба сбежали. Он сказал, что время для этого уже пришло.
— Что? — в изумлении спросил он.
— Я с ним согласна. Но я также уверила его, что ты никогда бы не совершил бесчестного поступка. Тогда он и мистер Мастерс начали волноваться за вас. Я пообещала прислать записку в городской дом его бабушки, как только что-нибудь узнаю. Я сама побывала там сегодня утром и сообщила новости из Холстед-Холла, и, хотя он сам уже все знал, он был благодарен мне за визит. И еще: он очень хочет увидеться с тобой.
Наверняка она неправильно поняла реакцию его светлости.
— Не сомневаюсь, он хочет получить отчет о расследовании, — пробормотал он, дожевывая отбивную.
— А я думаю, он хочет узнать о твоих намерениях в отношении его сестры. Ты провел с ней всю ночь. Это влечет за собой определенные последствия.
— Это не то, что ты думаешь, — пробовал защищаться Джексон, хотя, конечно, это было как раз то самое. — У нас не было выбора.
— Конечно. Никто не станет по собственному желанию ночевать в брошенных браконьерами развалинах.
— Вот именно. — Он моргнул. — Погоди, откуда ты узнала, где мы ночевали?
— Я получила сообщение от леди Минервы, она с большим мастерством описала произошедшее. — Тетя Ада, сощурившись, посмотрела на племянника. — Тем не менее ты ответственен за честь леди Селии независимо от сложившихся обстоятельств. Поэтому я очень надеюсь, что ты предложил ей выйти за тебя замуж.
— Конечно. — Он отпил большой глоток эля.
— И она отказалась?
— Ее бабушка устроила все так, что никто, кроме семьи, не знает о происшествии. — Он вертел в руках кружку. — А значит, что ей нет нужды выходить за меня.
— Она так сказала?
— Ей не пришлось этого делать. — Он сделал еще глоток. — Ее бабушка высказалась вполне определенно.
— И ты воспользовался случаем, чтобы не заключать нежеланного союза?
— Нет! — увидев, что тетя удивленно подняла брови, он нахмурился. — Послушай, я выполнил свой долг.
— Надеюсь, ты не сказал фразы вроде этой: «Миледи, я знаю, что это мой долг, и прошу вас стать моей женой»?
— Конечно, нет.
А что он сказал?
«Единственно приемлемый выход после ночи, проведенной наедине с ее светлостью, я вижу в том, чтобы предложить ей вступить в законный брак со мной».
Проклятие. Даже он понимал, что это самое неромантичное предложение, которое мужчина когда-либо делал женщине.
— Не имеет значения, что я сказал, — пробормотал он. Он ковырял вилкой вареную картофелину. У него совершенно пропал аппетит. — Вообще ничего не имеет значения. Она никогда не смогла бы привыкнуть к жизни здесь, в этих жалких условиях…
— И ты знаешь это, потому что…
— Бога ради, ты же видела их дом, — оборвал он тетю. — Ты видела, как они живут. Такого великолепия я никогда не смогу ей дать. Даже если бабушка позволит ей получить ее долю наследства, что тоже сомнительно.
— Понимаю. Она изнежена, как все такие девушки?
— У нее не было возможности проявить себя — она никогда не покидала привычного окружения.
— Кроме прошлой ночи в избушке. Я думаю, она измучила тебя своими жалобами и всякими претензиями.
— Вовсе нет. Она ни разу… — Он замолчал, вспомнив, как она убирала их временное гнездышко, пока он искал воду. Заметив, что тетушка в удивлении подняла брови, он закончил: — Она знала, что нужно делать.
— Да? Странно для избалованной леди. И все же я уверена, она жаловалась, что нет тепла, еды и мебели.
Черт возьми, он видел, к чему она клонит.
— Нет, она не жаловалась. Ведь мы провели там всего одну ночь, скрываясь от убийц.
— Поверь мне, Джексон, были там убийцы или нет, но если бы ты затащил меня в лес и заставил испытывать подобные неудобства, я бы жаловалась. Громко. Многократно.
Он отодвинулся от стола и бросил на нее взгляд, полный скептицизма.
— Ты бы не жаловалась. Ты бы все выдержала.
— А она?
Пристально глядя на тетку, Джексон скрестил руки на груди:
— Ночь в разрушенном доме вряд ли достаточное испытание, чтобы понять, сможет ли она провести всю жизнь в Чипсайде.
— Значит, прошлая ночь была испытанием? И она выдержала его? А ты в ответ заговорил о долге, чести и всяком таком прочем. Заставил ее почувствовать, что женитьба на ней для тебя всего лишь уступка светским условностям. Я правильно оценила ситуацию?
Да, этим утром он показал себя последним идиотом.
— За ней хвостом ходит этот чертов герцог, а ты полагаешь, что она могла бы быть счастлива со мной? Здесь?
— Ты хочешь меня обидеть? — Тетя Ада уперла руки в бока. — Я думала, что сделала все, чтобы в доме было уютно и удобно жить, а теперь вижу, что ты считаешь его чем-то вроде халупы в лесу.
— Я не это…
— Если ты и с ней был таким же бесчувственным, как сейчас со мной, то удивительно, почему она не надавала тебе пощечин. — Она покачала головой. — Ты выбрал для нее будущее, даже не зная о ее истинных чувствах. Тебе не кажется, что ты слишком самонадеян?
— Я говорил не о деньгах, — из его груди вырвался горестный вздох, — а о разнице в общественном положении. Даже если бы она знала, кто мой отец, я останусь таким же ублюдком, а она останется леди.
— Ее это сильно беспокоит? Она презирает тебя за это?
«Наверное, трудно было с такого молодого возраста начать служить на Боу-стрит. Ты должен был очень усердно трудиться, чтобы достичь высокой должности за столь короткий срок», — вспомнилось ему.
Селия говорила тогда, не скрывая восхищения. И готова была выйти за него замуж, зная, что он, может быть, никогда не станет председателем суда. Она пыталась пресечь все его попытки убедить ее, как ей будет трудно, если они поженятся.
— Твоя беда в том, — тетя Ада не обращала внимания на его сомнения, — что ты полагаешь, будто все ее родственники от тебя отвернутся, но на самом деле ты не знаешь, как они себя поведут. Тебя же уважают в обществе. Ты многого достиг, а тебе все слышится «ублюдок», хотя никто этого слова и не думал употреблять.
Он очень не любил, когда тетя пыталась в чем-то переубедить его. Он всегда был убежден в своей правоте. Но сейчас такой убежденности у него не было.
— Тебе не приходило в голову, — ее голос упал до шепота, — что прошлой ночью твое присутствие делало для нее все неудобства не стоящими внимания?
— Нет, — уныло проговорил он, вставая из-за стола и направляясь к двери. — Это мне в голову не приходило.
— А почему? — Она схватила его за руку, чтобы помешать уйти. — Неужели так трудно поверить, что кто-то может искренне любить тебя таким, какой ты есть?
— Именно так, — в злости бросил Джексон. — Когда я готов был продать свою душу, чтобы называться его сыном, мой отец не решился признать меня! Он не любил меня таким, какой я есть. Как же я могу поверить, что кто-то другой сможет меня полюбить?
— Дорогой мой мальчик, — лицо тети Ады выражало глубокую грусть и жалость, — твоя мать была неправа, когда сочинила дурацкую сказку о твоем рождении. И я была неправа, и Уильям, что позволили тебе поверить в нее. — Она крепко держала его руку. — Я знаю, мы все трое совершили ошибку. Но ты пойми: ты всегда был любим. Мною, твоей матерью и — да— твоим отцом.
Тетя вскинула голову и закрыла глаза, чтобы сдержать слезы.
— Он так гордился тобой, и ты этого заслуживал. Если бы не боязнь скандала, который мог уничтожить мою репутацию и стоить ему должности, он бы на каждом углу кричал, что ты его сын. Никогда даже на мгновение не думай, что он стыдился тебя. Он любил тебя до последнего дня жизни.
В сердце его что-то дрогнуло, как будто ее горячая речь растопила лед, который многие годы сковывал его душу.
Большая часть его жизни прошла в убежденности, что он не нужен своему отцу, что тот даже не хочет взглянуть на него. И ее исповедь облегчила боль, терзающую его.
Справедливости ради, он должен был признать, что на их месте, вероятно, поступил бы так же. Он понимал, почему его дядя не хотел подвергать страданиям тетю Аду — на их семью тут же посыпались бы всякого рода обвинения: в распутстве, жесткости, бессердечии… И дядя Уильям, занимая пост мирового судьи, сделал для Джексона больше, чем смог бы, если бы этот пост потерял. Судьи должны вести безупречный образ жизни, а его проступок закон трактует как инцест со свояченицами.
Дядя Уильям был неправ, скрывая от него правду, но Джексон понимал, почему тот так поступил. Люди несовершенны, им свойственно ошибаться.
Вероятно, он тоже ошибся: не дал Селии возможности принять или отвергнуть предложение о женитьбе. В конце концов, она заслужила такое право.
— Мне надо идти, тетя Ада, — пробормотал Джексон. — Я обещал его светлости вернуться вечером с подробным отчетом, а уже довольно поздно.
— Да, конечно. — И вдруг спохватилась: — Ой, чуть не забыла за разговорами. — Она сунула руку в карман фартука, достала письмо и протянула ему: — Тебе письмо от кого-то с севера.
Это было письмо от семьи Элси, бывшей служанки миссис Роуден. Они наконец сообщили ее адрес в Челси. Он решил было тут же отправиться к ней, но потом сообразил: в Холстед-Холле он тогда никого не застанет — его обитатели разойдутся по своим комнатам.
Пропади все пропадом, но он должен поговорить с Элси сегодня. Вдруг она сможет сказать что-то о стрельбе в лесу?
Впрочем, это очень сомнительно. Кроме того, ему нужно повидаться с Селией, успокоить ее, чтобы она забыла о его холодных, равнодушных словах.
Положив письмо в карман, он повернулся к двери.
— Пока ты не ушел, — окликнула его тетя, — ответь мне на один вопрос. Если бы леди Селия была не дочерью маркиза, а дочерью пекаря или портного, ты бы колебался, стоит ли на ней жениться?
— Нет, — не задумываясь, ответил он. — Если бы она стала моей женой, у меня в жизни не было бы никаких других желаний.
— Тогда сделай все, чтобы завоевать ее доверие. Потому что если ты не попытаешься это сделать, то будешь жалеть потом всю жизнь.
Ее слова не давали ему покоя все полтора часа, что он ехал в Холстед-Холл. Он не мог выбросить их из головы, даже когда коляска приблизилась к конюшне, где он увидел несколько экипажей. Значит, несмотря ни на что, вечеринка продолжается.
Слова тети звучали в его ушах, когда его провожали в кабинет Стоунвилла. И пока он ждал маркиза, который, как ему сказали, еще не спит и примет его в своем кабинете.
Тетя Ада права. Он не сможет выдержать разлуку с Селией, а потому должен сделать все, чтобы изменить ситуацию.
В кабинет вошел Стоунвилл с выражением озабоченности на лице.
— Ну и ну, — сказал он, когда Джексон поднялся ему навстречу, — наконец-то наш пропавший сыщик объявился. Нашли ваши люди что-нибудь на дороге в Хай-Уайкомб?
— Боюсь, что нет, милорд.
Стоунвилл сел за письменный стол и указал Джексону на кресло напротив. Джексон рассказал хозяину кабинета все, что им с Селией удалось выяснить. Он понимал: семья утаила какие-то сведения о любовной связи их матери, и его рассказ совсем немного добавил к тому, что они знали или о чем догадывались.
Джексон передал Стоунвиллу подробный отчет о происшествии на дороге и высказал свои подозрения о причинах, почему в Селию стреляли. Маркиз задал ему несколько вопросов, на которые Джексон обстоятельно ответил.
— Значит, вы планируете завтра побеседовать с Элси?
— Это будет первое, чем я займусь с утра. Я бы сделал это уже сегодня, но мне хотелось, чтобы сначала обо всем узнали вы.
— Я признателен вам за это.
— И еще я хотел бы знать… то есть… — Джексон ожидал любой реакции на свой вопрос, но все же не мог не спросить: — Как леди Селия?
— Учитывая случившееся, она чувствует себя нормально, хотя и ведет себя несколько необычно. — Маркиз бросил на Джексона быстрый взгляд. — Заперлась в своей комнате и сказала, что никого не хочет видеть. — Его взгляд стал жестче. — Особенно вас. Она предупредила, что не желает иметь с вами никаких дел, и заставила меня пообещать, что я не допущу вас к ней. Меня интересует, что именно произошло прошлой ночью.
Дьявол побери!
Пора изложить свои намерения. Попытки ходить вокруг да около только ухудшали его положение.
— Не важно что. Но я здесь для того, чтобы сказать правду. Я хочу жениться на вашей сестре.
— Похоже, Минерва считает иначе. — Стоунвилл посмотрел Джексону в глаза. Тот вздохнул.
— Ничего удивительного. Полагаю, что и леди Селия ошибочно восприняла мои намерения. Я… э-э… наговорил много всякой ерунды, когда делал предложение.
— Думаю, так оно и есть, — хмыкнул Стоунвилл. Джексон испуганно взглянул на него. — Да, я слышал о вашем предложении. Простите, но это показалось мне забавным. Я тоже нес изрядную чушь, когда делал предложение своей жене. — Он посерьезнел. — Я также понимаю, что бабушке пришлось кое-что предпринять в ответ на ваше немногословное предложение.
— Вовсе не так! — пылко возразил Джексон. — Я никогда не был немногословен с Селией. Я хотел жениться на вашей сестре почти сразу, как увидел ее. И не имеет значения, что думает ваша бабушка, мои чувства не имеют отношения ни к наследству, ни к ее положению или…
— Я знаю. — Джексон растерянно заморгал, а маркиз улыбнулся. — Вы забыли — ведь я почти год наблюдал за вами. И мне была известна ваша хорошая репутация. Я сразу распознаю порядочного человека, стоит только поговорить с ним.
— Даже если он ублюдок? — съязвил Джексон.
— У герцога Кларенса было десять внебрачных детей, и все закрывали на это глаза. Поэтому я не вижу причин, почему хотя бы одному не появиться в нашей семье. Или двоим, считая приемного сына Джареда. — Стоунвилл снова улыбнулся. — В конце концов, мы, Шарпы, далеко не ангелы. Мы не хотим становиться занудными моралистами. А на сплетни можно не обращать внимания.
Ему припомнились слова тетушки: «Твоя беда в том, мой мальчик, что тебе все слышится «ублюдок», хотя никто этого слова и не думал употреблять».
— Ваша бабушка не столь спокойно относится к этому, — заметил Джексон.
— Это правда. И она легко может исполнить свою угрозу и лишить Селию свободы выбора.
— Вам известно об этом?
— Она обмолвилась Минерве.
— Вот как. Значит, и леди Селия тоже знает это, — сказал Джексон, еще не зная, хорошо это или плохо.
— На самом деле я не думаю, что она знает. — Маркиз в упор посмотрел на Джексона. — А для вас имеет значение тот факт, что Селия не получит наследство?
— Нет, но мне непереносима мысль, что я вынуждаю ее идти на жертву, обрекаю на непривычную для нее жизнь.
— Так вы не отказались от мысли сделать ей предложение?
— Нет, но хочу, чтобы она знала о намерениях бабушки. Надеюсь, что и для нее это будет несущественно. Потому что я, по-видимому, больший эгоист, чем думал: я просто не могу без нее.
Так оно и было. Он окончательно понял это, проведя день без нее. Взгляд Стоунвилла смягчился.
— Вот и скажите ей это при следующей встрече.
— А когда она может произойти? — нерешительно спросил Джексон.
— Не знаю. Я сказал вам, что она взяла с меня обещание не допускать вас к ней. А семья уже разошлась по спальням. — Голос маркиза зазвучал мягче: — Дайте ей время. Завтра утром, когда поговорите с Элси, возвращайтесь сюда и, возможно, вам удастся ее увидеть.
Джексон не мог ждать до завтра. Он понимал: каждая минута разлуки ожесточает ее сердце и настраивает против него.
— Как вам угодно. — Он поднялся. — Но поскольку я был гостем на вечеринке, у меня оставались здесь личные вещи. Если вы не возражаете, я хотел бы до отъезда их забрать. — Это давало ему повод попробовать разыскать ее комнату и заставить выслушать его.
— Отлично. — Джексон направился к двери, но Стоунвилл окликнул его: — Ваша комната находится в западном крыле, не так ли?
— Да. А почему вы спрашиваете?
— Вы, может быть, не знаете, но туда лучше всего попасть через южное крыло. — Маркиз пристально смотрел на Джексона — в южном крыле располагались семейные спальни. — Мне хотелось бы узнать ваше мнение об одном произведении искусства. Я собираюсь его продать, и вы, возможно, знаете какого-нибудь покупателя. Эта отличная военная картина Гойи, висит справа от двери в спальню Селии. Так что по пути бросьте на нее взгляд.
Джексон не верил своим ушам: Стоунвилл подсказал ему, как найти комнату Селии.
— Кстати, — бросил маркиз, — если встретите кого-нибудь в коридоре, скажите, что я хотел узнать ваше мнение о картине.
— Я ценю ваше доверие, милорд, — отозвался Джексон. — И обязательно взгляну на картину.
Стоунвилл встал и твердым голосом сказал:
— Я могу рассчитывать, что вы будете вести себя по-джентльменски по пути к своей спальне?
Джексон воздержался от резкого ответа — его светлость мог бы обойтись без подобного предупреждения. Но он помогал ему увидеть Селию, он сотворил для него это маленькое чудо. И Джексон вежливо проговорил:
— Да, конечно. Истинно по-джентльменски.
Затем он кивнул и поспешил в холл. Даже несмотря на хитрый ход Стоунвилла, он боялся расхаживать по дому после того, как женщины отправились ко сну. Но снизу доносились пьяные мужские голоса. Он понял, что некоторые джентльмены еще не спят, и ускорил шаг. Меньше всего ему хотелось встретиться сейчас с кем-нибудь из поклонников Селии. Он не был уверен, что справится со своей неприязнью.
Джексон уже бывал в южном крыле, когда Стоунвилл принимал его в своей спальне, поэтому он знал дорогу. К счастью, ему потребовалось всего несколько минут, чтобы найти комнату Селии.
Он постучал в дверь. Ответа не было. Стоит ли продолжать стучать, пока она не проснется?
Но если она спросит, кто там, и он ответит, она может не впустить его. Он посмотрел на старинный замок, и его глаза сузились. Возможно, будет лучше, если его появление станет для нее сюрпризом.
Слава богу, он всегда носит с собой отмычки.
Назад: Глава 21
Дальше: Глава 23