Глава 18
У Селии на глаза навернулись слезы. Она поняла: он хочет ее. Не ее приданое и не ее связи, а ее. Только ее.
И как бы подтверждая это, он прильнул к ее губам таким неистовым поцелуем, что у нее перехватило дыхание. Его рука прокралась под платье и ласкала ее груди. И Селия возликовала душой. Теперь он принадлежит ей. Он ее муж. Навсегда.
— С одной стороны, я, кажется, понимаю, почему Нед так вел себя, — пробормотал Джексон у самых губ Селии.
— Что ты имеешь в виду? — недоумевающе спросила она.
— Он полагал, что, овладев тобой физически, он приобретет полную власть над тобой, а вместо этого был отвергнут. Это и привело его в бешенство. — Он дотрагивался до ее груди так бережно и нежно — совсем не похоже на то, как это делал Нед, — что Селия особенно ясно ощутила разницу между двумя этими мужчинами. — Могу сказать, что, попадись он мне под руку, я отколотил бы его до полусмерти… О, если я когда-то и был настолько близок к раю…
— К раю? — Селия, смеясь, расстегнула его жилет. — Ты слишком поэтичен для сыщика с Боу-стрит.
— Мой дядя имел привычку говорить, что человек, не воспринимающий поэзию, лишен души. Я думал тогда, что он чуть-чуть ненормальный. Но теперь… — Не сводя с нее глаз, он закинул руку за спину Селии и принялся расстегивать пуговицы ее платья, голос у него сделался глуховатым и хриплым: — «Она идет сквозь ночь в своей сияющей красе, и путь ей освещают звезды с неба…» Это те немногие слова из одного прекрасного стихотворения, которые сохранились у меня в памяти. И они в точности подходят к тебе.
Дрожь возбуждения пробежала по ее телу.
— Байрон? Ты цитируешь лорда Байрона? — Она стянула с его плеч жилет. — Это не просто поэзия, но поэзия греховная.
Ей пришлось встать, встал и он, повернув Cелию к себе таким образом, чтобы до конца расстегнуть платье у нее на спине.
— Разве то, что мы делаем сейчас, греховно? — прошептал он. И сам себе ответил: — Нет, в самом деле, нет. Ведь я люблю тебя.
— А я была как слепая. Не понимала и не видела, что ты все время так хотел меня. — Платье упало к ее ногам, и Селия вздрогнула, — оттого, что в убогом убежище было очень холодно, и еще от предчувствия того, что сейчас должно произойти. — Знай я это, мне было бы куда проще воспринимать твои поучения.
Он умело расстегнул ее корсет.
— Возможно.
Когда корсет последовал за платьем, Селия посмотрела Джексону в лицо с озорной улыбкой и заявила:
— Хм, возможно и то, что я помучила бы тебя тогда в свое удовольствие.
— Да? — скорее выдохнул, чем произнес Джексон, оглядывая Селию с таким вожделением, что, кажется, встрепенулся каждый нерв в ее теле.
Он был так нежен, и его страсть была такой неподдельной, что Селии захотелось пококетничать, подразнить его. Она распустила завязки второй нижней юбки, сбросила ее на пол и переступила через нее.
— Например, я могла бы реже надевать на себя блузки с закрытым воротом и чаще носить платья с низким вырезом.
Дыхание его стало прерывистым, он не сводил с нее глаз, попутно расстегивая пуговицы на своей сорочке.
— Это могло бы превратиться в настоящую пытку.
— Потому что вызывало бы у тебя желание обладать мной?
— Я всегда хотел тебя, закрытые блузки и прочее тут ни при чем. Но тогда мужчины слетались бы на тебя, как пчелы на мед, и меня обуревало бы желание поубивать их за то, что они смотрят на тебя так же, как я сейчас.
— Ах, вот как, мистер Пинтер, значит, вы ревнивы? — поддразнила его она, радуясь тому, что ее догадки подтвердились.
Он посмотрел ей в глаза, и в его взгляде она, к своему удивлению, увидела грусть.
— Как ты думаешь, почему именно сегодня я поехал в Хай-Уайкомб? Потому что мне было невыносимо еще один день наблюдать, как ты флиртуешь со своими поклонниками.
Надо же! Кто бы мог подумать, что Джексон способен произносить такие чудесные слова?
Он снял с себя рубашку. Боже милостивый, как же он хорош! Конечно, она сразу же отметила его великолепное сложение, как только он появился в их доме в вечернем костюме. Но сейчас она увидела его во всей мужественной красе.
Мускулистая грудь плавно переходила в стройную талию. Темные курчавые волосы от сосков спускались ниже, а потом еще ниже, окружая пупок и скрываясь под брюками. Скорее фигура фехтовальщика, нежели борца, подумала Селия, однако руки очень сильные — вот почему он с такой легкостью перетащил ее на спину своего коня во время нападения в лесу.
Затем он расстегнул брюки и спустил их вниз, и она увидела панталоны, обтягивающие стройные бедра, и еще кое-что, некую выпуклость на панталонах.
Селии показалось, что ее глаза слишком уж долго задержались на этом месте. Она покраснела и отвела глаза в сторону.
— Теперь твоя очередь, милая, — проговорил он с нежностью. — Ты сама снимешь сорочку? Или позволишь мне это сделать?
Она потянулась было к завязкам, потом вдруг замерла, в ушах у нее прогремел голос Неда: «Тощая сучонка, у тебя даже грудей нет и вообще ничего женственного».
Джексон будто догадался, что ее удерживает, — он шагнул вперед и, приподняв пальцем подбородок Селии, посмотрел ей в глаза.
— Я бы отдал все, что угодно, лишь бы стереть из твоей памяти те его гнусные слова. Но этого я сделать не могу, зато могу сказать правду, которая перечеркнет его лживые бредни. Знаете ли вы, что я вижу, когда смотрю на вас, миледи?
Когда он называл ее «миледи», Селия считала, что этим он хочет подчеркнуть разницу в их социальном положении, но сейчас она восприняла это как знак глубокого уважения и нежности, у нее перехватило дыхание.
— Я вижу перед собой женщину невероятно элегантную и сильную.
Не отводя от нее взгляда, он спустил нижнюю рубашку с плеч Селии и продолжил:
— Я вижу царицу фей, которая могла бы сразить мужчину одним словом или зачаровать своей улыбкой.
Он запустил пальцы в прическу Селии и вынул все шпильки. Волосы упали ей на плечи. Джексон, глаза которого так и засияли в свете огня от очага, осторожно взял один волнистый локон и прижал его к губам, а потом потер о свою щеку.
— Я вижу мою любимую с волосами цвета темного шоколада, с очами, в которых сверкают зеленые и светло-карие искорки, вижу прелестные формы тела, которые жажду ласкать в любовном экстазе.
Голос его прозвучал хрипло, когда он произнес:
— А твои груди… — Наклонив голову, он поцеловал одну грудь, потом вторую — нежно, страстно, ласково. У Селии вырвался глухой вздох изумления и радости.
Джексон слегка отпрянул и забормотал:
— Нед то ли был слепым, то ли идиотом, а может, и тем и другим. А еще вернее, наглым лжецом. Ни один нормальный мужчина не увидел бы ничего, кроме дивной прелести и красоты.
Глаза Селии наполнились слезами. Он взял ее на руки и отнес на постель. Как могла она считать его холодным и бесстрастным?!
Желание, подлинную страсть она увидела в его глазах, когда он уложил ее на постель и принялся расстегивать пуговицы на своих панталонах. Но потом вдруг замер и тихо проговорил:
— Ты уверена?
Она приподнялась на локте и начала помогать ему расстегивать пуговицы.
— Я вполне уверена.
Он-то был в себе уверен, ибо в ту минуту, как она расстегнула его панталоны, его плоть зримо это доказывала.
После своего замужества Минерва подробно объяснила, что происходит в спальне между мужчиной и женщиной, сказала, что мужской придаток может быть весьма внушительным и он ничуть не похож на те, которые Селия видела у быков, жеребцов и охотничьих кобелей.
Да, он был иным, не таким уж внушительным. Скорее по-своему красивым, когда слегка покачивался, словно от легкого ветерка.
— Может, ты хочешь увидеть и остальное? — протянул с легкой усмешкой Джексон.
— Как, есть и еще что-то? — Он приспустил панталоны, обнажив то, о чем она спрашивала. — Ох, я и забыла, — тихонько рассмеялась Селия.
Рассмеявшись, он прилег рядом с Селией.
— А я-то знаю, что у тебя спрятано между ног, — сказал он, прикрывая ладонью сокровенное место внизу ее живота.
— Ох-ххх, — выдохнула она, вдруг осознав, насколько они близки друг другу как душевно, так и физически, насколько символичен их союз, ниспосланный им судьбой.
Он начал поглаживать ее. Теперь ее ощущения были несравнимо острее, чем те, что она ощутила недавно, лежа в своей постели.
— Джексон… о боже… Джексон… То, что ты проделываешь со мной, это и есть одна из непристойностей?
Его рука замерла.
— Тебе не нравится, милая?
— Нет, нет, конечно, нравится, — простонала она. — Я мечтала… я представляла себе, что я буду чувствовать, когда ты меня целуешь… когда ласкаешь так, как сейчас…
Он продолжал поглаживать ее бедра.
— Правда? — Его ласки стали настойчивее.
Она выгнулась под его рукой.
— О да. Именно так.
Ее искуситель улыбнулся.
— Это ты видела в своих грезах?
— Да-да-да, — выдохнула она.
Он склонился к прелестным округлостям и стал ласкать языком соски. Она судорожно вздохнула, дрожь прошла по ее телу, но она еще крепче прижала его к себе.
Он целовал ее грудь, затем его рука скользнула вниз, к мягкому треугольничку волос, потом его палец пробрался в ее лоно, дотронулся до самого чувствительного бугорка…
— Может быть, и это? — прошептал Джексон.
Селия не понимала, что с ней происходит, где она — страсть захлестнула, вознесла на гребень волны…
Ее дыхание участилось, тело устремилось навстречу порочному пальцу.
— Еще, еще… — твердила она. — Я просто не знаю… — Ей хотелось, чтобы никогда не кончалось это неописуемое ощущение. Но она понимала: наверное, он тоже ждет от нее таких ласк, которые и его могли бы вознести на такую же высоту. — Ты говорил о… непристойных шалостях… что могу сделать я?
Он молча взял ее руку и положил на возбудившуюся плоть.
— Погладь меня, милая, — попросил он.
Его дыхание участилось, он простонал:
— О боже, прекрати… прекрати!
— Я делаю что-то неправильно, тебе неприятно? — встревожилась она.
— Нет-нет, слишком правильно, — хрипло усмехнулся он. — Я так долго хотел тебя… и теперь хочу подольше наслаждаться тобой. — Он нежно провел губами по ее груди. — Не надо, больше не прикасайся ко мне, иначе я не смогу сдержаться.
Они замолчали и предались молчаливым ласкам. Она наслаждалась, прикасаясь к его теплой коже, ощущая, как напрягаются его мышцы при каждом ее прикосновении. Он отдавал себя в ее власть, с благодарностью принимая все, что она дарила, и щедро отзываясь на ее дары. Сердце ее трепетало. И оно покатилось куда-то вниз, его рука мягко раздвинула ее колени, потом она почувствовала, как он осторожно лег на нее, и что-то опустилось между ее ног.
— Ты самое замечательное создание из всех, что я видел! — услышала она, и мгновенное ощущение смущения и неловкости исчезло.
И как это у него получается: сказать самые нужные слова в самый нужный момент? Она пробежала пальцами по его сильным плечам.
— Вы и сами очень привлекательны, сэр, — отозвалась она, как будто не замечая крепкой плоти, вселившейся в нее.
— Не так, как вы, миледи, — пробормотал он.
В ответ она еще крепче прижалась к нему, сведя колени, отчего он тихонько застонал.
Потом он приподнялся над ней на локтях, вгляделся в ее лицо.
— Все, больше не могу. Не бойся. Слышишь! Не бойся.
— Почему ты думаешь, что я не готова к этому?
— Я боюсь, тебе будет больно, — прошептал он.
Она притянула его голову к себе, поцеловала в губы и напряженным шепотом произнесла:
— Возьми меня. Я хочу стать твоей.
Он крепче прижал ее к себе, тяжело задышал. Потом накрыл ее рот поцелуем и вошел в нее.
Она задохнулась от мгновенно пронзившей ее боли и потом ощутила, как он медленно и осторожно начал двигаться внутри нее. Он вглядывался в ее лицо и тяжело дышал, и его убыстряющиеся движения становились все ритмичнее. Потом, на каком-то всхлипе, он затих и опустился на нее. Затем — кажется, она и не успела почувствовать тяжести его тела — лег рядом.
— Все… хорошо? — прошептал он, не выпуская ее из своих объятий.
— Прекрасно, — солгала она, хотя еще не могла определить своих ощущений.
— Я столько раз воображал тебя такой… обнаженной в моей постели, — шептал Джексон. — Ты себе не представляешь!
— Представляю, — отозвалась Селия, тоже шепотом, будто кто-то мог их подслушать, — потому что и я мечтала о том же.
— Правда? — недоверчиво прошептал он.
— Правда, хотя… я не знала… самого лучшего.
Огонь погас, и наступившая темнота и только что свершившееся чудо любви, казалось, еще теснее объединили их. Их тела и души.
— А теперь, когда знаешь?
Она задумалась. Как описать то, что она испытала? И вдруг в ней словно взыграла прежняя девчонка-озорница.
— А теперь, когда знаю… — протянула она. — Ну знаешь… — Селия помедлила: — Все происходило, будто в ритме вальса.
Он усмехнулся, услышав столь неожиданное сравнение.
— Очень похоже. И вел в этом танце я.
«Ты двигался между моих ног, — промелькнуло у нее в голове. — Так вот почему вальс считается неприличным танцем!»
— Теперь всякий раз, когда я буду вальсировать, я буду вспоминать об этом нашем «вальсе», — прошептала она.
— Тогда следующий тур за мной, — отозвался он.
И они любили друг друга еще раз, а потом еще. И каждый тур ослеплял своей остротой, яркостью, мгновенным приливом невыразимого восторга.
— Джексон… О, Джексон… — шептала она.
— Все время вальс… отныне и навеки… — шептал он.
Она парила вместе с ним в безоблачных высотах, в звездном небе, где существует только красота.
— Да! — вскрикивала Селия каждый раз, достигнув пика блаженства. — Да, Джексон, да! Я твоя… я твоя… твоя.
— А я — твой, — прошептал он ей на ухо. — Твой навсегда.
