Глава 6

Ночью Дэмиен то и дело просыпался, чтобы полюбоваться спавшей возле него Аметист. Наконец-то он овладел ею полностью, до конца! Правда, все случилось несколько неожиданно для него, однако он и не думал раскаиваться в своем поступке. Рано или поздно он все равно сделал бы Аметист своей. Единственное, чего ему приходилось опасаться, — как бы не навредить ее здоровью, слишком уязвимому после недавней лихорадки.

В окно неслышно проник первый рассветный луч, и Аметист недовольно поморщилась, не желая просыпаться так рано. Все тело ломило от боли, и связанная с этим неясная тревога внезапно проникла в ее сознание, моментально развеяв остатки забытья. Нет, нет, Аметист не хотела просыпаться… ей было страшно раскрыть глаза и убедиться, что прошлая ночь не была дурным сном, что это случилось на самом деле…

Она все еще цеплялась за остатки сновидений, когда услышала глухой шепот и знакомая сильная рука по-хозяйски легла ей на бедро.

— Что с тобой, Аметист? Тебе хуже? Я же чувствую, как ты дрожишь! — Он заставил ее повернуть голову, повторяя: — Открой глаза, милая… Посмотри на меня…

Не в силах больше притворяться спящей, Аметист резко раскрыла глаза и увидела, что капитан склонился над ней с выражением тревоги на лице. Вспыхнув от стыда, она прибегла к единственной оставшейся у нее защите и спрятала лицо в ладонях, невнятно повторяя:

— Это правда… это правда… Я думала… я так надеялась, что то был всего лишь кошмар, что я сама буду смеяться над своими страхами, когда наступит утро… Боже мой, все кончено…

— Нет-нет, ты ошибаешься, все только начинается! — ласково уговаривал ее Дэмиен, отнимая от заплаканного лица маленькие слабые ручки. — Тебе незачем так убиваться! Мы немного поспешили прошлой ночью, но все равно я рад, что так случилось! Ты скоро привыкнешь к нашим новым отношениям и поймешь, что мы созданы друг для друга, — точно так же, как это понял я!

Нашептывая ласковые слова, он легонько целовал ее в висок и в щеку, пока вдруг не почувствовал новую вспышку желания. Его поцелуи становились все более требовательными и страстными, и Аметист с содроганием подчинялась его ласкам, сгорая от стыда не только за то, что случилось с ней прошлой ночью, но и за то, что с каждым разом ее тело все более охотно откликалось на его властный призыв. Напрасно она пыталась затаиться и не двигаться в надежде, что это остудит его пыл.

— Аметист, милая, — хрипло прошептал Дэмиен, — я должен снова сделать тебя своей! Честное слово, я хотел подождать, пока ты окрепнешь… но это сильнее меня, дорогая… я должен…

Вздрагивая от нетерпения, он улегся сверху и даже застонал от восторга — таким податливым и дивным было ее тело.

— Не надо бояться, я буду осторожен! Просто расслабься и впусти меня… моя дорогая…

Он поцеловал ее так, что Аметист позабыла обо всем на свете и очнулась лишь в тот миг, когда его копье решительным рывком проникло в ее лоно. Она охнула и зажмурилась от нового унижения. То, с какой алчностью принимало этого захватчика вышедшее из повиновения тело, казалось ей настоящим позором.

Дэмиен истолковал ее реакцию по-своему и настойчиво прошептал:

— Открой глаза, милая! Открой глаза! Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня!

Он терпеливо ждал, оставаясь совершенно неподвижным, и в конце концов, она медленно приподняла веки.

— Да, дорогая, — промолвил Дэмиен, начиная медленные, осторожные движения. — Я хочу, чтобы ты видела, кто любит тебя, кто овладел тобой до конца…

Охваченная новой волной экстаза, Аметист невольно зажмурилась, и снова Дэмиен остановился на полпути, упрямо повторяя:

— Открой глаза, Аметист, и смотри на меня! Пушистые ресницы дрогнули, и на этот раз в фиалковых глазах полыхало такое пламя неутоленного желания, что Дэмиен предугадал: она сейчас станет умолять его не останавливаться и довести дело до конца.

— Назови мое имя, милая! — приказал он. — Скажи, кому ты теперь принадлежишь? Чья любовь завладела тобой так, что ты больше не можешь одна распоряжаться своим телом? Скажи мне, милая… Аметист… назови мое имя…

Однако она молчала. Очарованная жадным взглядом серебристо-серых глаз, девушка все еще не могла признаться вслух, что окончательно подчинилась чужой воле, так же как Дэмиен не хотел признаваться самому себе, что столь упорное желание услышать от Аметист свое имя порождено ревностью и страхом. Вдруг, как только его возлюбленная закроет глаза, она выкинет из сознания его образ и заменит его в своем воображении Уильямом Шериданом?

Однако капитан не собирался отступать и повторял тоном, не терпящим возражений:

— Скажи мне, милая! Кому ты теперь принадлежишь? Назови мое имя, Аметист!

После короткого молчания Аметист словно со стороны услышала собственный голос, со всхлипом отвечавший:

— Тебе, Дэмиен… Я принадлежу только тебе… Ты владеешь мною, Дэмиен… Только ты…

Не в силах сдержать охвативший его восторг, Дэмиен приник к се губам в жадном поцелуе. Его рывки становились все глубже, все чаще, и вскоре любовники содрогнулись от ослепительной вспышки экстаза.

Дэмиен первым овладел собой и в тот же миг перекатился на спину, чтобы избавить хрупкую девушку от своей тяжести. Однако они все еще оставались вместе, и Аметист лежала на нем неподвижно, не делая попыток освободиться, покорная, расслабленная. Дэмиену не хватило духа прервать эту чудесную связь, и он просто накинул на них сверху одеяло, прошептав:

— А теперь отдохни! Спи и набирайся сил, об остальном я позабочусь… Тебе не о чем беспокоиться. Теперь ты моя, только моя…

Легкие шаги под окном и скрип открываемой двери мигом вырвали Дэмиена из чуткого забытья. Он посмотрел на Аметист, мирно спавшую в его объятиях, и заботливо подоткнул одеяло, готовясь к предстоящему объяснению с неугомонной Тилли. В тишине было отлично слышно, как она вошла в гостиную и застыла возле того места, где обычно устраивался на ночь капитан Стрейт.

Через минуту дверь в спальню распахнулась и, на выразительном лице доброй служанки удивление моментально уступило место гневу.

— Вы! — прошипела она, убедившись, что молодая хозяйка еще спит, и обращая всю свою ярость на самодовольного белого господина. — Вы в кровать мой Аметист! Аметист быть хороший девочка… чистый… Он не игрушка для бесстыжий капитан!

— Заткнись, Тилли! — грубо оборвал ее Дэмиен. — Тебя не касается, что я делаю в этой кровати! Не хватало еще перед тобой оправдываться. Кажется, я уже сказал тебе достаточно ясно: Аметист моя, и только моя, она принадлежит мне, и не тебе со мной спорить. Сегодня я всего лишь закрепил над нею свою власть!

Бедная мулатка не сдержала горестного стона. По ее темным щекам потекли слезы, и Дэмиен с тревогой оглянулся на Аметист, которая, судя по всему, уже проснулась.

— Тилли, ты напрасно так всполошилась, — заговорил он более спокойно. — Я всегда буду заботиться об Аметист и не причиню ей зла…

— Но… — Тилли никак не могла смириться со столь ужасным фактом, — Аметист ведь еще девочка… Масса Уильям Шеридан… Он хотеть Аметист делать жена…

— Ну, нет, больше она не девочка! — взорвался Дэмиен, снова услышав ненавистное имя. — А теперь будь добра, выйди отсюда и займись завтраком!

Мулатка ответила ему таким дерзким взглядом, что капитан разъярился еще сильнее:

— Если тебя это не устраивает, можешь проваливать ко всем чертям — я сам все сделаю.

Тилли возмущенно фыркнула и выскочила вон, громко хлопнув дверью. Дэмиен дождался, пока на кухне загремела посуда и, снова обернувшись к Аметист, увидел, что девушка молча плачет, отвернувшись к стене и сжавшись в комок.

Охваченный нежностью и жалостью, Дэмиен привлек ее к себе и зашептал:

— Милая, Тилли очень скоро смирится с тем, что мы теперь вместе! Пусть тебя не пугает ее гнев!

Аметист неловко кивнула, пряча лицо у него на груди. Он гладил ее по голове и чувствовал, как кровь тяжелыми толчками начинает струиться по жилам, разгоряченная близостью этого юного, чудесного создания. Однако на этот раз ему удалось овладеть собой, и он с неохотой разжал объятия.

Через час, когда Аметист умылась и позавтракала, Дэмиен заметил, что ее снова клонит в сон, и подошел к окну, чтобы задернуть шторы. Внезапно что-то словно подтолкнуло его: резко обернувшись, он успел поймать испуганный взгляд по-детски распахнутых глаз.

Его охватило раздражение. Неужели эта маленькая дурочка боится, что он будет набрасываться на нее всякий раз, когда в комнате станет темно?

— Ты можешь пока вздремнуть, Аметист, — произнес он как можно сдержаннее. — У меня есть дела, которыми мне необходимо заняться.

Капитан вышел из дома и направился в порт, но его раздражение нисколько не угасло. Он вынужден был признать очевидное: Аметист вовсе не страдала излишней пугливостью — просто она с удивительной чуткостью улавливала каждую вспышку его необузданной страсти.

«Стрейт, грязный ублюдок, — говорил он себе, — чего же еще ты хотел от такого ребенка? Ты только и делал, что разглагольствовал о своих платонических чувствах и намерениях, — чтобы через пять минут заняться с ней любовью! Кто после этого тебе поверит? Ты даже сам себе перестал доверять! Черт побери, она еще не встала на ноги после болезни, но даже сейчас ты успел почувствовать, как в ней проснулась ответная страсть. Дай ей время, парень, и твое терпение окупится!»

Тилли едва дождалась, когда капитан уйдет, и поспешила заглянуть к Аметист. Теперь никто не помешает ей выразить свое сочувствие!

Она выжидательно замерла возле двери, не зная, с чего начать, однако Аметист рассеянно смотрела в окно, явно не желая начинать разговор.

— Скажи, детка, тебе плохо? — наконец не выдержала Тилли. Ее звучный толос дрожал. — Что сделать для тебя Тилли, пока не вернуться капитан?

Служанка затаила дыхание, готовясь выслушать от хозяйки обвинительную речь в адрес капитана Стрейта и предложить ей свое утешение и поддержку, однако Аметист разочаровала ее, сдержанно ответив:

— Спасибо, Тилли, мне ничего не нужно. Я просто немного устала. Пожалуй, мне не помешает вздремнуть.

Только после того как Тилли, молча кивнув, вышла из комнаты, Аметист дала волю слезам. Она беззвучно плакала и ругала себя последними словами: «Дура, самоуверенная, упрямая дура! Вот и расплачивайся теперь за свое упрямство». Капитан Стрейт оказался настоящим колдуном, и ей следовало с самого начала прислушаться к советам Тилли! Аметист больше не сомневалась, что он действительно обладает над ней властью — иначе как объяснить это безумие, которое поглощает ее рассудок всякий раз, стоит только капитану к ней прикоснуться? Откуда берется эта слабость, эта истома, не имеющие ни малейшего отношения к лихорадке? Что заставляет ее тело пылать от страсти, жадно принимая его ласки, вбирая его в себя до конца? Ох, какая же она дура! Если бы она не пошла на поводу у ложной гордыни, если бы открыто приняла от Тилли ее амулет, то ничего бы этого не случилось — она оставалась бы гостьей в поместье Шериданов, Уильям сохранил здоровье и никому не позволил бы ее обидеть!

Уильям… ох, Уильям! Аметист глухо зарыдала, уткнувшись в подушку. Тилли и здесь оказалась права: Уильям больше не захочет ее себе в жены, — но даже если он женится на ней, ее никогда не примут его родители. Он слишком хорош для такой, как она! Когда капитан Стрейт отправится наконец в новое плавание, ей все равно не удастся вернуться к прежней жизни, потому что Уильям потерян для нее навсегда. Эта мысль терзала Аметист сильнее любой физической боли.

Дэмиен, стоя на палубе, с удовольствием вдыхал соленый морской воздух. Всякий раз, оказываясь на борту «Салли», капитан испытывал приятное чувство умиротворения и душевного покоя, но теперь все было по-другому. То и дело, возвращаясь мыслями к Аметист, он даже не смог толком выслушать доклад Джереми Барнса. По его поручению первый помощник занимался подготовкой «Салли» к отплытию и справился с этим делом не хуже самого Дэмиена: благодаря его расторопности можно было отправляться в новый рейс даже раньше, чем предполагалось.

Однако Дэмиен и думать не желал о том, чтобы расстаться с Аметист так скоро. В конце концов он уверил себя, что из-за неотложных дел на берегу «Салли» может выйти в море не раньше чем через две недели.

С каждой минутой его нетерпение возрастало, не позволяя сосредоточиться на тех простых и понятных вещах, о которых говорил первый помощник. Торопливо закончив разговор, капитан отдал Барнсу несколько указаний и поспешил в город.

Только очутившись дома у Аметист, в тишине затененной спальни, он позволил себе с облегчением перевести дух. Не желая нарушать покой спящей красавицы, он тихонько пристроился рядом, с наслаждением вдыхая знакомый аромат ее тела.

Дэмиен не заметил, как пролетели все дни, отведенные им на прощание с Аметист. Он ничего не мог с собой поделать и каждую ночь делил с ней ложе, упорно игнорируя приготовленную Тилли постель в гостиной. Ему приходилось разрываться между страхом быть изгнанным из ее спальни и необоримым желанием снова и снова сжимать ее в объятиях, упиваться теми робкими искрами ответной страсти, которые, просыпались в Аметист в минуты их близости.

Аметист не спешила просыпаться, поэтому сперва лениво обвела рассеянным взглядом свою спальню, и только вид пустой подушки рядом придал ей бодрости и помог собраться с мыслями. Это Дэмиен настоял на том, чтобы она вздремнула после завтрака. Наверное, время уже давно перевалило за полдень.

Сердито хмурясь, она пробормотала себе под нос:

— Будь проклят этот Дэмиен Стрейт! С тех пор как он влез в мою жизнь, я совсем перестала быть себе хозяйкой!

«Аметист, ты должна как можно больше отдыхать, если хочешь поправиться! Аметист, тебе .следует правильно питаться, чтобы набраться сил! Аметист, тебе еще рано подниматься и выходить из комнаты без посторонней помощи — ты слишком слаба! Аметист, делай так… Аметист, делай этак…»

Даже в отсутствие Дэмиена у нее в ушах продолжают звучать его приказы. Аметист все труднее было оставаться спокойной и не взорваться под пристальным взглядом серо-стальных глаз, не дававших ей покоя ни днем ни ночью. Но она понимала, что не имеет права перечить Дэмиену — ведь этот бунт моментально отразится на Уильяме! Нет, ей следует набраться терпения и не тревожить Дэмиена… особенно сейчас. Аметист уже догадалась, что «Салли» вот-вот отправится в плавание — тогда капитан волей-неволей оставит ее в покое и у нее появится долгожданная возможность заняться собственной жизнью. Эти несколько недель с Дэмиеном станут не более чем эпизодом из прошлого, который она сумеет изгнать из памяти так же просто, как это сделает он. Скоро она совсем выздоровеет, вернется в театр и, когда мистер Дуглас решит, что труппе пора перебраться в Америку, отправится с ними. Больше ее ничто не связывает с этим островом, а надежды на совместное будущее с Уильямом рухнули в тот самый день, когда она добровольно покинула плантацию Шериданов.

Отчаяние придало ей сил. Решительно откинув одеяло, Аметист прошептала:

— Пусть Дэмиен Сгрейт твердит что угодно — я сегодня же поднимусь с кровати и сама прогуляюсь по дому!

С этими словами она уселась, спустила ноги на пол… и поняла, что сваляла дурака. Комната плыла перед глазами, а кровать качалась, как палуба корабля. Однако Аметист не спешила сдаваться — дождавшись, пока головокружение немного утихнет, и крепко держась за спинку кровати, она надела тапочки и встала. Как ни странно, ей удалось удержаться на ногах, хотя они дрожали и подгибались. Расстояние от кровати до платяного шкафа показалось ей невероятно длинным, но Аметист все же преодолела его и встала возле большого зеркала.

— Нет! Это не я! — вырвался у нее испуганный крик. На нее смотрел огромными глазами скелет, обтянутый бледной кожей, в измятой ночной рубашке и с растрепанными волосами. И как только Дэмиен позарился на такое чучело?

Чтобы не упасть, ей пришлось одной рукой опереться о шкаф, а другой взять со столика щетку и хоть немного привести волосы в порядок, однако вскоре стало ясно, что на это могут уйти все силы и тогда гулять по дому уже не придется.

Оставив в покое щетку, Аметист поплелась к двери. Она испытала ни с чем не сравнимую гордость, самостоятельно сделав еще три шага и успев схватиться за дверную ручку до того, как ноги отказались ей служить. После продолжительного отдыха ей удалось открыть дверь и неверными шагами выйти в гостиную.

Столь неожиданное появление молодой хозяйки вызвало испуганный возглас у Тилли и раздраженное восклицание у Дэмиена. Оба следили за ней, не отрывая глаз, однако капитан не спешил прийти к ней на помощь и только поинтересовался:

— Что это ты такое делаешь, красавица?

— Ты что, сам не видишь? — Разозлившись еще сильнее оттого, что вместо надменного ответа у нее получился какой-то сдавленный писк, Аметист сердито добавила: — Слава Богу, у меня достаточно сил, чтобы пройтись по собственному дому!

Однако Дэмиен на этот счет был совершенно иного мнения. Не желая дольше испытывать судьбу, он схватил Аметист в охапку и отнес на диван.

— Ты, кажется, совсем оглох! — прошипела она, не в силах вытерпеть столь бесцеремонное обращение. — Я же сказала, что дойду сама!

— Не могу не согласиться кое с чем: вместе с привычным упрямством к тебе отчасти вернулись былые силы. — Дэмиен с трудом удержался от улыбки. — Однако их все равно недостаточно, чтобы самой гулять по дому! Я слишком много вложил в твое выздоровление и не хочу, чтобы ты все разрушила одним махом…

— А кто, собственно говоря, дал тебе право распоряжаться моим выздоровлением и моей жизнью? — взорвалась Аметист.

— Да ты же сама и дала в тот день, когда поднялась ко мне на корабль! — как ни в чем не бывало отчеканил капитан.

От возмущения у Аметист перехватило дыхание. Кое-как откашлявшись, она решительно заявила:

— Это вовсе не означало, что я собиралась отдаться тебе телом и душой, Дэмиен Стрейт!

— И ты вообразила, что я согласился бы на меньшую цену? — перебил он таким интимным тоном, что у Аметист от стыда потемнело в глазах. Не зная, что сказать, она предпочла отвернуться и сделать вид, будто его вообще нет в комнате. — В любом случае тебе не долго осталось терпеть мое вмешательство в твою жизнь… — Его голос как-то странно дрогнул.

— Что ты имеешь в виду?

— Через неделю «Салли» уходит в плавание… — Дэмиен не спускал с Аметист напряженного взгляда. Он ловил каждое движение, словно старался проникнуть в ее мысли.

Аметист потупилась, надеясь спрятать лихорадочный блеск в глазах. «Свободна! Наконец-то я буду свободна!» — звенело у нее в мозгу.

Кое-как овладев собой, она посмотрела капитану в лицо.

— Ты возвращаешься в Чарлстон?

— Нет, мы собираемся в Филадельфию — там можно гораздо выгоднее сбыть наш груз.

Девушка спокойно кивнула; однако она чувствовала, что еще немного — и выдержка ей изменит. Тогда капитан Стрейт поймет, с каким нетерпением она ждет его отплытия…

— Аметист, мне нужно на корабль, — сурово промолвил Дэмиен. — Если хочешь, оставайся здесь, на диване, но не смей самостоятельно возвращаться в спальню! Ты все поняла? — Он замолчал, выжидая, но Аметист не собиралась отвечать, предпочитая рассматривать пейзаж за окном. Тогда он рявкнул так, что зазвенели стекла: — Ты слышала меня, Аметист?

— Я больная, но не глухая, капитан, — ответила она с брезгливой гримаской.

— Вот-вот, я все больше убеждаюсь, что слух — это единственное, что у тебя работает исправно! Жаль, что этого нельзя сказать о твоем здравом смысле! Итак, запомни: захочешь вернуться в постель — позовешь Тилли!

Но Аметист уже понесло. Хватит, она больше не в силах слушать его бесконечные нравоучения, и она не маленькая!

— А что ты сделаешь, если я тебя не послушаюсь? Отшлепаешь по попке? Оставишь на ужин без сладкого?

Атмосфера в комнате так накалилась, что даже в тишине можно было ощутить силу его гнева. Дэмиен долго молчал, но одного взора леденящих серо-стальных глаз было более чем достаточно, чтобы Аметист пожалела о своей глупой попытке взбунтоваться.

Судя по его самодовольной улыбке, Дэмиен, похоже, прочел ее мысли.

— А ты попробуй, Аметист, и увидишь, что будет! — вкрадчиво предложил он.

Этого оказалось достаточно. Вздрагивая от страха, Аметист сжалась в комок и пролепетала, отводя глаза:

— Н-нет, не надо… Я позову Тилли, обещаю!

Она даже не осмелилась посмотреть ему вслед, когда капитан вышел, громко хлопнув дверью. Однако стоило ему скрыться из виду, как Аметист с ненавистью прошептала:

— Радуйся, радуйся до поры до времени, Дэмиен Стрейт! Сейчас я слишком слаба, чтобы с тобой спорить, но рано или поздно ты все равно отправишься в плавание и мне больше не придется терпеть твои придирки! А когда ты вернешься, я тебе не поддамся ни за что!

Ее колотила нервная дрожь, и Тилли испугалась, как бы у хозяйки не начался припадок.

— Он не стоить твой слезинка! — утешала она больную. — Аметист скоро быть свободной от белый обеа, и масса Шеридан… он брать тебя назад к себе…

— Хватит, Тилли, я больше не желаю об этом слышать! — выкрикнула девушка, обливаясь слезами. Упоминание об Уильяме окончательно вывело ее из себя, но уже через секунду ей стало стыдно за свою грубость, и она ласково попросила свою преданную служанку: — Тилли… пожалуйста, будь добра… Кажется, капитан Стрейт отчасти прав — я еще слишком слаба. Ты не поможешь мне вернуться в спальню?

Тилли молча кивнула, с трудом удерживаясь от слез, и осторожно подняла Аметист с дивана.

Вскоре больная уже лежала в постели, но все еще не спешила отпускать от себя Тилли.

— Пожалуйста, не сердись на меня! — Ее слабый голос дрогнул от раскаяния. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше всех на свете, правда? Кроме тебя, у меня никого не осталось…

— Тилли знать, Тилли все знать! — Мулатка быстро вытерла глаза. — Тилли всегда поможет, и тебе не надо волноваться, Аметист!

Дэмиен торопливо шагал по знакомой дороге из порта. Он направлялся домой к Аметист. Несмотря на внушительный и суровый вид, капитан пребывал в чрезвычайно расстроенных чувствах. Дела продержали его в порту почти целый день, а завтра на рассвете, когда начнется прилив, «Салли» покинет Кингстон и возьмет курс на Филадельфию. Ему остается провести с Аметист всего несколько часов. К ночи перед отплытием капитан обязан вернуться на корабль. На сколько месяцев растянется эта разлука? Что будет с Аметист без его опеки и покровительства? Конечно, он как мог позаботился о ее будущем: внес арендную плату за дом на год вперед, сделал значительный вклад в банк на текущий счет мисс Грир и до отказа набил ее кладовую продуктами. Но стоило взглянуть на ее холодное, отрешенное лицо, и Дэмиена снова охватывал страх потерять возлюбленную навеки.

Он понимал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с этим поделать и весь вечер повторял на разные лады:

— Аметист, тебе следует усвоить раз и навсегда: ты принадлежишь мне, и только мне! Меня интересует все, что ты делала и что собираешься сделать в то время, пока меня не будет на острове. Через пару месяцев я вернусь, а ты будешь ждать меня здесь, в этом доме, и вот тебе мое слово… — тут в его сдержанном голосе зазвенела такая мрачная угроза, что у Аметист впервые за весь вечер сквозь ледяную маску равнодушия прорвался смертельный страх, — если ты попытаешься скрыться, никакая сила в мире не помешает мне найти тебя и заявить о своих правах! Помни это и не делай новых ошибок. Не пытайся заменить меня другим мужчиной, потому что тогда его кровь падет на твою голову. Никогда в жизни я не упускал из рук то, что считал своим — а ты моя, Аметист, и останешься моей до тех пор, пока я сам не дам тебе свободу! Ради твоего же собственного блага, умоляю тебя помнить все, что я сказал.

Ее изможденное лицо вдруг так побледнело, что Дэмиену самому стало страшно. Но все же Аметист хватило духу на последний укол:

— Дэмиен, ты можешь быть совершенно уверен, что я останусь верна тебе в той же степени, в какой ты будешь верен мне…

Эта смешная попытка дерзить повергла его в такое отчаяние, что он молча прижал Аметист к себе, не находя больше нужных слов. Да и что здесь можно сказать?

По-прежнему терзаемый отчаянием и страхом, Дэмиен вышел из дома Аметист и повернул на большую улицу, спускавшуюся к порту. Они расстались холодно, как чужие, и ему так и не удалось добиться ни одного ласкового слова на прощание. А ведь было бы намного легче покидать ее, зная…

Но кто это мелькнул на повороте к Джонс-лейн? Краем глаза Дэмиен едва успел заметить, как в переулке скрылась знакомая повозка. Он побежал по параллельной улице, чтобы перехватить повозку на выезде из города. Одного взгляда на старого чернокожего возницу было достаточно, чтобы у Дэмиена все перевернулось в груди.

Содрогаясь от гнева, он остановил повозку повелительным взмахом руки.

— Кажется, ты только что заезжал на Джонс-лейн, Куако? Вот и хорошо, а то мы с мисс Грир уже подумали, что ты совсем про нас забыл! — Виноватый вид несчастного раба выдавал его с головой, и Дэмиен уверенно продолжал: — Как здоровье твоего молодого хозяина?

— Он быть здоровый, масса… совсем здоровый… — произнес старик, обливаясь холодным потом.

Столь неожиданное появление грозного капитана застало Куако врасплох, и Дэмиен не собирался упускать это преимущество. Он заставит раба рассказать ему все до конца.

— Сдается мне, Куако, что ты тайком от меня доставляешь мисс Грир весточки от своего хозяина!

— Нет, масса, — поспешно возразил негр, испуганно сверкнув глазами при столь неуважительном упоминании о молодом хозяине. — Масса Уильям — порядочный человек! Масса Шеридан велеть Куако не говорить масса Уильям о вас и миз Аметист, и Куако всегда так делать. Тилли говорить Куако, когда капитан приходить и уходить каждый день, и Куако приезжать, когда капитан не видеть…

— Так-так-так… Значит, ты все-таки привозил мисс Аметист вести от мастера Уильяма… — Дэмиен чувствовал, что готов лопнуть от злости. — Мне остается заключить, что мисс Аметист посылала твоему хозяину заверения в ответной любви…

— Нет, нет, масса! — Куако тряхнул седой головой. — Миз Аметист никогда ничего не посылать! А вот масса Шеридан — он велеть мне сказать молодой масса, будто миз Аметист послать ему свой любовь. Они все бояться, что если молодой масса беспокоиться, не слушать доктор, ходить к миз Аметист — он совсем заболеть. Они велеть мне сказать, будто масса капитан бояться лихорадка и совсем-совсем не ходить к миз Аметист!

— Куако, а мастеру Уильяму известно, что я собираюсь в плавание?

— Да, сэр! Он передать миз Аметист, что доктор завтра разрешать ему встать и он ходить к миз Аметист и брать ее обратно домой.

— Он хочет забрать ее к вам на плантацию?

— Да, сэр! Он говорить Куако, что брать миз Аметист и жениться, как только быть здоров.

— И что отвечала ему на это мисс Аметист? — сдавленным голосом поинтересовался Дэмиен.

— Куако все сказать миз Аметист, но он молчать, он ничего не сказать, масса капитан. Но Тилли сказать, что миз Аметист быть готова завтра утром уехать с масса Уильям…

— Спасибо, Куако, — холодно произнес Дэмиен. — Можешь отправляться домой и передать все, как тебе велели. — Тут капитан так посмотрел на старого нефа, что тот от страха чуть не свалился с повозки, и добавил с угрозой в голосе: — Только не вздумай проболтаться о нашей встрече, понятно?

— Да, сэр, да, сэр, — залопотал Куако. — Куако все понятно, масса капитан!

Но Дэмиену уже было не до него. Он нетерпеливо отмахнулся от старого дурака, бормоча себе под нос:

— Значит, эта вероломная ведьма надумала удрать со своим любовником, как только я покину город? Что ж, ладно, поживем — увидим…

Услышав, как скрипнула дверь, Аметист обернулась: на пороге стоял капитан Стрейт. Ей стоило большого труда оставаться спокойной, и все же она спросила непринужденным тоном:

— Что такое, Дэмиен, почему ты вернулся? Что-то случилось на «Салли»?

Да, теперь ей было совершенно ясно: что-то случилось. Тем удивительнее прозвучал его ответ:

— Нет, милая, что может случиться? «Салли» полностью готова к отплытию, и завтра мы покинем порт. Не волнуйся, я ни на день не задержусь в Кингстоне!

Внезапно Дэмиен рухнул на колени и зашептал, погружая пальцы в ее невесомые шелковистые локоны:

— Признайся, Аметист, ты будешь скучать обо мне, когда завтра проснешься одна и рядом будет только Тилли?

Аметист молчала, и он продолжал прерывающимся от волнения голосом:

— Признайся, что тебе будет не хватать моих объятий… моих ласк… того наслаждения, которое мы чувствовали, когда я входил в тебя и делал тебя своей…

В этот миг в глубине фиалковых глаз промелькнуло знакомое пламя, и Дэмиен с восторгом воскликнул:

— Да, Аметист, ты будешь скучать завтра, когда корабль унесет меня в открытое море! Тебе будет одиноко без моей любви…

Девушка не выдержала его взгляда и зажмурилась, не отдавая себе отчета в том, что по ее бледным щекам одна за другой катятся молчаливые слезы. Колдовской шепот сковывал ее мысли, лишал желания сопротивляться…

— Но у нас еще осталось немного времени, прежде чем я вернусь на корабль, милая… У меня еще есть время, чтобы любить тебя так, как я хочу…

Яркое утреннее солнце так резало глаза, что Аметист пришлось зажмуриться. В висках пульсировала тупая боль, а рассудок как будто окутал туман беспамятства. Она не понимала, где находится, и растерянно оглядывалась, пытаясь сообразить, не является ли эта чужая комната плодом очередного кошмара. Впрочем, кажется, она уже бывала в этом помещении… вот и пол движется под ногами так знакомо…

Внезапная догадка была столь ужасной, что Аметист, подскочив на кровати, схватилась за голову. Она на корабле, и эта комната не что иное, как каюта Дэмиена Стрейта, а синее небо в иллюминаторе действительно движется. Движется? Но что это значит и как она могла здесь оказаться? Солнце так высоко — наверняка утро давно миновало; а ведь Дэмиен собирался отчалить из Кингстона на рассвете!

Содрогаясь от ужаса, Аметист с трудом поднялась с кровати. Позабыв об осторожности и о собственной слабости, она кое-как доковыляла до иллюминатора, одной рукой опираясь на мебель, а другую прижимая к раскалывавшейся от боли голове.

Наконец ей удалось выглянуть наружу, и тут уж она окончательно убедилась, что корабль находится в открытом море.

— Нет! Этого не может быть! — вырвалось у нее. Чтобы не разрыдаться в голос, ей пришлось зажать рот рукой. — Он не мог так со мной поступить!

Аметист никак не желала смириться с этим ужасным открытием. Может, она все еще спит? Или, может, это вовсе не каюта Дэмиена? Но здесь повсюду были его вещи, и корабль давно покинул берега Ямайки…

Аметист почувствовала, что силы ее на исходе, и едва сумела вернуться к кровати. Она рухнула на сверкающие белизной простыни и впала в состояние полной прострации. События прошлого вечера как будто кто-то вычеркнул у нее из памяти. Последнее, что она помнила, — неожиданное возвращение Дэмиена и его странные речи. Обычно он не позволял себе ничего подобного в присутствии Тилли, но в этот раз, казалось, был готов овладеть Аметист чуть ли не на глазах у служанки. Кажется, он взял ее на руки и понес в спальню, чтобы заниматься любовью до тех пор, пока ему не придет время возвращаться на «Салли». Тилли принесла им легкий ужин, и напоследок Аметист выпила стакан теплого молока — причем Дэмиен очень настаивал, чтобы она выпила все до капли. У молока был какой-то странный привкус… А дальше — полный провал в памяти.

От возмущения Аметист не заметила, что снова уселась в кровати. Как он посмел! Ему хватило наглости похитить ее, но не хватило ума подумать о том, хочет она быть с ним вместе или нет. И куда он запропастился сейчас, когда она пришла в себя и горит желанием выцарапать его бесстыжие глаза? Ну нет, эта выходка ему с рук не сойдет — она сию же минуту найдет его и потребует, чтобы он повернул корабль и доставил ее домой, в Кингстон!

Аметист машинально посмотрела в зеркало и обнаружила, что собралась выйти на палубу в ночной рубашке. В каюте вообще не было видно ее одежды. Не желая тратить время на поиски, девушка схватила с кровати одеяло, закуталась в него и направилась к двери, стараясь держать как можно выше свою несчастную голову, по-прежнему раскалывавшуюся от ужасной боли. Она испытала минутную панику, взявшись за дверную ручку, но, с облегчением обнаружив, что каюта не заперта, вышла и направилась к трапу, полная праведного гнева на своего похитителя. Чем скорее она найдет Дэмиена Стрейта, тем скорее ему придется повернуть корабль на Ямайку и она окажется у себя дома, на Джонс-лейн, подальше от этого несносного типа!

Героическим усилием воли преодолев слабость и нараставшую головную боль, Аметист поднялась по трапу и зажмурилась, оказавшись на залитой ярким солнцем верхней палубе. Когда ее глаза приспособились к новым условиям, стало ясно, что она стоит, качаясь от слабости, как раз посреди небольшой группы мужчин, явно захваченных врасплох ее появлением. Однако даже это открытие не поколебало ее решимости — она лишь плотнее закуталась в одеяло, что было сделать не так-то легко, поскольку на море гулял свежий ветер, игриво раздувавший ее импровизированную накидку.

— Я хочу видеть вашего капитана! — величаво обратилась Аметист к самому молодому из матросов — рыжему парню, пялившемуся на нее, смешно раззявив рот. — Я требую, чтобы он немедленно явился ко мне!

Парень чуть не поперхнулся от неожиданности и не сразу обрел дар речи.

— Он… он вон там, мэм!

Аметист обернулась в ту сторону, куда указал матрос, и при виде приближавшегося виновника всех бедствий ее изможденное лицо превратилось в жуткую злобную маску.

— Капитан Стрейт, — она старалась не обращать внимания на первые признаки пробуждавшегося в душе страха и черпала силы в собственном гневе, — я требую…

Дэмиен, словно ничего не слыша, с невозмутимым видом сгреб ее в охапку и понес обратно в каюту. Ему даже не пришлось замедлить шаги, чтобы подхватить на руки столь ценный груз.

— Как ты посмел?! Отпусти меня сию же минуту! Я…

Тут он глянул на нее сверху вниз так, что у Аметист все похолодело внутри.

— Заткнись, пока я не вышиб из тебя дух! Еще одно слово — и тебе придется сильно пожалеть!

Аметист умолкла на полуслове, моментально потеряв желание дальше испытывать судьбу. Пожалуй, стоило дождаться, пока он донесет ее до каюты — по крайней мере там у нее появится хоть какая-то опора.

Дэмиен с грохотом спустился по трапу, плечом распахнул дверь в каюту и так швырнул Аметист на койку, что у нее на миг прервалось дыхание. Когда ей снова удалось вдохнуть, она поспешила принять надлежащую позу, чтобы испепелить негодяя убийственным взглядом, но тут капитан завопил, вне себя от ярости:

— Тебя что, вообще нельзя оставлять одну? Какого черта ты вылезла на палубу босиком и без платья?

— Без платья? — взвизгнула Аметист, не в силах больше терпеть столь откровенное издевательство. — Ах, без платья! Ну и скотина же ты! И тебе еще хватает наглости заявлять…

— Не смей соваться на палубу без моего разрешения! Не смей разгуливать перед моими людьми в чем мать родила! — прорычал Дэмиен, больно стиснув ей плечи. — На этом корабле я устанавливаю правила, и если ты не подчинишься — Господь свидетель, тебе не поздоровится!

— Ты напрасно так суетишься, Дэмиен Стрейт! Я не стану подчиняться твоим правилам уже потому, что завтра ноги моей не будет на твоем корабле!

— Ах вот оно что, ваша милость! И как же вашей милости угодно возвращаться в Кингстон? Может быть, вплавь?

— Черта с два! Ты сию же минуту повернешь корабль и сам доставишь меня в порт! Я требую!

— Вот и требуй себе на здоровье! Пока я капитан на этом корабле, и, хочешь не хочешь, на время плавания тебе придется с этим считаться! — В его низком голосе звучала неприкрытая угроза, а массивная фигура нависала над пленницей, заслоняя собою весь свет.

В конце концов, силы изменили Аметист, и она в отчаянии прошептала, не смея больше спорить:

— Но… почему… почему ты так со мной поступил? Неужели ради минутного развлечения ты готов…

— Хватит корчить из себя святую невинность! — прошипел Дэмиен сквозь зубы. — Или ты держишь меня за круглого дурака, не способного раскусить ваш заговор?

— Заговор?

— По-твоему, я должен был сидеть сложа руки и заодно позволить тебе сбежать на плантацию к Шериданам, как только «Салли» отдаст швартовы? — Ее растерянный взгляд только подлил масла в огонь, и Дэмиен продолжал с издевательской гримасой: — Уж тебе-то должно быть доподлинно известно, что с моим обеа не справится никто на этом острове! — Он расхохотался, но этот горький хохот скорее был признаком отчаяния — такое унижение он испытал от того, что ему приходилось прибегать к столь отвратительным уловкам. Наплевать, он готов пойти на что угодно, лишь бы удержать в повиновении эту несчастную женщину-ребенка, не спускавшую с него расширившихся от ужаса глаз. — Ты моя, Аметист, ты принадлежишь мне, а значит, я ни с кем не должен тобой делиться! К сожалению, ты продолжаешь упрямиться и не учла моих предупреждений. Но с другой стороны, я начинаю думать, что в твоем присутствии на борту можно найти и положительные стороны. Стоит хотя бы подумать о том, как приятно мы будем проводить ночи во время плавания…

Казалось, он готов был рассуждать так часами, но Аметист почувствовала, что не в силах больше следить за его хвастливой речью. Боль в голове стала совершенно непереносимой, и она, зажмурившись, машинально поднесла руку к виску.

Услышав ее жалобный стон, капитан умолк на полуслове. Он уже давно заметил, как смертельно побледнела Аметист, но, ослепленный бешенством, отнес это на счет испуга. Мысленно выругав себя за глупость, Дэмиен пощупал ей лоб. Слава Богу, жара не было.

— Аметист… — От недавней ярости не осталось и следа. Его шепот был полон тревоги и сочувствия. — Что с тобой, милая? Тебе больно? Скажи скорее, что у тебя болит, иначе я не смогу помочь тебе, дорогая!

— Дэмиен… — невнятно пролепетала она. Ей было так плохо, что позабылись и обида, и ссора. — У меня ужасно болит голова… Она болела, еще когда я проснулась, но теперь…

Лауданум! Дэмиена пронзило острое чувство вины. Он сам, своими руками всыпал ей в молоко лошадиную дозу снотворного, чтобы без помех доставить Аметист на корабль. Когда она выскочила на палубу, не успев толком прийти в себя, истощенный болезнью организм не выдержал, и это вызвало приступ мигрени. Теперь он уже не помнил о том, что еще минуту назад готов был придушить ее собственными руками. Все заслонила одна мысль: поддержать ее, облегчить боль. Он баюкал Аметист, как ребенка, и гладил по голове, приговаривая:

— Все будет хорошо, все пройдет, милая! Просто закрой глаза и постарайся заснуть! Тебе надо отдохнуть и набраться сил. Спи, моя хорошая, я буду здесь, рядом, и позабочусь о тебе, дорогая… дорогая моя Аметист!

Ее разбудило ласковое, робкое прикосновение к щеке. Дэмиен по-прежнему сидел рядом на краю кровати и с тревогой спрашивал:

— Родная, как ты себя чувствуешь?

Она не сразу решилась ответить и осторожно повертела головой, внутренне сжавшись в ожидании нового приступа давешней боли. Но боль не возвратилась.

— Кажется, все прошло, — прошептала она.

Не в силах сдержать счастливую улыбку, он наклонился и легонько поцеловал ее в губы.

— Не забывай, Аметист: ты едва встала на ноги, и тебе нельзя перенапрягаться. Если захочешь погулять по палубе, я отведу тебя наверх, но сначала…

— Сначала скажи, почему ты так поступил со мной? Почему, почему? — в отчаянии повторяла Аметист. — Я совершенно уверена в том, что в Филадельфии тебя ждет… женщина, вполне способная удовлетворить твои нужды, и… и ты наверняка привык к воздержанию во время плавания! Тогда зачем тебе понадобилось похищать меня, разрушать всю мою жизнь?..

— Я уже ответил на этот вопрос, — Дэмиен постарался не давать воли новой вспышке гнева, — и не намерен повторяться!

— Что бы ты про меня ни думал, — настаивала на своем Аметист, — на этот раз твой обеа тебя подвел. Это правда, вчера к нам приезжал Куако — он привез новости из поместья Шериданов; но это вовсе не означает, что я собиралась укрыться там с Уильямом. Поверь, у меня и в мыслях такого не было. Я сама сказала бы ему… — Аметист смущенно потупилась и продолжила, с трудом подбирая слова: — Я считала, что должна была сказать ему об этом и все объяснить… — Пленница покосилась на Дэмиена и, увидев, что тот слушает ее с откровенной издевкой, мигом сменила тон. Теперь в ее голосе звучала прежняя язвительность: — Впрочем, меня совершенно не волнует, веришь ты мне или нет, хотя я действительно не собиралась бежать с Уильямом. Сейчас это всего лишь незначительная подробность, и она ничего не меняет; главное — то, что я больше не могу быть для него невестой. Уильям ничего не знал об этом, когда собирался приехать за мной, но даже в том случае, если бы он пренебрег тем фактом, что я… что мы с тобой… были близки, — я сама отказалась бы стать его женой. Уильяму не пристало брать в жены падшую женщину.

Столь высокая оценка заслуг ненавистного Уильяма снова лишила Дэмиена способности мыслить здраво, и он упрямо пробормотал:

— Мы заключили с тобой сделку, Аметист!

— Да, но разве я не выполнила свою часть обязательств? Я сама пришла на корабль, потому что больше не в силах была тебе противиться и боялась за жизнь Уильяма. Но теперь он здоров, лихорадка миновала — а значит, и сделка закончена!

— Вот это предоставь решать мне! — с угрозой в голосе заявил капитан, подавшись вперед. — Сделка не закончена!

— Вот как? Значит, когда тебе угодно будет со мной закончить, ты бросишь меня на произвол судьбы в Филадельфии с запятнанной репутацией, без крыши над годовой, без друзей, без средств к существованию? — вскричала она со слезами на глазах. — Тогда мне ничего не останется, как… как…

Дэмиен даже опешил от такой глупости. Это надо додуматься: он ее бросит!

— Что за чушь ты несешь?!

— Мне следовало догадаться с самого начала, что ты замыслил со мной сделать, — как одержимая бормотала она. — Теперь я даже не знаю, как вернусь домой, когда останусь одна… Без денег, без одежды, без знакомых…

Тут уж Дэмиен совсем растерялся — он не привык так глубоко заглядывать в будущее и сам не заметил, как их спор повернул в совершенно неожиданное русло. Маленькая упрямица умудрилась повернуть дело так, что теперь ему — ему, Дэмиену Стрейту! — приходилось оправдываться!

— Послушай, давай договоримся, раз и навсегда, — начал он, осторожно подбирая слова. — Прежде всего ты не будешь приставать ко мне со всякими идиотскими требованиями — я сам дам тебе все, что нужно! Сейчас я пытаюсь объясниться с тобой исключительно ради того, чтобы ты поверила — я тоже выполняю условия сделки. Вот что тебя ждет: на время плавания мы будем открыто жить вместе в этой самой каюте как любовники, но, коль скоро ты так переживаешь из-за своей репутации, в Филадельфии я отвезу тебя к себе домой и поселю там как свою подопечную — со всеми вытекающими правами и обязанностями!

— И ты действительно полагаешь, что нам кто-то поверит? — Аметист фыркнула. — Единственное, чего ты добьешься, — это сделаешь из меня посмешище для всего города!

— Да будет тебе известно, в Филадельфии мое имя кое-что значит! — надменно заявил Дэмиен. — Люди поверят моему слову — если ты сама не дашь им повод думать иначе!

— А потом — что потом, Дэмиен? — вкрадчиво спросила она. — Что будет, когда ты со мной порвешь?

— Когда это случится, я позабочусь о том, чтобы ты вернулась на Ямайку и смогла устроить жизнь по своему усмотрению.

Аметист не спускала с него недоверчивого взгляда, и Дэмиен не выдержал:

— Ну хочешь, я поклянусь честью морского офицера, что не брошу тебя на произвол судьбы, как бы тебе этого ни хотелось? У тебя будет и крыша над головой, и достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. — Ответом ему был такой презрительный взгляд, что капитан взорвался: — Все, мадемуазель Грир, поторговались — и хватит! Так или иначе, тебе придется принять условия сделки, потому что я хозяин на этом корабле, и любому не мешало бы об этом помнить! Я и так наобещал тебе больше, чем ты заслуживаешь, — исключительно из сочувствия…

— Сочувствия? — Аметист расхохоталась. — Да ты понятия не имеешь, что это значит!

— Или ты принимаешь мои условия — или нет! Третьего не дано!

«Бездушная скотина! — звенели в мозгу Аметист гневные слова. — Он думает только о своих прихотях и при этом корчит из себя великодушного хозяина перед бесправной пленницей! Ну что ж, если ему угодно делать вид, будто он выполняет условия своей дурацкой сделки, я не буду терять времени даром и постараюсь вытянуть из него все, что смогу, а там посмотрим, кому будет хуже!»

С решимостью отчаяния она произнесла:

— Хорошо, капитан Стрейт, я принимаю ваши условия. Будем жить в этой каюте…

Словно огромный камень свалился с его души. Не в силах сдержать счастливую улыбку, Дэмиен лукаво напомнил:

— Я сказал, что мы будем жить как любовники…

И снова в ее памяти зазвенели слова Тилли: «Он быть белый обеа… Он красть твой душа…» Аметист ничего не могла поделать с волной истомы, прокатившейся по ее телу при виде знакомой ласковой улыбки… Что же это за обеа, который позволяет ему владеть ее телом, несмотря на протесты рассудка? Отчего ее естество выходит из повиновения, подчиняясь уговорам и ласкам? Мысли в ее голове текли все более вяло, пока их не вытеснило жаркое пламя желания, разбуженного его близостью.

Прижимая к себе Аметист и покрывая ее лицо и шею жадными поцелуями, Дэмиен так и не смог решить, кто же выиграл в их сегодняшнем споре. Не подписал ли он сам себе приговор, связав себя на неопределенный срок с этой маленькой чертовкой? Хорошо, что она все еще не понимает, какую власть имеет над ним ее удивительное тело и колдовской взгляд фиалковых очей… Не понимает… пока — но что будет дальше?

По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались тщательно обработанные поля сахарного тростника. Солнечные лучи ярко блестели на влажных от пота спинах чернокожих рабов, медленно двигавшихся вдоль ровных посадок. Уильям ехал между полей в Кингстон в роскошной отцовской карете, не обращая внимания ни на жгучее солнце, ни на душный, влажный воздух, ни на назойливых насекомых, вившихся вокруг лошадей и возницы. Все его мысли были поглощены предстоящей встречей. Ему не было дела до старого Куако, правившего лошадьми и посматривавшего на хозяина в явном замешательстве и тревоге. Рассеянно уставившись куда-то вдаль, молодой человек пытался обуздать мучительное нетерпение. Он не виделся с Аметист долгих три недели — целую вечность. Сколько важных вещей случилось за это время! Куако клялся и божился, что Аметист выздоравливает, и даже если она все еще слишком слаба, это не помеха для того, чтобы доставить ее на плантацию, — карета достаточно комфортабельна, и путешествие не отнимет у больной много сил. Уильям твердо решил, что не покинет Кингстон без Аметист, так как больше не в силах был выносить разлуку. Ее присутствие необходимо ему как воздух!

Юноша покачал головой и задумчиво улыбнулся собственным мыслям. До встречи с Аметист он был вполне доволен своей жизнью, но эта удивительная девушка внушила ему такую любовь, что без нее ему теперь и свет не мил. Господи! Подчас Уильяму даже становилось страшно — таким всепоглощающим стало это чувство. Если Аметист откажется вернуться с ним на плантацию… нет, об этом лучше вообще не думать. Черт бы побрал непомерную гордыню его родителей! У Аметист такая чуткая натура — она отлично понимает, что не устраивает их в качестве невестки. И все же рано или поздно им придется принять ее в семью — иначе они навсегда утратят сыновнюю любовь и уважение. Когда Аметист станет его женой, она, разумеется, оставит сцену, и тогда родителям легче будет преодолеть предубеждение против нее. В любом случае Уильям твердо решил, что сегодня он не потерпит отказа и во что бы то ни стало заберет Аметист из города, а как только она сможет сама встать перед алтарем, они сыграют свадьбу.

В эту минуту Уильям вдруг почувствовал чей-то напряженный взгляд — это Куако оглянулся на козлах и не спускал с молодого хозяина темных тревожных глаз. Но стоило ему заметить, что Уильям повернулся, и старик сделал вид, будто всецело поглощен дорогой. Это что еще за шутки? Уильям вспомнил, как мать чуть ли не силой навязала ему Куако в качестве кучера, настаивая на том, что он еще слишком слаб, чтобы самому править каретой. Уж не приказала ли она старому негру следить за ним?

По мере того как карета приближалась к заветному дому на Джонс-лейн, нетерпение молодого человека все больше возрастало. Еще никогда поездка до города не казалась ему такой долгой.

Наконец они прибыли. Уильям соскочил на землю, не дожидаясь, пока кучер остановит лошадей, и громко забарабанил в дверь. Как ни странно, на стук никто не ответил. Стараясь не поддаваться панике, молодой человек постучал еще раз и крикнул:

— Аметист, ты что, спишь? Тилли! Есть там кто-нибудь?

За дверью по-прежнему царила тишина. Набравшись решимости, Уильям вошел в дом, и его сразу неприятно поразил вид погруженной в сумерки пустой гостиной, в углу которой неподвижно застыла чья-то фигура.

— Тилли, это ты? Что случилось? И где Аметист?

Не в силах совладать с охватившим его страхом, юноша распахнул дверь в спальню, но там никого не оказалось. Ему в глаза бросилась аккуратно застеленная пустая постель.

Обмирая от страха, Уильям кинулся к Тилли:

— Ну же, говори, где Аметист?

Мулатка по-прежнему молчата, и Уильям, рывком подняв се на ноги, громко крикнул:

— Да не молчи ты, черт бы тебя побрал! Отвечай, где она?

— Аметист ушел, мастер Уильям, — глухо пробубнила несчастная женщина. — Он совсем ушел…

— Куда ушла? — У Уильяма кровь застыла в жилах. — Что ты имеешь в виду? Неужели Аметист скончалась? Господи, но ведь она уже выздоравливала! Нет, этого не может быть! Куда? Куда она ушла, Тилли! Ну же, выкладывай!

— Этот человек-обеа… капитан Стрейт… он брать Аметист с собой…

— Стрейт? Но как же это? Куако говорил, что он боялся сюда сунуться из-за лихорадки! И вообще он сегодня ушел в плавание…

— Да-да. — Тилли закивала. — Он приходил и брал Аметист с собой вчера вечером. Аметист совсем спать, и он носить ее прямо на корабль.

— Ублюдок! — выдохнул Уильям. От ярости у него потемнело в глазах. — Я сейчас же пойду к нему, заберу Аметист, а его самого пристрелю как бешеного пса!

Юноша уже готов был выскочить из дома, но Тилли схватила его за руку.

— Нет, масса Уильям. Слишком поздно. Корабль здесь уже нет. Аметист ушел… Совсем ушел…

— О, только не это! — Уильям стал белым как полотно. — Он ее не получит! Я во что бы то ни стало ее верну, а Дэмиен Стрейт пусть пеняет на себя!

Через минуту Уильям уже сидел в карете, катившей в сторону доков. Ерзая на сиденье от нетерпения, он всматривался в очертания кораблей, стоявших возле пирса.

Карета остановилась на набережной, и юноша кинулся к проходившему мимо матросу.

— Скажите, где стоит «Салли»? Мне нужно поговорить с капитаном…

— Ты сильно запоздал, сынок, — отвечал старый моряк. — «Салли» ушла еще на рассвете, аккурат с отливом!

— Послушайте, мне не до шуток! — все еще не сдавался Уильям. — Я должен знать правду!

— Черт побери, ты что, глухой? Я же сказал — она ушла на рассвете! А теперь ступай, пока не получил по шее!

Уильям оцепенел, не в силах смириться с ужасной правдой. Боже милостивый! Это неправда! Аметист… он не мог лишиться ее вот так… раз и навсегда…

Еще долго он стоял, не сводя глаз с равнодушных морских просторов, разлучивших его с любимой, и наконец глухо произнес:

— Господь свидетель, рано или поздно я отыщу Дэмиена Стрейта. Я достану его хоть из-под земли и заставлю раскаяться во всем, а когда Аметист снова вернется ко мне, прикончу его собственными руками!

Глядя в спину Уильяму Шеридану, Тилли не двигалась с места. Стараясь побороть боль утраты, она то и дело повторяла:

— Аметист… дитя моей души… его брать белый обеа… его уносить от меня… его больше нет… нет…

С утра мулатка уже успела побывать в доках. Она хотела кинуться в ноги страшному капитану и вымолить свободу для Аметист, но ее попросту не пустили на корабль. Ей ничего не оставалось, как стоять на пирсе и помутившимся от слез взором провожать «Салли». Что теперь станет с ее девочкой? Суждено ли им снова встретиться? Как поступит с нею капитан Стрейт, когда Аметист ему надоест? Бросит на произвол судьбы в далекой и страшной Филадельфии? Белый обеа похитил у Аметист возможность жить достойно, он разрушил ее репутацию — единственную ценность, которой располагала бедняжка…

Тилли встала и вышла на улицу. Ноги сами несли ее вон из города, на плантацию Конвеев. Она хотела повидаться с единственным человеком, способным облегчить ее боль.

Солнце уже было совсем низко, и густые тени от деревьев лежали на поляне, где Раймонд построил свою хижину. Тилли вошла внутрь и уселась на кровать. Так и застал ее Раймонд: обливавшуюся слезами посреди пустой хижины.

Он поспешил обнять ее и с тревогой спросил:

— Тилли, что с тобой? Посмотри на меня, это я, Раймонд! Скажи, почему ты плачешь?

— Раймонд, белый обеа забрать от меня дитя моей души! — всхлипывая, прошептала мулатка. — Он уносить Аметист далеко, совсем далеко от Тилли! И Тилли больше никогда его не увидеть… никогда…

Содрогаясь от рыданий, она спрятала лицо у Раймонда на груди. Он гладил ее по голове и по плечам и ласково приговаривал:

— Тилли остаться сегодня с Раймонд. Раймонд помогать Тилли!

Ее рыдания немного утихли; Тилли подняла на своего возлюбленного мокрое от слез лицо, и от жалости у Раймонда больно защемило сердце.

— Теперь у Тилли остался только Раймонд, — призналась она с трогательной искренностью. — Тилли любить Раймонд всегда… Тилли любить Раймонд до самой смерти…

Охваченный нежностью, Раймонд не сразу совладал с тугим комком, застрявшим в горле.

— Тилли — женщина Раймонда… — наконец прошептал он. — Тилли — его жизнь… Тилли — его любовь…

Никому из них было невдомек, что за тонкой стеной убогой хижины неподвижно застыла чья-то смутная тень. Мучаясь от жгучей ревности, женщина еле слышно пробормотала себе под нос:

— Ладно, Раймонд, эту ночь ты быть с Тилли Суон… Но Куашеба уже готов! Скоро Раймонд быть с Куашеба! Он быть мой мужчина!

«Салли» неутомимо неслась по волнам, с каждым часом приближаясь к берегу, и Аметист все труднее было оставаться равнодушной к первозданной красоте изумрудных тропических вод. Да, это верно, ее коварно похитили и тайком доставили на корабль, но во время плавания с ней обращались как с принцессой, выполняли малейшие ее прихоти. Шок от неожиданного появления женщины на борту быстро прошел, и теперь Дэмиен то и дело жаловался, что она превратила его дружный, трудолюбивый экипаж в сборище восторженных идиотов, готовых позабыть о своем прямом долге ради ее улыбки и ласкового слова. Капитан целый час пропесочивал бедного Эзикила Беллоуза, помогавшего Аметист развесить на палубе выстиранные ею вещи, и чуть не выкинул за борт Лестера, когда обнаружил, что тот рискует жизнью, пытаясь собрать во время шторма пресную воду и наполнить для нее ванну. Из всех моряков один Джереми Барнс заслужил похвалу бравого капитана — первый помощник обращался с Аметист исключительно вежливо, но не проявлял при этом излишней заботливости и не превращался, по образному выражению самого Дэмиена, в «настоящего засранца».

И все же Аметист ничего не могла поделать со снедавшей ее тоской. Ее сердце оставалось на Ямайке. Она ужасно скучала по простой и преданной женщине, которую успела полюбить как мать. Ей не хватало товарищей по работе, выходов на сцену перед напряженно затихшим залом… И конечно, Аметист не могла не оплакивать свою разлуку с Уильямом. Теперь уже ей казалось глупым то упрямство, с которым она уговаривала его отложить свадьбу.

Погруженная в свои невеселые мысли, Аметист стояла на палубе, любуясь яркой луной и звездами, сверкавшими на темном бархатном небе.

Внезапно чьи-то сильные руки схватились за поручни по обе стороны от Аметист, не позволяя ей сдвинуться с места.

Чувствуя, что у нее начинает кружиться голова от знакомого запаха чистого мужского тела, Аметист поспешно заговорила, стараясь отсрочить тот миг, когда его чары снова возьмут верх над ослабевшим рассудком:

— Какая погода ждет нас завтра, Дэмиен?

Это стало у них своеобразной игрой: каждый вечер капитан предсказывал погоду на следующий день и еще ни разу не ошибся. Аметист с радостью поддерживала нехитрый ритуал, поскольку это помогало сохранить видимость согласия в их отношениях и успокаивало подозрительность капитана, довольного тем, как быстро его пленница смирилась с ситуацией. Медленно, но верно Аметист восстанавливала утраченные силы — а вместе с ними росла и ее решимость не поддаваться на его уловки и при первой же возможности вернуть желанную свободу.

Однако сегодня капитан Стрейт, как видно, был не в лучшем расположении духа.

— Мне надоела эта идиотская игра, — раздраженно буркнул он. — Поверь, есть вещи поважнее завтрашней погоды! И какого черта ты слоняешься по палубе в этой легкой шали? Тебе не нравится быть здоровой? Когда ты научишься заботиться о своем здоровье? Я…

— Дэмиен, — отважно перебила Дэмиена Аметист, вовсе не желая выслушивать очередную нравоучительную тираду, — на мне эта шаль только потому, что у меня не нашлось другой. Представь, на Ямайке как-то не приходит в голову разгуливать под палящим солнцем в теплом плаще и капоре! Я отправилась в это путешествие не по своей воле и попросту не успела позаботиться о надлежащем гардеробе, а значит, мне остается только принести извинения за то, что не проконсультировалась с тобой на предмет своего туалета на время вечерней прогулки. Честно говоря, я не ожидала, что тебе придет в голову меня одевать!

— Ну если уж на то пошло, то мне действительно больше нравится тебя раздевать, чем одевать, — с легкой ухмылкой ответил Дэмиен. — Однако ты настолько лишена простого здравого смысла, что за тобой требуется глаз да глаз…

Аметист напряженно застыла. Она понимала, что Дэмиен нарочно напрашивается на ссору, и вовсе не желала идти у него на поводу.

— Что-то мне больше не хочется любоваться звездами, — произнесла она и попыталась высвободиться из кольца сильных загорелых рук. Но не тут-то было — Дэмиен по-прежнему держался за поручни, не позволяя ей сделать хотя бы шаг. Сердито посмотрев на капитана, Аметист добавила: — Полагаю, мое желание спуститься вниз должно порадовать тебя — ты же сам сказал, что я поступила вопреки здравому смыслу, поднявшись на палубу!

Однако на этот раз ее ошибка заключалась в том, что она подняла на Дэмиена глаза — и моментально оказалась околдованной его страстным взглядом. За те недели, что они провели вместе в плавании, сила его чар только возросла, и девушка всякий раз забывала о своей тайной клятве, оказавшись в его объятиях. Вот и сегодня, стоило Дэмиену прижать ее к себе и жадно поцеловать в губы — и она уже не могла думать ни о чем, кроме желанной близости.

Вздрагивая от нетерпения, Аметист позволила отнести себя в каюту и раздеть донага. Как всегда, у Дэмиена захватило дух при виде ее божественной красоты. Он покрыл поцелуями ее лицо и шею, ласкал ее груди и целовал чуткие бутоны сосков, но сегодня его слишком манил треугольник темных курчавых волос, угнездившийся в паху. Наконец Дэмиен припал губами к укрытым там нежным складкам, и Аметист содрогнулась от восторга и неожиданности.

— Нет, Дэмиен, не надо… — стонала она. — Пожалуйста, я боюсь… Я никогда раньше не., . Дэмиен, ты не должен… Ты не можешь…

— Могу, милая! — возразил он, придерживая ее за бедра. — Я могу и должен познать тебя всю, до конца!

Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Она стонала, захваченная вихрем наслаждения, и Дэмиен жадно пил нектар ее страсти, пока горевшее от возбуждения тело не затихло у него в руках. Тогда он улегся сверху и прошептал:

— Ты принадлежишь мне… только мне, Аметист! Скажи мне об этом, милая! Я хочу услышать твой голос! Скажи, что ты принадлежишь мне…

Однако вспышка блаженства уже миновала, и Аметист лежала молча, не открывая глаз. Стараясь не поддаваться проснувшемуся в груди гневу, Дэмиен вошел в нее и начал медленно двигаться. Фиалковые глаза широко распахнулись, и в их глубине мелькнули знакомые искры ответной страсти. Дэмиен подвел ее совсем близко, к самому краю… и замер, отлично зная, что сейчас ее тело молит о вожделенной разрядке.

— Скажи, кто владеет тобой, Аметист! — прерывистым шепотом повторил он. — Ну же, отвечай! Отвечай, черт побери, не то я сейчас же встану и ты никогда больше не увидишь меня в своей постели!

Задыхаясь от ярости и неутоленного желания, Дэмиен жадно караулил каждое се движение. Однако Аметист продолжала упорно молчать, и он уже готов был прервать их связь, когда с дрожащих губ невнятно слетело:

— Нет! Прошу тебя, не уходи! Это ты владеешь мной… Только ты, Дэмиен!

Чувствуя, как вселенная взрывается множеством ослепительных осколков, Дэмиен упивался их близостью и се покорным шепотом:

— Я принадлежу тебе, Дэмиен… Я твоя… только твоя…

— Это невероятно, Аметист… У меня нет слов… — Дэмиен беспомощно умолк, отдавшись на волю волшебному вихрю, вознесшему любовников на самый пик блаженства.

Аметист разбудила сильная качка, и она едва успела схватиться за край койки, чтобы не упасть на пол. До вечера было еще далеко, а небо в иллюминаторе казалось совершенно темным — по-видимому, начинался очередной шторм.

Небольшая железная печка, надежно привинченная к полу капитанской каюты, давала слишком мало тепла. Стуча зубами от пронизывающей до костей ледяной сырости, Аметист скорчилась на койке, кутаясь в одеяло, и со страхом следила за тем, как раскачивается над головой висячая лампа. Судя по всему, корабль швыряло с волны на волну, как детскую игрушку. Сила шторма так напугала Аметист, что она не в силах была даже плакать и лишь молча молила Всевышнего проявить к ней милосердие, когда придет срок предстать перед ним на небесах.

— Куда он исчез, черт побери? — неожиданно сорвался с ее губ гневный шепот. — Шторм начался давным-давно, а он и не подумал заглянуть ко мне, чтобы подбодрить, чтобы сказать хоть слово поддержки! Будь он проклят!

Аметист впервые в жизни попала в такую ужасную передрягу. В иллюминатор были видны огромные водяные валы и пропасти между ними, куда то и дело проваливалась «Салли», жалобно скрипя и содрогаясь всем корпусом. Девушке казалось, что несчастный корабль вот-вот развалится под ударами шторма, а его экипаж сгинет в пучине, и некому будет оплакать их гибель… Дэмиен совсем забыл о ее существовании. Неужели он так занят, что не мог отправить к ней на помощь хотя бы кого-то из матросов?

По мере того как нарастала ярость стихии, нарастала и ярость, бушевавшая в груди у Аметист. В конце концов, ей стало тесно в полутемной каюте. Она непременно должна была излить свое возмущение на самовлюбленного типа, ради собственной прихоти обрекшего ее на гибель среди волн, и, поднявшись с койки, стала двигаться к выходу. Пол плясал под ногами, и Аметист невольно отдала должное предусмотрительности моряков, надежно закрепивших всю мебель в этой каюте. Благодаря этому она упала всего два раза, пока добралась до двери. Однако ушибы только подлили масла в огонь. «Ну погоди, Дэмиен Стрейт! Ты еще пожалеешь, что оставил свою пленницу одну трястись от страха в пустой каюте!»

Понимая, что на палубе от одеяла будет мало проку, Аметист вытащила из сундука запасной бушлат капитана, напялила его на себя и старательно застегнулась на все пуговицы. Подготовившись таким образом к ударам стихии, она вышла из каюты и двинулась по коридору, стараясь не вздрагивать от грохота волн и завывания ветра. Жуткие звуки нарастали с каждым шагом, и бедняжка едва не оглохла, прежде чем добралась до трапа; но желание увидеть Дэмиена и высказать ему в лицо все, что она думает о его безответственном и эгоистичном поведении, придавало ей решимости.

Однако постепенно до нее начала доходить вся глупость собственного поступка. Жестокий порыв ветра больно притиснул ее к поручням, а скользкая палуба предательски ушла из-под ног, сделав совершенно беспомощной. Едва сдерживаясь, чтобы не закричать от острой боли в ребрах, она из последних сил вцепилась в какие-то канаты и теперь моталась вместе с ними взад-вперед под ударами шторма. Пальцы се моментально онемели от холода, а ледяные брызги и резкий ветер заставили зажмуриться. Аметист сама не знала, как ей удалось найти опору и встать, схватившись за поручни. Только теперь сквозь струи дождя она разглядела нескольких моряков, стоявших возле противоположного борта корабля и с удивительной ловкостью удерживавшихся на ногах на мокрой пляшущей палубе. Все их внимание было приковано к грот-мачте. Аметист проследила за их взглядами и громко охнула, не веря своим глазам: высоко над их головой болтался на реях какой-то отчаянный смельчак. Он пытался освободить канат, зацепившийся за рею и не позволявший свернуть до конца главный парус, отчего мокрое полотно угрожающе трещало на ветру и грозило обрушить всю мачту.

Девушку так поглотило это зрелище, что она прозевала надвигавшуюся волну и оказалась захвачена врасплох валом ледяной воды, в мгновение ока оторвавшим ее от поручней. Подхваченная стихией, Аметист рухнула на палубу и больно ударилась головой обо что-то твердое. Оглушенная, беспомощная, она не успела прийти в себя, когда на палубу обрушился новый водяной вал. Аметист словно со стороны увидела, как волна перекатывается от одного борта к другому, унося ее в ледяные объятия бездушной пучины.

Но в этот миг какая-то новая сила вмешалась в ее судьбу. Аметист охнула от боли, когда ее схватили за волосы, а потом за плечи, вызволяя из власти стихии.

Она с трудом разлепила веки и смутно различила чье-то лицо.

— Как вы, мисс Грир? — прозвучал знакомый голос. — Сможете идти сами?

Джереми! Джереми Барнс! Она вздрогнула от неистовой вспышки надежды, однако не смогла совладать с судорогой в горле и лишь молча кивнула. Ей на глаза снова попался моряк, взобравшийся на реи. Какое чудо помогло ему удержаться там, наверху, под жестокими ударами волн? Не иначе тут не обошлось без вмешательства Божественного Провидения! Джереми Барнс увидел, куда она смотрит, и прокричал, перекрывая гул шторма:

— Не надо бояться за него, мисс Грир! С капитаном ничего не случится, а вот вам лучше спуститься в каюту!

С капитаном… Так, значит, это Дэмиен раскачивался на верхушке мачты, рискуя каждую минуту свалиться в воду? Какой же силой воли и отвагой должен обладать этот удивительный человек, способный бросить вызов самой стихии! Прерывая ее размышления, Джереми Варне решительно увлек Аметист к трапу, и она снова перестала что-либо соображать, попав вместе с ним под жестокие удары волн.

Обратный путь в капитанскую каюту вспоминался ей как какой-то кошмар. Она пришла в себя, только когда Джереми опустил ее в кресло.

— Вы справитесь здесь одна, мисс Грир? Я нужен там, на палубе, и хотел бы… — Его голос совсем охрип — видимо, от того, что ему приходилось выкрикивать команды во время шторма.

Аметист торопливо кивнула, но все же не удержалась от вопроса:

— А как же капитан? Почему он не спустится? Ведь он так убьется…

— Вы напрасно беспокоитесь, мисс! — уверенно заявил первый помощник. — Капитан уже почти справился. Если он спустится, а парус останется неубранным, мы запросто можем лишиться грот-мачты!

Все еще вздрагивая от страха, Аметист кивнула. С тревогой окинув взглядом ее жалкую фигурку, Варне заметил:

— Вам следует немедленно переодеться в сухое! Представляете, как рассердится капитан, если вы заболеете?

Она снова кивнула, стараясь не очень громко стучать зубами.

— Да, Джереми, — слетело с ее непослушных губ. — Пожалуйста, возвращайтесь наверх, я сама о себе позабочусь…

Не скрывая облегчения, первый помощник улыбнулся на прощание и поспешил вернуться к товарищам. После того как он плотно прикрыл дверь каюты, Аметист принялась раздеваться. Перед ее глазами все еще стояла жуткая картина: Дэмиен болтается на реях где-то над головой под ударами волн и ветра. Онемевшие пальцы с трудом справлялись с мокрой одеждой, а в ушах звучали слова Барнса: «Не надо бояться за него, мисс Грир… Представляете, как рассердится капитан, если вы заболеете?»

Неожиданно она очень ясно увидела эту картину, и непослушные пальцы мигом обрели былую подвижность. Аметист в два счета избавилась от мокрого платья и забралась в постель, чтобы скорее согреться, но все еще нервно вздрагивала каждый раз, когда вспоминала, как Дэмиен боролся с упрямой снастью.

Пронзительный свист ветра постепенно превратился в ровный гул, а это значило, что шторм мало-помалу стал затихать, но об Аметист так никто и не вспомнил. Она сидела одна в пустой каюте, терзаясь от неизвестности. Что творится сейчас на палубе? Удалось ли капитану удержаться на реях? Наверняка тут не обошлось без колдовства. Ну конечно, ведь он же белый обеа… Выходит, ей нечего бояться, что он может погибнуть, — с такими, как он, никогда ничего не случается…

Аметист чуть не подскочила на койке, когда дверь в каюту с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и на пороге возник Дэмиен. Его мокрые волосы слиплись в ледяные сосульки, Только теперь девушка осознала, как сильно боялась за его жизнь. Она готова была закричать от восторга и кинуться к нему на грудь, но эту вспышку моментально погасил суровый, холодный взор неумолимого капитана. Он тут же отвернулся и прошел внутрь. По тому, как торопливо он скидывает с себя одежду, было видно, что Дэмиен продрог до костей, но даже сейчас его мощная фигура излучала такую ярость, что Аметист едва дышала от страха. Раздевшись донага, капитан повернулся к своей пленнице и рывком заставил ее встать на койке.

— Ты больше никогда… слышишь, Аметист?.. никогда в жизни не сунешься на палубу во время шторма, — глухим голосом произнес он. — Будешь сидеть в каюте или там, где я прикажу, и не сделаешь ни шагу без моего ведома!

Весь страх Аметист мгновенно развеялся без следа. А она-то переживала за этого бессердечного типа! То, что она совершила ошибку, еще не дает ему права обращаться с ней как с безмозглой куклой! В конце концов, ее выловил из воды и вернул в каюту вовсе не он, а Барнс, и она готова извиниться перед Джереми за то, что путалась под ногами и мешала заниматься делом, но только не теперь, когда этот невежа снова тычет ее носом в собственные ошибки.

Аметист упрямо поджала губы и дерзко ответила на его разъяренный взгляд.

— Идиотка! — взревел Дэмиен и встряхнул девушку что было сил, словно желая сломить ее проклятое упрямство. — Ты вела себя как последняя дура и чуть не пропала ни за понюшку табаку! Признайся, это твое проклятое любопытство не дает тебе усидеть на месте, верно? — Он тряс и тряс ее, не замечая, что причиняет ей боль. — Ну что, теперь ты довольна? Теперь ты испытала на собственной шкуре, что значит настоящий шторм?

Его железные пальцы безжалостно впивались ей в плечи, однако Аметист по-прежнему молчала, не желая молить капитана о пощаде.

— Неужели до тебя так и не дошло, — продолжал свою гневную отповедь Дэмиен, — что ты запросто могла погибнуть?.. Тебя могло смыть за борт, и никто даже не заметил бы, куда ты пропала! — Тут его голос предательски дрогнул. Дэмиен громко сглотнул и продолжал уже более сдержанно, однако Аметист отлично чувствовала, какая буря таится в его груди. — Своим спасением ты обязана отваге и ловкости Джереми Барнса. Между прочим, его самого чуть не унесло в море, когда он самоотверженно кинулся тебе на помощь. Хотя что толку говорить о самоотверженности с такой взбалмошной и эгоистичной дурой, как ты!

Неужели Джереми Барнс рисковал жизнью, спасая ее? До сих пор все остальные впечатления заслонял пережитый ужас; ей было невдомек, что первый помощник лишь чудом удержался на палубе и не последовал за ней в холодную пучину.

Это открытие потрясло Аметист до глубины души. Она вовсе не желала, чтобы из-за нее кто-то рисковал жизнью, но и не собиралась каяться в своих поступках перед человеком, готовым при малейшем поводе набрасываться на нее с упреками. Да, она совершила глупость, но это еще не дает ему права обвинять ее!

Стараясь не обращать внимания на его разъяренную физиономию, Аметист запальчиво выкрикнула:

— Да как у тебя язык повернулся упрекать меня в эгоизме! Или ты сам погряз в нем настолько, что нутром чуешь его в других? Ну так знай, мистер капитан: на сей раз ты ошибся! И потом, — продолжала она, не спуская с Дэмиена убийственного взгляда, — если я на самом деле такая отвратительная эгоистка и взбалмошная дура, какой ты меня считаешь, почему бы тебе не отдать своим людям приказ не обращать внимания на мои идиотские выходки, чтобы в следующий раз меня благополучно смыло за борт? В конце концов, разве ты обязан водить меня за ручку? Зато в Филадельфии тебе не придется возиться со мной, изображая заботливого опекуна, и ты будешь избавлен от объяснений с ревнивыми любовницами, а значит, сможешь по-прежнему жить в свое удовольствие, как будто ничего не случилось…

Лицо Дэмиена перекосилось; он разжал руки, замахнулся и ударил Аметист, опрокинув ее на кровать, а затем низко наклонился над ней и прошипел сквозь зубы:

— Неблагодарная сука! Только попробуй еще раз заговорить со мной таким тоном! Богом клянусь, я… — Хриплую речь капитана прервал стук в дверь. Выпрямившись, он отвернулся и, бросив через плечо: — Прикройся! — громко крикнул: — Войдите!

В коридоре стоял Лестер. Он вопросительно взглянул на капитана, затем на Аметист и лишь после этого решился войти в каюту и выгрузить на стол содержимое подноса: горячий чайник, две чашки, бутылку рома, ломоть черного хлеба и кусок сыра.

— Сегодня я не успел приготовить настоящий ужин, капитан, но горячий чай все же лучше, чем ничего…

Лестеру никто не ответил, и он, еще раз глянув на хозяина и на девушку, забившуюся в дальний угол кровати, молча пожал плечами и вышел.

Дэмиен дождался, пока за Лестером захлопнется дверь, и резко обернулся.

— Ешь, пока не остыло! — приказал он тоном, не допускавшим возражений.

Впрочем, Аметист была так голодна, что ей было не до споров — она предпочла до поры до времени позабыть о пощечине и сползла с кровати, плотно закутавшись в одеяло. Сидя за столом и с аппетитом уплетая свой жалкий ужин, она старательно делала вид, будто не замечает, как пристально следит за нею Дэмиен. Все же под конец Аметист стало не по себе, и она, отодвинув чашку, колко заметила:

— Тебе не надоело притворяться, что ты ешь? Может, не будем тратить времени даром и сразу отправимся в койку?

На его лице впервые за весь вечер промелькнуло слабое подобие улыбки, и он ответил ей таким откровенным взглядом, что она моментально смутилась и забормотала, покрываясь предательским румянцем:

— Я не хотела сказать… Я просто имела в виду…

— Не надо оправдываться, я отлично все понял и готов с тобой согласиться. Тебе еще предстоит расплатиться со мной за то, что я пережил, когда увидел, как тебя уносит в море. Слава Богу, Барнс успел в самую последнюю секунду. Но сегодня я слишком устал, и простой сон кажется мне заманчивее тех услуг, которые ты предлагаешь с такой похвальной предупредительностью. И все же тебе не о чем волноваться — стоит мне немного отдохнуть, и все станет по-прежнему. Можешь утешать себя этой мыслью, пока я буду спать.

Оскорбленная до глубины души его отказом, произнесенным таким издевательским тоном, Аметист отшвырнула салфетку и воскликнула:

— Ты просто невыносим, Дэмиен Стрейт! — Не в силах усидеть на месте, она вскочила и заметалась взад-вперед по тесной каюте. Наконец, остановившись перед капитаном, откровенно забавлявшимся этой бурной сценой, она смерила его с головы до ног презрительным взглядом. — Но не надейся, что твои подначки помешают мне закончить ужин! — С этими словами она вернулась на свое место за столом и снова принялась за еду.

Примерно через час шторм почти прекратился. Со стола убрали остатки ужина, и Аметист почувствовала, как под тяжестью Дэмиена прогнулись доски кровати. Забившись в самый дальний угол, она упорно не позволяла себя обнять, и наконец Дэмиен не выдержал:

— Ладно, перестань, ты и так сегодня хватила лишку. И вообще мне надоели твои глупые шутки!

Она неохотно подчинилась и повернулась к нему лицом. Он погладил се по щеке, с которой еще не сошла краска от недавней пощечины, и даже поморщился, как будто сам испытал боль. На этот раз его тихий голос звучал сдержанно и серьезно:

— Аметист, я хочу предупредить тебя заранее: если ты еще раз позволишь себе такую бездумную выходку и станешь рисковать собственной жизнью, это не совдет тебе с рук.

Девушка молчала, и Дэмиен снова настойчиво произнес:

— Ты должна понять раз и навсегда: это не шутки! Теперь, когда с ней заговорили по-человечески, Аметист действительно стало стыдно за свою оплошность. Она едва заметно кивнула и прошептала:

— Я… я обещаю больше так не делать, Дэмиен.

Он легонько поцеловал ее в губы и прижал к себе, прежде чем оба погрузились в сон.

С рассветом Аметист уже была на ногах. Корабль приближался к Филадельфии, и она со страхом ожидала той минуты, когда придет пора спуститься на пристань. Несмотря на данное капитаном слово, Аметист вовсе не была уверена в том, что он собирается выполнять свою часть их странной сделки. Всю последнюю неделю Дэмиен пребывал в весьма мрачном расположении духа, и у нее не хватало отваги обратиться к нему с расспросами.

Стараясь не путаться под ногами у матросов, она следила за тем, как «Салли» входит в гавань и отдает швартовы. Скоро должны были спустить сходни. Войдя в каюту, чтобы забрать свои вещи, собранные накануне в маленький узелок, Аметист с тоской посмотрела на себя в зеркало. Настоящее чучело! Из ее вещей на ней оставались лишь ночная рубашка да блузка, поверх которых пришлось напялить толстый шерстяной свитер Дэмиена, доходивший ей почти до колен, а роль верхней одежды выполняли его старый бушлат и вязаный колпак. Длинный конец колпака Аметист пришлось обмотать вокруг шеи вместо шарфа. В этом клоунском наряде ей и предстояло впервые предстать перед жителями Филадельфии, славившимися своим злоязычием…

Аметист обвела капитанскую каюту тоскливым взглядом. Какой тесной и неприглядной выглядела она в начале плавания! Зато теперь каюта казалась ей милой и уютной — последнее безопасное пристанище перед грядущей судьбой. Что ждет ее в этом чужом холодном городе?

Набравшись решимости, девушка вышла из каюты и поднялась по трапу, вздрагивая под порывами резкого январского ветра. Ее сразу насторожило то, что толкавшиеся на палубе матросы, заметив появление пассажирки, вдруг стали смущенно отводить глаза.

Причина их странного поведения выяснилась через минуту, как только Аметист посмотрела на сходни. Сердце тоскливо сжалось у нее в груди при виде горячих объятий, которыми Дэмиен обменивался с элегантной молодой особой, повиснувшей у него на шее. Оба были в таком восторге от этой встречи, что совершенно не заметили присутствия Аметист.

Внезапно она почувствовала, как кто-то осторожно тронул ее за локоть — Джереми Барнс, как всегда, был готов прийти к ней на помощь.

— Позвольте, мисс Грир, я подержу ваш узелок, — предложил он с неловкой улыбкой. — Вам пока не стоит спускаться на пристань. Знаете, я уверен: Филадельфия вам понравится!

Аметист слабо улыбнулась в знак признательности и снова переключила все свое внимание на Дэмиена. Как будто почувствовав ее взгляд, он повернулся и пошел вверх по сходням, увлекая за собой незнакомку.

Аметист стало трудно дышать.

От Дэмиена не укрылось ее состояние, однако он как ни в чем не бывало подвел свою спутницу ближе и безразлично-вежливым тоном произнес:

— Меррел, позволь представить тебе мою подопечную, мисс Аметист Грир.

Судя по недоверчивой гримаске, Меррел моментально раскусила этот смешной обман и лукаво воскликнула:

— Твоя подопечная? Ну что ж, пожалуй, ты подобрал для ее роли не самое плохое название. Слава Богу, теперь это не имеет значения, милый, — проворковала красавица. — Ты вернулся ко мне, и тебе больше не потребуются услуги каких-то… подопечных!

Аметист вспыхнула, а стоявший рядом Джереми Барнс смущенно крякнул, став свидетелем столь откровенного унижения. Девушка уже готова была обратиться в бегство, но Дэмиен удержал ее. Не спуская взгляда с Меррел Бристол, он холодно произнес:

— Ты совершила грубую ошибку, Меррел. Мисс Грир — дочь моей старинной и близкой подруги. Восемь лет назад я сам доставил их на своем корабле на Ямайку, и теперь мы вместе оплакиваем кончину ее матери. Поскольку все эти годы я считал себя ответственным за их судьбу, то отныне забота о будущем Аметист целиком ложится на мои плечи. Ты глубоко оскорбила мою подопечную своими недостойными намеками. Такую вину нельзя загладить словами, и я не стану возражать против того, чтобы мистер Барнс сию же минуту проводил тебя на пристань. Ты вернешься домой и в спокойной обстановке подумаешь, как заслужить прощение у мисс Грир!

— Дэмиен! — Меррел недоверчиво взглянула на него. — Неужели ты всерьез ждешь от меня извинений перед какой-то потаску…

— Мистер Барнс! — По всему было видно, что Дэмиен вот-вот окончательно выйдет из себя. — Будьте добры, помогите мисс Бристол покинуть корабль!

Оттолкнув руку, предложенную ей злорадно ухмылявшимся Барнсом, Меррел развернулась и почти сбежала по сходням на берег. Наградив на прощание Дэмиена ненавидящим взглядом, красавица села в карету и покатила в город.

— Не стоит обращать на нее внимание, Аметист, — с неожиданным добродушием произнес капитан. — Она просто ревнивая дрянь. Рано или поздно она все равно извинится — когда поймет, что иначе я не стану иметь с ней дела.

Вот как! Значит, он все же решил выполнить свою часть сделки… Аметист испытала такой восторг, что ей самой стало стыдно. Разозлившись на собственную слабость, она прошипела капитану на ухо:

— Толстокожий чурбан! Жаль, что она не вышвырнула тебя за борт — это пошло бы тебе на пользу!

— Ты напрасно беспокоишься, дорогая! — парировал Дэмиен с язвительной улыбкой. — Меня не так-то легко вышвырнуть за борт! — Он не скрывал, что эта перепалка его забавляет. — Идем же! — Он галантно преложил ей руку. — Пусть мистер Варне позаботится о «Салли», а я отвезу тебя в твой новый дом.

Презрительно поморщившись, Аметист все же позволила проводить себя к сходням. Возможно, при иных обстоятельствах это бы ему даром не прошло, но сейчас у нее просто не было иного выхода.