Глава 30
Мария проводила Стиллуэлов и осталась с ними ждать, пока подадут их карету. Мать Адама одарила Марию обворожительной улыбкой. Неудивительно, что она завоевала сердца уже двух мужей.
– Простите, мисс, но нас так и не представили друг другу.
– Простите мне и Адаму эту оплошность. Встреча была такой волнующей, — сказала Мария, подумав о том, как мало может сообщить она о своем статусе в жизни Адама. — Я — Мария Кларк. Эштона прибило к берегу на территории моего поместья, и я поселила его у себя. Вначале он не помнил, кто он такой, но сейчас память его восстанавливается. Школьные друзья отыскали Эштона и предложили проводить мою подругу Джулию Бэнкрофт и меня в Лондон. Эштон любезно предложил остановиться у него.
У Лакшми загорелись глаза.
– Вы его невеста?
Исполненный надежды вопрос отозвался болью.
– Нет. Он обручен со своей кузиной, Дженни Лоуфорд. Я уверена, что вы скоро с ней познакомитесь.
Генерал удовлетворился объяснением, но обе женщины смотрели на нее с недоумением. К счастью для Марии, в этот момент подъехала карета Стиллуэлов, так что тему продолжить не удалось.
Попрощавшись, Мария вернулась в дом и пошла в гостиную, где остался Адам. Его вновь обретенные родственники производили впечатление прекрасных людей, и они, вне сомнения, принесут ему много радости. Но он, казалось, был на грани срыва, и не от того, что его захлестнуло счастье.
Когда она вошла в комнату, он сидел, скорчившись, словно от невыносимой боли, и дыхание у него было хриплым и трудным. Она присела рядом и положила руку ему на спину.
– Ты выглядишь так, словно попал в ад, — тихо сказала она.
Губы его скривились в усмешке.
– Точное описание.
– Ты испытываешь физическую боль? Душевную? И то и другое?
Он судорожно вздохнул.
– И то и другое, — сказал он, подумав. — Шрам у меня на голове болит невыносимо, но душевная боль еще мучительнее. Я вспомнил многое, если не все, и эти воспоминания толкают друг друга, словно бьются за жизненное пространство в моей голове. Конечный результат будет хорошим. Но процесс… труден.
Неудивительно, что он едва держится.
– Ты сможешь дойти до своей спальни?
Он еще раз глубоко вздохнул, на этот раз ровнее, и встал.
– Да. Физически все в порядке. Я просто захлебнулся от счастья.
– Весь твой мир изменился, а изменения всегда болезненны.
Взяв его под руку, Мария повела его из гостиной к лестнице и наверх. Когда они вошли в его апартаменты, она достала ключ из тайника в столе и открыла дверь в его тайное святилище.
Он вздохнул с облегчением.
– Как ты узнала? Ты права — мне нужен покой и медитация. Ты составишь мне компанию?
Благодарная ему за то, что он хочет, чтобы она была рядом, Мария вошла в его маленький храм. Ощущение покоя и безмятежности охватило ее, и она поняла, что ей тоже нужно успокоить нервы, не меньше Адама.
За алтарем были спрятаны большие подушки. Она заметила их лишь тогда, когда Адам достал их оттуда.
Мария присела на подушку, подогнув под себя колени. Ей пришло в голову, что сделала она это немного неуклюже. Адам присел рядом с ней с непринужденной легкостью человека, привычного к такой позе. Сшитый по мерке и идеально сидящий костюм в отличие от платья с корсетом не сковывал движения.
Он взял ее за руку, закрыл глаза и задышал глубоко и медленно. Она последовала его примеру и вскоре обнаружила, что буря в ее душе постепенно стихает. Адам поможет ей выяснить правду о ее отце, и она будет жить с этой правдой, какой бы неудобной она ни оказалась.
Спустя какое-то время Адам пожал ее руку.
– Голова все еще болит, но из хаоса начинает выкристаллизовываться порядок. Спасибо тебе.
Она открыла глаза и увидела, что, хотя вид у него и был измученный, он снова стал на себя похож.
– Я не представляю, что ты должен чувствовать, узнав, что мать твоя жива и что у тебя есть целая большая семья, о которой ты ничего не знал.
– В этом мне повезло больше, чем тебе. — Он поморщился. — Сегодня я получил чудо, а ты — неопределенность. Это несправедливо.
– Даже если мой отец чудесным образом не воскреснет из мертвых, мне грех пенять на несправедливость судьбы. Он был со мной все эти годы, пока я росла и взрослела. Ты же был разлучен с матерью более двадцати лет. Так что судьба поровну распределила нам милости и немилости.
– У меня была леди Агнес — достойная замена матери. Одно лишь письмо леди Агнес помогло восстановить значительный участок памяти, а встреча с матерью вернула еще больший кусок прошлого. И все эти воспоминания крутятся у меня в голове, толкаются и мелькают в безумном танце. Неприятное ощущение, скажу я тебе. Все равно что пытаться идти по земле, которая ходит под тобой ходуном и грозит разверзнуться в любой момент.
– Ты думаешь, ты все вспомнил? — спросила она. Лучше задать вопрос так, чем напрямик спросить, помнит ли он, как влюбился в Дженни и как делал ей предложение.
– Трудно вспомнить, чего я не помню, — с грустной иронией сказал он. — Но после того как я успокоил сознание с помощью медитации, я попытался выставить воспоминания во временном порядке, и картина мне кажется достаточно полной. Исключение — последние месяцы перед аварией. Я помню, как работал над проектом парохода, как готовился к поездке в Шотландию, но в памяти остался провал с осени до того момента, как я очутился в Хартли.
Ей пришлось собраться с духом, чтобы спросить:
– Ты не помнишь своей помолвки?
Он покачал головой:
– Все, что я помню, — это сон, в котором я обнимал Дженни. — Он отвернулся. — Я помню, что всегда… очень хорошо к ней относился.
Несмотря на то что Адам очень осторожно подбирал слова, скорее всего сильно преуменьшая то, что чувствовал к Дженни, слова его причинили ей боль. У нее было тяжелое предчувствие, что с этой стороны чудес ждать не приходится. Дженни была его подругой детства, и когда она превратилась в молодую женщину, Адам полюбил ее и сделал ей предложение. К счастью, Марии все лучше и лучше удавалось контролировать свои реакции.
– Ты помнишь что-нибудь, что могло бы дать ключ к разгадке того, кто пытается тебя убить?
– Ни намека на заклятых врагов или бурную тайную жизнь. — Свободной рукой он указал на статуи индуистских божеств; второй рукой он держал ее руку. — Похоже, моя тайная жизнь ограничивалась лишь этим.
Что еще было бы полезно узнать?
– Поскольку Хэл Лоуфорд больше других выгадал бы от твоей смерти, ты помнишь что-то, что могло бы указать на него как на твоего потенциального врага?
– Насколько я помню, он не умеет лгать, в его характере нет ничего авантюрного, — ответил Адам. — Не представляю его в роли убийцы.
– Но люди могут нас удивлять. — Прикидываться честным и прямодушным — лучший способ ввести людей в заблуждение. Может, именно так и поступал Хэл? — Возможно, после того, как в голове твоей все уляжется, ты еще что-то вспомнишь.
– Может быть. — Он поднялся и помог подняться ей, затем проводил из тайного храма. — Так странно и так чудно, когда в голове у тебя не одни лишь пустые гулкие коридоры. Но леди Агнес была права, когда писала, что у всех нас есть нечто такое, о чем мы предпочли бы забыть.
– Ты имеешь в виду неприятности, которые случились с тобой, или дурные поступки, которые сам совершил?
– То, что случилось со мной, — часть меня. Но то, что я делал сам… с этим уже сложнее. — Он помолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать, но все же решился: — Несколько лет назад я был на приеме во дворце. И там находился один джентльмен из Индии, возможно, дипломат. Все англичане демонстративно делали вид, что его не замечают. Мне следовало бы подойти к нему и заговорить, но я отвернулся. Я не хотел, чтобы меня видели беседующим с этим человеком, не хотел лишний раз напоминать им о том, что я не чистокровный англичанин.
Мария поморщилась:
– С одной стороны, незначительный эпизод. А если посмотреть с другой стороны, ты совершил предательство. По отношению к тому человеку и к себе тоже.
– Именно так. — Он потер шрам. Выглядел Адам совсем плохо. — Наверное, ужасно утомительно постоянно обо мне заботиться, словно я инвалид. Но из того, что я о себе помню до взрыва, следует, что я отличался на удивление крепким здоровьем.
Она подумала о его худощавом сильном теле и сразу в это поверила.
– Ты снова станешь таким же здоровяком, каким был прежде. Через год ты будешь вспоминать это время как занятный сон. — «При условии, что его до тех пор не убьют». — Ты хочешь, чтобы я осталась сейчас с тобой?
Он покачал головой:
– Теперь я буду отдыхать и надеяться, что отдых поможет моему сознанию самому все аккуратно разложить по полочкам. Хотя, возможно, я прошу слишком многого.
– Я никогда не страдала от амнезии, но в голове у меня никогда не было идеального порядка, — сказала она беспечно. — Могу я от твоего имени попросить Формби о том, чтобы он начал расследование с целью выяснить, что случилось с моим отцом? Я хотела бы, чтобы он занялся этим как можно скорее.
Он хотел было кивнуть, но передумал.
– Прежде всего поговори с Рэндаллом — у него лучше получится организовать расследование. И я не могу передать, как я рад тому, что теперь могу вспомнить такие полезные детали!
– Вижу, как ты мучаешься, — тихо сказала она, — и я больше никогда не буду принимать как должное дар памяти.
– И я. — Он схватил ее руку и поднес ее к губам. По телу ее побежали мурашки. — Ты сокровище, Мария. Я благодарю всех известных мне богов за то, что привели меня к тебе.
– Была ли на то воля богов или слепого случая, мы выиграли от этого оба. — Как легко было бы скользнуть в его объятия. Но она осторожно высвободила руку. — Возможно, у Уорфа найдется лекарство от головной боли.
Адам задумался.
– На самом деле у него действительно есть прекрасное средство от боли разной природы. Я попрошу его мне помочь. — Худощавый, смуглый, невыносимо красивый, он дернул за шнурок, вызывая слугу. Трудно было поверить, что кто-то хотел его убить. Если бы она не была тому живой свидетельницей.
– Увидимся позже, — сказала Мария. — Если ты проспишь ужин, я не обижусь. — Она вышла из комнаты и направилась к себе.
Попросив горничную принести чаю, Мария села за изящный письменный стол в гостиной. Чем более подробными будут описания ее отца, его привычек и его возможного маршрута, тем больше шансов его найти.
Она заканчивала писать, когда в гостиную вошла Джулия. Она, как обычно, была в приподнятом настроении после очередного визита к бабушке. Пока Джулия пила чай с имбирным печеньем, Мария описывала утренний визит к нотариусу. Она закончила свой рассказ вопросом:
– Как ты думаешь, муж и жена, которые работают на почте в Хартли, могли бы за деньги согласиться красть мою почту?
Джулия вздохнула:
– Мистер Уоткинс был бы шокирован таким предложением, но вот его жена Энни… — Джулия покачала головой. — У нее слабость к красивым мужчинам. Может, я ошибаюсь, но могу представить, что Берку удалось уговорить ее красть для него почту. Ты получала какие-нибудь письма, пока жила в Хартли?
– Почти ничего. Я была так занята хозяйством, что на переписку не оставалось времени. Но с учетом того, что отец — вся моя семья, и того, что мы постоянно переезжали с места на место, что делает переписку в принципе невозможной, отсутствие писем меня не удивляло.
– Отсутствие писем от отца ты восприняла как подтверждение заявления Берка о том, что твой отец убит. А отсутствие писем от нотариуса привело тебя всего лишь к заключению о том, что мистер Грейнджер — плохой нотариус.
– Именно так. — Мария вытерла о юбку влажные ладони. — Я постоянно говорю себе, что мой отец мертв, потому что в противном случае он давно бы вернулся в Хартли, но как можно запретить себе надеяться!
– То, что Берк непорядочный человек, не обязательно означает, что он солгал относительно смерти твоего отца, — тихо сказала Джулия.
Разумом Мария это понимала, но сердце упрямо отказывалось принимать очевидное.
Она спросила себя, следует ли ей поделиться с Джулией новостью о новой семье Адама, и решила, что может ей рассказать. Их воссоединение скоро станет достоянием общественности, так что будет лучше, если его друзья узнают об этом не из газет.
Когда Мария закончила рассказ о визите Стиллуэла и о том, как к Адаму вернулась память, Джулия покачала головой в изумлении.
– Не надо было мне уезжать из Эштон-Хауса. Столько всего произошло в мое отсутствие!
– По крайней мере сегодняшние новости приятнее вчерашних, когда его едва не пристрелили. — Мария сложила листы с записями и встала. — Я отнесу эти записки вниз и велю передать их Рэндаллу.
Она уже почти успела спуститься в холл, когда лакей открыл дверь, впустив Рэндалла и Мастерсона. Вид у обоих был встревоженный.
– Мария, как я рад вас видеть! — воскликнул Мастерсон, стряхивая со шляпы дождевые капли. — Что происходит? В Эштона стреляли?
– Пуля лишь слегка задела его, — сказала Мария. — Но последние два дня действительно были полны событиями. Давайте пройдем в гостиную, и я сообщу вам все новости. — Провожая друзей Адама в маленькую гостиную, Мария подумала, усмехнувшись про себя, что эта комната стала ей почти такой же родной и знакомой, как ее гостиная в Хартли. Она начала с описания происшествия в парке, повторив, что Адам не был серьезно ранен. Затем она рассказала о встрече Адама с семьей и о том, как к нему вернулась память. Когда она закончила, Уилл покачал головой с тем же выражением, что и Джулия недавно.
– Звучит как сказка. Вы говорите, сейчас он помнит почти все?
– Да, за исключением последних месяцев перед Шотландией.
Рэндалл выругался сквозь зубы.
– Надеюсь, Эш вспомнит и это. Тогда будет проще найти злодея.
– Адам сказал, что по поводу расследования лучше всего говорить с вами, — заявила Мария, обращаясь к Рэндаллу. — Полагаю, вы уже что-то предприняли в этом направлении?
Рэндалл кивнул:
– Я знаком с сыщиком с Боу-стрит, который раскроет любую тайну. Роб занимается этим с тех самых пор, как мы оба вернулись в Лондон.
– У нас есть одна версия, — добавил Уилл. — Мужчина по имени Шипли, как предполагают, был убит во время взрыва на «Энтерпрайзе», но тело его так и не было найдено. Он имел опыт обращения с паровыми двигателями, и он жил в Лондоне. Керкленд в Глазго нанял людей, которым предстояло разузнать о Шипли все, что возможно, и только сегодня утром он получил информацию от своих осведомителей. Если Шипли жив и вернулся в Лондон… Скажем так, с ним будет весьма интересно поговорить.
Друзья Адама времени даром не теряли.
– По поводу вашего знакомого сыщика: он может одновременно заниматься расследованиями двух дел? У меня есть одно дело, которое также не терпит отлагательств.
– Расскажите мне, — участливо попросил Рэндалл, и, глядя на него. Мария решила, что он, наверное, успел забыть, с какой неприязнью относился к ней в самом начале их знакомства.
И снова ей пришлось повторить отчет о том, как прошел ее визит к нотариусу. Свой рассказ она закончила словами:
– Я хочу выяснить, что случилось с моим отцом. Если он действительно умер — так тому и быть. Но если он жив — где он находится все это время? Что с ним? — Она протянула свои записи Рэндаллу. — Здесь я изложила о моем отце все, что мне показалось полезным сообщить о нем для того, чтобы его было легче найти.
Рэндалл пролистал ее записи.
– Прекрасно. Я передам эти записки Робу. Возможно, он захочет встретиться и поговорить с вами лично. Как вы на это смотрите?
– Конечно, я согласна, — сказала Мария, удивленная его вопросом. — Зачем мне отказываться от встречи?
– Есть леди, которые считают, что для их нежных душ сыщики с Боу-стрит слишком грубая материя, — сухо пояснил Рэндалл.
Мария усмехнулась:
– Вы считаете меня леди? Я потрясена, но искренне польщена.
Уилл засмеялся, Рэндалл смущенно опустил глаза.
– Вы больше леди, чем я — джентльмен. Надеюсь, вы простите мою изначальную грубость?..
– Вы защищали друга. Как я могу вас за это винить?
– Многие люди не стали бы делать на это скидку. — Он сунул записи в карман сюртука. — Вы хотели бы узнать, где обитает Берк?
– Меня в первую очередь интересует отец. Но возможно, Берк располагает нужной информацией. — Мария поджала губы. — Если Берк солгал о смерти моего отца, он не достоин даже презрения.
– Прикажете его убить? — вежливо поинтересовался Рэндалл.
– Не искушайте меня! — воскликнула Мария, не совсем уверенная в том, что Рэндалл действительно шутил.
– Хорошо. Тогда я лишь слегка подкорректирую его лицо.
По особому блеску в глазах Рэндалла Мария определила, что он и в самом деле не шутил.
– Только не слишком усердствуйте, — сказала она не вполне искренне.
Язвительно она напомнила себе о том, что если бы она была настоящей леди, как ее воображаемая сестра Сара, то предложение Рэндалла ее бы шокировало. Но последние недели убедили ее в том, что образцом благочинности ей никогда не стать, так что лучше и не стараться.
Поскольку Адам отдыхал, друзья его ушли, так и не повидавшись с ним, и Мария отправилась на поиски мистера Формби. У секретаря Адама был свой просторный кабинет в тыльной части дома, и он с удовольствием сообщил Марии адрес в Линкольншире, где гостила Дженни Лоуфорд. Он также представил ей бумагу со штампом, дающим право на бесплатную доставку. Перед тем как отправиться в Шотландию, Адам оставил достаточно большое число листов со штампом для домашних нужд, и такими бумагами у Формби была забита половина выдвижного ящика.
Поднявшись к себе и снова сев за тот же письменный стол, Мария хорошенько подумала о том, что собирается написать, перед тем как коснуться пером бумаги. Не должно быть никаких намеков на то, что между ней и Адамом что-то происходит. Будет лучше, если, прочитав письмо, Дженни решит, что его написала женщина, которая могла бы приходиться Адаму заботливой тетушкой.
«Моя дорогая мисс Лоуфорд…» Она начала с того, что извинилась за то, что пишет женщине, с которой они официально не знакомы. Затем она вкратце изложила обстоятельства ее, Марии, знакомства с Адамом. И лишь затем она написала о самом главном.
«Естественно, Ваша матушка озабочена Вашим здоровьем, но, пожалуйста, если Вы настолько оправились от своей болезни, что можете путешествовать, возвращайтесь в Лондон как можно скорее. Эштон слишком тактичен, чтобы просить Вас ради него покинуть Линкольншир, но как озабоченный друг я чувствую, что должна дать Вам знать, что Ваш жених нуждается в том, чтобы Вы были рядом.
Искренне Ваша,
мисс Мария Кларк».
Со вздохом она запечатала конверт и передала его для отправки. Утром послание должно покинуть Лондон. Может, она и не была настоящей леди, но зато она старалась делать то, что пошло бы на пользу Адаму. Она надеялась, что на небесах ей зачтется этот благородный поступок.
