Глава 27

Вернувшись к себе, Мария, вся дрожа, упала на кровать. Было бы ей сейчас лучше, если бы Адам не простил ей ее ложь? Пожалуй, да. Гордость не позволила бы ей так убиваться по мужчине, который ее не хочет. Но теперь, когда она знала, что Адам ее простил и хочет быть с ней, между ними непреодолимой преградой встали законы и условности того общества, которому принадлежал ее возлюбленный.

Ей пришла в голову опасная и греховная мысль, которая точно ни когда не пришла бы в голову Саре. Мысль о том, что она могла бы соблазнить его и вынудить тем самым на ней жениться. Амнезия все же повлияла на его восприятие действительности: код чести джентльмена, по-видимому, теперь значил для него не так много, как до рокового кораблекрушения. Эта мысль искушала… очень сильно искушала. Но Адам переживал совершенно особый период жизни, когда все его видение мира, восприятие событий и их оценка, отношение к людям и тем правилам, по которым они живут, находились в состоянии непрерывных и непредсказуемых перемен. Будет непоправимой глупостью склонить его к тому, о чем он, возможно, будет жалеть всю оставшуюся жизнь.

И все же мысль была… болезненно заманчивой.

Рано утром следующего дня Мария и Джулия вместе пили чай с тостами в смежной с их спальнями гостиной. Затем Джулия помогла Марии облачиться в темно-коричневый костюм для верховой езды с серебряной оторочкой — тот, в котором Адам ее прежде не видел.

После ухода Джулии Мария внимательно изучила свое отражение в зеркале. Пожалуй, она не посрамит своим видом герцога. Несмотря на то что наряд этот был не новым — его отдала ей несколько лет назад одна пожилая дама — перелицованный и перекроенный умелыми руками Марии, он выглядел так, словно был сшит только вчера и по последней моде.

Безжалостно Мария напомнила себе о том, что само происхождение наряда как нельзя лучше иллюстрирует ту пропасть, что пролегла между Адамом и ею. Он был герцогом, она — приживалкой, довольствующейся кусками с чужого стола и нарядами с чужого плеча. Кроме того, он был обручен с девушкой из своего круга. Они жили в разных мирах.

Осторожно Мария заправила непослушный локон под шляпку в форме кивера. Внешне все должно быть безупречно. Она не даст ни единого повода тем, кто хотел бы упрекнуть ее в том, что она выглядела и вела себя не как настоящая леди во время конной прогулки в Гайд-парке с мужчиной, с которым ей не суждено иметь будущего.

Она вышла из комнаты и направилась к парадной лестнице. Внизу, в холле, ее уже ждал Адам. Он смотрел на нее с восхищением.

Она замерла на мгновение, осознав, что выражение глаз ей неподконтрольно — в отличие от всего прочего. Она молилась о том, чтобы взгляд не выдавал ее так же безжалостно, как выдавало Адама выражение его глаз.

Мария продолжила спускаться по лестнице.

– Чудесное утро для прогулки.

– Да, это так. И мне нравится, как выглядят лошади, которых подобрал для нас главный конюх, — ответил Адам с той же деланной непринужденностью, что и Мария.

Они продолжали обмениваться ничего не значащими банальностями и тогда, когда вышли из дома и направились к конюшням. И еще: они избегали смотреть друг на друга.

Кони на самом деле были красивы. Мария воспользовалась специальным приспособлением, чтобы запрыгнуть в седло гнедой кобылы, которую выбрал для нее конюх Адама. Лучше не позволять Адаму ей помогать. Теперь, так болезненно остро ощущая его близость, она уже понимала, что поступила бы мудрее, отклонив его приглашение. Но с другой стороны, быстрый галоп, возможно, поможет ей сбросить напряжение, усмирить беспокойное волнение в крови.

Следом за Мерфи, худощавым угрюмым ирландцем, они направились в парк по улицам Мейфэра, привлекая к себе внимание, несмотря на ранний час. Мария смогла немного расслабиться лишь тогда, когда они достигли Гайд-парка. Во второй половине дня аллея для верховой езды Роттен-роу была бы запружена экипажами, но в этот ранний час она была почти пустынна.

– Догони меня! — бросила Мария Адаму, пустив кобылу в галоп. — Встречаемся в конце Роттен-роу.

Песок упруго и мягко пружинил под копытами. Ветер дул в лицо, даря ощущение восторга. Легко верилось в то, что от проблем можно запросто убежать. Она слышала смех Адама за спиной. Догнав ее, он понесся рядом, и так, плечо к плечу, они доскакали до конца Роттен-роу.

Когда они приблизились к концу аллеи, Мария перевела лошадь на шаг. Адам сделал то же. Когда они повернули назад, Мария похлопала гнедую кобылу по шее.

– У вас действительно отличные лошади, Эштон.

– Я и сам удивился, когда понял, насколько хорошо разбираюсь в лошадях, хотя я думаю, что благодарить за свои знания, как и за обитателей своих конюшен, должен Мерфи. — Адам медленно окинул Марию взглядом, любуясь ею. — Ты выглядишь прелестно в этом костюме. Не все блондинки могут позволить себе темно-коричневый цвет.

Не обращая внимания на восхищение в его голосе, она сказала:

– Должно быть, к тебе возвращается память о том, что модно и что нет. Ты еще что-нибудь вспоминаешь?

– Похоже, я лучше помню вещи и понятия, нежели людей. — Он вздохнул. — Я думал, а вдруг что-нибудь из увиденного мной в доме запустит заклинивший механизм, и воспоминания польются сплошным потоком. Я надеялся, что вспомню все разом, но с каждым днем такой сценарий развития событий кажется мне все менее вероятным.

– Возможно, когда вернется Дженни, все встанет на свои места, — сказала Мария, тщательно следя за интонациями.

Он пожал плечами:

– Может быть. К тому времени как мы приедем в Эштон-Хаус, лакей уже должен вернуться с ответной запиской от твоего нотариуса. Полагаю, что ты наследуешь все, чем владел твой отец, даже если он не оставил завещания. Ведь ты — его единственная наследница.

– Скорее всего, но наличие завещания серьезно упростило бы процедуру. Я знаю, что он собирался составить завещание, но не знаю, было ли у него время посетить нотариуса перед… перед смертью. — Когда, интересно, она сможет произносить эти слова без внутреннего содрогания?

– Ничто не может заменить ушедшего в небытие родителя, но он оставил тебе неплохие средства к существованию, — тихо сказал Адам.

– Чистой воды удача, — улыбнулась Мария. — И я благодарна ему. Теперь я мисс Кларк — хозяйка Хартли-Мэнора, и сознание того, что я — настоящая помещица, творит чудеса с моей самооценкой.

Назад по Роттен-роу они ехали очень медленно, поскольку ни ему, ни ей не хотелось завершать прогулку. Мерфи ехал следом на некотором отдалении. Адам был прав: присутствие конюха помогало держать в узде неуемные желания. И тем не менее она не могла не замечать того, что Адам едет всего лишь в нескольких футах от нее, как не могла не замечать того, что их время уходит.

В парке прибавилось всадников. Джентльмен с военной выправкой проехал рысью мимо них на красивом жеребце, а впереди несколько человек ехали в шеренгу неспешной трусцой. Трудно было поверить в то, что парк расположен в центре Лондона. Деревья справа заслоняли от них улицы города, а по левую сторону на тихих водах узкого искусственного озера Серпентайн мирно крякали утки. Внезапно Мерфи закричал:

– Сэр, за деревом стрелок! Прочь с дороги!

Мария стремительно обернулась и увидела, как зловеще блеснула на солнце сталь направленного на них дула. Адам пришпорил коня, бросившись вперед, навстречу ружейному дулу, прикрыв собой Марию.

– Давай! — крикнул он, стегнув ее кобылу плетью.

Гнедая кобылка сорвалась с места, словно встревоженная лисица, в тот момент, когда утреннюю безмятежность расколол звук выстрела. Пока Мария пыталась выровняться в седле, Адам нагнал ее и оказался рядом.

Мария справилась с ситуацией достаточно быстро и, оглянувшись через плечо, увидела, как Мерфи мчится в сторону зарослей с пистолетом в руке. Мужчина с военной выправкой тоже заряжал оружие.

Последовал еще один выстрел. У Марии было ощущение, что пуля просвистела совсем рядом в тот момент, когда они с Адамом, не сговариваясь, пригнулись, припав к шеям несущихся во всю прыть лошадей. Они успели проскакать половину аллеи, когда Адам перевел коня на шаг.

– Теперь ему нас уже не достать.

По хмурому выражению его лица можно было догадаться, что он предпочел бы сейчас преследовать стрелявшего заодно с Мерфи и незнакомым военным, а не спасаться бегством. Но с ним была Мария, а ее безопасность была для него превыше всего. Превыше азарта погони, гордости и даже желания не упасть в ее глазах, удирая от своего потенциального убийцы.

– Какому безумцу пришло в голову стрелять в незнакомцев в парке?

– Я не знаю. — Он прикоснулся к правому плечу, и пальцы его окрасились кровью.

Мария вскрикнула, увидев красное пятно на его рубашке.

– Адам, у тебя кровь течет!

Он озадаченно посмотрел на свои окровавленные пальцы.

– Я не заметил, пока ты не сказала. Плечо жжет, но я не чувствую, что оно прострелено.

Напуганная тем, что он серьезно ранен и находится в шоке, она соскочила с лошади.

– Слезай с коня. Я хочу осмотреть рану.

Он повиновался, морщась от боли. Мария помогла стянуть сюртук с правого плеча. На правом рукаве рубашки имелась дыра, и крови было много. Она разорвала ткань и увидела, что пуля задела кожу.

– Наверное, рана не опасна, если в нее не попадет инфекция. Если ее промыть и мазать целебной мазью, она должна быстро затянуться.

– Хотя зрелище противное. — Он окинул взглядом плечо. — Не могу сказать, что вид собственной крови мне нравится.

– Я тоже не могу сказать, что мне нравится вид твоей крови. — Она достала носовой платок и сложила его вчетверо, затем развязала шейный платок Адама. — Хорошо, что шарфы достаточно длинные для того, чтобы их можно было использовать в качестве бинтов.

– Кто знал, что мода может быть практичной? — Он говорил шутя, но вздрогнул, когда она прижала сложенный носовой платок к ране. — Уорфу не понравится, что я испортил сюртук.

Она забинтовала рану шейным платком, затем помогла ему накинуть сюртук, чтобы рана и кровь были не так заметны.

– Уорф так обрадуется тому, что ты жив, что переживания насчет сюртука отойдут на второй план. Попади пуля несколькими дюймами ниже, и ты мертвец.

Между тем к ним подъехали конюх и военный.

– Нам не удалось поймать негодяя, сэр, — спешившись, сообщил Мерфи. — Он специально выбрал для атаки это место, чтобы в случае чего быстро ретироваться в сторону улицы. А там уже легко затеряться. — Мерфи помрачнел, заметив повязку. — Вы ранены, сэр?

– Всего лишь царапина, Мерфи. Спасибо, что не побоялись погнаться за ним.

– Уорф велел мне за вами присматривать, сэр, — сказал конюх.

Адам кивнул, словно слова Мерфи подтвердили его догадку.

– Ты и есть его друг, с которым он вместе служил. Несколько опасливо Мерфи сказал:

– Да, это так.

– Я благодарен вам за то, что вы оба печетесь обо мне.

Военный, с седыми волосами и отличной выправкой, сказал:

– Стреляли из винтовки Бейкера. Я узнал звук.

Мерфи кивнул:

– Оружие пехоты, и ублюдок чертовски хорошо им владеет. Вам повезло, сэр. — Вспомнив о Марии, он снял шляпу и сказал: — Простите меня за грубость, мисс.

– Я целиком согласна с вашей оценкой. — Мария взглянула в ту сторону, куда убежал стрелявший. — Я думаю, пора возвращаться в Эштон-хаус и вызвать хирурга.

– Согласен. — Адам продел руку в рукав, почти не поморщившись, потом обернулся к незнакомому военному: — Меня зовут Эштон, а это мисс Кларк. Спасибо за то, что прогнали злодея до того, как он не натворил больших бед.

Военный пристально смотрел на Адама серыми глазами, казавшимися особенно выразительными на загорелом лице.

– Вы — герцог Эштон? Я недавно вернулся в Англию после службы в Индии. Я слышал о вас, но когда мы приехали в Лондон, нам сказали, что вы погибли примерно месяц назад в результате аварии на пароходе у берегов Шотландии.

– Я пострадал, но выжил. Я только вчера вернулся в Лондон.

– Рад видеть вас живым, — сказал пожилой военный. Лицо его оставалось непроницаемым. — Позвольте представиться: Джон Стиллуэл.

– Вы генерал Стиллуэл из Майсура, сэр? — воскликнул Мерфи.

Стиллуэл кивнул:

– Меня так звали. Я уволился из армии.

Мария читала о нем в газетах. Этот человек был настоящим героем. Неудивительно, что он, не раздумывая, пустился в погоню за вооруженным преступником, спасая совершенно незнакомого ему человека.

Но каким бы интересным ни обещал быть разговор с боевым генералом, Мария решительно заявила:

– Хорошо, что вы оба оказались здесь, но сейчас время уезжать. Мерфи, ты не мог бы мне помочь забраться на лошадь?

Мерфи шагнул вперед и подсадил Марию в седло. Адам забрался на своего коня самостоятельно, не показывая, что ему больно.

– Генерал Стиллуэл, я был бы вам благодарен, если бы вы никому не рассказывали об этом инциденте. Обо мне и так довольно много ходит сплетен. Не каждый день люди восстают из мертвых.

– Разумеется. — Стиллуэл запрыгнул в седло. — Разрешите нанести вам визит? Я знал вашего отца. Мы вместе жили в Индии.

Адам улыбнулся:

– Я буду вам очень рад, сэр. Вы знаете где находится Эштон-Хаус?

– Разве это не известно всем? — сказал генерал с легкой иронией в голосе. — С нетерпением жду встречи с вами, Эштон. — В задумчивости он развернул коня и продолжил прогулку.

– Давайте поедем домой по другому маршруту, не так, как ехали сюда, — предложила Мария. — Так, на всякий случай.

Мерфи одобрительно кивнул.

Адам и Мерфи, казалось, совсем не удивились этому нападению, которое могло бы стать для Адама фатальным.

Что-то тут было не так, и Мария намеревалась выяснить, что именно.

Возвращаясь в Эштон-Хаус в сопровождении Марии и Мерфи, Адам подмечал, что Мерфи то и дело прочесывает взглядом местность в поисках потенциальной опасности. Он вел себя как солдат или как телохранитель. Если бы Мерфи не был постоянно настороже и не предупредил бы Адама заранее, то, возможно, покушение на его жизнь увенчалось бы успехом.

В то, что тайный враг устроил взрыв на его корабле, за давностью происшествия уже верилось с трудом, но вот боль в правом плече ощутимо напоминала о себе. Врага необходимо было выявить и остановить, потому что, черт побери, Адам не собирался провести остаток дней взаперти.

Мария позаботилась о том, чтобы ранение не слишком бросалось в глаза, и поэтому толпа озабоченных слуг не набросилась на них, едва они открыли дверь в дом. Когда они вошли в холл, она тихо сказала:

– Адам, никто особенно не удивился тому, что в тебя стреляли средь бела дня в центре Лондона. Может, ты чего-то недоговариваешь?

Мария имела право знать.

– Мои друзья думают, что кто-то хочет меня убить, — ответил он. — До сих пор я не был так уж в этом уверен, но после того, что случилось сегодня, я склонен думать, что они правы.

Мария побледнела.

– Из-за чего кто-то хотел бы твоей смерти?

– Интересный вопрос. И я хотел бы знать на него ответ. Возможно, потому что моя языческая кровь пятнает честь британской аристократии. Пока никто не выдвинул более правдоподобной версии. — Он обернулся к дворецкому: — Холмс, ты не мог бы вызвать хирурга? Со мной случилась маленькая неприятность в парке.

У Холмса расширились глаза от ужаса, когда он заметил кровь на рубашке в том месте, где ее не прикрывал сюртук.

– Я сделаю это немедленно, ваша светлость.

После того как дворецкий в спешке удалился, Адам сказал:

– Учитывая, что я — возможная цель убийцы, чем скорее вы с Джулией вернетесь на север, тем лучше. Сегодня пуля могла попасть в тебя — Он похолодел при этой мысли. — Я бы этого не перенес.

– Не думаю, что я смогла бы сейчас отправиться домой и там безмятежно дожидаться вестей о безвременной кончине герцога Эштона от руки неизвестного убийцы, — язвительно ответила она.

– Этого не случится, — сказал он, вкладывая в эти слова больше убежденности, чем чувствовал. — Теперь, когда предположения о том, что у меня есть враг, подтвердились, я утрою усилия для того, чтобы отыскать негодяя.

Не желая объяснять ей, каким образом он собирается это делать, поскольку на тот момент готового ответа у него не было, Адам бросил взгляд на серебряный поднос с почтой, на котором лежало несколько непрочитанных сообщений. Он прочел надпись на конверте.

– Вот ответ от твоего нотариуса. — Он протянул записку Марии.

Она сломала печать и пробежала глазами несколько строчек.

– Письмо написал его клерк. Очевидно, мистера Грейнджера нет в городе, но он собирается сегодня вернуться, и его помощник назначил встречу на завтрашнее утро. Полагаю, мистер Грейнджер не писал мне именно ввиду своего отсутствия в Лондоне.

– Очень хочется услышать, что он скажет, когда мы завтра его навестим. — Удивленно нахмурившись, она подняла на него вопросительный взгляд, и Адам сказал: — Мы поедем в экипаже без опознавательных знаков. Больше я не буду делать из себя удобную мишень.

– Да, придется так и поступить, — все еще обеспокоенная, откликнулась Мария.

Он не винил ее за волнение о нем. Он и сам был в тревоге. Но он не собирался прятаться всю оставшуюся жизнь.

Он снова взглянул на поднос с почтой и увидел, что надпись на одном из конвертов сделана почерком, который показался ему очень знакомым. Он сломал печать и, развернув письмо, обнаружил, что его написала леди Агнес Уэстерфилд.

«Мой дорогой Адам!

Нет слов, чтобы описать радость, которую я испытала, получив от Мастерсона сообщение о том, что ты выжил.

В мире не так много хороших людей, чтобы можно было пожертвовать хотя бы одним из них.

Мастерсон написал, что полученная тобой травма пагубно сказалась на твоей памяти. Я пытаюсь представить, как странно должен чувствовать себя человек, не узнающий собственную жизнь, но у меня ничего не получается.

Я говорила с мистером Ричардсом, хирургом, который лечил многих моих учеников, включая тебя. У него есть некоторый опыт, касающийся травм головы, и он говорит, что невозможно сказать, вернется ли память или нет, и от этого делается грустно на душе.

Если ты так и не вспомнишь свои ранние годы, то считай, что ты начинаешь новую жизнь, и это не так уж плохо. Мало кто из нас может похвастаться тем, что не пережил ничего такого, о чем предпочел бы забыть. Пусть ты и не начинаешь свою жизнь младенцем, окруженным заботой родителей, у тебя есть много друзей, которые готовы все для тебя сделать. Ты можешь считать, что я в их числе.

Хотя мне очень хотелось приехать в Лондон и повидаться с тобой, один из моих учеников переживает трудное время, и я не считаю себя вправе оставить его в такой момент. Но я приеду в Лондон, как только смогу. Хочешь, воспринимай это как обещание, хочешь — как угрозу.

Ребенком ты пережил большие перемены в жизни и великолепно адаптировался к новым обстоятельствам. И сможешь сделать это вновь.

С наилучшими пожеланиями,

леди Агнес Уэстерфилд».

Читая письмо, он слышал в голове добрый женский голос, и образы, один за другим, яркими вспышками стали возникать в его сознании. Вначале возникла отчетливая картина того, как он смотрит сверху вниз на высокую статную женщину, которая вела себя так, словно беседовать с устроившимся на ветке дерева мальчишкой, прижимавшим к себе шелудивого пса, было для нее делом совершенно естественным. Мысленно он оценил собаку и решил, что друзья его были правы: более уродливого создания не знала земля, но и более любящего и преданного тоже. Леди Агнес это понимала.

Картины мелькали все быстрее. И везде присутствовала леди Агнес. Она учила его, воспитывала, успокаивала, призывала к порядку. Он чувствовал тепло ее рук, обнимавших его, когда он плакал, прочитав письмо от поверенного в делах Эштонов о том, что его мать умерла. Леди Агнес дарила ему свое тепло, когда он отчаянно в нем нуждался, и при этом никогда и никому не рассказывала о его слабостях. Воспоминания теснили друг друга, причиняя ему почти физическую боль.

Мария крепко взяла его под руку и подвела к ближайшей двери.

– Давай здесь подождем хирурга. — Оказавшись с ним вдвоем в маленькой комнате, она потащила его к дивану, тревожно заглядывая ему в лицо. — Что с тобой? У тебя такой вид, словно после прочтения этого письма тебя хватил удар.

Адам осознал, что трет голову, и опустил руку.

– То было очень доброе письмо от леди Агнес Уэстерфилд, и оно вызвало множество воспоминаний, касающихся моих школьных дней. Да, удар своего рода, но в хорошем смысле.

– Как замечательно! — Она схватила его руку и пожала ее, успокаивая. — Ты помнишь другие события, такие, как, например, путешествие в Шотландию? Ты помнишь себя на борту парохода?

Он подумал и покачал головой.

– Как насчет твоего детства в Индии?

Он попытался добраться до пласта воспоминаний, касающихся того времени, но не нашел ничего нового. Хотя ее вопросы помогли ему сосредоточиться на том, что он только что вспомнил.

– В основном я вспоминаю школу и своих друзей. Как мы встретились, как росла и крепла наша дружба.

– Ты можешь вспомнить свои школьные годы во временном порядке?

– Дай подумать… — Он насупил брови, раскладывая воспоминания по порядку. — Я помню, как впервые встретился с леди Агнес. Я помню, как ехал в ее поместье в графство Кент, помню, как знакомился с другими приезжавшими туда мальчиками. Помню, как учился, как шалил. Летние каникулы со своими кузеном и кузиной. — Теперь он отчетливо вспомнил Дженни, и она действительно была очаровательным ребенком. Испытав укол совести при этой мысли, он продолжил: — Похоже, ко мне вернулась лишь память о школьных годах, но воспоминания кажутся мне достаточно полными и связными.

Он улыбнулся, вспоминая, как складывались отношения с каждым из его друзей, как постепенно, словно мозаичное панно, рождалась дружба из фрагментов их общей, одной на всех, радости, совместных переживаний и случавшихся время от времени конфликтов. Он в свое время был потрясен тем, что Мастерсон, Рэндалл и Керкленд не поленились отправиться в Шотландию, чтобы найти его тело. Теперь он понимал, что ради любого из них сделал бы то же, что и они для него. Они были больше, чем друзья, они были почти братья.

Он отчетливо помнил, как швырнул Рэндалла через всю комнату во время одного из уроков Каларипаятту. У Рэндалла рука оказалась сломанной. Он смеялся, превозмогая боль, и потребовал, чтобы Адам научил его этому приему, как только рука заживет. Мистер Ричардс, местный хирург, мужчина средних лет, отличавшийся редким хладнокровием и невозмутимостью, лечил тогда Рэндалла. Теперь он мог вспомнить по меньшей мере пару трогательных историй с участием его самого и каждого из трех его друзей, а кроме того, в его воспоминаниях теперь присутствовали еще Уиндем и Баллард — двое других его одноклассников.

– Очень многообещающее начало, — задумчиво сказала Мария. — Раз ты вспомнил такой большой отрезок жизни с такой полнотой, то же может произойти с другими периодами твоей жизни.

– Возможно. Надо лишь подобрать нужные ключи, — сказал Адам. — Леди Агнес — ключ к моей школьной жизни.

Мария постаралась ничем не выдать своих эмоций.

– Дженни может стать ключом к недавнему прошлому.

Вошедший в комнату Уорф выглядел обеспокоенным.

– Вы ранены, ваша светлость?

Мария встала, отпустив руку Адама.

– Оставляю вас заботам вашего слуги. Хирург скоро приедет. День выдался для вас весьма богатым на события.

Попытка покушения и возвращение изрядного куска памяти — да, содержательный день. Он испытывал радостное возбуждение от того, что к нему вернулась немалая часть его жизни. Возможно, он сможет найти в этих воспоминаниях ключ к разгадке того, кто пытался его убить.

Только вот тяжело смотреть, как уходит Мария.