Книга: Я ищу тебя
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11

Глава 10

Логан одолжил ей свою модную темно-красную карету, и всю дорогу до поместья Харгейтов Джулия гадала, верно ли поступила, не сказав Дамону о поездке. Ее не оставляло тревожное ощущение собственной не правоты. Вероятно, надо было во всем ему признаться! Пожалуй, зря она не захотела его волновать. Дамон лучше, чем кто бы то ни было, понял бы ее противоречивые чувства к отцу.
Но, вспомнив о последней ссоре, Джулия упрямо вздернула подбородок. От Дамона нечего ждать сострадания! Скорее он бросил бы очередную уничтожающую реплику насчет того, что она вольна сама справляться с собственными бедами. С ее стороны чистейшее лицемерие – произносить пламенные речи о свободе и независимости, а потом при первой же буре бежать к нему за помощью.
С каждой милей нетерпение Джулии росло, но когда карета с эскортом подъехала к дому, девушка с удивлением осознала, что боится. Боится того, что увидит в родном доме. Боится встретиться с больным отцом. И уверена, что он немедленно прикажет ей убираться вон.
Экипаж остановился перед крыльцом. Лакеи помогли девушке сойти на землю. Подбежавшие конюхи взяли под уздцы лошадей и показали кучеру дорогу на конюшню и каретный двор. Не успела Джулия подняться на верхнюю ступеньку, как дверь распахнулась и на пороге появился дворецкий. За его спиной стояла Ив.
– Мама… – удивленно прошептала Джулия, бросаясь в объятия худенькой женщины. Хотя здоровье Ив было не слишком крепким, она еще никогда не выглядела так хорошо. Откуда взялись силы! Она по-прежнему оставалась очень изможденной, но скулы уже не так выдавались, на щеках играл легкий румянец, а карие глаза спокойно взирали на мир. По-видимому, сознание того, что она необходима мужу, преобразило женщину. Тот редкий случай, когда он прикован к постели, а она стала главой семейства.
– Замечательно, что ты приехала, – пробормотала мать. – Я боялась, что тебя не отпустят.
– Как он? – с тревогой спросила Джулия, пока они шли к лестнице. В доме стояла неестественная тишина – казалось, все окутано невидимым саваном.
– Отец слег несколько дней назад, – негромко, но взволнованно ответила Ив. – Горячка, и очень тяжелая – доктора опасались за его жизнь. Но теперь, кажется, худшее позади.
– Он поправится?
– Врачи считают, что прежние силы не вернутся. Другой на его месте вряд ли выдержал бы такое. Пройдет немало времени, прежде чем Эдвард оправится от болезни.
– Наверное, он не захочет видеть меня, – выпалила Джулия, нервно ломая пальцы.
– Ошибаешься. Он звал тебя.
– Почему? – настороженно спросила девушка. – Если хочет в очередной раз заявить, что я испортила себе жизнь и опозорила семью, не стоит…
– Поговори с ним, – попросила мать. – Эдвард прошел через ад и жаждет видеть свое единственное дитя. Не знаю, что он собирается тебе сказать, но умоляю, вспомни о христианском всепрощении.
– Попытаюсь, – немного поколебавшись, согласилась Джулия.
Ив сокрушенно покачала головой:
– До чего же ты похожа на отца! Я не сомневаюсь, что, несмотря ни на что, ты его любишь, но не желаешь поступиться гордостью.
– Люблю, – вызывающе бросила Джулия, – но это не сотрет из моей памяти все его слова и поступки. Любовь не мешает людям мучить друг друга.
Обе принялись молча подниматься наверх.
– Не хочешь умыться с дороги? – робко спросила наконец Ив.
– Предпочитаю сначала поговорить с отцом, – отказалась Джулия, боясь, что не вынесет ни минуты промедления. – Если, конечно, он в состоянии.
Они остановились перед комнатой Эдварда.
– Джулия, – мягко сказала Ив напоследок, – пойми, что люди иногда меняются. Даже такие, как твой отец. Наверное, очень страшно оказаться на волосок от смерти, и это заставило Эдварда по-другому взглянуть на те вещи, которые он много лет пытался игнорировать. Пожалуйста, будь добра к нему и выслушай все, что он скажет.
– Разумеется, не думаешь же ты, что я ворвусь к нему и начну осыпать обвинениями?
Джулия застыла на пороге, дожидаясь, пока Ив подойдет к постели больного. Тонкий солнечный луч, проникший сквозь щель в лимонно-желтых гардинах, обрисовал хрупкую фигурку матери. Нагнувшись над мужем, Ив коснулась его плеча и что-то шепнула.
Джулия была потрясена собственным равнодушием. Сердце словно окаменело – ни гнева, ни сожаления, ни печали. Она не испытывала никаких чувств к отцу, и это страшно ее тревожило.
Ив выпрямилась и сделала Джулии знак подойти. Девушка медленно ступила в комнату. И вмиг оттаяла точно по волшебству: жалость и раскаяние захлестнули ее, грозя перелиться через край. Эдвард всегда был сильным волевым мужчиной, но сейчас казался маленьким и одиноким. Куда девались бравая выправка и гордый вид! Он выглядел ужасно постаревшим. Желтоватая, словно восковая кожа, измученное осунувшееся лицо…
Джулия осторожно присела на край постели, взяла отца за руку, с горечью ощущая, как она слаба, как тонки кости. Он сильно похудел.
Девушка сжала пальцы отца, будто пытаясь перелить в него частичку своих жизненных сил.
– Папа, – тихо промолвила она, – это я, Джулия.
Прошло немало времени, прежде чем длинные ресницы дрогнули. В глазах сохранился прежний блеск. Эдвард проницательно, оценивающе оглядел дочь. За всю жизнь Джулия ни разу не видела, чтобы он смущался. Отец всегда оставался Хозяином положения, но сейчас, видимо, был в таком же смятении, как она, и безуспешно подыскивал нужные слова.
– Спасибо, – едва слышно прошептал он. Его рука дрогнула, и на мгновение Джулии показалось, что отец хочет отнять ее. Но вместо этого Эдвард чуть сильнее сжал ладонь дочери – о большей ласке она и мечтать не смела.
– Я думала, что ты снова велишь прогнать меня, – неловко пробормотала Джулия.
– А я решил, что ты не приедешь, – вздохнул Эдвард, тяжело дыша. – И не стал бы винить тебя за это.
– Мама сказала, как сильно ты болел, – отозвалась Джулия, не выпуская его руки, – Но знай я об этом с самого начала, обязательно уверила бы ее и врача, что ты слишком упрям, чтобы позволить какой-то лихорадке взять верх.
Отец, мучительно морщась, попытался приподняться. Ив подбежала, чтобы помочь, но Джулия уже подложила ему под спину подушки. Эдвард бросил на жену загадочный взгляд:
– Дорогая… я хотел бы поговорить с Джулией с глазу на глаз.
– Понимаю, – слабо улыбнулась Ив и, легко скользя, словно видение, исчезла из комнаты. Джулия, усевшись в кресло у кровати, недоуменно посмотрела на отца. Непонятно, что он может сказать ей после всех ссор и яростных скандалов.
– Что случилось? – тихо спросила девушка. – Хочешь потолковать о моей сценической карьере или замужестве?
– Нет, – с усилием качнул головой отец. – Обо мне.
Он потянулся к чашке. Джулия поспешно налила туда воды из маленького фарфорового кувшинчика и поднесла отцу. Тот осторожно отхлебнул немного.
– Я никогда не рассказывал тебе о моем прошлом… настоящую правду о семье Харгейт.
– Правду? – повторила Джулия, поднимая брови. История Харгейтов всегда казалась ей весьма банальной. Не слишком знатная, хотя и богатая семья всю жизнь пыталась достичь более высокого положения посредством выгодных браков с отпрысками аристократических фамилий, чья кровь считалась гораздо благороднее, нежели их собственная;
– – Я твердил себе, что тебя необходимо оградить от печальной правды, – продолжал Эдвард, – но на самом деле просто трусил.
– Не думаю. У тебя немало недостатков, отец, но малодушие не из их числа.
– Есть вещи, о которых я умалчивал, потому что все это слишком болезненно, а виноватой в результате оказывалась ты.
В хриплом голосе звучали нотки сожаления, потрясшие Джулию. Она и представить не могла, что отец способен на такие сильные чувства.
– О чем ты? – мягко спросила она.
– Ты не знаешь об… Анне, с горечью выдавил отец.
– Кто это, папа?
– Твоя тетка… моя сестра.
Джулия ошарашенно взглянула на Эдварда. Из всех родственников у него остались в живых два брата, давно женатые и жившие где-то в провинции.
– Почему никто не упоминал о ней? Где она сейчас и что…
Эдвард повелительно поднял руку, пытаясь остановить поток вопросов.
– Анна была моей старшей сестрой. Самым прекрасным созданием на свете. Если бы не Анна, мое детство было бы поистине невыносимым. Она играла со мной, сочиняла забавные истории, была для меня матерью, сестрой, другом… она…
Не в силах выразить все, что переживает в эту минуту, отец беспомощно осекся. Джулия насторожилась. До сих пор отец ни разу так с ней не говорил. Лицо его смягчилось, стальные глаза подернулись дымкой воспоминаний.
– Наши родители не обращали на нас внимания. Не любили детей. Даже собственных. Мы их почти не видели, пока не повзрослели, но и тогда никто нами не интересовался. Их главной целью было воспитать в нас чувства долга и ответственности. Все мы, со своей стороны, были абсолютно к ним равнодушны. Но я любил Анну и знал, что это единственный человек в мире, кому я не безразличен.
Он надолго замолчал, словно раздумав продолжать рассказ о давно минувших днях.
– Какой она была? – робко прошептала Джулия.
Отец рассеянно ответил глядя в какую-то невидимую точку:
– Неукротимая мечтательница, веселая фантазерка, совсем непохожая на меня и братьев. Ей не было дела до условностей и этикета. Совершенно непредсказуемая, изменчивая… Родители никогда не понимали ее – временами она сводила их с ума.
– Но что с ней произошло?
– В восемнадцать лет Анна познакомилась с. иностранным дипломатом, занимавшим важный пост в одном из лондонских посольств. Должно быть, он показался сестре воплощением её грез. Отец не одобрял их встреч и запретил Анне с ним видеться. Естественно, она взбунтовалась и при любой возможности ускользала из дома на свидание. В любви она была такой же безудержной, как всегда, и отдалась этому человеку сердцем, душой и телом, не думая о последствиях. Но к несчастью, отец оказался прав. – Лицо Эдварда омрачилось казалось, он пожалел о своей откровенности: Ни отступать было поздно – слишком далёко он зашел. – Анна забеременела, – неохотно признался Эдвард. – Любовник бросил её, объяснив, что уже женат и между ним и Анной всё кончено. Моя семья, опасаясь скандала, отреклась от неё. Все вели себя так, будто Анны вообще не существует на свете. Она осталась совсем одна, почти без средств и решила уехать в Европу, чтобы нести в одиночестве бремя стыда.
Перед отъездом она пришла ко мне. О, поверь, Анна не просила ни денег, ни помощи, только хотела убедиться, что мои чувства к ней не изменились. А я повел себя подло. Повернулся к ней спиной. Даже не захотел говорить. И когда Анна умоляла меня одуматься и попыталась обнять… я назвал ее шлюхой, оттолкнул и ушел.
Рыдания сотрясли Эдварда по бледным щекам покатились слезы, казалось, унося оставшиеся силы.
– Тогда мы увиделись в последний раз. Анна отправилась во Францию, к дальнему родственнику. Вскоре мы узнали, что она умерла родами. Сначала мне удалось выбросить из головы все мысли о ней, иначе я просто бы сошел с ума. Но как только мои душевные раны затянулись, родилась ты.
Эдвард шумно высморкался, но глаза по-прежнему влажно блестели.
– Ты была так похожа на Анну, что я едва ли не терял рассудок каждый раз, когда тебя видел. И посчитал, что судьба наказывает меня за жестокость и бессердечие. Моя сестра словно вновь возродилась в твоем облике, и совесть неотступно терзала меня. Ты точная копия Анны, и не только внешне. Те же упорство, мужество, смелость… мятежная натура. Я не хотел терять тебя, как потерял ее. Считал, что сумею воспитать в дочери свои качества, вырастить ее более разумной, серьезной, лишенной воображения. И уж тогда она меня не покинет… Но чем упорнее я старался вылепить тебя по своему образу и подобию, тем сильнее ты сопротивлялась, тем больше напоминала Анну. И я все яснее понимал, какую ошибку совершаю, стараясь переделать тебя.
Джулия порывисто вытерла ползущую по щеке прозрачную струйку.
– Включая брак с лордом Савиджем.
– Особенно это, – прохрипел Эдвард. – Я полагал, что именно так заставлю тебя окончательно покориться своей воле. Но ты восстала, совсем как Анна. Отказалась от своего имени, поступила в театр и, что еще хуже, добилась успеха. Я пытался наказать тебя, изгнав из дома… лишив наследства… Только ты не покорилась.
– Ты прав, деньги для меня не главное, – всхлипывая, пробормотала Джулия. – От тебя я хотела только одного – любви.
Отец покачал головой, бессильно мотавшейся на худой шее. В эту минуту он напоминал сломанную механическую игрушку.
– Я не хотел любить тебя… такую… непокорную… боялся, что это окончательно разобьет мне сердце.
«А что теперь?» – жаждала и опасалась спросить Джулия. Неужели все кончено и уже ничего не вернуть? Девушка не смела надеяться, что отец захочет помириться с ней, принять ее такой, какова она есть, и ничего больше не требовать. Но сейчас лучше помолчать. Пока достаточно тоненькой ниточки понимания и сочувствия, протянувшейся между ними.
Джулия смотрела на отца с болью и жалостью. Эти глубокие морщины на исхудавшем лице. Как он устал…
Веки Эдварда закрывались сами собой, подбородок падал на грудь.
– Спасибо, что поговорил со мной, – прошептала она, поправляя подушки. – Поспи. Ты устал. Отдохни.
– Ты… не уедешь? – тихо спросил он. Девушка кивнула и нерешительно улыбнулась.
– Останусь, пока тебе не станет лучше, папа. И хотя невероятные признания отца заставили ее забыть о голоде, Джулия машинально съела крылышко цыпленка и немного овощей. Она поделилась с Ив услышанным, но, к ее немалому удивлению, мать восприняла все спокойно.
– Я знала о бедняжке Анне, – вздохнула она, – но никто из Харгейтов не желал и думать о ней. Только твой отец никогда не признавался, что ты так сильно напоминаешь ему сестру. Мне надо было догадаться. Это многое изменило бы…
– Почему он решил рассказать все сейчас? Чего надеялся добиться?
– Пытался объяснить тебе, как сожалеет… – печально вздохнула мать.
* * *
Как странно – снова очутиться под крышей отчего дома, лежать в знакомой постели, прислушиваясь к потрескиванию и шорохам, вою ветра за окнами, крикам ночных птиц. Все было до боли родным. Джулии казалось, что она снова стала маленькой и утром ей придется старательно зубрить уроки, а потом поискать укромный уголок, где можно устроиться с книжкой.
Перед широко раскрытыми глазами Джулии проходили картины детства… Строгий, неумолимый отец, мать, скользившая по дому бледной тенью, собственные причудливые фантазии… И как всегда, образ Дамона. Всю юность он был предметом ее любопытства, страхов и неприязни. Невидимым бременем, от которого она стремилась освободиться. И теперь Джулия осознала, как велико искушение, как опасно она близка к тому, чтобы изменить с таким трудом завоеванной свободе.
Дамон показал, что потеряет Джулия, если всю жизнь проведет, имитируя подлинные чувства, страсти, страдания и радости, и при этом каждый вечер будет возвращаться в пустой дом и холодную постель. Несмотря на все усилия противиться неизбежному, она полюбила Дамона. Что же станется с нею, если посмеет дать себе волю? Окончательно потеряет рассудок? И его связь с леди Аштон почему-то вовсе не тревожила Джулию. Пусть Дамон внешне бездушен и сдержан – под этой маской кроется истинный мужчина из плоти и крови, которому трудно бороться с собственными желаниями. Но нельзя отрицать, что он достойно выполняет свой долг и мужественно несет тяжкий груз обязанностей. Она восхищалась его целеустремленностью, решимостью, старанием подчинить окружающих своей воле. И кто знает, какой бы путь Джулия выбрала, повстречайся они до того, как она стала актрисой?
Наконец она забылась, но и во сне не обрела покоя. Дамон по-прежнему оставался героем ее видений, терзавших Джулию сладостной пыткой. Несколько раз она просыпалась, переворачивала и взбивала подушку, пытаясь улечься поудобнее.
– Ты пошлешь за ним? – робко спросила вечером мать, и этот вопрос до сих пор преследовал Джулию. Она не в силах забыть Дамона… и жаждет одного – оказаться в его объятиях. Однако все это глупости – конечно, она и не подумает звать мужа сюда. И станет надеяться только на себя.
Следующие три дня Джулия провела у постели отца – ухаживала за больным, читала вслух, развлекала рассказами из театральной жизни. Эдвард внимательно слушал, не сводя глаз с дочери.
– Знаешь, теперь я уверен, что ты поистине талантливая актриса, – неожиданно заключил он, повергнув Джулию в полное изумление. Человеку, так ненавидевшему ее занятие, это признание, должно быть, далось нелегко. – Когда ты читаешь, кажется, персонажи книг оживают.
– Надеюсь, ты как-нибудь захочешь увидеть меня на сцене, – вздохнула Джулия. – То есть если, конечно, смиришься с мыслью о том, что твоя дочь актриса.
– Возможно, – уклончиво буркнул отец. Джулия улыбнулась. Довольно и того, что он не отказался наотрез. Большего она не смела ожидать.
– Тебе наверняка понравится, – настаивала она. – Все утверждают, что я не так уж плохо играю.
– Ты великая актриса, – возразил Эдвард. – Я едва ли не каждый день читаю о тебе в газетах. Должен заметить, что, по-видимому, ты их любимый объект для сплетен, большинство из которых крайне неутешительны для отца.
– Не обращай внимания, – весело отмахнулась Джулия, наслаждаясь столь редкой дружеской беседой с отцом. – Уверяю, почти все это наглая ложь. Я веду очень спокойную жизнь – ни скандальных связей, ни развлечений.
– Но репортеры намекают, что между тобой и антрепренером существуют вполне определенные отношения.
– Мистер Скотт – мой друг, и только, – спокойно ответила Джулия, глядя в глаза отцу. – Его единственная настоящая любовь – театр. Ни одна женщина не способна соперничать с этой страстью.
– А лорд Савидж? Твоя мать намекнула, что ты питаешь к нему какие-то чувства.
Джулия, нахмурившись, опустила голову.
– Это правда, – нерешительно призналась она, – но, боюсь, ничего не выйдет. Он слишком… бескомпромиссен.
Эдвард, вероятно, прекрасно понял намек, но ничего не отвечая, задумчиво потер лоб.
– Ты, конечно, по-прежнему хочешь, чтобы я стала герцогиней? – осмелилась спросить Джулия.
– По-моему, ты достаточно ясно дала знать, что это не мое дело, – усмехнулся отец.
– А что, если я начну хлопотать о признании брака недействительным? Ты снова порвешь со мной?
– Нет, – ответил отец после небольшой паузы. – Я смирюсь с твоим решением, каково бы оно ни было.
Едва не заплакав от благодарности, Джулия нежно сжала его руку.
– Спасибо, – выдохнула она сквозь слезы. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит.
К облегчению Джулии и Ив, Эдвард начал медленно, но верно поправляться. Здоровье его улучшалось с каждым днем. На щеках появился слабый румянец, силы постепенно возвращались. Его отношение к Джулии тоже изменилось – куда девались холодность и резкость. Властные манеры заметно смягчились, их место заняли терпимость и что-то похожее на теплоту. Он даже стал более внимательным к жене, очевидно, поняв, что до сих пор принимал ее преданность как должное.
В понедельник утром, когда последние приготовления были сделаны, Джулия отправилась попрощаться с отцом. Пора ехать, иначе она не успеет к завтрашней генеральной репетиции и спектаклю.
К ее удивлению, Эдвард был не один. У постели сидел адвокат, бывший поверенным Харгейтов не менее десяти лет.
– Заходи, Джулия, – окликнул Эдвард. – Мы с мистером Бриджменом как раз обсудили важное дело.
Обменявшись вежливым приветствием с адвокатом, Джулия дождалась его ухода, прежде чем вопросительно посмотреть на отца. Лицо Эдварда было серьезным, но глаза удовлетворенно поблескивали.
– Садись, Джулия. У меня для тебя подарок.
– Неужели? – намеренно беспечно проворковала Джулия. – Смею ли я надеяться, что ты снова включил меня в завещание?
– Совершенно верно. Но не только это. Он протянул дочери толстый пакет, обернутый в пергаментную бумагу.
– Что это? – опасливо спросила она,
– Твоя свобода. – Джулия осторожно взяла конверт и положила на колени. – Здесь твой брачный контракт. Я потребую от священника, который венчал вас, стереть запись в церковной книге, с тем чтобы не осталось ни единого доказательства.
Джулия ошарашено молчала. Эдвард, очевидно, ожидавший более горячей благодарности, недоуменно насупился:
– Ну? Кажется, ты должна быть довольна – ведь именно этого так долго добивалась.
– Во-первых, я вообще не хотела выходить замуж, – пробормотала Джулия, пытаясь немного опомниться. Она сама не понимала, что испытывает сейчас. Возможно, так чувствует себя заключенный, которому тюремщик только, что бесцеремонно швырнул ключи от камеры. Все произошло так неожиданно… у нее даже не было времени подготовиться.
– Я многого не в силах изменить, – возразил отец. – Просто пытаюсь исправить уже совершенные ошибки.
Да, сейчас он по-своему просил прощения и делал все возможное, чтобы вернуть отнятое у Джулии. И к тому же отец прав – время нельзя повернуть вспять. Однако будущее в их руках, и они способны сами творить его. Поднеся конверт к губам, Джулия с улыбкой посмотрела на отца поверх края. Заметив лукавые огоньки в глазах дочери, Эдвард, в свою очередь, улыбнулся.
– Значит, я все-таки поступил правильно.
– Ты позволил мне самой выбрать дорогу. Ничто не могло бы доставить мне большей радости. Отец медленно развел руками:
– Ты необыкновенная женщина, Джулия. Подозреваю, что всем было бы намного легче, походи ты на мать.
– Увы, – засмеялась Джулия. – Я удалась в тебя, папа.
Развлечения и достопримечательности Бата быстро наскучили Дамону. Он терпеть не мог магазины, редко бывал на балах и светских увеселениях и, уж конечно, не нуждался в целебном действии минеральных вод. Оставалось только ждать возвращения Джулии, и Дамон с каждым днем все больше раздражался. В Лондоне накопились неотложные дела, требующие его присутствия, а он бездельничает в Бате!
Он долго раздумывал, что лучше – остаться здесь или последовать за Джулией. Лестью и комплиментами выведав правду у Арлисс и таких же болтушек – ее товарок, Дамон узнал, что Джулия уехала, услышав о болезни кого-то из родных, и вероятнее всего, вернется ко вторнику. Наверное, Ив стало хуже, и она упросила Эдварда послать за дочерью.
Джулия отправилась одна, не попросив ни у кого помощи. Что ж, она вправе так поступить, и Дамон не станет нарушать покой семьи Харгейт. Кроме того, будь он проклят, если потащится за Джулией, словно жалкий влюбленный щенок!
На второй день после ее отъезда Дамон решил прогуляться в соседнюю деревушку Уэстон, расположенную в миле от Бата. Вернувшись, он, к собственному удивлению, обнаружил в библиотеке уютно устроившегося Уильяма. Тот, как обычно, лежал на диване с бокалом бренди в руках и при виде Дамона широко заулыбался.
– Размялся немного? – осведомился он, заметив румянец на щеках брата и ощутив запах осени, который тот принес с собой. – Только не говори, что не нашел в Бате иных удовольствий! В крайнем случае мог бы поухаживать за какой-нибудь приятной старой девой – говорят, их здесь хоть отбавляй! Лично мне кажется, что мужчины обделяют их своим вниманием. Стоит лишь представить их безграничную благодарность и готовность угодить в постели, с лихвой возмещающие недостаток красоты…
– Избавь меня от своих теорий, – сухо перебил Дамон, наливая себе бренди и усаживаясь в тяжелое кожаное кресло. Уильям, и не подумав обидеться, сел и дружелюбно взглянул на Дамона:
– Как поживает твоя жена, дорогой братец?
– Насколько мне известно, отлично, – коротко ответил Дамон, но, немного помедлив, все-таки добавил:
– Она уехала из Бата.
– Неужели? – удивился Уильям, по-птичьи склонив голову набок. – А когда вернется?
– Скорее всего во вторник. Она мне ничего не сказала.
При виде помрачневшего лица брата Уильям разразился громким смехом:
– Господи, – едва вымолвил он, задыхаясь, – какая ирония судьбы! Не мешает, пожалуй вспомнить о десятках женщин, бросавшихся тебе на шею, не говоря уже о леди Аштон. И все-таки Джулия избегает тебя, как зачумленного.
– Смейся, смейся, – проворчал Дамон, сам невольно улыбаясь. – Когда-нибудь она поймет, что теряет!
Уильям продолжал весело хихикать, как мальчишка-озорник.
– Зная тебя, нетрудно понять, в чем тут беда. Позволь дать тебе совет, братец.
– Спасибо… не хлопочи, – отмахнулся Дамон, но Уильям упрямо продолжал:
– Женщин не интересуют честность и искренность мужчины, они хотят, чтобы их покоряли, чаровали, обманывали, соблазняли… И кроме того, им вовсе не нужен преданный избранник. Женщины любят играть, притворяться и кокетничать. И прежде чем пронзать меня надменными взглядами, вспомни, что я сумел обольстить почти каждую женщину, которую пожелал.
– Служанки в пивных и актрисы – легкая добыча, Уилл, – язвительно ухмыльнулся Дамон. Хвастливая мина Уильяма мгновенно сменилась оскорбленной гримаской.
– В таком случае тебе несложно очаровать Джулию-как ее муж, ты имеешь некоторые преимущества над остальными соперниками.
Дамон внимательно наблюдал за братом. Несмотря на шутки и напускную веселость, тот явно чем-то озабочен. Он достаточно хорошо знал Уилла, чтобы понять: что-то неладно. И поэтому резко сменил тему:
– Чему обязан твоим появлением, Уилл?
– Хотел досмотреть до конца «Миледи-обманщицу», конечно. Узнать, чем все кончилось. – Он криво усмехнулся, но тут же повесил голову. – И… кое-что случилось.
– Так я и думал, – вздохнул Дамон. – Опять попал в передрягу?
– Не совсем. Честно говоря, неприятности у тебя, а я всего лишь невольная жертва.
– Объяснись.
Уильям поежился и двумя глотками допил бренди.
– Как-то вечером ко мне заявилась Полин под предлогом того, что хочет поближе познакомиться с будущим родственником. Дескать, мы должны стать приятелями и поддерживать друг друга, как брат и сестра.
– Какую поддержку она имела в виду?
– Судя по тому, что она пришла полуголая и откровенно заигрывала со мной, полагаю, и так все ясно. Но не подумай, я не поощрял ее. Дамон, поверь, я никогда бы не вторгся в твои владения. Клянусь, ведь мы же братья…
– Все в порядке, – спокойно перебил Дамон. – Лучше вспомни, что еще она говорила.
– Всячески умасливала меня, уверяла, что между нами много общего, и возможно, я захочу сам в этом удостовериться. Я, конечно, притворился, будто не понимаю намеков, и постарался побыстрее избавиться от нее… но Полин успела посетовать, как тоскует без тебя и надеется, что при необходимости сможет обратиться ко мне за помощью.
Хорошенько обдумав слова брата, Дамон облегченно вздохнул.
– Интересно, – пробормотал он. Уильям только что подтвердил его подозрения. Теперь он не сомневался – Полин не беременна. Но неужели она пала так низко, чтобы пытаться соблазнить его собственного брата?! Скорее, задумала перехитрить его! Если бы Полин удалось зачать ребенка от Уильяма, семейное сходство оказалось бы неоспоримым, а Уилл, терзаемый угрызениями совести и сознанием вины перед Дамоном, конечно, не посмел бы ни в чем признаться.
– Ты не сердишься? – робко спросил Уильям, радуясь, что нелегкая исповедь позади.
– Напротив, – качнул головой Дамон, поднимая бокал в молчаливом тосте. – Я тебе крайне благодарен, Уилл.
– За что?
– За то, что догадался сразу же прийти ко мне. И за выдержку. Уверен, не многие мужчины нашли бы в себе силы противостоять искушению.
– Это уж слишком! – негодующе воскликнул Уильям. – Даже у меня есть принципы!
– Иногда, – вставил Дамон, – мне кажется, что ты не безнадежен.
– Означает ли это, что я отплатил тебе за историю с Сибил Уайвилл?
– Почти. Если к тому же поможешь мне избавиться от Полин.
Уильям подался вперед; голубые глаза возбужденно заблестели.
– О чем ты?!
* * *
Во вторник актеры и рабочие собрались в «Нью-тиетр». Репетиция прошла без сучка без задоринки. Даже Логан, которому было весьма трудно угодить, не скрывал удовлетворения. Похвалив собравшихся, он отпустил всех пораньше с наказом получше отдохнуть и подготовиться к вечернему спектаклю.
Джулия не могла не заметить, что за время ее отсутствия с Арлисс что-то произошло. Подруга словно помолодела: казалась девочкой, неотразимой и задорной. Ожидая за кулисами своего выхода, она строила глазки Майклу Фиску и беззастенчиво с ним флиртовала. Художник совершенно забыл о Мэри Вудз и не сводил взгляда с Арлисс. Всякий раз, когда эти двое оказывались рядом, в воздухе будто проскакивала молния.
После репетиции Джулия отвела подругу в сторону.
– Ну? – требовательно спросила она. – Что-то случилось между тобой и мистером Фиском, пока меня не было, и я должна обо всем услышать.
Лицо Арлисс осветилось самодовольной улыбкой.
– Я поняла, что ты права. И заслуживаю поклонника, который носил бы меня на руках. Как-то после ужина в гостинице я подошла к Майклу, прошептала ему на ухо несколько ласковых слов, и он растаял, как масло на огне. Майкл любит меня, Джессика! Ему все равно, кто я и как жила до сих пор… Когда я допытываюсь, неужели Майкл действительно не осуждает меня за прошлое, он отвечает лишь, что любит меня. Полюбил с первого взгляда. Можешь представить, чтобы мужчина признавался в подобных вещах?
– Разумеется, могу, – с искренней радостью ответила Джулия. – Ты прекрасная женщина, Арлисс, и достойна любви. Я счастлива, что ты наконец выбрала того, кто не воспользуется твоей доверчивостью и не бросит на следующее утро. Да, но как насчет твоего увлечения мистером Скоттом?
– Все кончено! Если хочешь знать, в жилах мистера Скотта течет рыбья кровь! Он холоден как лед! И никогда не подарит сердце ни одной женщине. – Она снова взглянула на Фиска и мгновенно просияла – Нынче мы собираемся пройтись по книжным лавкам, а потом зайдем в кондитерскую за имбирной коврижкой. Пойдем с нами, Джессика тебе не помешает немного прогуляться.
Идея побродить между полок с книгами неожиданно показалась Джулии весьма привлекательной.
– Спасибо, – оживилась она. – Возможно, я и соглашусь,
– Миссис Уэнтуорт, мне надо поговорить с вами, – вмешался подошедший Логан. Арлисс шутливо пожала плечами и, подбоченившись, кокетливо покачивая бедрами, направилась к Фиску.
Джулия вопросительно поглядела на Логана. Сегодня он встретил ее на удивление сдержанно – сухо поздоровался и даже не справился о здоровье отца. Впрочем, почти сразу же началась репетиция, и Джулия предположила, что Логан либо слишком занят, либо не желает больше ничего слышать о подробностях ее личной жизни.
Яркий свет зажигал красноватые отблески в волосах Логана, чуть расплывчатые черты казались более резкими.
– Как твой отец? – без предисловий спросил он.
– Гораздо лучше, спасибо.
– А все разногласия между вами, надеюсь, улажены?
По какой-то причине Джулия не сразу ответила, словно речь шла об очень интимных вещах. Но она и раньше делилась с Логаном секретами и знала, что ему можно доверять.
– Собственно говоря, да. Отец жалеет обо всем, что сделал, и пытается загладить вину. Даже отдал мой брачный контракт, чтобы я смогла подать прошение о признании брака незаконным.
– И что ты решила? – заинтересовался Логан.
Джулия подумала о встрече с Дамоном и ощутила приятную тяжесть внизу живота.
– Не знаю, – вздохнула она. – Я всей душой жажду помчаться к Дамону, признаться в любви, сказать, что он стоит любых жертв… и в то же время цепляюсь за театр и боюсь потерять все, что с ним связано. Не думала, что выбрать будет так сложно.
– Есть и другой выход, – загадочно произнес Логан.
– А именно?
– Возможно, позже мы об этом потолкуем. Джулия проводила озадаченным взглядом удалявшегося Логана. Как это похоже на него – бросить таинственный намек и поспешно уйти! Законченный лицедей! Знает, как привлечь и удержать внимание публики!
Джулия медленно брела между книжными лотками, раскинувшимися под открытым небом, и с наслаждением вдыхала запахи кожи и книжной пыли. Старые фолианты валялись вперемешку с новыми, и в каждом содержалось обещание чудесных открытий, неведомых миров, куда можно уйти, забыв обо всем. Количество покупок все росло, пока в руках не оказалась огромная стопка томов, готовых в любую минуту разлететься по земле. Арлисс и Майкл были заняты не столько книгами, сколько друг другом: весело шептались, обменивались многозначительными взглядами и даже поцелуями, когда воображали, что на них никто не смотрит.
Хотя Джулия решила, что с нее хватит, все же не смогла устоять перед очередным романом в алом с золотом переплете и начала его перелистывать. В этот момент поблизости послышались смутно знакомые голоса. Девушка осторожно оглянулась, и сердце сжалось при виде высокого темноволосого мужчины с четко очерченным профилем. Дамон?! Нет… это его брат, Уильям! По всей видимости, его затащили сюда чуть ли не силой, поскольку молодой человек не стеснялся громко выговаривать невидимому спутнику.
– Можно подумать, у меня нет других дел, кроме как шататься среди этого хлама! – раздраженно воскликнул он. – Неужели у тебя дома нечего читать, дорогой братец?
Значит, Дамон тоже здесь? Как же она его не заметила! Вот он, широкоплечий, с гордо поднятой головой!
Должно быть, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, он обернулся и увидел ее. Джулия поспешно отвернулась, неуклюже прижимая к груди книги. Сердце бешено колотилось, а в мозгу настойчиво билась лишь одна мысль подойдет ли он к ней.
Постепенно она немного успокоилась и сразу же ощутила его присутствие. Дамон стоял за спиной, совсем близко, не дотрагиваясь до нее.
– Как ты съездила? – полушепотом, заглушившим, однако, уличный шум и оживленные разговоры книгочеев, спросил он, и в памяти Джулии. мгновенно всплыли все нежные слова, которыми они обменивались в последнюю проведенную вместе ночь. Ей хотелось улыбнуться, сказать что-то, встать к нему лицом, только ноги, казалось, приросли к земле, а голова шла кругом.
Каким-то непонятным образом ей все-таки удалось взять себя в руки.
– Отец перенес опасную горячку, – спокойно объяснила она. – Я выехала, как только узнала обо всем.
– Отец? – удивленно переспросил он. – Я думал, это леди Харгейт…
– Нет, с ней все в порядке. Ухаживает за папой. Ему уже гораздо лучше. Мы даже заключили нечто… вроде перемирия.
Дамон положил руку ей на плечо и осторожно повернул к себе. Девушка не сопротивлялась, по-прежнему стискивая книги.
– Я рад за тебя, – тихо сказал он. – Хорошо, что так случилось. Надеюсь, вы оба сумели облегчить душу.
– Ты прав, – кивнула Джулия, задыхаясь. Почему, ну почему он так неотразимо красив? И отчего так серьезен и задумчив? Что за неведомая сила влечет ее припасть к этим сжатым губам, изведать страсть его поцелуев? Ей хотелось бросить книги, сжать его большие теплые руки, припасть к могучей груди. Она хотела Дамона… изголодалась по нему… а он… ничем не выказывает своих чувств.
– Прости… прости, что не предупредила тебя об отъезде, но времени совсем не было…
– Пустяки, – отмахнулся он. – Могу я помочь тебе с этой ношей?
– Нет, спасибо.
Девушка отступила на шаг, по-прежнему стискивая громоздкую охапку фолиантов. Дамон коротко кивнул, словно и ожидал отказа.
– Мне надо кое-что сказать тебе, – деловито начал он. – Сегодня я отправляюсь в Лондон. Срочные дела требуют моего присутствия.
– Вот как? – с деланным безразличием улыбнулась Джулия, обрадованная, что догадалась надеть вуаль. Ни к чему Дамону видеть, как она расстроена, какая пустота поселилась в душе. И тут какой-то дьяволенок подтолкнул ее выдать себя.
– Собираешься
Встретиться
С
Леди Аштон? – неожиданно спросила она.
– Вероятно.
Резкий ответ разом отбил охоту к дальнейшим расспросам, но девушка сгорала от тревоги и волнения. Что произойдет между Дамоном и леди Аштон? Возможно, он попытается помириться с ней? Полин, конечно, простит его и с радостью примет назад. Наверное, они начнут строить планы будущей счастливой жизни втроем…
– Но ты вернешься в Бат? – негромко поинтересовалась она, стараясь прогнать мучительные мысли.
Дамон немного поколебался.
– А ты хочешь этого?
«Да!» – кричало ее сердце, но, скованная нерешительностью, девушка молча смотрела на мужа.
– Черт бы тебя побрал! – пробормотал Дамон, – Что тебе нужно от меня, Джулия?
Но прежде чем она успела ответить, рядом послышался кокетливый голосок Арлисс:
– …удивлена, что вы еще помните мое имя, милорд… Вы достаточно ясно дали понять, что я всего лишь мимолетное увлечение…
К досаде Джулии, Уильям заметил Арлисс и, не теряя времени, решил вновь завоевать хорошенькую актрису. Джулия отыскала глазами участников пикантной сцены. Уильям беззастенчиво пожирал глазами лукаво улыбавшуюся Арлисс, не замечая возмущенного Майкла Фиска, широко шагавшего к нему со стиснутыми кулаками. Боже, еще немного, и начнется драка! Страшно подумать, что станется с только что расцветшим увлечением Арлисс после такого скандала!
– Пожалуйста, – попросила она, умоляюще глядя на Дамона, – усмири своего брата! Дамон, однако, презрительно поморщился:
– Ничего не произойдет, если, конечно, твоя пустоголовая ветреная приятельница не станет заигрывать с Уиллом.
Джулия вполголоса пробормотала проклятие. Этот неисправимый повеса не задумываясь испортит жизнь Арлисс. Утешит ее задетую гордость комплиментами, заморочит голову, проведет веселую ночку, а наутро исчезнет без следа до очередной случайной встречи. Но Майкл Фиск, оскорбленный и униженный, вырвет ее из своего сердца.
А в это время Уильям, нимало не смутясь, пустил в ход свое неотразимое обаяние. Голубые глаза чарующе искрились.
– Разумеется, я помню ваше имя, прелесть моя. И еще много сверх того. Поверьте, я оказался в Бате только потому, что истосковался по вас и вашим ласкам.
Очевидно, Арлисс не хватало сил, чтобы устоять перед столь откровенной лестью.
– Говорите, приехали сюда специально, чтобы найти меня? – настороженно переспросила она.
– Ну конечно. Кто еще здесь может сравниться с вашей красотой?
Но в этот момент рядом появился Майкл Фиск и свирепо уставился на соперника. Сейчас он удивительно походил на дворняжку, скалившую зубы и готовую броситься на породистого бульдога.
– Арлисс – моя! Убирайтесь и больше не смейте надоедать ей!
Гневный отпор лишь позабавил Уильяма. Не отвечая, он обратился к Арлисс.
– Так я надоедаю вам, прелесть моя? Актриса стояла между мужчинами, нерешительно переводя взгляд с одного на другого. Наконец она незаметно подвинулась к художнику.
– Я теперь с Майклом, – неуверенно пробормотала она, но Майклу и этого весьма сомнительного подтверждения оказалось достаточно. Рывком притянув Арлисс к себе, он впился в ее губы властным поцелуем. Актриса только рассмеялась, ничуть не сконфуженная столь откровенным проявлением чувств, но Фиск, не удовлетворившись победой, подбросил ее в воздух, как ребенка, и перекинул через плечо. Веселый визг и смешки привлекли внимание окружающих. Покупатели оборачивались, удивленно глядя на странную парочку. Фиск почти бегом уносил Арлисс подальше от опасных знакомых.
– Но послушайте… – запротестовал Уильям, явно собираясь последовать за ускользавшей добычей, однако Дамон вовремя схватил его за руку.
– Уилл, найди себе другую птичку для постельных утех.
Уильям помялся, глядя вслед Фиску.
– Ты ведь знаешь, я всегда готов принять брошенный вызов.
– На этот раз, надеюсь, ты проявишь благоразумие, – настаивал Дамон. – Кроме того, мы сегодня уезжаем в Лондон… забыл?
Уильям, что-то проворчав, кивнул, однако быстро напустил на себя прежний залихватский вид и многозначительно посмотрел на Джулию.
– Не мешало бы тебе, в свою очередь, принять к сведению мой совет, – хмыкнул он и, весело подмигнув, удалился.
– Что за совет? – полюбопытствовала Джулия.
– Он считает, что женщинам нравится, когда их завлекают и соблазняют.
– Видно, твоему брату многому еще придется учиться. Он совершенно не знает женщин, – сухо заметила Джулия.
– Кажется, твои друзья тебя покинули. Предлагаю свои услуги в качестве провожатого. Джулия отрицательно покачала головой:
– Гостиница совсем рядом.
– Ты отталкиваешь меня одной рукой и манишь другой. Кое-кто назвал бы вас бессовестной кокеткой, миссис Уэнтуорт.
– Вот, значит, каково твое мнение обо мне?
– Я считаю тебя самой невыносимой женщиной в мире, дорогая. Ты просто сводишь меня с ума. – Несмотря на издевательский тон, он словно ласкал ее взглядом. – Поскорее решай, чего же ты все-таки хочешь, Джулия. Мое терпение не безгранично.
Он резко повернулся и ушел, оставив ее стоять между лотками.
Невзирая на неудачную премьеру спектакля в Лондоне, все билеты на сегодняшнее представление были проданы. В зале не было ни одного свободного места. Казалось, все сколько-нибудь заметные персоны в Бате стремились увидеть пьесу. Публика нетерпеливо ждала, пока поднимется занавес. Джулия стояла за кулисами в ожидании выхода, мельком улыбаясь рабочим, не упускавшим случая ободрить актрису.
Она добросовестно пыталась сосредоточиться на своей роли. Сегодняшний успех или провал в немалой мере зависит от ее игры. Однако события последних дней не давали покоя. Примирение с отцом… разговор на рынке с Дамоном… сознание того, что она может в любую минуту получить свободу. Дамон прав – необходимо решить свою судьбу, и как можно скорее, иначе она просто сойдет с ума.
Несмотря на тяготы профессии, ей нравилось актерское ремесло, волнение, тяжкий труд и удовлетворение от хорошо исполненной роли, которые оно дарило. Невозможно, немыслимо навек расстаться со сценой! Но никогда больше не видеть Дамона… или, еще хуже, знать, что он женился на другой, а ей самой суждено вечно оставаться в одиночестве… Нет, этого не вынести.
– Ты думаешь о чем угодно, только не о пьесе, – с упреком заметил неожиданно возникший рядом Логан Скотт.
– Верно, – невесело призналась она. – Откуда ты знаешь?
– Ты так напряжена, что голова втянута в плечи.
Джулия показала ему язык, но все же немного расслабилась, задержала дыхание и медленно выдохнула. А когда снова взглянула на Логана, тот ободряюще кивнул:
– Уже лучше.
Джулия задумчиво оглядела сцену. В полумраке едва виднелись очертания декораций, подпорок и стоек. Девушка всегда любила эти мгновения до начала действа. Знобящее предвкушение чего-то неведомого охватывало душу. Но по какой-то причине эти привычные ощущения сегодня были окрашены грустью. Она чувствовала себя маленькой девочкой, которая развернула нарядный пакет и обнаружила, что внутри ничего нет.
– Сколько еще продлится моя сценическая жизнь? – спросила она скорее себя, чем Логана. – Десять лет? Или, если повезет, двадцать?
Логан окинул девушку критическим взглядом.
– Думаю, тебя ждет блестящая карьера. С возрастом, конечно, придется перейти на характерные роли.
– Интересно, удовлетворюсь ли я такой участью? – грустно усмехнулась Джулия.
– Только ты можешь ответить на этот вопрос. Джулия промолчала. Оба нетерпеливо ждали, пока прозвенит звонок и реальность уступит место волшебным иллюзиям.
Представление развертывалось с ошеломляющей быстротой. Почти два часа пролетели незаметно – одно действие перетекало в другое естественно и непринужденно. Публика не сводила зачарованных глаз со сцены. Какая-то загадочная сила подхватила Джулию и завладела ею настолько, что она порхала, словно на крыльях. В перерывах между выходами она всматривалась в зал, безошибочно ощущая, как ловят зрители каждое слово, следят за каждым жестом актеров.
Они с Логаном еще никогда не играли так слаженно. Обмен репликами напоминал поединок на шпагах. Диалоги содержали глубинный смысл, искрились юмором и были насыщены подлинными эмоциями. В эти минуты Джулия полностью перевоплотилась в свою героиню. И когда занавес опустился, она с восторгом поняла, что оправдала ожидания Логана и остальной труппы и показала себя во всем блеске.
Актеры, взявшись за руки, отвешивали поклоны под оглушительный гром аплодисментов и крики «браво!». Джулия, сиявшая от радости, изящно приседала, стараясь показать, как ценит признание зрителей. Когда в зале стало чуть потише, девушка собралась ускользнуть к себе. Но Логан задержал ее и снова вывел вперед. Вопли возобновились с новой силой. Сцену завалили цветами и сувенирами. Нагнувшись, Логан поднял белую розу и вручил Джулии. Она сжала длинный стебель и поклонилась, прежде чем уверенно зашагать за кулисы, несмотря на мольбы поклонников.
Бутафоры и декораторы набросились на нее с поздравлениями и похвалами, но горничная Бетси, решительно протиснувшись в толпу, повела Джулию в гримерную.
– На столе кувшин с лимонадом, – объявила она и направилась к двери, зная, что хозяйка после представления любит несколько минут побыть одна. – Я сейчас вернусь, чтобы развесить ваши костюмы.
– Спасибо, – поблагодарила Джулия с облегченным вздохом. Как тихо и тепло!
Встав перед зеркалом, она начала расшнуровывать корсаж. Теперь, когда возбуждение немного улеглось, девушка поняла, что устала. Под мышками расплывались огромные пятна пота; грим кое-где смазался. Джулия расстроено покачала головой, но тут в комнату скользнула чья-то темная фигура. Джулия испуганно обернулась. Перед ней стоял Дамон. Она не ожидала его прихода – кажется, он предупредил, что уезжает в Лондон. Но что бы он ни думал о ее игре, на лице не отражалось ни гордости, ни восторга. Лихорадочный румянец выступил на скулах, в глазах горело пламя. Он сердит на нее… и Джулии придется испытать всю неудержимую силу его ярости.
Назад: Глава 9
Дальше: Глава 11