Глава 16

– Не трогай, иначе вся моя работа пойдет насмарку! – заволновался Ричард, заметив, как Элисса несмело коснулась локонов, обрамлявших ее лицо. – Как-никак это я уломал кузнеца изготовить для тебя щипцы. Лентяй всячески увиливал от этой работы. Можно подумать, я попросил его выковать кольчугу!

– Локоны щекочут мне шею, – тихо сказала Элисса, когда они с Ричардом шли по коридору, направляясь к дубовым дверям парадной гостиной мистера Эсси.

Элисса настояла на том, чтобы Ричард завил ей всего несколько прядей у щек, в остальном ее прическа осталась неизменной. Хотя Ричард был весьма доволен полученным результатом, Элисса так и не смогла утвердиться в мысли, что локоны ее красят.

– Локоны, которые вьются у щек, французы называют «конфидентами», те, что за ними, – «сокрушителями сердец». Так что не сокрушай мне сердца, не разглаживай их.

– Я бы назвала их одним словом – «раздражители».

– Не смей так говорить! Твои локоны – сплошное очарование. Я даже немного ревную их к тебе: ведь они могут прикасаться к твоим щекам и ласкать их! – прошептал Ричард.

Потом, оглядев ее роскошный, хотя успевший уже выйти из моды наряд из сиреневого шелка, добавил:

– Этот цвет очень тебе к лицу.

Как легко подчас простые, но сказанные от чистого сердца слова могут примирить тебя с ситуацией, в которой ты чувствуешь себя не слишком комфортно, подумала Элисса.

Лакей отворил резные двери, и они с Ричардом вошли в гостиную.

Дом у мистера Эсси был старый, без новомодных колонн и прочих архитектурных вывертов, и очень уютный. Гостиная понравилась Элиссе сразу – неяркие обои, мягкий рассеянный свет и полыхавшие в камине поленья уже с порога наводили на мысль о приятном отдохновении.

Гостей здесь было куда меньше, чем на вечере у мистера Седжмора. Не считая Элиссы и Ричарда, мистер Эсси пригласил к себе сэра Джона, леди Алисию, их дочерей и мистера Седжмора.

По мнению Элиссы, вечер складывался удачно – куда лучше, чем у Седжмора. По крайней мере для ее маленького семейства. Ричард был очень мил, не паясничал и вел серьезный разговор о политике, рассуждая о досаждавших Британии голландцах и жизни английских колонистов в Новом Свете. Элисса и не догадывалась, что он разбирается в политике и военном деле; хотя, если подумать, в этом не было ничего удивительного. Ричард много лет провел при дворе и хорошо знал воззрения на окружающий мир правивших Англией людей, со многими из которых он был знаком лично.

Гостей мужского пола разговор Ричарда увлек, чего, к сожалению, нельзя было сказать о дамах. Леди Алисия, прислушиваясь к беседе, которую вели мужчины, непрестанно зевала, в то время как ее дочери, погрузившись в обсуждение важных для них проблем, не обращали на джентльменов никакого внимания.

Что же до Элиссы, то она не сводила глаз с Ричарда. Не вслушиваясь особенно в то, что он говорил, она впитывала в себя взглядом его красивое оживленное лицо, атлетическую фигуру, ладно сидевший на нем черный бархатный костюм, зачесанные назад темные волосы, которые украшали его лучше любого парика. Самое же главное, Ричард время от времени бросал на нее пламенные взоры и едва заметно, но со значением ей улыбался. От его взглядов и улыбок, которые она воспринимала как знак того, что он помнит о ней и ее хочет, Элиссу бросало в жар.

Время шло, и обстановка за столом постепенно стала меняться. Антония, к примеру, прервала беседу с сестрами и переключилась на разговор с Седжмором. Переговоры, которые они вели интимным шепотом и с весьма загадочными лицами, привлекли внимание Элиссы, решившей, что эти двое стоят друг-друга и, в общем, образуют весьма гармоничную в своем роде пару.

Чем дольше она об этом думала, тем более плодотворной казалась ей эта мысль. Мистер Седжмор был богат и владел недвижимостью, Антония же принадлежала к местной знати и, кроме того, могла принести мужу неплохое приданое.

Желание устроить личную жизнь мисс Норберт появилось у Элиссы после того, как она узнала, что та приставала к ее мужу. Не то чтобы она боялась, что Ричард поддастся на уловки Антонии, но, как говорится, береженого Бог бережет.

Поглядывая на Антонию и замечая красноречивые взгляды, которые она иногда бросала на Ричарда, Элисса злорадно думала о том, что из них двоих счастье быть женой сэра Блайта выпало ей, Элиссе, и, когда закончится вечер, он уйдет с ней, а вовсе не с этой наглой амазонкой.

Впрочем, ее мысли были заняты не одной только Антонией. Элисса до сих пор не сказала Ричарду о своей беременности. Собиралась сказать, когда он завивал ей волосы, но передумала: надо было отправляться на обед к мистеру Эсси, а ей не хотелось делиться своим самым сокровенным наспех.

Что ж, не сказала днем, скажет ночью в постели. Тогда спешить им будет некуда и ничто не помешает ей донести благую весть о своей беременности до Ричарда, а также заняться с ним после этого любовью. Элисса не сомневалась, что Ричард выразит ей свою благодарность именно таким образом.

Антония отвлеклась вдруг от беседы с Седжмором, поднялась с места и направилась в сторону клевавшей носом леди Алисии, где сидела и Элисса.

Антония была облачена в яркое, ядовито-зеленого цвета платье, а потому на ее маневры нельзя было не обратить внимания. Элисса настороженно смотрела, как девушка идет к ней. Ее взгляд ничего хорошего не предвещал, хотя она явно не хотела этого показывать.

Должно быть, подумала Элисса, Антония узнала от мистера Седжмора какую-нибудь новую сплетню, которой ей не терпится поделиться.

Без всякого вступления Антония пошла в наступление.

– Всегда приятно видеть женщину, которая счастлива в семейной жизни. Вы излучаете довольство, как корова на пастбище, – сказала девица с наглой улыбкой.

Элисса отреагировала на выпад Антонии сдержанно:

– Вы правы, мне нравится, как складывается мое второе замужество. Более того, могу сказать, что я очень счастлива.

– Надеюсь, вы будете счастливы и впредь – с таким-то мужем! – заявила Антония, расправляя плечи, как борец перед схваткой.

Элисса поняла, что мистер Седжмор не внял ее советам помалкивать насчет семейства Ричарда.

– Не сомневаюсь, что я буду с ним счастлива.

– Что ж, есть дамы, которые испытывают даже своего рода гордость от того, что их супруг пользуется повышенным вниманием у других дам. В конце концов, сэр Ричард – простите, граф Доверкорт, – как всякий уважающий себя аристократ, просто обязан иметь любовницу. Как говорится, положение обязывает, не так ли?

– И кого же вы прочите на эту роль? – спросила Элисса. – Уж не себя ли?

Антония нахмурилась:

– Я никогда не паду столь низко!

– Кто же, по-вашему, может занять это вакантное пока что место?

– Да кто угодно! – бросила Антония, придвигаясь к Элиссе еще ближе. – Разумеется, за исключением меня, моей матери и моих сестер. Скоро вся округа станет осуждать вас за то, что вы привезли сюда такого распутного человека.

– Если кто-то против возвращения Ричарда в его родные места, пусть обратится с жалобой к королю. В конце концов, наш брак устроил король Карл – близкий друг Ричарда.

– Намекаете на свои связи при дворе, Элисса Лонгберн?

– Леди Доверкорт, с вашего позволения, – хладнокровно поправила ее Элисса.

Антония одарила ее надменной улыбкой.

– Если ваш красавец муж не завел еще любовницу, не обольщайтесь: рано или поздно эго случится. Такова уж его натура. Все мы знаем его прошлое и тот тип людей, с которыми он проводил время в Лондоне Ваш муж не просто аморален – совершая аморальные поступки, он испытывает наслаждение!

Элисса устремила на Антонию ледяной взгляд.

– На вашем месте, леди Антония, я бы не открывала в присутствии порядочных людей свой ядовитый рот и держала свои глупейшие соображения относительно лорда Доверкорта при себе!

Леди Алисия, сидевшая рядом с Элиссой, засопела, вздрогнула и открыла глаза.

– Господи, что здесь происходит?

– Ничего особенного. Просто я пожелала вашей дочери спокойной ночи, – сказала с натянутой улыбкой Элисса, поднимаясь.

– И вам спокойной ночи, леди Доверкорт, – отозвалась не успевшая прийти в себя леди Алисия.

– Доброй ночи, – коротко кивнула Антония, не забыв при этом скривить губы в презрительной усмешке.

Элисса торопливым шагом направилась к мужу. Ей не хотелось, чтобы Антония окончательно испортила ей настроение, и она решила во избежание этого поскорее уехать домой.

Она не верила, что Ричард может ее предать. Конечно, пока что он не облек свои чувства в слова, но в том, что он ее любит, Элисса не сомневалась.

С другой стороны, когда Уильям Лонгберн сделал ей предложение, в его чувствах она тоже не сомневалась.

– Что случилось, моя дорогая? – спросил Ричард, посмотрев на жену сначала с удивлением, а потом с беспокойством. – Ты заболела?

– Нет, – ответила Элисса и, любезно улыбнувшись хозяину дома, произнесла:

– Дело в том, что уже довольно поздно. Мне кажется, нам пора поблагодарить мистера Эсси за чудесный вечер.

– Что ж, домой так домой, – сказал Ричард и, подозвав к себе слугу, велел подавать карету.

– А я-то думал, что первым о возвращении заговорю именно я. Надеюсь, ты помнишь, что мне хотелось остаться с тобой дома? – произнес Ричард, когда они ехали в карете в Блайт-Холл. – Но что все-таки случилось? Быть может, я снова расстроил тебя своим поведением?

– Ничего подобного.

– Неужели тебя вконец защекотали локоны? – тихонько спросил Ричард, придвигаясь к Элиссе и протягивая руку, чтобы отвести завитки с ее щеки.

От его прикосновения у нее перехватило дыхание, и она вздрогнула от сдерживаемого желания. В эту минуту ей как никогда стало ясно, что напитанные ядом слова Антонии были вызваны вспышкой необузданной ревности и реальной основы под собой не имели.

– Нет, не защекотали…

Быть может, настало время сообщить ему о том, что она беременна?

Такой возможности ей не представилось, поскольку Ричард заключил ее в объятия и запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Элисса ответила ему не менее жарким поцелуем, и желание близости с ним, которое волновало ее весь вечер, усилилось.

Ей захотелось дотронуться до его обнаженного тела, и она, едва не задохнувшись от желания, принялась расстегивать на нем рубашку, путаясь в его кружевном жабо. Ричард же стал распутывать завязки на ее корсаже. Пока его рот терзал ее губы, рука скользнула в вырез платья и коснулась трепещущей груди, которая, после того как он распустил шнуровку на корсаже, получила относительную свободу.

Обхватив ее грудь, он стал сжимать пальцами ее затвердевший от возбуждения сосок. Ричард всем телом придавил Элиссу к спинке сиденья, но это была приятная тяжесть, которая позволяла ей чувствовать близость мужа и лишь увеличивала охватившее ее возбуждение. При этом мерное покачивание экипажа сообщало их прижавшимся друг к другу телам определенный ритм, который наводил на мысль о неизбежности соития.

Она почувствовала, как Ричард, приподняв ее юбки, кладет руку на ее ногу.

– Сейчас? – задыхаясь от волнения, произнесла она.

– Нет еще, надо тебя подготовить, – ответил он хриплым, прерывистым шепотом.

Вдруг его рука накрыла бутон ее чувственности. Он ласкал ее пальцами, и Элиссе ничего не оставалось, как отдаться всем своим существом небывалому наслаждению…

В тот самый момент, когда карета остановилась во внутреннем дворике Блайт-Холла, она вскрикнула…

– Приехали, – прошептал Ричард, убирая руку и оправляя на Элиссе юбки.

Непослушными пальцами она принялась завязывать тесемки на корсаже, Ричард привел в порядок свою рубашку и жабо, вышел из кареты и предложил ей руку. Ступив на землю, она ощутила такое сильное головокружение, что покачнулась на ослабевших вдруг ногах и, чтобы не упасть, была вынуждена прижаться всем телом к мужу.

Кучер и стоявший у ворот конюшни грум обменялись многозначительными взглядами.

– У леди Доверкорт закружилась голова, – сказал чистую правду Ричард, обращаясь к слугам.

Взяв свою жену, ставшую вдруг податливой, как воск, на руки, он понес ее к дому.

Элисса, обвив его шею руками, прошептала:

– Подумают еще, что я напилась…

– Предпочитаешь, чтобы они узнали о том, чем мы занимались в карете?

– Нет уж, пусть думают, что я выпила лишку, – сказала она, когда Ричард внес ее в дом. – Наверняка, по их мнению, это не такой большой грех, как сластолюбие. Но ты, кстати, уже можешь поставить меня на ноги: головокружение у меня прошло.

– Я очень тороплюсь, – ответил Ричард, взбегая с ней на руках по лестнице.

– Надеюсь, я не слишком тяжелая?

– Ты легка, как гусиное перышко.

– Никакое я не перышко, ты преувеличиваешь.

– Ты что же, сомневаешься в моих силах?

– Нет.

– Ну и хорошо.

Ричард, как метеор, промчался по коридору, распахнул ударом ноги дверь и внес свою драгоценную ношу в спальню.

Положив Элиссу на постель, он раздвинул губы в чувственной улыбке и произнес:

– А вот теперь пора. Ты уже достаточно разогрелась в карете.

– Да, – сказала она, отвечая ему такой же, как у него, зовущей улыбкой. – Теперь я готова. Ко всему.

Сидя у себя в кабинете, Элисса клевала носом над конторскими книгами.

«Все-таки мне необходимо больше отдыхать, – сказала она себе, протирая глаза. – В противном случае ни на какую полезную деятельность у меня просто-напросто не хватит сил».

Увы, для того чтобы обрести желанный отдых, ей придется выгнать Ричарда в другую комнату, а такое решение ее не очень устраивало – не говоря уже о Ричарде.

Зевнув, она пошарила рукой в ящике стола в поисках бутылочки с чернилами и очиненного гусиного пера. Странное дело, ни того, ни другого там не оказалось, хотя она точно помнила, что не так давно сама прятала письменные принадлежности в стол.

Может, и бумаги тоже нет? Нет, бумага была – правда, лежащая в ящике стопка явно уменьшилась. «Должно быть, – подумала Элисса, – Ричард извел на деловые письма. Надо будет сказать ему, чтобы бережнее относился к письменным принадлежностям: бумага – вещь дорогая».

Вздохнув, она пришла К выводу, что становится чрезмерно забывчивой. Что там перо и чернила! Вчера она так увлеклась любовными играми, что забыла сказать ему о ребенке.

Ничего, она скажет ему о беременности, как только он закончит урок фехтования с Уилом.

Элисса окинула взглядом комнату в надежде отыскать все-таки перо и чернильницу – если их не взял Ричард, они должны были находиться где-нибудь поблизости. Вместо этого она обнаружила на столе запечатанный конверт с письмом, которое. Должно быть, пришло вчера с вечерней почтой, когда они с Ричардом были в гостях у мистера Эсси.

Элисса, распознав на конверте аккуратный почерк мистера Хардинга, адвоката, торопливо вскрыла письмо. Оно гласило:

Элисса хмыкнула. Он написал «самую малость»? Да она в жизни не была еще такой счастливой!

– К моим делам? – в изумлении пробормотала Элисса, чувствуя, как ею стала овладевать тревога.

Леденящая рука страха сжала сердце Элиссы. Тем не менее она не отбросила письмо в сторону и продолжала его читать, желая выяснить, какие еще сюрпризы приготовила ей жизнь.

Элисса согласно кивнула: в том, что мистер Хардинграно или поздно вырвет признание у своего клерка, она не сомневалась.

Элисса, до глубины души пораженная содержанием письма, некоторое время стояла без движения, не зная, что предпринять.

Первым ее побуждением было позвать к себе Ричарда и все ему рассказать, но потом… потом она решила, что с этим, возможно, торопиться не стоит.

С одной стороны, Ричард никуда не выезжал из Блайт-Холла с тех пор, как здесь поселился, и обвинить его в сговоре с мистером Моллипонтом было бы затруднительно.

Но это с одной стороны… С другой же – Ричард имел возможность писать письма, и у него было множество знакомых в Лондоне, так что кто-нибудь из них вполне мог стать его доверенным лицом.

Но нет! Мистер Хардинг, конечно же, насчет Ричарда заблуждается. Ее муж не мог сделаться участником такого зловещего заговора. Мистеру Хардингу вообще свойственно подозревать людей в самых дурных намерениях…

– Миледи! Миледи!

Элисса услышала взволнованный крик слуги и поспешила к двери.

– Что случилось? – спросила она у высокого лакея, который стоял у входа в большую гостиную.

– Случилось несчастье, миледи!

Чтобы не упасть, Элисса ухватилась за дверной косяк.

– С кем несчастье, с кем?

– С вашим сыном, миледи. Они с милордом фехтовали и…

– Но не боевыми же рапирами?

– Ваш сын сказал, что с острия слетела специальная пуговка и…

– Спаси нас. Господи, и помилуй!

В эту минуту в дверном проеме появился Ричард. Ему хватило одного взгляда на бледное, искаженное ужасом лицо Элиссы, чтобы понять, что над его головой собирается гроза.

– С Уилом все в порядке, Элисса, – поторопился он успокоить ее, входя в комнату. – Во всем, разумеется, виноват я: мне следовало перед уроком еще раз проверить оружие.

Тем не менее заверяю тебя, что порез ничтожный…

– Где Уил?

– У себя в комнате. Играет…

– Ты уже послал за доктором?

– Да говорю же тебе, порез незначительный и вряд ли есть смысл беспокоить…

– Позволь мне судить об этом! – бросила она и, отстранив его движением руки, выбежала из гостиной.

Неужели она в нем обманулась – точно так же, как в свое время обманулась в Уильяме Лошберне? Неужели он замышлял лишить ее состояния таким ужасным способом, на который намекал мистер Хардинг?

Ну уж нет, больше она не позволит Уилу заниматься с Ричардом фехтованием, думала Элисса, мчась на всех парах к лестнице. Да и к чему Уилу фехтование? Со временем он сделается деревенским помещиком и будет жить тихо-мирно. Ему надо лишь научиться бухгалтерскому делу, экономике, да еще, пожалуй, ладить с арендаторами и договариваться с торговцами шерстью…

Боже, но что будет, если в ранку Уила попала инфекция? Вдруг у него через некоторое время начнется гангрена?

Из глаз Элиссы полились слезы. Если с Уилом что-нибудь случится, она не простит себе этого до конца своих дней!

Разумеется, она не простит этого и Блайту.

Интересно, стал бы Ричард заниматься фехтованием с собственным сыном? Пошел бы на такой риск? И что, в конце концов, случилось? Имеет ли этот инцидент отношение к заранее обдуманному плану или является следствием случайной оплошности?

Элисса больше склонялась ко второму. Ричард всегда был добр к Уилу и всячески о нем заботился.

Или же он просто-напросто изображал из себя заботливого отчима?

Элисса имела уже возможность убедиться в том, какой Ричард прекрасный актер.

И потом, с чего это он взялся ей помогать с составлением деловых писем и ведением бухгалтерии? Просто потому, что хотел ей помочь – или это тоже было частью задуманного им зловещего плана?

Перед Элиссой, однако, стоял еще один вопрос – самый важный из всех. Не подвергала ли она опасности жизнь своего сына, позволив себе полюбить во второй раз?

Вздохнув и пожав плечами, Ричард отправился вслед за своей разъяренной супругой.

Не то чтобы он опасался за здоровье своего пасынка – совсем нет. Порез на руке мальчика был незначительным и почти не кровоточил. Другое дело, кто был виноват в том, что он порезался? Ричард целиком возлагал вину за происшедшее на себя. Он и никто другой оцарапал Уила и расстроил Элиссу.

Ему не следовало поддаваться на уговоры Уила и давать ему в руки боевую рапиру. Уж лучше бы они, как и прежде, фехтовали на палках.

Он уже был рядом с комнатой Уила, когда до него донесся взволнованный голос мальчика:

– А потом, мама, он поджег порез!

– Правильнее сказать, прижег, – с улыбкой поправил парнишку Ричард, входя в комнату.

Спаленка Уила поражала простотой, даже аскетизмом обстановки. По полу были разбросаны деревянные игрушки, в углу кровать с веревочной основой и волосяным матрасом, а у окна стояли письменный стол и стул. Принадлежности для умывания скрывались в небольшом алькове в стене и были задернуты занавеской. Бинты, которыми Ричард наскоро перетянул руку Уила, были сняты и горкой лежали на покрывале.

Уил стоял посреди комнаты, держа на весу руку с закатанным до локтя рукавом. Элисса, присев рядом с ним на корточки, осматривала ранку.

Ричард ухмыльнулся. Парень, вне всякого сомнения, представлял себя храбрым воином, только что вернувшимся с поля боя. Как и все бывалые солдаты, он вспоминал о своих ранах и бранных подвигах. В этом не было ничего удивительного, поскольку даже умудренные годами и опытом мужчины редко отказывали себе в подобном удовольствии. Король Карл, к примеру, очень любил вспоминать, как он уходил от погони кавалеристов Оливера Кромвеля, когда, чтобы не быть схваченным, ему пришлось провести ночь на дереве.

– Он даже ни разу не захныкал, – заметил Ричард, не скрывая своего восхищения перед храбростью мальчика.

– Я же говорил тебе, мама, что не плакал, хотя порез жгло, как чер-р-р… – Уил посмотрел на Ричарда и виновато покраснел. – Хотя порез очень сильно болел, – поправился он. – Ричард сказал, что теперь у меня будет боевой шрам!

– Думаю, что будет, – согласилась с сыном Элисса, доставая рулончик перевязочного материала, чтобы заново перебинтовать ему руку.

Уил лучился от счастья, как именинник.

– Уверен, что у парня ничего серьезного, – примирительно произнес Ричард.

– Поскольку медицину ты не изучал, думаю, нам все-таки стоит узнать мнение доктора.

Ричард заметил, как приуныл при этих словах Уил.

– Не хочу к доктору! Это же простая царапина, – заныл ом. – Когда я полоснул по рапире Ричарда своей, клинки сцепились. Я подумал, что, возможно, лезвие одной рапиры треснуло и защемило клинок другой. Ну я и подошел поближе, чтобы посмотреть, что случилось. А Ричард не знал, что я захочу подойти, дернул свою, шпагу за эфес, чтобы высвободить клинок, ну и оцарапал меня.

– Ты не возражаешь, если мы с мамой спустимся ненадолго вниз и поговорим? – спросил Ричард. – Сможешь немного поскучать?

Уил согласно кивнул.

– Думаю, мне лучше остаться здесь, – быстро сказала Элисса.

– А вот я так не думаю! – прорычал Ричард, как он имел обыкновение рычать на репетициях на актеров, когда они начинали упрямиться или противоречить ему.

И, подобно его актерам, Элисса тоже не решилась в этот миг ему противоречить.

Но и подчиниться, не сделав попытки продемонстрировать свое «я», она тоже не хотела.

Вздернув подбородок, она величественно, как королева, выплыла из комнаты Уила.

– Мы побеседуем у меня в кабинете, – уронила она, выходя.

Ричард понял, что сегодня заниматься любовью они не будут.