Глава 15

За завтраком Уил, не обращая внимания на лежавший перед ним хлеб с сыром, с глубочайшим вниманием слушал рассказ Ричарда о том, как он, Ричард, встретился в Лондоне с пиратами.

Элиссу пираты занимали мало. Куда больше ее интересовало прошлое Ричарда, поэтому при первой же возможности она перевела разговор на эту тему. Ричард вдохновился и взволнованным голосом поведал ей об успешной постановке и представлении своей первой пьесы.

– ..Должен заметить, что в те минуты я испытал огромную радость и удовлетворение от сознания того, что мои самые заветные мечты осуществились, – подытожил Ричард свой рассказ и, посмотрев на Элиссу затуманившимися от страсти глазами, добавил:

– Не так давно, впрочем, мне снова довелось пережить это чувство.

Элисса вспыхнула.

– Представляю, какое облегчение ты тогда испытал, – сказала она.

– Облегчение? Что ж, можно и так сказать. По крайней мере успех избавил меня от необходимости бродить по улицам, вымаливая подаяние.

– Ты не похож на человека, который что-то у кого-то вымаливает.

– Тебе надо было остаться солдатом, – безапелляционно заявил Уил, намекая на то, что Ричард упустил в своей жизни блестящую возможность, чтобы преуспеть.

– Жизнь солдата нравилась мне значительно меньше театральной жизни, – сказал с улыбкой Ричард. – К тому же мне приходилось сражаться и после того, как я стал сочинителем и постановщиком пьес.

Уил скептически скривил рот:

– Это все было понарошку. Невсамделишные сражения.

– На твоем месте я бы не стал утверждать это со всей ответственностью, – произнес Ричард. – Мне приходилось разнимать разъяренных актрис, которые претендовали на одну и ту же роль, а женщины, да будет тебе известно, существа куда более кровожадные, чем мужчины, особенно женщины самолюбивые и амбициозные. Взять хотя бы леди Кастльмейн. Я бы никому не посоветовал с ней ссориться.

– А кто она такая? – спросил Уил.

– Леди Кастльмейн – очень близкий друг нашего короля, – быстро сказала Элисса.

– Я бы сказал, и его тоже, – заметил Ричард.

Элисса бросила в его сторону предупреждающий взгляд.

– Леди Кастльмейн также близкая родственница герцога Бэкингема.

– Еще одного близкого друга короля.

– А они были твоими друзьями? – с любопытством спросил Уил.

– Господь свидетель, нет! – ответил Ричард. Придав лицу мрачное выражение, он добавил:

– Уж слишком высокое положение они занимают.

– Зато ты – хороший друг самого короля!

– Ну, не такой уж хороший, чему, признаться, я даже рад, – произнес Ричард. – Наш государь обладает многими прекрасными качествами, но он – увы! – человек непостоянный и с легкостью меняет своих фаворитов. Участь же низринутого фаворита печальна, и мне бы не хотелось оказаться на его месте.

– Да уж, чтобы оставаться в стане королевских любимчиков, необходимо иметь недюжинные дипломатические способности, – вступила в разговор Элисса. – Кстати, точно такие же способности требуются для улаживания конфликтов между актрисами, которые претендуют…

– На исключительное внимание со стороны постановщика, – закончил за нее Ричард и добавил:

– К счастью, теперь я человек женатый и далек от всей этой суеты.

– Леди Доверкорт, прибыл мистер Роутер, – объявил слуга, появляясь в дверях столовой.

– Почему ты стал таким мрачным? – спросил Ричард, заметив, что Уил свел брови на переносице. – Живот заболел?

– Пришел мой учитель, – буркнул Уил.

– И очень хороший учитель, надо сказать, – заметила Элисса.

– Нечего хмуриться, Уил, – сказал Ричард. – Радуйся, что мать предоставила тебе возможность получить образование. Я, к примеру, провел счастливейшие часы своей жизни, общаясь со своим учителем, и хочу тебе заметить, что его уроки очень мне пригодились.

– Наверное, он обучал тебя фехтованию?

– Ничего подобного! Латинскому, греческому, риторике и теологии.

– Теологии? – изумилась Элисса.

– А что в этом удивительного? – спросил Ричард, откидываясь на спинку стула и скрещивая на груди руки. – Чему я только не учился, в том числе и теологии, курс которой мне преподал мистер Элиот.

– Я и представить себе не могла, что ты получил такое разностороннее образование, – сказала Элисса, со значением посмотрев на Ричарда.

– Да, кое-чему я научился, но, к сожалению, в моем образовании есть пробелы. К примеру, я не имею ни малейшего представления, как управлять имением и вести хозяйство. Так что пока ты, Уил, будешь заниматься у себя в комнате со своим учителем, твоя мама преподаст мне начальный курс экономики.

Хотя Элиссе и нужен был помощник в делах, даже малейший намек на то, что она может передать бразды правления в другие руки и таким образом лишиться экономической независимости, несказанно ее пугал. Тем не менее отказать Ричарду в этой, в общем, невинной просьбе она не могла.

– Очень хорошо. Займемся с тобой экономикой.

Ричард ответил ей чувственной улыбкой:

– Примите мои благодарности, миледи. Обещаю, что буду ловить каждое ваше слово. – Он посмотрел на Уила:

– Надеюсь, ты поступишь так же, как и я? В классе за партой можно почерпнуть куда больше премудрости, нежели в гимнастическом зале.

Казалось, его слова о пользе учения Уила нисколько не убедили.

– Если ты будешь хорошо заниматься с мистером Роутером, возможно, твоя мама позволит мне научить тебя кое-каким фехтовальным приемам, – добавил Ричард.

– Вот здорово! – вскричал Уил и обернулся к матери:

– Мама, ты позволишь Ричарду учить меня фехтованию?

Элисса перевела взгляд на мужа, у которого мысль обучить своего пасынка фехтовальному искусству вызвала вспышку почти детского энтузиазма, что он безуспешно пытался скрыть.

На мгновение у Элиссы появилось искушение поддаться на уговоры сына и позволить ему немного помахать шпагой, но потом она подумала, что шестилетнему малышу еще рано играть с такой опасной игрушкой, как рапира.

– Разумеется, боевые рапиры мы использовать не будем, – сказал Ричард.

– Как это не будем? – разочарованно протянул Уил.

– Разве человек может бегать до того, как научится ходить? Для начала тебе надо научиться правильно вставать в стойку и быстро передвигаться по площадке. Многие начинающие дуэлянты погибли по той только причине, что не умели правильно двигаться.

– Если ты будешь учить его правильно двигаться, тогда я ничего не имею против ваших занятий, – согласилась Элисса. – Ну а теперь, Уил, тебе пора отправляться к мистеру Роутеру.

– Смотри учись прилежно! – крикнул ему вслед Ричард.

Когда мальчик вышел из столовой и в коридоре стихли звуки его шагов, Ричард предложил Элиссе руку и произнес:

– Ну а теперь, миледи, давайте проследуем в ваш кабинет и займемся постижением тайн бухгалтерского дела.

– Что ж, займемся изучением бухгалтерии, – сказала Элисса. – Хочу только тебе напомнить, что управлять имением и вести дела буду я сама – что бы ни случилось.

Ричард нахмурился:

– Что же, по твоему мнению, может случиться?

Элисса поняла, что проболталась, и стиснула зубы. Говорить Ричарду о том, что она будет управлять имением, даже находясь в положении, она не собиралась. Прежде всего потому, что никакой уверенности в том, что она беременна, у нее не было. Задержка у нее, конечно, была, но это могло ничего и не значить.

– К примеру, я могу заболеть. В жизни все бывает.

– В жизни все бывает, – повторил Ричард, выходя рука об руку с Элиссой из столовой. – Но если ты заболеешь, я впаду в такую глубокую печаль, что в любом случае не смогу управлять имением, не важно, позволишь ты мне это или нет. Поскольку при таких обстоятельствах имением управлять будет некому, то мы разоримся, имение пойдет с молотка, и я снова примусь за написание пьес. По той, однако, причине, что за годы жизни в провинции я потеряю ощущение того, что нужно публике, мои пьесы успеха иметь не будут, и я умру от голода в какой-нибудь лондонской ночлежке.

Она с любопытством на него посмотрела.

– И часто ты заглядываешь в такое далекое будущее?

– Значительно чаще, чем мне бы самому хотелось. Это издержки профессии сочинителя. Он должен уметь предвидеть все возможные последствия того или иного события или человеческого поступка.

– В таком случае мне следует сделать все от меня зависящее, чтобы не заболеть и не умереть.

Ричард внимательно на нее посмотрел.

– Да уж, ты постарайся, очень тебя прошу, – серьезно сказал он и тут же снова расплылся в улыбке. – Если с тобой что-то случится, король будет очень недоволен.

– А ты? – спросила она, стараясь следовать взятому им легкомысленному тону.

Глаза Ричарда блеснули, как два черных бриллианта.

– Я? Без тебя я просто-напросто пропаду.

После этих слов Ричарда нельзя было не поцеловать, тем более что в коридоре никого не было. Но когда она прикоснулась губами к его губам, то поняла, что совершила серьезную ошибку: оторваться от его губ было просто невозможно.

По счастью, у Ричарда хватило силы воли прервать поцелуй.

Отодвинувшись от нее, так, чтобы было лучше видно ее лицо, он усмехнулся:

– Слушай, а не послать ли нам все эти конторские книги к черту?

– Но ты ведь сам хотел в них заглянуть?

– А теперь я хочу смотреть на тебя.

– Если ты будешь на меня смотреть, мне опять захочется тебя поцеловать, а после этого нам будет уже не до занятий.

Они медленно двинулись в сторону большой гостиной.

– Ну и пусть, – сказал Ричард. – На свете существуют более приятные занятия, чем перелистывание конторских книг.

– Без знания конторского дела и экономики имением управлять невозможно.

– Что верно, то верно, – вздохнул Ричард, когда они вошли в гостиную, а оттуда направились в кабинет. – Боюсь, в Лондоне деревенская жизнь представлялась мне в ложном свете. Мне казалось, что люди здесь только и делают, что сидят в саду за чашкой чая да греются на солнышке. Разумеется, ни о конторских книгах, ни об экономике я тогда и не думал.

– Не беспокойся, чтобы посидеть за чашкой чая в саду, времени у нас с тобой будет достаточно. Плохо только, что сад в запушенном состоянии. Признаться, я всегда уделяла больше внимания земледелию, чем садоводству.

– Но теперь у тебя есть я, и ты могла бы больше времени посвящать разведению цветов, хотя по сравнению с тобой все на свете цветы меркнут.

– Не слишком оригинальный комплимент, – заметила Элисса, подходя к стеллажу и снимая с него бухгалтерскую книгу за текущий финансовый год.

– Увы, в деревне все мои таланты галантного кавалера начинают ржаветь.

– Даже и не знаю, радоваться мне этому или печалиться, – сказала Элисса, открывая книгу на той странице, где она в последний раз делала записи.

– Думаю, все дело в том, что мне просто не хватает слов, чтобы описать твои прелести и те чувства, которые ты во мне пробуждаешь.

Услышав слова Ричарда, Элисса до такой степени разволновалась, что ей потребовалось не меньше минуты, чтобы снова сосредоточиться на лежавшей перед ней книге.

– Вот, взгляни, на этой странице я записывала расходы по дому за неделю. Колонка слева – денежные поступления, колонка справа – траты, – сказала она, подвигая книгу к Ричарду и указывая на соответствующие графы.

– Я слышал, что некоторые люди кодируют свои записи.

Ты тоже их кодируешь? – спросил Ричард, наклоняясь к книге.

Элисса озадаченно на него посмотрела.

– Нет, я свои записи не кодирую.

– В таком случае, мадам, у вас самый неразборчивый почерк, какой мне только доводилось видеть.

Покраснев от обиды и гнева, Элисса передвинула книгу на свою половину стола.

– Надеюсь, у тебя почерк лучше?

– Можешь не сомневаться. Меня не раз хвалили за умение красиво писать. Если у тебя есть под рукой бумага и чернила, я сию же минуту продемонстрирую тебе свои успехи в каллиграфии.

Элисса молча подошла к одному из стеллажей и взяла бумагу, заточенное перо и бутылочку с чернилами. Разложив все это перед Ричардом, она уселась на стул и стала наблюдать за тем, как он пишет.

– Что это ты такое пишешь? – спросила она, нарушая затянувшееся молчание.

– Ты, надеюсь, знакома с творчеством Шекспира?

– Кого-кого?

Ричард придал лицу страдальческое выражение и вздохнул.

– Поскольку ты пишешь как курица лапой и не знаешь, кто такой Шекспир, я вынужден сделать вывод, что твоим образованием никто всерьез не занимался.

– Не правда, я получила образование, но занималась математикой и бухгалтерским делом, а не изящными искусствами, – возразила Элисса, глядя на то, как из-под пера Ричарда на бумаге одна за другой появляются удивительно красивые и ровные строчки.

– В таком случае мне придется восполнить пробелы в твоем образовании, – сказал Ричард, обмакивая перо в чернила. – И поверь, это доставит мне большое удовольствие.

– Я слышала что-то про Бена Джонсона, – сказала Элиста, глядя на склонившуюся над листом бумаги голову Ричарда. У него были красивой формы уши, которые Элисса сейчас и рассматривала.

– Что Джонсон! Если кто и останется в веках, так это Шекспир, – ответил Ричард. – Я бы почитал себя счастливейшим из смертных, если бы мне удалось достичь хотя бы в малой степени той выразительности, которой обладает его слог.

– Но писательство – занятие не для благородного джентльмена, – наставительно сказала Элисса.

– По-твоему, дворянину больше пристало делать записи в конторской книге? – с иронией произнес Ричард и подвинул к ней листок. – Ну, что ты скажешь о моем почерке?

Элисса оторвалась от созерцания подбородка Ричарда, перевела взгляд на написанные его рукой ровные, как стрелы, строчки и красивые округлые буквы и сказала:

– Что ж, не скрою, у тебя выходит очень красиво. Куда лучше, чем у меня, да и у всех, кого я знаю.

Ричард был счастлив, как именинник.

– Ну а раз так, почему бы записи в конторских книгах не вести мне?

– Должна признать, что мне стало бы куда легче вести хозяйство, если бы бумажная работа была сведена для меня к чтению деловых писем и подписанию счетов.

Ричард заключил ее в объятия и спросил:

– А тебе самой приходится писать деловые письма?

Объятия Ричарда опьянили Элиссу, и дыхание у нее участилось.

– Приходится. Не часто, конечно, но приходится, – ответила она.

– В таком случае я могу стать твоим секретарем, – сказал Ричард, касаясь кончиками пальцев ее щеки. – Я буду писать за тебя письма, самые разные, какие тебе только потребуются – ласковые, с выражением просьбы или глубокой почтительности, даже угрожающие.

– Ты не человек, а сам дьявол, – сказала Элисса, – все время подвергаешь меня искушениям.

– Это была всего лишь разминка, – с усмешкой произнес Ричард. – Сейчас искушения посыплются как из рога изобилия. – С этими словами он протянул руку к ее груди и начал развязывать шнуровку на корсаже.

– Ричард! – воскликнула она с наигранным возмущением.

– Слушаю тебя.

– Что эго ты делаешь?

Ричард засмеялся глубоким чувственным смехом.

– Как что? Подвергаю тебя искушению.

– Надо сказать, это искушение сильнее меня, – задыхаясь от возбуждения, произнесла Элисса, когда рука Ричарда скользнула в ее корсаж.

– Вот и хорошо. – Он усадил ее к себе на колени.

– Но где мы будем этим заниматься? Прямо здесь?

– Почему бы и нет?

– Но сейчас утро… – напомнила она, выгибая спину, чтобы облегчить ему доступ к затянутому в корсаж бюсту.

– Я знаю, который сейчас час. – Ричард прикоснулся губами к ее плечу, и она затрепетала.

Сидя у Ричарда на коленях, Элисса почувствовала, что он тоже возбужден.

– Но мы в кабинете…

– Ну и что? Разве в кабинете нет двери, которую можно закрыть? Остается только выяснить, кто ее закроет – ТЫ ИЛИ Я?

Элисса, ни слова не говоря, поднялась с его колен, подошла к двери и, заперев ее на ключ, привалилась к ней спиной: у нее вдруг ослабели ноги. Ричард поднялся с места и двинулся в ее сторону. Прижавшись бедрами к ее бедрам, он начал тереться о них, несказанно возбуждая ее и заставляя время от времени испускать тихие сладострастные стоны.

Ричард прижался к ее губам долгим нежным поцелуем и, обняв за плечи, повел к столу.

Она смотрела ему в лицо, ничего, кроме его глаз, перед собой не видела и действовала на ощупь – развязала его кружевной галстук, расстегнула на нем рубашку и коснулась его обнаженной груди. Ричард вздрогнул и напрягся, но когда Элисса стала его ласкать, немного расслабился. Все это время он трудился над завязками, стягивавшими ее корсаж. Наконец корсаж поддался его усилиям, Ричард распахнул его и стянул находившуюся под ним рубашку вниз, открывая ее груди. Он припал к ней с неистовым желанием целовать ее и ласкать.

– Прошу тебя, Ричард, – взмолилась Элисса. – Возьми меня – сейчас же!

– Вот команда, подчиниться которой я почту за счастье, – сказал Ричард, глядя на нее блестящими от вожделения глазами.

Усадив ее на край стола, он принялся торопливо развязывать завязки на своих штанах. Когда с этим было покончено, он задрал на Элиссе юбки и, раздвинув се ноги, встал между ними. Элисса обхватила его ногами и скрестила их у него за спиной.

Потом, издав низкий, едва ли не животный стон, Ричард вошел в нее. Элисса, уперев руки в шершавую поверхность стола и высоко подняв ноги, с наслаждением встречала каждый толчок проникавшего в ее лоно мужского органа. По мере того как эти движения обретали ритм, а вместе с ритмом и скорость, дыхание их становилось все более шумным и затрудненным.

Теперь к движению их тел, определявшему основной ритм соития, присоединились движения пальцев, губ и языков. Любовники, лаская самые чувствительные места друг друга, неутомимо приближались к экстазу.

Неожиданно Ричард напрягся, вздрогнул и издал глубокий протяжный стон. В это же мгновение острый, как боль. всплеск чувственной радости пронизал ее тело подобно удару кинжала, и она, чтобы не закричать, закусила губу.

Удовлетворенно вздохнув, Ричард опустил голову на ее полные груди, и она вцепилась пальцами в темные влажные завитки его волос, чтобы прижать его к себе как можно ближе.

– Как все, однако, получилось просто и естественно, – с улыбкой заметил Ричард. – Я так распалился, что позабыл обо всех имеющихся в моем арсенале любовных уловках и ухищрениях.

Она, играя его темными спутанными волосами, тихонько рассмеялась:

– Нам, чтобы обрести счастье, никакие уловки и ухищрения не нужны.

Прошло две недели. Элисса смотрела на сладко спавшего мужа. С его появлением обстановка у нее в спальне неузнаваемо переменилась: теперь здесь пахло мылом для бритья, на спинке стула висел черный мужской камзол, а под кроватью стояли высокие ботфорты со шпорами.

На стуле, где висел черный камзол Ричарда, лежали забытые жалкие атрибуты его былой писательской деятельности: выщипанное перо, глиняная бутылочка с чернилами и два или три листка бумаги. С тех пор как Ричард обосновался в Блайт-Холле, он ни разу не прикоснулся к ним, и Элисса питала надежду, что с писательской деятельностью, недостойной истинного джентльмена, покончено навсегда.

Вместо того чтобы марать бумагу, Ричард, к удовольствию Элиссы, проводил теперь время с толком. Он играл с Уилом, помогал ей вести документацию и составлять деловые письма.

Прежде, до этого брака, Элисса не думала о том, что она, в сущности, женщина несчастная и одинокая. Теперь же, с воцарением в Блайт-Холле Ричарда, она стала понимать, что в значительной степени так оно и было. Общение с Блайтом самым благотворным образом сказывалось не только на ней, но и на ее сыне, который обрел в отчиме старшего друга и наставника.

Элисса тихонько вздохнула: в очередной раз ей в голову пришла мысль, как ей и Уилу повезло, что на их горизонте появился этот человек.

После первого неудачного брака Элисса не верила, что сможет когда-либо испытывать к мужчине то всепоглощающее чувство, которое называют коротким, но емким словом «любовь». Тем не менее она полюбила Ричарда и с каждым днем, млея от восторга и счастья, все больше и больше в этом убеждалась.

Элисса всмотрелась в лицо Ричарда. Когда он бодрствовал, у него на губах частенько появлялась ироническая улыбка, а в глазах – насмешливый блеск, но когда он спал, скептические складки в уголках его рта разглаживались, и лицо приобретало невинное безмятежное выражение. Впрочем, к чувственным губам Ричарда понятие «невинность» подходило плохо: даже во сне он едва заметно вытягивал их вперед, словно готовясь к поцелую.

Элисса положила руку себе на живот. Завтра, сказала она себе. Еще один день, и сомнений в том, что она беременна, не останется. Элисса решила ничего не рассказывать мужу, пока не убедится окончательно.

Ричард шевельнулся и открыл глаза, щурясь отлившегося в комнату яркого солнечного света.

– Кто это тут бродит? Наемный убийца? – пробормотал он и, поймав Элиссу за запястье, с силой потянул на себя.

Элисса обрушилась на него всей тяжестью своего тела, на что Ричард ответил довольным урчанием разжившегося пропитанием людоеда.

– Ну вот, – жалобно протянула Элисса, – теперь у меня вся рука будет в синяках.

– А мы ее сейчас поцелуем, и все пройдет, – сказал Ричард, целуя ей руку. – Ну как, полегчало?

– Полегчало.

– Похоже, сегодня отличная погода, – произнес Ричард, отпуская Элиссу и усаживаясь на постели.

– Да, – коротко сказала она, испытывая разочарование от того, что он слишком быстро от нее отодвинулся. – И к тому же уже почти десять часов.

– Никак не могу отделаться от пагубной привычки придворного театрала просыпаться ближе к полудню.

– Ты давно уже не был ни в театре, ни при дворе.

– Давно – понятие растяжимое. В сельской местности я провел всего несколько недель, а при дворе – годы! – В глазах Ричарда заплясали веселые бесенята. – Чтобы раньше уснуть и соответственно раньше проснуться, мне нужно полностью истощить свои силы, занимаясь каким-нибудь приятным делом.

– И какое же это должно быть дело? – с самым невинным видом спросила Элисса.

– Ты отлично знаешь какое, о моя распутная жена. – Ричард наклонился к ней и поцеловал в щеку.

– Если я и распутная, то такой меня сделал ты.

– Рассматриваю это как комплимент, – сказал Ричарде довольной улыбкой.

– Хотя после моих слов ты можешь загордиться, хочу тем не менее тебе сказать, что любовник ты замечательный, – произнесла Элисса, вспоминая, какие штуки они вытворяли в постели.

Ричард небрежно махнул рукой.

– Это все опыт, дорогая моя, который, как известно, отец всех открытий.

– Да, в этом деле ты поднаторел, тут уж сомнений быть не может.

Ричард отбросил легкомысленный тон:

– Заверяю тебя, Элисса, что ни одна женщина не волновала меня так, как ты.

– Должно быть, временами я кажусь тебе неумехой, – тихо сказала она, пряча от него взгляд.

Он взял ее за подбородок и в упор на нее посмотрел.

– Поверь, Элисса, ты покоряешь меня именно своей неопытностью. Меня устраивает в тебе абсолютно все, и я ничего не хотел бы в тебе изменить – ни единой черточки.

Чуть наклонив голову, он некоторое время внимательно ее рассматривал.

– Нет, все-таки одну вещь я бы в твоей внешности изменил. Твою прическу.

Элисса невольно дотронулась до пучка у себя на затылке.

– Она у тебя слишком строгая. Мне бы хотелось, чтобы .ты распустила волосы. Пусть они свободно струятся по твоим плечам. – Ричард протянул руку, чтобы коснуться ее волос.

Элисса отпрянула.

– Не надо! – запротестовала она. – Я давно ношу пучок и не желаю ничего менять. Не хватало еще, чтобы соседи увидели меня с распущенными волосами! Да они невесть что обо мне подумают!

Ричард отвернулся.

– Ну вот, ты на меня обиделся.

– Ничего подобного.

– Нет, обиделся. Надулся как индюк!

– Черт побери, женщина! – вскричал Ричард, протягивая к ней руки и заключая ее в объятия. – Ты понимаешь, что говоришь? «Надулся как индюк»! Я вызывал на дуэль за оскорбления во сто крат меньшие, чем это.

– Я очень рада, что здесь нет Уила и он тебя не слышит.

Он-то считает тебя мудрецом, великим воином и вторым человеком в Англии после короля. Интересно, что бы он сказал, если бы услышал, как ты рассуждаешь о таком несерьезном, с его точки зрения, предмете, как женские прически?

Оба рассмеялись. Ричард поцеловал жену, и смех сразу уступил место страсти. Они целовались до тех пор, пока Элисса не отодвинулась от Ричарда.

– Уфф! – Она с трудом перевела дух. – Я едва не задохнулась в твоих объятиях. Так, знаешь ли, можно и ребра сломать.

– Вот это мило! Теперь ты надулась!

– Ничего я не надулась. Я едва не задохнулась!

– Я тоже едва не задохнулся, – хрипло произнес Ричард. – От желания.

Элисса подняла руку, пытаясь его остановить.

– Прошу тебя, не сейчас. Не можем же мы весь день… – Она замолчала, пытаясь подобрать нужное слово.

– Кувыркаться в постели? Ласкаться? Целоваться? Заниматься любовью? – посыпались на нее, как из рога изобилия, всевозможные варианты окончания ее же собственной фразы.

– Ричард, прошу тебя! – слабо запротестовала Элисса.

– Ладно, – сказал он, – я, так и быть, оставлю тебя в покое и выберусь наконец из постели. Но не думай, женушка, что я такой уж лежебока. Просто мне никак не удается выспаться. Кстати, по той еще причине, что я до сих пор не могу привыкнуть к здешней тишине. Чтобы заснуть, мне необходимо слышать вопли пьяных моряков, звон ведер водоноса и цокот копыт по мостовой – другими словами, шум большого города.

– Так вот почему ты бродишь по ночам?

Ричард внимательно на нее посмотрел.

– А я и не знал, что мои шаги не дают тебе спать.

– У меня от рождения очень легкий сон, – сказала Элисса чистую правду. Она была рада, что представился случай выяснить, куда это ходит ночью Ричард. – Когда ты выходишь из спальни, я всегда просыпаюсь. Не пойму только, куда и зачем ты ходишь.

– Но это же очевидно, – пожал плечами Ричард. – Я спускаюсь на первый этаж, иду на кухню и там ем.

– Так ты скоро располнеешь.

– Не располнею, если мы с тобой будем по вечерам кое-чем заниматься.

– Ты совершенно невозможный человек!

– А ты – распутная женщина! – воскликнул Ричард и во всем блеске своей великолепной наготы одним прыжком выскочил из постели. – Черт возьми, – поморщившись, добавил он, – по-видимому, вчера мы с Уилом занимались фехтованием с излишним усердием. У меня все тело болит.

– У Уила тоже все тело болит. Быть может, вам не стоит так усердствовать?

– Быть может… – пропел Ричард, наливая в таз воды и приступая к умыванию.

– Совсем забыла тебе сказать, – спохватилась Элисса, любуясь непередаваемой грацией его движений. – Сегодня мы приглашены на обед к мистеру Эсси. Я уже послала слугу, чтобы он передал ему наше согласие.

При этом известии Ричард нахмурился.

– А я думала, мистер Эсси тебе нравится, – произнесла Элисса, заметив, что Ричард воспринял новость без всякого энтузиазма.

– Нравится, – произнес Ричард, намыливая лицо. – Но еще больше мне нравится проводить вечера с тобой и Уилом.

– Но мы же не можем вечно сидеть дома, как раки-отшельники в своей раковине? Соседи…

– На нас обидятся, – закончил за нее Ричард. Взяв полотенце, он посмотрел на жену:

– Кого еще, кроме нас, пригласил мистер Эсси?

– Если не ошибаюсь, сэра Джона с семейством и мистера Седжмора.

– Чудно, – заметил с саркастической ноткой в голосе Ричард. – Чтобы отбить атаки новоявленной амазонки по имени Антония, мне придется идти на обед при оружии. Как думаешь, рапиры мне хватит?

– Думаю, тебе было бы лучше всего надеть маску. Уж слишком ты хорош собой. К тому же сейчас при дворе маски в большой моде.

– Правильно, – отозвался Ричард, присаживаясь на корточки у своего сундучка и вынимая из него чистые кальсоны и новые штаны с пуговицами у колена. – А знаешь почему?

Маски придумали лгуны и лицемеры, чтобы скрывать свои бесчестные намерения. Потому-то их так любят некоторые придворные, не представляющие себе жизни без того, чтобы не навредить ближнему. Но при этом, разумеется, они желают оставаться инкогнито. Вот по какой причине я терпеть не могу всякого рода маскарады.

Элисса выслушала откровения Ричарда с удовольствием, поскольку его точка зрения во многом совпадала с ее собственной.

– Мы вовсе не обязаны идти к мистеру Эсси. Если хочешь, давай останемся дома.

– Ну уж нет! – вскричал Ричард. – Лорд и леди Доверкорт проявят добрососедские чувства и на обед к мистеру Эсси явятся во что бы то ни стало! Что же до Антонии, то с ее происками я намереваюсь бороться так: буду при всех оказывать тебе преувеличенные знаки внимания и всячески демонстрировать свою преданность, от которой, как от щита, отскочат все нацеленные в меня стрелы. Правда, у меня есть одно условие.

– Условие? – удивилась Элисса.

– Ты должна пойти на обед к мистеру Эсси с распущенными по плечам волосами.

– С распущенными?! – вскричала Элисса, хватаясь за свой пучок. – Ни за что! Я в жизни не носила…

– Дамы при королевском дворе могут являться на вечерний прием с распущенными по плечам волосами. Если могут они, не понимаю, почему этого не может сделать моя жена? – Ричард нежно улыбнулся Элиссе. – Кстати, ты весьма угодишь этим мне – своему мужу. Правда, тебе придется немного подровнять концы, но не волнуйся: срезанные ножницами пряди я буду хранить у самого сердца.

Элисса почувствовала, что свои позиции ей так или иначе придется сдать. К тому же распущенные по плечам волосы – не такая уж большая плата за любовь и преданность мужа.

– К сожалению, – произнесла она, – я не умею завивать волосы, как это делают придворные дамы.

Ричард ухмыльнулся:

– Я был студентом, солдатом, автором и постановщиком пьес. Отчего бы мне не внести в этот список еще и профессию камеристки? Господь свидетель, мне приходилось тысячу раз видеть, как завивали волосы актрисы, и я тешу себя надеждой, что в этом вопросе кое-что понимаю.

– У меня даже нет щипцов для завивки.

– Теперь это уже моя забота, – сказал с поклоном Ричард. – Я сейчас же пошлю в Оустон слугу с поручением купить их.

– Я бы на твоем месте не стала полагаться на тамошние лавочки. Оустон – городишко маленький.

– Прошу вас, миледи, возложите все заботы о щипцах и завивке на меня! – Ричард театральным жестом прижал ладонь к обнаженной груди. – Если их нельзя купить, то можно изготовить. Наверняка в округе Оустона есть кузнец, который с радостью их откует, причем в самые сжатые сроки и за умеренную плату.

Упав перед Элиссой на колени, Ричард воздел к ней руки и голосом театрального героя-любовника взвыл:

– О, моя госпожа! Клянусь этой молодой луной…

– Сейчас утро в разгаре, – хмыкнула Элисса.

Ричард глянул в окно, поморщился, а затем, протянув руку к оконному проему, продолжил свою взволнованную речь, сделав в ней соответствующие исправления:

– Клянусь этим огненным светилом, миледи, что, прежде чем на землю упадет мрак ночи, твой верный рыцарь раздобудет для тебя вожделенные щипцы!

– Верный ты рыцарь или нет – покажет время, – скептически улыбнулась Элисса и направилась к двери, решив, что в ее отсутствие никто не помешает Ричарду одеваться.

– Знаешь, о чем я только что подумала? – неожиданно сказала она, останавливаясь в дверях. – Тебе надо было не пьесы сочинять, а стать актером и играть на сцене.