Глава 9
Мрачный лондонский туман навис над городом, и Петтикоут-лэйн выглядела даже более зловещей, чем обычно. Было три часа утра.
Ремингтон поднял воротник и сделал вид, что не замечает темных личностей, которые следили за ним из-за угла, явно рассматривая его как потенциальную жертву. Стараясь сохранять вид целеустремленного человека, Ремингтон засунул руку в карман и нащупал пистолет, который он мог в любую секунду выхватить и обезвредить врага.
Добравшись до условленного места, он услышал обращенный к себе вопрос:
— Вы что-то ищете, не так ли?
Вопрос задал отталкивающего вида мальчишка, который сжимал в руке заточку.
— Возможно, — ответил Ремингтон и уставился на мальчишку сверху вниз.
— У вас есть деньги?
— Ни цента.
— Может, у вас есть часы?
— Нет.
— Интересно. Но уж во всяком случае у вас есть кое-что в карманах. Нельзя ли взглянуть?
— Я избавлю тебя от ненужных проверок. Единственное, что есть у меня в карманах, — это вот! — Через долю секунды пистолет был направлен прямо в грудь мальчику. — Итак, у тебя есть еще вопросы?
Мальчишка попятился, широко открыв от страха глаза:
— Нет, нет, у меня больше нет вопросов. Я не хотел причинять вам никаких неприятностей. Я просто хотел попросить у вас шиллинг, чтобы купить себе еды.
— Отлично. — Ремингтон сунул вторую руку в карман и через секунду бросил к ногам мальчишки шиллинг. — Возьми и купи себе что-нибудь поесть.
Ремингтон не успел еще закончить фразы, как мальчишка подхватил монетку и исчез из виду.
— Гришэм?
Замогильный голос донесся откуда-то из-за спины Ремингтона. Резко повернувшись, граф направил пистолет прямо в сердце незнакомцу.
— Хорошо, хорошо, но лучше уберите вашу игрушку, — тихо, но твердо произнес крепкий мужчина невысокого роста.
Пухлый. Небрежно причесанные седые волосы. Бледно-голубые глаза. Средних лет. Все сходится.
— Ноллвуд? — Ремингтон убрал пистолет. — Как я вижу, вы не забыли о нашей встрече.
— Я не забываю о деле. Я предпочитаю обделывать свои дела без промедления. Вы хотели встретиться со мной. Чем могу служить?
— Мне нужны деньги.
— Я слышал об этом. — С этими словами Ноллвуд вынул из кармана коробочку с нюхательным табаком и осторожно вытряхнул щепотку на согнутый указательный палец. — Что заставляет вас предполагать, что я могу помочь вам?
— Я слышал, что вы весьма охотно даете взаймы.
— Бывает, что и даю. Это зависит от того, для чего берут деньги и насколько я уверен, что долг будет возвращен сполна.
— Я беру деньги, чтобы снарядить в плавание корабль, и я всегда рассчитываюсь по своим счетам.
— Корабль? — Брови Ноллвуда поползли вверх. — О каком корабле вы говорите?
Ремингтон закурил сигару.
— Ни для кого не является секретом, что несколько английских кораблей бесследно исчезли за последние месяцы. Многие из них принадлежали моим друзьям. Зная их беспечность… нет, скажем так интуиция подсказывает мне, что их потери объясняются их легкомыслием.
— И вы верите, что с вами подобного не произойдет.
— Я верю в то, что, если я найду добросовестного подрядчика, который согласится построить корабль по моим собственным чертежам, если я сам найду квалифицированного капитана, который соберет умелую команду, я не только избегну участи горе-купцов, но смогу получить значительную прибыль от своей деятельности, частью которой поделюсь с вами.
— Занятное предприятие, — сверкнув мутными бусинами глаз, сказал Ноллвуд.
— Я сумел вас заинтересовать? — спросили Гришэм.
— Допустим, — увильнул от прямого ответа Ноллвуд. — Каков механизм реализации вашего плана?
— Я все продумал, — уверил его Ремингтон — Купцы опасаются переправлять свой товар из-за страха потерять его полностью. Допустим, мой корабль совершит несколько благополучных рейсов без всяких происшествий. Как вы думаете, сколько готовы будут деловые люди платить за то, что будут уверены в сохранности своих грузов? Мои доходы будут расти. Я смогу купить новые суда. Да что там! При благополучном исходе нашего предприятия мы сможем создать свой собственный грузовой флот и вытеснить с этого рынка другие компании.
— По-моему, вы несколько опережаете события, Гришэм. Опуститесь на землю. Долгие месяцы уйдут на то, чтобы заработать себе репутацию надежного партнера, многие годы на то, чтобы создать многочисленный флот. Каковы ваши гарантии, что я не потеряю на вашей затее своих вложений? Как вы можете гарантировать мне возврат денег? А что если интуиция подведет вас и ваши корабли пойдут ко дну, как многие другие?
— Я же не дурак, Ноллвуд. Я застрахую корабли на ту сумму, которую мне удалось скопить. Ваши капиталы будут в целости и сохранности.
— Это все очень рискованно.
— Верно. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского. Если моя интуиция меня подводит, я останусь на бобах, а вы в любом случае свои вложения возместите. Если все пойдет по моему плану, я стану богат, а вы — еще богаче.
— Вы должны оговорить условия предоставления долга.
— Я согласен на любые условия.
— Вы действительно остро нуждаетесь в деньгах?
— Вам известен ответ на ваш вопрос.
— Какая сумма потребуется вам на то, чтобы построить и застраховать корабль?
— Мне требуется больше денег, чем сумма, необходимая на постройку и страховку судна. Мне необходимо иметь возможность поддерживать в высшем обществе репутацию состоятельного человека.
— Итак, назовите сумму.
Ремингтон подумал о Годфри.
— Двести тысяч фунтов.
— Умопомрачительная цифра. — Ноллвуд громко втянул носом табак. — Надеюсь, вы не откажитесь подписать долговые обязательства?
— Нет, конечно.
— Вы соглашаетесь, даже не зная моих условий?
— Соглашаюсь.
— Вы настолько доверяете мне?
— Я вам доверяю. Ноллвуд кивнул:
— Ну хорошо, Гришэм. Мне понадобится несколько дней, чтобы собрать такую астрономическую сумму. Ждите меня здесь же ночью в понедельник. В это же время. Я принесу вам требуемую сумму и необходимые документы, которые вам придется подписать. А вы захватите с собой перо.
— Договорились. — Гришэм раздавил башмаком недокуренную сигару. — Вы не пожалеете о своем решении. То, что не получается у других, получается у меня.
— Посмотрим, — вымолвил Ноллвуд после непродолжительного молчания.
И растворился в темноте.
— Камердинер сообщил, что ты меня ждешь, — сказал Ремингтон, прикрывая за собой дверь гостиной. — Ты настолько не веришь в мою способность защитить себя… или есть какая-то другая причина, по которой ты не можешь уснуть?
Бойд нахмурился:
— Очень смешно.
— Твоя Синтия исчезла довольно быстро, не правда ли? — Ремингтон пересек гостиную и опустился в кресло. — Не сомневаюсь, что именно это изменило твои планы на сегодняшний вечер.
— У меня не было никаких планов. — Ремингтон изогнул бровь, явно выражая недоверие. — Ну ладно. Что касается меня, то у меня планы были. У Синтии их, наверное, не было. В любом случае я пришел к тебе отнюдь не для того, чтобы обсуждать свои романтические планы.
— Но ведь ты серьезно огорчен, не правда ли? — Ремингтон подбросил в камин поленьев, стараясь избавиться от пронизывающего холода неприветливого утра.
— Огорчен — не то слово. Пристыжен. Очевидно, я неправильно понял ее.
— Не думаю. Ее намерения в отношении тебя я понял так же, как и ты. — Ремингтон откашлялся. — Возможно, Энни еще до нашего появления решила использовать Синтию совсем по-другому.
Бойд с такой силой впился пальцами в подлокотник, что костяшки стали белыми.
— Давай изменим предмет обсуждения. Неужели ты думаешь, что я вышел из дома в пять утра только для того, чтобы поболтать с тобой о гулящей женщине и ее планах?!
Ремингтон кивнул:
— Ну что ж… давай поговорим о моей встрече с Ноллвудом. Мы обсудили с ним наше предприятие вплоть до деталей.
— Он не причинил тебе никакого вреда? Он даже не угрожал тебе?
— Нет, по крайней мере — пока не угрожал. Но не будем забывать о том, что и деньги он еще не передал мне. Уверен, что угрозы начнутся тогда, когда он одолжит мне деньги.
— Не сомневаюсь в этом, — произнес Бойд, подходя к окну и выглядывая на улицу, где уже занимался новый день. — Неужели и на следующую встречу ты собираешься идти один?
Рем покачал головой:
— Нет. Сперва я хочу разузнать, собирается ли Ноллвуд вручить мне свой собственный страховой полис.
— В чем смысл?
— В том, чтобы быть уверенным, что он будет всеми силами способствовать тому, чтобы наш корабль в целости и сохранности совершил свое путешествие по морю в обмен на значительную сумму денег, которую Ноллвуд должен будет получить из прибыли. Если это так, то Ноллвуд — наш человек.
— А-а-а… — протянул Бойд. — Я начинаю догадываться. Ты подозреваешь, что Ноллвуд вымогал у торговых людей значительные суммы денег в обмен на гарантии безопасности.
— И запугивая тех, кто отказывался входить с ним в соглашение.
— Интересная мысль. А что если Ноллвуд не предложит тебе того, что предлагал другим?
— В таком случае он окажется просто подлым паразитом, а вовсе не убийцей, как мы предполагали. — Ремингтон закинул ногу на ногу. — Проще говоря, я бы хотел, чтобы Хэррис и Тэмплар схватили Ноллвуда сразу же после нашей с ним встречи в понедельник. — В глазах Ремингтона сверкнул огонь справедливости. — После этого изменятся пункты нашего с Ноллвудом соглашения, впрочем, как и человек, который их диктует.
Звуки сочного, раскатистого смеха прогнали сон Саманты, и девушка открыла глаза. Сначала она даже не поняла, откуда доносился смех. Ясно было, что смеялись очень близко. Она с любопытством села на кровати и улыбнулась: на полу весело барахтались Рэкки и Синтия. Борьба шла не на жизнь, а на смерть за чулок Синтии, один конец которого девушка крепко зажала в руке, а второй твердо удерживал маленькими, но острыми зубами Рэкки.
— Я бы отдала его тебе, — убеждала песика Синтия, — но это моя лучшая пара. Может, я дам тебе другую?
Рэкки благодушно помахал хвостом, но даже не ослабил хватки.
— Не порть его, Синтия, — проговорила Саманта, вставая с постели. — Он и так развращен великодушным отношением. — Девушка звонко прищелкнула пальцами: — Ну-ка брось!
Рэкки уставился на Сэмми, раздумывая, что имеет для него большее значение — недовольство хозяйки или обладание новой вещью.
К его счастью, решение Рэкки так и не пришлось принимать.
— Госпожа, а вы уже встали! — сладостно пропела Милли, внося в спальню хозяйки поднос с чашечкой горячего шоколада и пшеничными лепешками.
Воспользовавшись проволочкой, допущенной хозяйкой, Рэкки бросился в открытую дверь, унося в зубах развевающийся чулок.
— Синтия, мне очень неприятно это, — извинилась Саманта, поднимая глаза к небу. — Этому проказнику дали точное имя: он остался таким же проказливым, каким был тогда, когда мы взяли его к себе.
— Он просто сокровище.
— Он несносен, — вздохнула Саманта, — но, к счастью для него, я его обожаю. Не огорчайтесь, я дам вам другие чулки.
— Простите меня, госпожа, — напомнила о себе Милли, все еще стоявшая в дверях. — Я принесла вам завтрак. Повар решил, что вы должны проголодаться после вечера, проведенного в опере. Но я не знала, что у вас гостья. Я принесла поднос с завтраком на одного.
— Милли, это вовсе не твоя вина, — приободрила служанку Саманта. — Мы не предполагали, что Синтия проведет ночь у нас. — Глаза Милли округлились от любопытства. — Познакомьтесь, — продолжала Саманта. — Милли, это моя подруга Синтия. Синтия, это Милли… — Саманта выразительно взглянула на свою новую знакомую, — моя служанка.
— Приятно познакомиться с вами, Милли, — приветливо кивнула Синтия.
Милли сделала реверанс, едва не уронив при этом поднос. Поставив его на тумбочку, она вымолвила, опечаленная своей неловкостью:
— Я принесу еще. Я имею в виду завтрак. Я скоро вернусь. Приятно было с вами познакомиться.
Милли исчезла за дверью, а Саманта обратилась к Синтии:
— Не волнуйтесь, скоро мы все уладим. После завтрака мы побеседуем со Смитти, и все устроится.
— Как вы полагаете, я должна присутствовать при вашем разговоре с человеком, который вас опекает? Ведь я всего лишь…
— Ты «не всего лишь», Синтия. — Саманта поймала руку своей новой подруги и подвела ту к зеркалу. — Ты красивая, чувственная женщина, с которой обошлись несправедливо. Прекрати унижать себя, я не позволяю тебе этого.
Синтия посмотрела на свое отражение в зеркале. Копна волос цвета спелой пшеницы растрепалась. Как она выглядит?
Как шлюха.
Не в силах вынести стыда, Синтия опустила глаза.
— То, что со мной произошло, не моя вина, я это знаю. Я презираю мужчину, который надругался надо мной, и прочих мужчин, которые поступают так же. Но все уже сказано, и все произошло, и ко мне относятся как к обыкновенной проститутке. Единственное чувство, которое живет внутри меня, — это неприязнь и вражда. Я ненавижу их… и я ненавижу себя….
— Ты спасла мне жизнь, — слабо сопротивлялась Саманта. — Далеко не каждая женщина станет рисковать собственной жизнью ради спасения незнакомки. Как ты можешь сомневаться в том, что ты в высшей степени достойный человек?
— Женщины относятся к другим женщинам совсем не так, как к ним относятся мужчины. А так как имеет значение только мнение мужчин, то я не принадлежу к порядочным женщинам и не являюсь подходящей компанией для тебя. Мужчины делят женщин на две категории: целомудренных невинностей, которым они предлагают руку и сердце, и шлюх, с которыми они развлекаются в постели. Ни одна женщина не может принадлежать сразу к двум категориям.
— Но мой брат не таков. Он любит Алекс.
— И хранит ей верность?
— Да.
— Вы глупышка.
— Вы ошибаетесь в своих предположениях.
Синтия содрогнулась от негодования:
— Не могу себе представить замужества. Почему женщина позволяет добровольно приковать себя к постели мужа, из ночи в ночь покоряясь его страсти?
— Алекс говорит, что заниматься любовью — это великолепно.
— Заниматься любовью? — усмехнулась Синтия. — Вы это так называете?
— Если тебе не безразличен твой партнер, то да. Синтия, ты совершенно права, я еще достаточно наивна. Я еще не познала на собственном опыте, что значит быть в постели с мужчиной. Но я знаю, что, если ты влюблена, ты отдаешь мужчине не только тело, но и сердце. Ты сливаешься с ним не в плотском вожделении, а в любви и нежности. Я вижу, какими добрыми и мягкими становятся глаза Дрэйка, когда он смотрит на Алекс, и как смягчается ее взор, когда она возвращает ему взгляд.
— Нежность, — произнесла Синтия, как бы пробуя слово на вкус. Она молчала, только пальцы перебирали складки платья. — Саманта… — неожиданно произнесла Синтия, — а кто этот человек… с которым разговаривал ваш граф?
— Что? — не поняла Сэмми.
— Вы знаете собеседника лорда Гришэма?
— Не уверена. Единственное, что я видела, — это Ремингон — Саманта задумалась: — Нет… сейчас я начинаю припоминать. Но вряд ли он мне знаком. А почему ты спрашиваешь?
— Просто они очень разные. Я бы никогда не подумала, что они друзья.
— А ты уверена, что они в дружеских отношениях?
— Уверена. Они чувствовали себя очень раскованно друг с другом. — Синтия задумалась. — Его имя Бойд. Бойд Хайворд.
— Бойд? Должно быть, это хозяин таверны, в которой я познакомилась с Ремингтоном. Это заведение так и называлось: пивнушка Бойда. — Саманта с интересом взглянула на свою новую подругу: — А ты разговаривала с ним?
— Едва перекинулись парой слов. — Синтия отвела глаза. — Что же я должна надеть для встречи с вашим попечителем?
— Не беспокойся, мы что-нибудь найдем. — Внутренний голос подсказал Саманте, что расспросы о Бойде надо оставить на будущее. Она поднялась и направилась к гардеробу подыскивать подходящее платье. Саманте было совершенно ясно, что Синтия нуждалась не только во временной передышке, она нуждалась в любви.
— По-моему, это тебе пошло бы. — Саманта выбрала коричневое платье для утренних выходов.
— Ах нет, я не могу надеть такое!
— Очень даже можешь. Мне оно совсем не подходит. Для меня оно слишком темное. Оно делает меня старой и желчной. А на тебе, с твоей молочной кожей и светлыми волосами, оно будет выглядеть преотлично.
— Но мне следует носить форму прислуги или…
— Ты и будешь ее носить, — улыбнулась Саманта, — но после того, как мы выхлопочем для тебя это место. А пока надо покорить Смитти твоей красотой и безупречным воспитанием. А теперь давай поторопимся с переодеванием, чтобы поскорее побеседовать со Смитти.
— Доброе утро, Смитти. — С этими словами Саманта втолкнула Синтию в гостиную, где уже нервно прохаживался Смитти.
— Госпожа Саманта, ваша горничная передала, что вы желаете видеть меня. Что-то не в порядке? — Смитти резко оборвал свой вопрос, неожиданно увидев перед собой красивую молодую незнакомку.
— Напротив, — взяла быка за рога Саманта. — Смитти, эта прелестная женщина — разрешение всех наших проблем. Брови Смитти поползли от удивления на лоб.
— Я и не знал, что у нас есть проблемы.
— Это потому что я пощадила вас и тетушку Герти и не посвятила вас в жуткие подробности своей жизни.
— Какие подробности?
— Милли. Она не хочет жить в городе. Честно говоря, как служанка она никуда не годится. Правда, это не ее вина. Ее вовсе не готовили к тому, чтобы она прислуживала господам, у себя дома она помогала слугам в их работе. Тем не менее я не могла принять ее просьбу о переводе на работу в поместье тетушки Герти до тех пор, пока не подыщу ей замену. Теперь я ее нашла. — Саманта набрала побольше воздуху и снова бросилась в бой: — Смитти, это Синтия… — и вопросительно взглянула на свою новую подругу.
— Олдин, — шепотом подсказала ей Синтия.
— Мисс Олдин, очень рад. — Смитти вынул из кармана носовой платок и отер пот, выступивший на лбу. Неожиданности становились для него нормой жизни.
— Мы с Синтией познакомились вчера в «Ковент-Гардене». Я полагаю, это судьба.
— Судьба?
— Да… ведь не только мы нуждаемся в услугах Синтии, но и она нуждается в нас. Это же прекрасно!
— Откуда вы, мисс Олдин? — обратился несчастный Смитти к только что представленной ему девушке, с трудом пытаясь быть любезным.
— Из предместий Лондона.
— Синтия — высокообразованная девушка. Она прошла школу гувернанток.
— Тогда почему она нанимается на работу горничной? Именно этого вопроса и опасалась Синтия больше всего.
— Когда мы с Синтией познакомились, единственное, в чем она нуждалась, — это в утешении. Именно я настояла на том, чтобы она отправилась к нам. Знаете, Смитти, ее бывший хозяин плохо обращался с ней. Я бы не хотела даже вскользь упоминать о тех двусмысленных предложениях, которые он ей делал, и о том, какой ущерб он нанес ее репутации. Эта девушка была жестоко обманута, и только мы в силах помочь ей. — Глаза Саманты молили о помощи. — Я рассказала Синтии о вашей доброте и о том, как вы будете огорчены, что с ней дурно обошлись. И я сама предложила Синтии место служанки в нашем доме. Это моя идея, вовсе не ее просьба. Смитти был удручен.
— Мне крайне жаль, что мисс Олдин была подвергнута такому жестокому жизненному испытанию, — начал он. — Тем не менее, госпожа, я должен отметить…
— Эта женщина спасла мне жизнь.
— Простите, я не понял, — оборвал свою речь Смитти.
— Она спасла мне жизнь, — повторила Саманта, лихорадочно соображая, как поведать Смитти душераздирающую историю, не посвящая его при этом в детали своего ночного путешествия. — Когда представление завершилось и лорд Гришэм отправился на поиски своего фаэтона, мне стало скучно, и я решила прогуляться….
— Одна? — Смитти находился уже в предобморочном состоянии.
— Да, — подтвердила Саманта. — Теперь я понимаю, что вела себя необдуманно, но вчера меня окружила банда мошенников. Только Господу известно, чего они хотели.
— А где же был в это время граф? — прокаркал Смитти.
— Он и понятия не имел о том, что мне вздумалось пройтись. — Это было сущей правдой. — Господу было угодно, чтобы невдалеке проходила Синтия, которая и отозвалась на мои крики о помощи. Она вмешалась, посеяла страх среди оборванцев, и они разбежались. — Смитти вздрогнул. Еще сильнее он задрожал, когда Саманта объявила следующее: — Мне страшно подумать, что было бы со мной, если бы не мисс Олдин.
Смитти отдышался и произнес:
— Мисс Олдин, примите мою искреннюю благодарность. — Он поклонился. — Вы окажете нам честь, если согласитесь занять место личной горничной леди Саманты.
— Сэр, — Синтия, волнуясь, сцепила руки, — вы должны знать, что волею обстоятельств я не могу представить вам рекомендации.
— Я только что выслушал единственную рекомендацию, в которой нуждаюсь. — Голос старого камердинера дрожал от волнения.
— Спасибо, сэр… Обещаю, что вы не пожалеете.
Саманта от радости подскочила к своему опекуну и обвила руками его шею.
— Спасибо… — шептала она. — Спасибо. Смитти, а не сможете ли вы побеседовать с тетушкой Герти вместо нас? А я смогу обрадовать Милли и сказать ей, что она может паковать вещи и собираться в поместье.
— Хорошо, госпожа, — согласился Смитти. — Я поговорю с вашей тетушкой. Что касается Милли, то, я думаю, ей хватит часа, чтобы собраться.
Пятьдесят минут спустя Милли, говоря последнее прости своим городским друзьям, садилась в экипаж, который должен был отвезти ее на родину.
— Дело сделано! — провозгласила Саманта, попрощавшись со своей горничной. — А теперь займемся вашим устройством.
— Вы все свои дела устраиваете подобным образом? — спросила Синтия.
— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась Саманта.
— Как ураган. Милый, но ураган.
Саманта лукаво взглянула на свою новую горничную:
— Да, — и добавила: — У тебя есть только два дня, чтобы войти в новую роль. Вечером в понедельник тебе придется впервые сопровождать меня во время официального выхода.
— В понедельник вечером?
— Да. Мы отправимся в Воксхолл.
— Кто это «мы»?
— Ты, Ремингтон и я.
— Это несерьезно. Вы шутите.
— Я не шучу. Разве ты не моя компаньонка? Ты же понимаешь, что мне непозволительно выезжать без сопровождающего. Милли всюду ездила со мной.
— Но… лорд Гришэм прекрасно знает, кто я. Он разговаривал со мной у Энни.
— Вот и прекрасно. Если он поймет, что ты оставила общество Энни ради моего, возможно, он сделает то же самое. Кроме того, — Саманта заговорщически поднесла палец к губам, — ты будешь надзирать за мной ровно столько, чтобы предотвратить сплетни кумушек из Воксхолла.
— Надеюсь, вы не собираетесь исчезнуть вместе с лордом Гришэмом. Вы же не сделаете такой ошибки… Вы пытаетесь играть в опасную игру, правила которой вам незнакомы.
— Ремингтон не причинит мне зла.
— Причинит, и обязательно.
— Тогда тебе придется держаться поблизости.
— Чтобы я могла защитить вас?
— Нет, чтобы я могла доказать, что ты ошибаешься.
Сотни разноцветных лампочек освещали многочисленные павильоны Воксхолла. Саманта никогда не видела более живописного зрелища.
— Ax! — восторженно вздохнула она, спускаясь из экипажа. — Великолепно! Прислушайтесь, вы слышите, музыканты уже играют!
— Да, чертенок, я их слышу. — Ремингтон лукавил, он не слышал и не видел ничего, кроме Саманты. Она царствовала в его душе и мыслях. Это пугало. Особенно настораживало то, что он начал забывать о работе, о том, что цель его общения с девушкой — чисто прагматическая.
Ремингтон откашлялся. Мысли по-прежнему путались.
— Милли все еще находится на заднем сиденье. Я помогу ей сойти, потом мы выпьем чего-нибудь прохладительного, а потом сбежим от нее.
— Милли уехала, — сообщила Саманта.
— Что?
— Она уехала, — подтвердила девушка. — Я отослала ее обратно в Хэмпшир. Ей не нравилась жизнь в городе.
— Тогда кто занял место там, сзади?
— Моя новая горничная.
— Ну хорошо. Тогда я помогу вашей новой горничной. Ремингтон протянул руку и согнулся в насмешливом поклоне. Но Синтия спустилась вниз без его помощи. Задрав подбородок, она встретила удивленный взгляд графа Гришэма.
— Ремингтон, это Синтия. Синтия, это лорд Гришэм.
Синтия поклонилась, не отводя глаз.
Ремингтон узнал женщину даже раньше, чем увидел ее.
— Очень приятно, Синтия, — произнес он и вежливо поклонился.
— Я очень рада тому, что встретила Синтию, — сообщила возлюбленному Саманта, не сводя при этом с него глаз. — Ее прежняя работа была ей не по душе. Надеюсь, у нас ей понравится больше.
— Понятно, — сказал Ремингтон. Годы тренировки давали себя знать: на лице его не дрогнул ни один мускул. — Тогда… вы позволите? — И он предложил Саманте руку.
Сэмми незамедлительно почувствовала изменение его настроения, и сердце ее заныло. Он явно был чем-то расстроен: то ли тем, что она взяла недавнюю куртизанку себе в услужение, то ли тем, что она, Саманта, не была таковой.
Ремингтон нежно провел по щеке девушки:
— Столы здесь ломятся от всевозможных напитков. Я сейчас вернусь.
— Он узнал меня, — прошептала Синтия, как только девушки остались одни.
— Ну конечно, узнал. Разве можно было сомневаться в этом? А теперь поторопись.
— Торопиться? Мне? Зачем?
— Да, пожалуйста, пойди куда-нибудь прогуляться. Быстренько. Пока не вернулся Ремингтон. Я бы хотела побыть с ним немного наедине.
— Саманта…
— Синтия! — Девушка упрямо выставила вперед подбородок. — Я знаю, что ты блюдешь мои сердечные дела. Но я должна прислушиваться к своему сердцу, а отнюдь не к твоему. Пожалуйста… пройдись.
Синтия все еще колебалась.
— Если я вам понадоблюсь, позовите меня. Я тотчас же прибегу.
— Вы мне не понадобитесь.
Синтии ничего другого не оставалось, как подчиниться.
— Хорошо, — сказала она и медленно пошла прочь.
— Где же ваша новая горничная? — услышала через секунду Саманта вопрос Ремингтона. Он протянул Саманте бокал лимонада и оглянулся.
— Я попросила ее оставить нас одних.
— Неужели? И в этих же выражениях?
— Да.
— Значит, мы остались вдвоем?
— Я бы хотела направиться в самое уединенное местечко.
— Саманта…
— Мне бы хотелось всласть насладиться вашим обществом, Ремингтон, поговорить с вами…
Граф поднес ее пальчики к губам.
— Когда мы остаемся с вами наедине, разговоры оказывайся самым последним делом. Не думаю, что сегодняшний день составляет исключение.
Саманта улыбнулась:
— Я рада этому.
Тропинка Влюбленных в саду Воксхолла была пустынна, Саманту и Ремингтона обволакивал аромат экзотических растений.
— Я уже говорил вам, что сегодня вы выглядите потрясающе? — прошептал Ремингтон, беря Саманту под руку.
— Нет, но можете сказать.
Граф еще раз провел глазами по низкому вырезу ее декольте и низу платья, отороченному зеленой материей.
— Вам очень идет зеленый цвет. Он делает ваши глазки двумя кусочками нефрита.
— Я с намерением ношу этот цвет, — поведала ему Саманта, и щеки ее вспыхнули. — Вы приговорены смотреть на меня таким же взглядом, как и на предыдущем балу, когда я в последний раз надевала зеленое.
— А я не разочаровал вас тогда?
— Нет.
Молчание, последовавшее вслед за этим, заставило сердечко девушки забиться в предчувствии скорых ласк. Но ее надежды пошатнулись от следующего вопроса Ремингтона:
— Когда вы познакомились с Синтией?
— Несколько дней назад, — напряженно ответила Саманта.
— Неужели? Очевидно, ее замечательные рекомендации потрясли Смитти.
— Почему вы так говорите?
Ремингтон отпил из своего бокала.
— Потому что она совершенно неизвестный ему человек, а к вам он относится как к бесценному сокровищу.
— Вы смеетесь надо мной?
— Нет. Я говорю то, что есть. Камердинер вашего брата дрожит над вами, как над собственным ребенком, именно поэтому вас и отдали на его попечение.
— Да, но Синтия относится ко мне столь же бережно.
— Почему же?
— Она думает, что я слишком наивна.
— Я не удивлен.
Саманта повернула к возлюбленному пылающее лицо.
— Что это значит? — Ремингтон допил содержимое бокала до дна.
— Почему вам не нравится Синтия? — задала следующий вопрос Саманта.
— Я не знаю ее достаточно хорошо, чтобы она мне нравилась или не нравилась. И вы ее тоже не знаете.
— Вы ошибаетесь. Ремингтон, я вовсе не так наивна, как вы думаете. И когда вы только перестанете относиться ко мне как к ребенку?
— Чертенок, я никогда не относился к вам как к ребенку. Вы — прелестный ураган, в который я до безумия влюбился, но не ребенок.
— Вы понимаете, что я имею в виду. Я наивна и неопытна в сравнении с другими вашими знакомыми.
— Вы мне нравитесь такой, какая вы есть.
— Даже… не похожей на женщин из заведения Энни? — Саманта пожалела о сказанном раньше, чем последнее слово вылетело из ее уст.
Ремингтон с силой схватил ее за плечи:
— Что вам известно об этом заведении?
— То, что мне рассказала Синтия, — прошептала Саманта, напуганная его гневом.
— Следовательно, вы знаете, откуда поступила к вам на службу ваша горничная!
— Она не такая, как они… Она другая.
— Саманта…
— Пожалуйста, не поучайте меня, Ремингтон. Она другая. Что до Энни… так о том, что такое бордель, я знала задолго до знакомства с Синтией. Необязательно быть девушкой из заведения, чтобы знать, что они существуют. Чего я не понимаю, так это что вас тянет туда. Имея возможность пользоваться услугами всяких… как ее там… кларисс, почему вы так часто наведываетесь в публичный дом? Может, вас подстегивает то, что там вас не знают как лорда и графа? Может, вас привлекает разнообразие? Полагаю, вы привыкли менять женщин, пока служили в военно-морском флоте.
Неожиданно гнев Ремингтона сменился удивлением.
— Не могу поверить, что мы стоим здесь и обсуждаем…
— Почему же нет? Я хотела бы знать, что, собственно, влечет вас к женщинам. Опыт? Тогда почему вы возражаете против того, чтобы и я набралась немного опыта?
— Потому что вы вовсе не девушка из заведения. И совсем не похожи на тех женщин, которых я встречал во время службы на флоте.
— Если я стану похожей на них, будете ли вы желать меня? Ремингтон поставил оба бокала на землю и обхватил лицо Саманты ладонями.
— Неужели весь этот разговор из-за моего желания? Неужели вы думаете, что я не желаю вас?
— А вы желаете?
— Так страстно, что это даже пугает меня.
Сэмми приблизилась к нему вплотную:
— Докажите мне это.
— Не уверен, что смогу совладать с собой.
— Ах, Рем! — Со счастливой улыбкой Саманта прильнула к своему возлюбленному и обвила его шею руками. — Разве вы до сих пор не поняли, что я вовсе не желаю, чтобы вы сдерживались.
Дни неудовлетворенного желания давали себя знать. Руки Ремингтона скользнули с лица возлюбленной на ее талию. Медленно он нагнул голову и накрыл ее губы своими. Саманта страстно ответила ему. Она принялась так искусно соблазнять Ремингтона языком, что он едва держался на ногах.
Где-то вдалеке раздался звон колокольчика, и серебряное эхо прокатилось по саду.
— Сейчас начнется фейерверк, — прошептал Ремингтон, перебирая пряди волос возлюбленной.
— Неужели? А я думала, что он уже давно начался, — ответила девушка, проведя языком по его нижней губе.
— Господи, Саманта… я всего-навсего обычный человек. Понимаешь ли ты, что ты делаешь со мной?!
Ответа он не дождался. Да она и не собиралась отвечать. Загораясь от поцелуев, они пылали в огне страсти. Ремингтон так сильно сжал девушку в объятиях, что чувствовал, как напряглись ее груди и стали твердыми соски. Он провел рукой ниже и прижал к себе ее бедра, уверенный, что теперь она не сомневается в серьезности его намерений.
— Саманта… — из самой глубины его существа раздался полурык-полустон Ремингтона.
Саманту и ее возлюбленного обволакивали ароматы цветов, такие же приятно-сладкие, как прикосновение его губ к ее коже, как страстные слова, которые вырывались из его губ.
— Я так хочу тебя… ты даже представить не можешь… Я мечтаю о том, чтобы ты оказалась в моей постели… обнаженной, взывающей ко мне, чтобы я ласкал тебя. Я хочу чувствовать тебя под собой, чтобы ты обвивала мой торс ногами и выкрикивала мое имя снова и снова. — И он прижал ее к себе, словно пытаясь соблазнить. — Ты говоришь, я не желаю тебя? Почувствуй меня, Саманта, и пойми, как ты ошибалась.
Глаза Саманты были закрыты. Все ее существо сосредоточилось на новых ощущениях.
Ремингтон обнял ее и увлек в глубь сада, в его темную и тенистую часть, одновременно — на ходу — расстегивая неподатливые пуговки, сбегавшие по спине ее платья. Черт с ними — с принципами и работой! Для него теперь ничто не имеет значения, кроме обладания этой женщиной. Скорее. Скорее! Оказавшись в укромном уголке сада, Ремингтон спустил до пояса платье и нижнюю сорочку возлюбленной, его плоть отчаянно жаждала соединения с любимой. Граф поднял голову. Лунного сияния было достаточно, чтобы он оценил, каким сокровищем обладает.
Ремингтон затаил дыхание и заворожено смотрел на ее груди. Она была красивой, очень красивой и доверчивой, она ждала его прикосновений и готова была отдать ему все, что он захочет.
Господи! Если бы она только знала, как сильно он ее желает!
— Ну, какая я? — с трепетом спросила Саманта. — У меня все на месте?
— Все ли на месте у тебя?! Да ты прекрасна! Прекраснее прекрасного! Ты лучше всяких фантазий, которые выдумывают мужчины.
Ремингтон медленно наклонил голову и слегка провел губами по бугоркам ее груди. Потом осмелел и втянул в себя один из бесстыдно вздувшихся сосков.
Сэмми вскрикнула, по ногам ее побежала пульсирующая дрожь.
— Ремингтон! — Если на свете и были другие слова, то она их забыла все. Ничто не могло сравниться с лавиной новых чувств и ощущений, которые вдруг обрушились на нее. Больше всего Саманта хотела, чтобы эти новые ощущения не покидали ее никогда.
Ремингтон поднял девушку на руки и донес ее до ближайшей скамейки, бережно опустил на гладкую деревянную поверхность и наполовину закрыл собою сверху.
— Это просто сумасшествие, дорогая, — промурлыкал он, гладя кожу ее грудей. — Нас могут обнаружить…
Предостережения замерли у него на губах, когда Саманта скользнула рукой ему под фрак и осторожно пробралась под рубашку. Ремингтон весь напрягся, таким же крепким и напряженным стал тот орган, от которого зависело продолжение рода Гришэмов. Саманта же неустанно трудилась над пуговицами его рубашки.
— Мне бы хотелось прикоснуться к вам… — выдохнула девушка, уже касаясь его груди и смешных завитков волос на ней. — Так хорошо?
— Господи! Я хочу, чтобы ты гладила меня всего с ног до головы, — шептал Ремингтон, содрогаясь всем своим могучим телом.
Глаза Сэмми сверкали чистой радостью. Ремингтон между тем уже рычал:
— Дорогая, ты меня убиваешь!
Он почти подмял ее под себя, наслаждаясь ароматом и обладанием свежего девического тела. Ремингтон продолжал ласкать разгоряченную грудь Саманты. Девушка изнемогала от желания.
— Ремингтон… — выдохнула она, — пожалуйста… Ее мольба разожгла его страсть еще сильнее.
— Саманта, дорогая моя Саманта… понимаешь ли ты, о чем просишь меня?
Господи, сам он больше всего на свете хотел сорвать с нее это ненужное платье и вонзить свой кинжал в ее мягкое вожделеющее лоно. Желание довлело над ним, заслоняя все доводы рассудка.
— Конечно, понимаю, — созналась девушка, поглаживая его широкие плечи, пробегая пальцами по вздувшимся буграм мускулов. Ее доверчивые глаза были полны страсти. — С первой минуты нашей встречи я была уверена, что буду принадлежать тебе. Пожалуйста, давай займемся любовью.
Самые желанные слова в жизни Ремингтона Уорта графа Гришэма. Он взглянул на нее, полуобнаженную, распластанную на скамье Воксхолла, предназначенного для публичных развлечений, и чувство вины неожиданно подняло голову. Вместе с ним на поверхность выплыло еще какое-то чувство, неясное, давно забытое, но изначально присущее ему. Черт побери! До чего он дошел! Что он собирается делать?!
— Нет.
— Нет? — изумилась Саманта.
Ремингтон отдышался и заставил себя сесть, решительно помог подняться своей спутнице и начал натягивать ей на плечи сперва сорочку, потом платье.
— Почему? — слабо и обиженно протянула девушка.
— Потому что ты слишком дорога мне, чтобы прощание с девственностью случилось на первой попавшейся скамейке Воксхолла. Впопыхах.
За тем, как он застегивал рубашку, Саманта наблюдала в полном молчании.
— Для меня это не было бы впопыхах, — наконец вымолвила она. — Вы прекрасно знаете это, как я знаю то, что вы отказываетесь от меня вовсе не из-за того, что боитесь поранить и уязвить мое чувство прекрасного. Вы просто бережете себя. И боитесь нанести удар по своему самолюбию. — Глаза ее смотрели на неудавшегося любовника с печальным сожалением. — Видите ли, Ремингтон, впервые в вашей жизни это не было бы впопыхах и для вас.
