Глава 22

Клэвен сам проводил меня и Марию на Гросвенор-сквер. Кэтрин и Фрэнк выбежали в холл, как только услышали, что Мэзон произнес мое имя. Кэтрин бросилась мне на шею.

— Его светлость дома? — спросил Клэвен Мэзона.

— Хозяин уехал по делам в имение, — ледяным тоном ответствовал Мэзон. Очевидно, несмотря на то что Клэвен был одет в приличный синий сюртук и желтовато-коричневые панталоны, а в речи напрочь отсутствовал какой-либо акцент, дворецкий все же решил, что этот громила недостоин называться джентльменом.

Я высвободилась из объятий Кэтрин и, не обращая внимания на Фрэнка, который засыпал меня вопросами, подошла пожать Клэвену руку.

— Спасибо вам, мистер Клэвен, — горячо поблагодарила я его. — Я скажу моему мужу, что вы помогли мне добраться до дома.

— Передайте Филипу, чтобы он зашел ко мне, как приедет, — посоветовал Клэвен и бросил на меня предостерегающий взгляд. — И никуда не выходите без него.

— Не буду, — пообещала я.

Клэвен повернулся, чтобы уйти, и худенькая фигурка Марии с младенцем на руках показалась из-за его широкой спины. Я обняла за плечи свою спасительницу и легонько подтолкнула ее вперед.

— Идем же, познакомься с моими друзьями, — сказала я. — Хочу, чтобы они знали, что я обязана тебе жизнью.

Мария робко прижалась ко мне. Я видела, что она напугана и потрясена великолепием мраморного парадного холла, и вспомнила свой первый приезд в Мэнсфидд-Хаус. Мне было вполне понятно ее состояние.

— Эта девушка спасла мне жизнь, — сказала я, обращаясь к Кэтрин и Фрэнку. — Ее зовут Мария Сартон. А это ее сын Реджи.

Кэтрин, на искреннюю доброту которой я всегда могла рассчитывать, откликнулась немедленно:

— Мы так благодарны тебе, Мария. Мы ужасно перетревожились за Джорджи, когда ее похитили в Воксхолле.

— Да, это так, — согласился Фрэнк. Только тут я заметила, что глаз у него опух, а губа разбита. Он снова спросил:

— С тобой все в порядке, Джорджи? Ничего… ужасного… не случилось?

— Ничего, — твердо ответила я. — Благодаря Марии, конечно.

— Я бы хотел услышать подробности, — мрачно промолвил Фрэнк.

— Я вам все расскажу, но сначала нам с Марией надо согреться и поесть. Мы умираем от голода. — Я оглянулась в поисках Мэзона, который в ту же секунду возник передо мной как из-под земли. Вероятно, он все это время слушал наш разговор из своего укрытия.

— Мэзон, прикажите, чтобы в мою гардеробную принесли что-нибудь перекусить, — сказала я. — Холодное мясо, яичницу, булочки, шоколад, кофе… в общем, все, что имеется.

— Да, миледи, — промолвил Мэзон.

Я подвела Марию к парадной лестнице Мэнсфилд-Ха-уса. Я решила пригласить ее в свою комнату, потому что, на мой взгляд, она была самая уютная. Я понимала, что ей будет очень неловко в огромной гостиной, и мне не хотелось, чтобы она страдала от высокомерия слуг на кухне, которые наверняка будут обращаться с ней с меньшим уважением, чем она заслуживала.

А главное, в моей комнате можно не опасаться вторжения леди Уинтердейл.

— Ты тоже можешь пойти с нами, Фрэнк, — бросила я через плечо.

И мы всей толпой стали подниматься по ступеням в мою гардеробную. Устроив малыша в шезлонге, Мария примостилась рядом, а остальные расселись в креслах.

И я начала свое повествование.

Принесли поднос с едой, и мы с Марией позавтракали. Я продолжала рассказывать свою историю Кэтрин и Фрэнку, но Мария ела молча и сосредоточенно, и мы предоставили ей наполнять желудок, который, судя по всему, не наполнялся очень-очень давно.

Фрэнк горько упрекал себя за то, что подверг меня такой опасности и не смог защитить.

Кэтрин чувствовала себя виноватой, поскольку это она уговорила меня поехать с ней в Воксхолл. И потом вдруг сказала с тревогой во взгляде:

— Похоже, Филип знаком с этим Клэвеном, Джорджи. — Она нервно прикусила губу. — Ты не думаешь, что Филип может иметь какое-то отношение к тому, что с тобой случилось?

Я вскипела.

— Да как ты могла предположить такое, Кэтрин? — горячо воскликнула я. — Клэвен меня спас! Филип попросил его разыскать того, кто покушается на мою жизнь. — Я сердито уставилась на нее. — Просто не верится, что ты можешь быть такой недогадливой!

Она молча кусала губы, потом промолвила:

— Прости меня, Джорджи. Просто я не понимаю, зачем кому-то понадобилось тебя преследовать. У меня это в голове не укладывается, ты ведь ни для кого не представляешь угрозы. Почему же ты тогда постоянно попадаешь в смертельно опасные переделки?

Мы с Фрэнком переглянулись, сидя друг против друга у камина. Я уже рассказывала Фрэнку про моего отца-шантажиста, но мне не хотелось говорить об этом Кэтрин. Ведь ее отец был в черном списке пяти жертв. По-видимому, Кэтрин была не так уж привязана к отцу, но кому захочется узнать, что твой родитель — шулер?

А главное, я боялась, что эта история выставит меня перед ней не в лучшем свете. Мы стали очень близкими подругами, и я не хотела терять ее доброе расположение. Я взглянула на нее. Она сидела на краешке стульчика букового дерева, придвинутого к трюмо, и по ее виду я могла заключить, что она не верит в невиновность Филипа. Я вздохнула и сказала:

— Как видно, придется посвятить тебя в эту тайну. История эта довольно неприятная, Кэтрин, так что приготовься. — И я поведала ей то, что уже знал Фрэнк.

Когда я окончила свою повесть, глаза у Кэтрин за стеклами очков стали круглыми, как плошки.

— У папы были проблемы с деньгами? — изумилась она. — Я этого не знала.

— Филип обнаружил это, когда вступил в права наследства. Потому-то он так много времени проводит с поверенными в делах и управляющим. Он пытается снова вернуть Уинтердейл-Парку былое величие.

— А я-то считала папу скупым, — задумчиво промолвила Кэтрин.

— Нет, просто он разорился и погряз в долгах. Стал играть в карты, частенько прибегая к шулерству, и мой отец его на этом поймал.

Кэтрин протянула мне руку. Я вложила пальцы в ее ладонь, и она крепко пожала их.

— Мне так жаль, Джорджи, — сказала она. — Представляю, какое это было потрясение для тебя, когда ты узнала правду о своем отце.

Я смотрела на нее непонимающим взглядом:

— Кэтрин, мой отец шантажировал твоего! Разве ты не ненавидишь меня за это?

— Ну конечно, нет, — ответила она. — Как могут отношения наших родителей повлиять на нашу дружбу? Я выдернула у нее свою руку.

— Да ты что, не слушала меня? После того как умер мой отец, я явилась сюда и шантажировала Филипа. Поэтому он и согласился устроить мне сезон. Я такая же, как мой отец.

— Вовсе нет, — мягко возразила она. — Ты же сделала это ради Анны, а не ради себя. Если бы не Анна, ты бы вышла замуж за Фрэнка и не стала бы никого шантажировать, разве не так?

У Фрэнка вырвался стон.

Я захлопала ресницами. Должно быть, я когда-то говорила об этом с Кэтрин, но сейчас ее слова больно ранили Фрэнка.

В этот момент Реджи заплакал. Я обернулась к Марии, которая все это время сидела в шезлонге, держа сына на руках, и слушала нас смущенно и недоверчиво.

— Малыш, наверное, голоден, — с улыбкой сказала я ей.

— Да, миледи.

Я подумала о том, где разместить Марию, и решила, что удобнее всего ей будет в бывшей комнате Анны. Леди Уинтердейл и экономка закатят истерику — ну и пусть, мне все равно. Марию нельзя помещать вместе со слугами — они будут обращаться с ней как со шлюхой.

Да, она шлюха, но это не ее вина.

Как только Филип вернется в Лондон, я поговорю с ним и попрошу его отправить Марию в наше загородное поместье.

Я встала.

— Идем со мной, Мария, я покажу тебе твою комнату, и ты сможешь спокойно покормить там Реджи.

Филип прибыл в Мэнсфилд-Хаус в шесть вечера. Я была наверху в своей гардеробной и переодевалась к обеду, когда он вошел в дверь. Вид у него был угрожающий. Бетти с испугу выронила щетку, которой расчесывала мои волосы. Та со стуком упала на трюмо, и мы обе вздрогнули.

— Ты свободна, Бетти, — процедил он. — Я бы хотел поговорить с ее светлостью наедине.

— Слушаю, милорд, — пролепетала Бетти, и стремглав вылетела из комнаты.

Не успела дверь за ней захлопнуться, как Филип тем же придушенным от ярости голосом спросил меня:

— Итак, что же тут произошло?

Я обернулась к нему и храбро встретилась с ним взглядом.

— А что тебе успели рассказать? — ответила я вопросом на вопрос.

— Моя дражайшая тетушка сообщила мне, что ты ездила с Кэтрин и Фрэнком в Воксхолл, потом исчезла на целую ночь, а когда вернулась, то привела с собой «молодую особу сомнительной репутации», — хмуро ответил он.

— Твоя тетушка просто невыносима, Филип! — раздраженно заметила я. — Она все время сует свой острый нос в мои дела. Все это должна была рассказать тебе я, а не она!

Он скрестил руки на груди. Вокруг рта обозначились суровые складки.

— Что ж, я слушаю тебя, Джорджи, — сказал он.

— Сейчас ты все и узнаешь, — с достоинством промолвила я и рассказала ему, что случилось за время его отсутствия. Единственное, о чем я умолчала, это о том, что Алф собирался меня изнасиловать. Я чувствовала, что это будет последней каплей и Филип не на шутку рассвирепеет.

Я закончила свой рассказ. Он молча сверлил меня холодными голубыми глазами.

— Я же строго-настрого запретил тебе покидать дом, пока я в отъезде.

Я примирительно улыбнулась:

— Знаю, Филип, но я не смогла отказать Кэтрин. Она так просила меня сопровождать ее. И я взяла с собой Фрэнка. Господи, ведь он был на войне! Я думала, он защитит меня.

— Но ведь он тебя не защитил, так?

Я вздохнула и покачала головой:

— Бедняга выглядит ужасно — его, наверное, сильно оттузили. Это я виновата.

Лицо его побелело от гнева.

— Конечно, это твоя вина. Если бы ты послушалась меня и оставалась дома, ничего бы подобного не случилось.

Все эти разговоры о повиновении начинали меня раздражать.

— Я не собачка, чтобы мне приказывать, Филип, — сердито сказала я. — Да, теперь я признаю, что поездка ъ Воксхолл была не самым мудрым решением с моей стороны, но тогда-то мне так не казалось.

Его глаза угрожающе сощурились. Я поспешно добавила, прежде чем он успел сказать или сделать что-нибудь еще:

— Клэвен хочет тебя видеть. Он собирается разыскать Алфа и Джема и узнать у них, на кого они работают.

Между нами воцарилось молчание. На его лице все еще ясно читались признаки гнева, и я чувствовала себя несколько неуютно. Я затеребила муслиновые юбки и храбро взглянула ему в глаза.

— Прости меня, — сказала я.

— И ты даже не догадалась предупредить Кэтрин, чтобы та никому не говорила, что ты едешь вместе с ней?

Я прикусила губу и покачала головой, ощущая себя полной идиоткой.

— Итак, ты не только совершила непростительную глупость, отправившись в такое место, как Воксхолл, но к тому же не удосужилась принять самые элементарные меры предосторожности.

— Не удосужилась, — угрюмо буркнула я, чувствуя себя ужасно глупо.

Он отошел от двери и направился к камину. Встав ко мне спиной, он оперся руками о каминную полку и уставился на огонь.

— Из того, что ты мне рассказала, я заключаю, что единственным человеком, благодаря которому тебя не изнасиловали, не убили и не бросили в придорожную канаву, оказалась эта молодая женщина, по поводу которой моя тетушка подняла такой шум.

Я ничего не говорила ему про попытку надругаться надо мной, но, по-видимому, он хорошо знал тип людей, с которыми мне пришлось иметь дело прошлой ночью.

— Да, — подтвердила я.

Он с такой силой сжал мраморную полку, что костяшки пальцев побелели.

— Где она? — спросил он.

— Я поместила ее в бывшую комнату Анны. Не хочу, чтобы она подвергалась насмешкам со стороны прислуги.

Он обернулся ко мне. Черная прядь упала ему на лоб.

— Ты не можешь все время держать ее там. Это неудобно ни нам, ни ей.

— Я знаю. Я подумала… может, ты сможешь подыскать ей небольшой коттедж в Уинтердейл-Парке? Она сама из деревни. — Я выпрямилась в кресле. — Она рассказала мне такую страшную историю, Филип. Ты не представляешь, что пришлось пережить этой бедняжке.

Он помрачнел.

— Отчего же, очень даже представляю, — возразил он.

— Нет, ты только послушай… — И я повторила то, о чем мне поведала Мария.

— Это происходит каждый день, Джорджи, — устало промолвил он.

— И каким же негодяем надо быть, чтобы воспользоваться бедственным положением беспомощной девушки? — с отвращением произнесла я. — Не понимаю таких мужчин.

Он ничего не ответил.

— И этот район, куда я попала! — продолжала я, поежившись. — Филип, это несправедливо, что одни живут в роскоши, а другие ютятся в трущобах среди грязи и бедности.

— Так устроен мир, Джорджи. Жизнь сурова, и если кто надеется найти в ней справедливость, то он просто глупец.

Он произнес эти слова с такой горечью, что я невольно вздрогнула. Выражение его лица было сурово и непроницаемо.

— Но… но ты подыщешь коттедж для Марии? — робко спросила я.

— Да.

Он повернулся, чтобы уйти. Он даже не попытался обнять меня.

— Филип? — негромко окликнула я.

Он остановился. Я вскочила с кресла, подбежала к нему и обвила его руками за шею.

— Прости, прости меня, — промолвила я, уткнувшись ему в плечо. — Я не хотела подвергать себя опасности, это вышло случайно.

Он обнял меня и на мгновение с такой силой прижал к себе, что я думала, ребра мои хрустнут.

Но он тут же отпустил меня.

— Я знаю, дорогая, — сказал он. — Будем надеяться, что Клэвену удастся раздобыть сведения, которые помогут нам покончить с этим делом.

С этими словами он вышел из комнаты.

Филип уехал сразу же после нашего разговора и вернулся на Гросвенор-сквер в два часа ночи. Когда он вошел в спальню, я тут же поняла, что он пьян.

Я резко села в постели и гневно уставилась на него. Он нес свечу, и я могла разглядеть его лицо.

— Клэвену удалось что-нибудь разузнать? — спросила я.

— Ты еще не спишь, Джорджи? — спросил он, тщательно выговаривая слова заплетающимся языком.

Я страшно рассердилась. Точнее сказать, была вне себя.

— Неужели вы с Клэвеном не можете поговорить, не напиваясь? — огрызнулась я.

Он осторожно поставил свечу на прикроватный столик и лег в постель.

— Клэвен отыскал твоих похитителей, но им известно только то, что им заплатил человек, который нанимает про-фес… профессиональных убийц.

— Это, должно быть, Лэмни, — сказала я.

Он взглянул на меня. Глаза его потемнели.

— Откуда ты знаешь, как его зовут?

— Я слышала, как Клэвен упоминал о нем. А разве Клэвен не может выяснить, кто нанял самого Лэмни?

— Лэмни работает независимо от Клэвена — у них негласный уговор не перебегать друг другу дорожку.

— Замечательно! Значит, Клэвен не может быть нам полезен?

Он хмыкнул.

— Похоже, что так.

— Да, Филип, ты тоже помощник хоть куда, — ядовито продолжала я. — Уезжаешь, чтобы осмотреть какой-то дурацкий канал, оставляешь меня одну, а теперь, после того как меня чуть не изнасиловали и не убили, даже не можешь толком разузнать, кто это сделал! Все, на что ты способен, — это напиться со своими дружками!

Он задул свечу, и комната погрузилась во мрак.

— Я не пьян, — сказал он.

— Нет, пьян! — прошипела я. — И я не верю, что Клэвен и на этот раз вызвал тебя на состязание.

— Мы пропустили несколько стаканчиков, пока обсуждали наши дела, — сказал он.

— Ты выпил больше, чем несколько стаканчиков, — резко возразила я.

— Нет.

— Да!

Он натянул на себя одеяло.

— Я поговорю с тобой завтра, когда ты немного остынешь.

— Ты просто омерзителен, — отрезала я.

Тишина. Несколько минут спустя до меня донесся негромкий храп.

Слезы жгли мне глаза. Я так желала его близости, а вместо этого он явился домой пьяным. Наш брак, который так чудесно начинался в Уинтердейл-Парке, покатился по наклонной плоскости, стоило нам переехать в Лондон.

Не знаю, что меня больше огорчало — то, что я стала мишенью для лондонских преступников, или же моя неудавшаяся семейная жизнь.

Пока я лежала и размышляла в темноте, мне пришла в голову мысль, что второе вытекает из первого. Если удастся разыскать того, кто пытается меня убить, то Филипу не надо будет больше встречаться с Клэвеном (который, безусловно, оказывал на моего мужа дурное влияние) и он вернется ко мне. До сих пор я была лишь пассивной наблюдательницей, предоставив вести это дело Филипу.

Теперь я все возьму на себя.

Надо подстроить так, чтобы убийца попытался напасть на меня. Это единственный способ узнать, кто из этих четверых, которым я по глупости разослала неосторожные письма, виновен в покушениях на мою жизнь.

Я припомнила недавнюю встречу с Алфом и Джемом, и сердце мое дрогнуло. Но я тут же мысленно процитировала стихотворные строчки, ставшие моим девизом:

Он так боялся проиграть Сражение с судьбой, Что отказался рисковать И предпочел покой.

Да, маркизу Монтрозу

было не понаслышке знакомо то, о чем он писал.

Я толкнула Филипа, чтобы он перевернулся на бок и перестал храпеть, и стала разрабатывать план действий.