Глава 22

Путешественники возвратились в Каир на поезде. Томас был молчалив и только изредка принимал участие в беседе. Его определенно что-то беспокоило. Занимал ли его мысли тот же самый предмет, что не давал покоя и Джасмин – выход в печать скандальной колонки? По приезде в отель Томас занялся приготовлениями к поездке в Луксор, куда Джасмин должна была отправиться на поезде с друзьями своего дяди.

Джасмин присоединилась к Грэму в гостиной отеля. Герцог задумчиво посмотрел на девушку.

– Боюсь, у меня плохие новости. Андерсоны задерживаются в Европе и приедут только через две недели. Я остался бы с тобой, но мне нужно возвращаться к жене и дочерям. Я забронировал билет на послезавтра. Хочешь, я возьму билет и для тебя?

Джасмин не стремилась возвращаться в Англию. Ей хотелось остаться в теплом доброжелательном Египте.

– Я могла бы пожить здесь одна. Это вполне безопасно. Я справлюсь, дядя Грэм. С удовольствием проведу пару недель в одиночестве. Или вы переживаете, что Каир не сможет справиться с вашей племянницей? – пошутила Джасмин.

Грэм наклонился вперед, и в его глазах промелькнула грусть.

– Джасмин, я люблю тебя как родную дочь. Но чувствую, что ты ускользаешь от меня, пытаясь найти свое место в жизни. Оставайся в Каире и постарайся узнать Египет так же хорошо, как знаю его я. А потом приедут Андерсоны. Египет – твое наследие и твоя родина.

Джасмин тихонько засмеялась.

– Я могу писать статьи или же читать. – Улыбка девушки померкла, когда она вспомнила о том, с какой холодной ненавистью относились в племени к ее родному отцу. – Это путешествие оказалось довольно болезненным. Мне было нелегко узнать правду о Фарике.

– Я давно понял, детка, что нельзя откладывать неприятные или необходимые путешествия. Правда может причинить боль. Но принять ее гораздо проще, когда тебя поддерживает дорогой человек. – Грэм бросил взгляд на дверь, а потом вновь посмотрел на племянницу. – Думаешь, Томас сможет стать этим человеком?

Пораженная вопросом, Джасмин отшатнулась.

– Вы имеете в виду… замужество? Не стоит питать иллюзий, дядя Грэм. Меня это не интересует.

– А я думаю иначе, – произнес герцог. – Я видел, как он смотрит на тебя, Джасмин.

Нижняя губа девушки предательски задрожала. Иногда она раздумывала о подобной возможности, но это были лишь мечты – не более того.

– Лорд Томас женится на происхождении и деньгах. Мы принадлежим к разным мирам и совсем не подходим друг другу.

– А мне кажется, ты ошибаешься. Следуй своему сердцу, Джасмин, а не разуму. Это путешествие действительно стоило того, чтобы его предпринять.

Грэм кивнул на дверь, в которую быстрым шагом вошел Томас. С горящими глазами Джасмин наблюдала, как он подходит и садится.

– Итак, Колдуэлл, вы возвращаетесь в Англию?

Пока ее дядя объяснял, каким образом собирается переправлять в Англию купленных кобыл, Джасмин изучала взглядом своего возлюбленного. Со своими классическими, резко очерченными чертами лица, кожей, позолоченной египетским солнцем, и врожденной способностью всем своим существом источать власть, он выглядел как истинный наследник графского титула. Томас принадлежал к избранному обществу аристократов. А она нет. Брак с ней был для него просто невозможен.

Да, он хотел, чтобы она спала с ним. Он ясно дал понять, что неравнодушен к ней, поскольку руководствовался желанием, а не любовью. А это не одно и то же. Неужели она совершила непоправимую ошибку? Но вспомнив страсть, которую испытала в объятиях Томаса, Джасмин поняла, что их отношения не были ошибкой. Как бы там ни было, их соединяло нечто прекрасное и совершенно особенное.

Томас посмотрел на Джасмин, и ее сердце запело от его улыбки.

– А ты, Джас? Остаешься ждать Андерсонов? Я пробуду в Каире еще несколько дней. Мы могли бы походить по магазинам в Хан-эль-Хали. Меня очень заинтересовали ювелирные изделия.

– Было бы чудесно, – согласилась Джасмин, согретая вниманием Томаса.

Дьявол, рядом с ним она ощущала себя такой же глупой, как юная школьница. В душе Джасмин поселилось смятение. Как она будет себя чувствовать, когда он уплывет вверх по Нилу и прочь из ее жизни?

Подобные мысли навевали уныние, и Джасмин старалась гнать их. Она начала говорить о базаре в Каире и продающихся там интересных вещицах, но ее прервал клерк в красной феске:

– Лорд Томас, телеграмма для вас.

Улыбка исчезла с лица Томаса. Джасмин и Грэм молчали, пока молодой человек читал. Потом он смял телеграмму. Его лицо осталось абсолютно непроницаемым, но глаза потемнели.

– Прошу прощения, – вежливо произнес он, но его взгляд остался отстраненным, как если бы он смотрел куда-то вдаль.

Джасмин разговаривала с дядей. А когда Томас вернулся, интуиция подсказала ей, что он получил ужасные известия. Томас не смотрел на девушку, и ее сердце оборвалось. Что же было в той телеграмме?

– Я заказала чай и пирожные для всех, – произнесла она, заглядывая в лицо Томасу.

– Спасибо, я не голоден, – отрывисто произнес он. – И вернулся лишь затем, чтобы сообщить, что дела вынуждают меня уехать на некоторое время. Колдуэлл, если я не увижу вас до отъезда, знайте, я очень благодарен вам за гостеприимство.

Герцог посмотрел на племянницу, а потом кивнул Томасу. Молодой человек, так и не посмотрев на Джасмин, ушел.

Восхитительная близость, существовавшая между ними, исчезла в мгновение ока, бившая ключом страсть умерла. Теперь Джасмин знала, что потеряла Томаса. Она еще не телеграфировала мистеру Майерсу о своем решении. Холодная отчужденность Томаса свидетельствовала о том, что она ошиблась.

Что же она все-таки наделала?

Томас миновал элегантный холл, в котором толпились гости. Некоторые приветствовали его, и Томас рассеянно отвечал. О, где же он, свежий воздух, теплое солнце и поражающая воображение нагота пустыни? В Каире было слишком людно. Облокотившись о перила, Томас посмотрел на улицу внизу.

Мечты раскололись, точно хрупкий египетский фаянс. При воспоминании о короткой телеграмме из Англии его сердце ожесточилось.

«Думай о благополучии сестры, а не о своем собственном», – мрачно напомнил ему внутренний голос.

Томас смотрел на улицу, раздумывая над тем, что предпринять дальше. Визит в лагерь племени аль-хаджид был лишь отсрочкой. Проблемы ждали его в Англии, и с каждым днем ситуация усугублялась. Нужно принять решение, иначе на карту будет поставлена репутация сестры.

Занятия любовью с Джасмин были мечтой, теперь же его ожидала суровая реальность.

Спустя два дня Джасмин сидела на террасе отеля, наслаждаясь вечерним солнцем. На ней была свободная туника цвета шафрана, а на ногах – золотые сандалии. Голову венчал свернутый наподобие тюрбана бирюзовый шарф. Джасмин выглядела соответственно собственным ощущениям – обычной египетской девушкой. Национальная одежда очень шла ей, и до своего возвращения в Англию Джасмин решила одеваться именно так.

Она прихлебывала мятный чай. Сегодня надо телеграфировать в Лондон. Это и определит ее дальнейшую судьбу. Вытянув перед собой руки, Джасмин посмотрела на собственные пальцы, написавшие столь жестокие слова. Эти же пальцы написали и слова прощения. Она могла спасти сестру Томаса от бесчестья.

Сделать это в ущерб себе и запятнать собственную репутацию? Глупость. У нее нет репутации. При мысли об этом Джасмин испытала легкую грусть. «Мне нет места в Англии».

Издатель наверняка остался верен своему слову и ожидает ее решения. И все же поведение Томаса извещало о том, что произошло что-то ужасное. Джасмин не видела его уже несколько дней. Возможно, у него действительно были неотложные дела. Или же он просто избегал встречаться с ней.

Внимание Джасмин привлекли голоса за соседним столом.

– Мама, посмотри на эту очаровательную египетскую леди!

– Тише, Сьюзен, так смотреть неприлично.

Джасмин улыбнулась маленькой девочке в ослепительно белом платьице с волосами, забранными широкой розовой лентой. Девочка улыбнулась в ответ и заработала шлепок по руке от недовольно нахмурившейся матери. Усатый джентльмен презрительно посмотрел на Джасмин и даже не подумал понизить голос:

– Египтяне. Хитрые попрошайки в большинстве своем. Что случится с благопристойными отелями вроде этого, если их будут сюда пускать?

Впервые предрассудки не беспокоили Джасмин. Она лишь улыбнулась и повернулась к грубияну спиной. Много лет назад она спросила у дяди Грэма, примут ли ее английские дети, если она будет одета, как они. Тогда герцог ответил, что-то невразумительное, Теперь Джасмин знала ответ. В английском ли платье или в арабском – она все равно отличалась от остальных людей. Только сегодня это совсем ее не волновало.

Чего она не могла сказать о своем происхождении. Ведь ее отец вызывал в людях такую ненависть. Джасмин закрыла глаза и вспомнила все отзывы о нем. Никто не сказал ни единого доброго слова в его адрес. Значит, мать и Кеннет не солгали. «Я дочь своего отца. Или нет?»

У Джасмин появилась возможность доказать, что она не такая, как Фарик. Единственной телеграммой она могла доказать миру и самой себе, что хоть в ее жилах и текла кровь жестокого тирана, она не запятнала его дочь.

Джасмин решительно поднялась с кресла и направилась в вестибюль.