Глава 21
На следующее утро они завтракали вместе. Томас развлекал Джасмин непринужденной беседой, и вся ее робость улетучилась без следа. Она чувствовала себя так, словно они были вместе всегда.
Спустя несколько часов Томас приготовил корзину с едой и, набрав полный бурдюк воды, сообщил, что они едут в пустыню.
– Это сюрприз, – просто сказан он. Обрадованная Джасмин оседлала выносливую кобылу и присоединилась к Томасу. Солнце ярко светило в небе. Ласковый ветерок трепал шарф, которым была обвязана голова Джасмин, и шаловливо играл с ее волосами, Томас время от времени сверялся с компасом. В брюках цвета хаки, потертых кожаных сапогах и белой рубашке с закатанными до локтей рукавами он выглядел как безрассудный и смелый исследователь.
Джасмин бросила взгляд на резко очерченный профиль Томаса и его покрытый темной щетиной подбородок.
– Ну и куда мы едем? – спросила она.
– Твой дядя посвятил меня в одну тайну. Он показал мне место, где мужчин из племени аль-хаджид посвящают в воины. Он взял меня с собой, когда представители дружественных племен сражались на саблях, чтобы воздать дань памяти этой земле.
– Это было в тот день, когда вы оставили меня в лагере? – Джасмин бросила на Томаса насмешливо-укоризненный взгляд. – Дядя сказал, что вы едете оценивать лошадей.
В ответном взгляде Томаса сквозила грусть.
– Да, мы оценивали. Только не лошадей.
Они подъехали к широкой, совершенно плоской равнине. Путешественники спешились, и Джасмин с интересом огляделась. Томас отвел лошадей в тень дерева, давим возможность напиться из длинного углубления в камне, наполненного водой.
Ветер пробегал по равнине, вздымая в воздух песчинки. Собственная кожа вдруг показалась Джасмин невероятно чувствительной, и она потерла ладонями обнаженные руки. Это место выглядело зловеще, словно вокруг витали души воинов, некогда сражавшихся здесь.
– Что племя будет делать с этой землей?
– Воины больше не приедут сюда. Эта земля священна, но вскоре она будет предана забвению.
– Все это так печально, – произнесла Джасмин, глядя на темные, словно ее кожа, пески с виднеющимися то тут, то там валунами и лиловые тени гор, возвышающихся невдалеке. Ее отец учился здесь мастерству воина. Здесь ли превратился он в жестокого тирана? Или это было в нем с рождения?
Хватит сантиментов. Джасмин сняла с головы шарф и улыбнулась.
– Мы собираемся устроить пикник? Я проголодалась.
Взгляд Томаса оставался напряженным.
– Я привез тебя сюда не случайно, Джасмин. Мне нужно сказать тебе правду.
Сердце Джасмин упало. Томаса одолевают сомнения? Неужели он собирается вежливо сообщить, что заниматься любовью с ней было чудесно, но не более того?
Но, к ее удивлению, Томас начал снимать куртку, а потом рубашку. Теперь он стоял обнаженный по пояс и смотрел на Джасмин с гордостью и достоинством.
– Я солгал тебе вчера ночью. Я получил шрамы не в драке. Их нанес мне… – В глазах Томаса сквозила невыносимая мука. – Их нанес мне мой отец.
Джасмин судорожно втянула носом воздух, и Томас поморщился. Он медленно повернулся, являя взору девушки спину.
– Посмотри на меня, Джас, – тихо сказал он. – Я не мог сказать тебе этого раньше и разрушить то, что было между нами, но ты заслуживаешь того, чтобы знать правду. Когда мне было двенадцать лет, отец высек меня.
Дрожа, Джасмин дотронулась до изуродованной кожи. Томас вздрогнул.
– Долгое время я испытывал стыд, но теперь это прошло. Я стыдился не наказания, а того, что его спровоцировало. Это случилось после того, как ты ударила меня в парке. Отец решил преподать мне урок, заставить понять, что я не должен позволять тем, кто стоит ниже меня, взять надо мной верх.
От ужаса сердце Джасмин болезненно сжалось.
– Это из-за меня, – прошептала она, сжимая кулаки, словно собиралась вновь ударить, только на этот раз не Томаса, а его отца.
Обернувшись, Томас посмотрел на девушку.
– Да, – тихо произнес он. – Он избил меня из-за тебя. А еще потому, что я посмел ему воспротивиться. Я взбунтовался из-за тебя. Твоя несгибаемая воля придала мне сил.
От избытка чувств у Джасмин сдавило горло.
– Мне жаль, Томас, я ни за что не ударила бы тебя…
Он взял руку Джасмин в свою.
– А мне не жаль, – резко бросил он. – Я не жалею ни о том, что произошло тогда, ни о том, что происходит сегодня. Все это для меня больше не имеет значения. Важна только ты, Джасмин.
Прижав ее ладонь к своей щеке, Томас закрыл глаза. Его чувственные губы сжались в узкую линию, свидетельствуя о том, что в его душе происходит борьба. Джасмин поднесла его руку к губам и поцеловала.
– Ты тоже много значишь для меня. И если можно было бы все вернуть, я поцеловала бы тебя, вместо того чтобы ударить. А вот ударила бы я твоего отца.
Открыв глаза, Томас рассмеялся и притянул ее к себе. Он откинул с ее лица непослушный локон.
– Моя прекрасная Клеопатра, мой неустрашимый воин. Уверен, мой отец в страхе убежал бы от тебя.
– Это хорошо, потому что я серьезно настроена поколотить его по возвращении домой.
Улыбка Томаса стала еще шире.
– Но у меня есть более интересное предложение. Идем, я покажу тебе окрестности.
Томас отвел девушку к небольшому озерку, окруженному со всех сторон валунами. Он пояснил, что воины считали эту воду священной, а посему совершали здесь омовение перед битвой.
Томас коснулся ладонью щеки Джасмин, и она ощутила, как по ее телу прокатилась волна сладостного предвкушения.
– Не хочешь поплавать, Джас?
Спустя несколько минут Джасмин уже входила в теплую воду, все еще одетая в сорочку. Обнаженный Томас спустился по каменным ступеням, и у Джасмин перехватило дыхание, когда она увидела его. Он был само совершенство – красивый и мужественный. Плоский живот покрывали рельефные мышцы, а ноги и руки были длинными и крепкими. Взгляд Джасмин перекочевал на тугую, слегка подрагивающую плоть. Она подошла ближе, испытывая робость при ярком свете дня и вместе с тем сгорая от любопытства.
– Я чувствую себя исследователем неизведанных земель, сулящих захватывающие приключения, – призналась Джасмин.
Томас сел на нижнюю ступеньку и, широко раскинув руки, произнес:
– Так дерзай, дорогая, исследуй.
Джасмин не заставила просить дважды. Протянув руку, она легонько погладила плоть мужчины. На ощупь она напоминала атлас, обтягивающий стальное древко. Джасмин еще раз провела по ней пальцем, и по телу Томаса пробежала дрожь. Он закрыл глаза и застонал. При виде подобной реакции Джасмин почувствовала силу своей женской власти над этим мужчиной и осмелела.
Однако вскоре Томас схватил ее за руку и открыл горевшие желанием глаза.
– Теперь моя очередь, – хрипло произнес он и, прежде чем Джасмин сумела остановить его, стащил с нее намокшую сорочку и отбросил ее в сторону.
Томас притянул ее к себе. Его ладони описывали чувственные круги на ее груди, делая невероятно чувствительной. Джасмин задрожала, когда пальцы в изысканной ласке коснулись ее сосков, превращая их в тугие бусины. Наклонив голову, Томас обхватил один из них губами. Вновь и вновь его язык творил чудо, посылая по телу Джасмин волны наслаждения. Ее лоно болезненно пульсировало в желании вновь ощутить мужчину внутри себя.
Тело Джасмин горело, словно вода вокруг них вдруг закипела. Томас внезапно прервал ласки, подвел ее к каменным ступеням и развернул спиной к себе.
– Опустись на колени, – попросил он.
С легкой тревогой Джасмин сделала то, о чем ее просили, упершись руками в верхнюю ступеньку. В таком положении она чувствовала себя уязвимой и беззащитной, но тихие слова успокоения, произносимые Томасом, ослабили напряжение. Джасмин ощутила на своих бедрах сильные теплые ладони Томаса.
– В том, как совокупляются лошади, есть какая-то своя необузданная красота, – пробормотал он.
Джасмин ощутила, как горячая плоть пытается проникнуть в нее, а волосы на его груди щекочут ее спину. Томас подался вперед, но почувствовал сопротивление. Джасмин напряглась. Он был слишком большим, а ее лоно слишком болело. Кроме того, все это было так ново…
– Расслабься, – прошептал Томас, замерев на мгновение.
Он наклонился вперед, ласково поглаживая кожу девушки, а потом коснулся ее разгоряченной плоти, и Джасмин расслабилась, тихо застонав.
Он вновь подался вперед, и с его губ тоже сорвался удовлетворенный стон, когда он вошел в горячие глубины. Обхватив Джасмин за бедра, он начал ритмичные движения.
Вода омывала их, когда плоть касалась плоти. Джасмин скрежетала зубами, ее мышцы напрягались, по мере того как она приближалась к развязке. Больше. Ей хотелось больше. Прямо сейчас.
– Пожалуйста, – взмолилась она. – Прошу тебя.
Казалось, Томас внял ее мольбам. Он дотянулся рукой до ее плоти и принялся жадно ласкать.
– Именно так лошади продолжают свой род, цветочек, – прошептал он. – Необузданные и свободные, они не думают ни о чем, кроме этого самого момента. Почувствуй ветер на своей коже, Джас. Почувствуй мое тело внутри себя. Я всегда буду частью тебя, куда бы ты ни отправилась. Ты моя. Навсегда.
Джасмин выгнулась, когда Томас вновь обхватил ее бедра, вознося все выше и выше на волнах страсти. Джасмин вскрикнула, и ветер понес эхо ее крика над каньонами, когда все растущее сладострастие разразилось мириадами сверкающих звезд, Томас сжал ее бедра еще сильнее, и теперь эхо его крика вторило ее собственному.
Необузданные и свободные. Такими они и были. И никто не сможет их разлучить. Никогда.
Грэм и его товарищи из племени хамсин вернулись через шесть дней. И не одни, а в сопровождении семей Джабари и Рамзеса, которые хотели познакомиться с английскими путешественниками до их отъезда в Каир. Неделя в обществе новых знакомых пролетела как один день, и Томас вдруг понял, как быстротечно время.
Он старался быть осторожным с момента приезда дяди Джасмин. Украденный в тени шатров поцелуй, легкие прикосновения руки к нежной щеке… День отъезда неумолимо приближался, и Томасу казалось, что Джасмин далека от него как никогда. Словно кто-то соединил их судьбы цепями, а теперь тащил в противоположные стороны.
Томас устало потер лоб. Его окутало облако пыли, когда мимо проскакали два великолепных арабских жеребца. Управляемые черноволосыми, зеленоглазыми молодыми людьми, которых он видел и раньше, они галопом пронеслись через лагерь. Громкое улюлюканье сопровождало боевой клич племени хамсин.
Рамзес крикнул что-то вдогонку юнцам и покачал головой.
– Они неуправляемы, – произнес он, но Томас услышал в его голосе отцовскую гордость.
– Я и раньше их видел. Ваши дети-близнецы?
– Асад и Фатима никогда не разлучаются.
Томас внимательно посмотрел на молодых людей, когда те спешились. Девушка обняла брата, и тот обнял ее в ответ, Это зрелище пробудило в Томасе неожиданные эмоции.
– Они так хорошо ладят, – задумчиво произнес он.
– Так было всегда. Им по четырнадцать лет. Фатима становится женщиной, но она по-прежнему предпочитает компанию Асада и наследника нашего шейха обществу своих подруг. – Рамзес глубоко вздохнул, и Томас сразу почувствовал, что задел чувствительные струны.
– Фатима согласилась продемонстрировать танец живота. Может быть, Джасмин захочет присоединиться к ней?
Вспомнив о том, как Джасмин отрицала все арабское, Томас усомнился, что подобное возможно.
– Не знаю, умеет ли Джасмин танцевать? – с сомнением протянул он.
Рамзес подмигнул.
– Умеет. Поверьте мне, это у нее в крови.
Громкое улюлюканье прорезало воздух, когда бедуины ударили в свои маленькие круглые барабаны. Фатима грациозно танцевала под их аккомпанемент. Внезапно к ней присоединилась Джасмин. Она покачивала бедрами и дразняще поводила плечами. Вот он, голос крови! Изящный женский наряд делал ее экзотичной и невероятно соблазнительной. Широкие изумрудно-зеленые шаровары были собраны лентами у колен. Поверх них Джасмин надела свободную рубашку из зеленого шелка. Вокруг ее головы был обмотан прозрачный шарф.
Краем глаза Джасмин отмечала, как жадно смотрит на нее Томас. Танец закончился, и девушки сели на свои места под громкие рукоплескания окружающих. Покрасневшая от гордости Джасмин приняла из чьих-то рук чашку холодного сладкого чая. Томас рассматривал ее с еле заметной улыбкой на губах.
Внезапно девушка поняла: восхитительное путешествие подходит к концу. По приезде в Каир ей придется послать мистеру Майерсу телеграмму с указанием, какую именно колонку отдавать в печать. Кого она погубит – себя или сестру Томаса?
Из раздумий ее вывел громкий смех. Дети Джабари и Рамзеса подтрунивали над Фатимой. Белокурый сын шейха не присоединился к общему веселью. Он просто молча смотрел на Фатиму. При этом выражение его глаз было серьезным для его пятнадцати лет. Элизабет бросила полный любви взгляд на своего мужа Джабари. Очевидно, им было непросто преодолеть пропасть, разделяющую их традиции и культуры. Но Томас был наследником графа и принадлежал к гораздо более высокому сословию, нежели Элизабет.
Он принадлежал Англии.
А Джасмин принадлежала Египту. Теперь она отчетливо видела это.
«Я идеально вписалась в эту жизнь», – думала про себя Джасмин. Модные тенденции, богатство, прогулки по Роттен-роу и допуск в высшее общество больше не имели для нее значения. Здесь Джасмин не чувствовала больше необходимости кому-то что-то доказывать. Люди ценили ее по заслугам, и Джасмин наконец добилась признания. Здесь никто не думал о ее происхождении, а цвет кожи не являлся больше поводом для того, чтобы заклеймить ее невежественной, грязной или умственно и морально неполноценной!
Это земля ее предков. Зов пустыни пропитывал ее кровь и притягивал ее больше, чем холодный английский туман. Она столько лет тщетно пыталась приспособиться к английской культуре и традициям. А пустыня всего за несколько недель приняла ее в свои объятия так же легко, как… скорпиона. «А я и есть Коричневый Скорпион», – с грустью думала Джасмин. Но она больше не считала это прозвище обидным. Томас прав. Скорпионы не бесполезны.
Джасмин видела, с какой нежностью наблюдает за ней Томас, и ее сердце переворачивалось в груди. Эмоции, горящие в его взгляде, заставляли ее внутренне дрожать. Она определенно ему небезразлична. Только разве может между ними быть что-то серьезное? А брак? Разве может дочь пустыни стать женой состоятельного графа, преданною семье и титулу? Их отношения были обречены на то, чтобы быть стертыми с лица земли песчаной бурей социальных различий. Иного развития событий Джасмин не видела.
