Мэри Готорн еще долго ошеломленно стояла на Коммонуэлс-авеню, глядя вслед скрывшемуся из вида отцовскому экипажу. Слава Богу, он не заметил ее. Видимо, не узнал, поскольку она была в шевиотовом пальтишке.

Несмотря на холод, девочка улизнула из бабушкиного особняка. От того места, где она сейчас находилась, было уже совсем недалеко до ее прежнего жилища. Но вдруг ей расхотелось возвращаться в свой старый дом. Захотелось к бабушке, чтобы та обняла ее и прижала к себе.

Сдерживая слезы, Мэри Готорн резко повернулась и поспешила обратно.

– Я не заплачу, – в отчаянии прошептала девочка, смахивая со щек слезинки своими крошечными ручками в перчатках.

Мэри незамеченной добралась до конца улицы. С тех пор как в ее жизни произошли перемены, она научилась скрываться от взрослых.

Она не понимала, что произошло, почему ее жизнь так резко изменилась. Бабушка ей объяснила, что Бог забрал ее маму к себе, она живет среди ангелов и к ним больше не вернется. Мэри было обидно, что мама оставила ее одну.

А стоило вспомнить об отце, совершенно незнакомом ей мужчине, как к горлу подступал комок. Он исчез так же внезапно, как мама, а потом вернулся со шрамом на лице. И не только на лице. Никто не знал, что Мэри видела его искалеченную руку. Еще она заметила, как медленно он стал ходить, не может взять ее на руки, как бывало прежде, догнать, когда она убегает от него.

Никому не было известно, что и до нее дошли слухи о разразившемся скандале. Однако разобраться в случившемся она, совсем еще ребенок, не могла, знала лишь одно: все переменилось.

Опасаясь натолкнуться на отца, Мэри шла, не сбавляя шага, и вскоре увидела на парадной лестнице дома Теда Пенхерста мальчиков, с которыми прежде играла.

Она попыталась незаметно проскочить мимо них. После того как ее матушка отправилась на небеса, а отец уехал в Африку, все разлюбили ее. Но Мэри это не трогало, поскольку она перебралась к дедушке с бабушкой на Бикон-Хилл и с тех пор, навещая свой бывший дом, избегала встречи с ними.

– Глянь-ка! Да ведь это Мэри!

Мэри, будто не слыша, продолжала спускаться по улице к общественному парку. Через несколько секунд мальчики догнали ее.

– Что ты здесь делаешь, Мэри? – сурово спросил малыш Гарри Адамс. Из-под толстого шарфа его голос прозвучал глухо. – Мы думали, ты уехала навсегда!

Семилетний веснушчатый Тед зло расхохотался. Из-под лихо сдвинутой набок шерстяной шапочки выбивались белокурые пряди.

– Хочешь послушать стихи, которые мы про тебя сочинили, а, Мэри?

Девочка, глядя прямо перед собой, едва не поскользнувшись на льду, продолжала идти.

– Конечно, хочет, – крикнул один из мальчишек.

Однако Мэри не остановилась.

Окружив девочку, мальчишки приговаривали:

– Мэри, Мэри, чудовище Мэри, куда уехал твой отец?

Дети вновь и вновь повторяли эту фразу, и их голоса гулко разносились по устланной снегом, обледеневшей улице.

У Мэри задрожали губы, но она не стала зажимать уши ладонями. Она мчалась без оглядки и наконец вбежала в высокие железные ворота общественного парка. Слава Богу, мальчишки отстали от нее.

Она в изнеможении опустилась на скамейку. Ей так хотелось снова жить с мамой и папой, вернуться в счастливое прошлое!

Девочка сидела, прикрыв глаза, чувствуя, как скамейка холодит спину. Она твердила себе, что не должна плакать, должна быть сильной. Но когда открыла глаза и увидела, как мать с дочерью, держась за руки, гуляют по парку, слезы неудержимо потекли по ее раскрасневшимся от мороза щекам.

– О, мама, – прошептала Мэри, – зачем ты меня покинула?