Глава 7
— Анна, ты должна мне помочь, — умоляюще произнесла Калли, наблюдая, как возмущенная горничная распутывает ее длинные пряди, тщательно уложенные перед балом.
— Я не обязана делать этого, — проворчала та. — Ты ведь понимаешь, что, если все откроется, я могу лишиться места!
— Ты же знаешь, что я этого никогда не допущу, — заверила ее Калли. — Но я не смогу сделать это без тебя!
Их взгляды встретились, отразившись в зеркале.
— Тебе будет очень нелегко, девочка моя. Если все раскроется... подумай о своей репутации!
— Никто ничего не узнает. — Калли повернулась, чтобы взглянуть Анне в лицо. Ее наполовину распутанные волосы веером рассыпались по спине. — Все так увлечены балом, что никто даже не заметит моего отсутствия. И если ты поможешь мне переодеться и изменить внешний облик, шансы, что кто-нибудь меня узнает, практически равны нулю! Всего лишь один вечер, Анна. Я вернусь очень быстро, все будет хорошо. — Калли помолчала, потом сложила руки в умоляющем жесте и добавила: — Прошу тебя, я ведь тоже заслуживаю вечер развлечений, разве нет?
Пожилая женщина помолчала, обдумывая услышанное, и тяжело вздохнула:
— Этот список станет погибелью для нас обеих.
Калли широко улыбнулась, поняв, что победила.
— Ох, Анна, спасибо тебе!
— От тебя потребуется нечто более серьезное, чем «спасибо», когда граф придет за моей головой.
— Договорились.
— Простое коричневое шерстяное платье должно подойти. И еще тебе понадобится плащ с капюшоном, чтобы скрыть лицо.
Калли широко улыбнулась:
— В деле маскировки я целиком полагаюсь на тебя, ты в этом прекрасно разбираешься.
— Никогда этим не занималась, но, думаю, у меня получится нарядить тебя в простолюдинку. — Она указала на ширму и проворчала: — Я принесу платье и плащ. А ты пока сними свое платье.
— И мне понадобится чепец.
Анна вздохнула:
— Я думала, что мы распрощались с кружевными чепчиками.
— Так оно и есть, но сегодня я должна преобразиться до неузнаваемости.
Анна запыхтела и вышла, бормоча себе под нос что-то о трудной и многострадальной участи горничной.
Как только женщина вышла, Калли сняла бальное платье. Выскальзывая из голубого атласа, она мягко раскачивалась под тихую музыку, которая доносилась снизу, где гости продолжали танцевать и праздновать помолвку Марианны и Ривингтона.
Можно не сомневаться, что это был самый замечательный бал в ее жизни. И дело не только в вальсе, который она танцевала с Ралстоном — хотя это, конечно, был важный момент, — и даже не в порочном и весьма скандальном уединении с маркизом в самый разгар праздника. Просто впервые в жизни Калли ощутила собственную силу. Казалось, она может совершить все, что угодно.
Это чувство было настолько сильным, что Калли едва могла сдерживаться, поэтому, как только Ралстон покинул бал, улучив момент, сразу же сбежала наверх.
Уже не первый раз Калли уходила с бала в самый разгар вечера. Она знала, что вряд ли кто-нибудь заметит ее исчезновение, и это знание значительно облегчало ей сегодняшний побег навстречу настоящему приключению. «Наконец-то будет хоть какая-то польза от статуса девушки у колонны».
Она улыбнулась своим мыслям, и в этот момент резкий стук возвестил о возвращении Анны. Горничная почти вбежала в комнату с каким-то серым платьем в руках.
Охваченная возбуждением, Калли в восторге захлопала в ладоши, но тут же остановилась, перехватив хмурый взгляд горничной.
— Пожалуй, ты единственная, кто стал бы так радоваться серому неприметному платью.
— Возможно, я первая оценила то, что дает такое серое и действительно неприметное платье.
— И что же оно дает?
— Свободу.
Паб «Пес и голубка», по-видимому, был весьма популярным местом.
Сгорая от нетерпения, Калли то и дело выглядывала из кеба, нанятого только для того, чтобы добраться до таверны, любопытство заставляло ее сдвигаться на самый краешек сиденья и почти высовываться из-под парусинового полога. Она бессчетное количество раз проезжала по Джермин-стрит днем и даже не представляла, что ночью эта улица выглядит совершенно иначе. Преображение было просто потрясающим.
Перед таверной стояли десятки людей и словно купались в желтом свете, лившемся из окон. Калли с удивлением рассматривала джентльменов в пышных галстуках, солидных торговцев и, чуть поодаль, простых горожан, над которыми обычно насмехались в бальных залах Лондона: ведь аристократия считала унизительным зарабатывать на жизнь своим трудом.
Тут и там между мужчинами мелькали женщины: некоторых сопровождали кавалеры, и они старательно демонстрировали это, буквально вешаясь им на шею, — другие, казалось, пришли без сопровождения. Присутствие последних несколько встревожило Калли: если говорить честно, в глубине души она надеялась, что, подъехав к таверне и не увидев одиноких женщин, будет вынуждена тотчас приказать кебмену отвезти ее домой.
Калли беспокойно поежилась, весьма неуютно чувствуя себя в грубом шерстяном платье, которое раздражало кожу даже сквозь льняную сорочку. Если поднять капюшон, никто и внимания не обратит на самую обыкновенную молодую женщину, которая войдет в паб, закажет стаканчик виски и тихонько посидит за столиком в уголке пивной. Она расспросила Анну, как выглядит таверна изнутри, и была полностью готова. Ей осталось лишь выйти из экипажа.
К сожалению, ее ноги, похоже, не хотели подчиняться своей хозяйке.
Низкая дверца распахнулась. Теперь выбора не было. Возница проворчал недовольно:
— Мисс? Вы ведь сказали «Пес и голубка», верно?
Калли скомкала листок бумаги в руке.
— Верно.
— Ну так мы на месте.
Выйдя из кеба, Калли нервно сунула кучеру крону и, глубоко вздохнув, повернулась лицом к таверне. Она справится. Собравшись с духом, Калли сделала шаг и угодила своими ботиночками, сделанными из тончайшей кожи, прямо в лужу. Невольно вскрикнув, она перепрыгнула на сухую землю и машинально оглянулась на возницу, который с озадаченным видом смотрел ей вслед. Озабоченно хмыкнув, он буркнул:
— Нужно смотреть под ноги, мисс.
Калли нахмурилась.
— Спасибо за совет.
Кучер слегка наклонил голову и, немного понизив голос, спросил:
— Вы уверены, что вам стоит туда идти?
Калли гордо выпрямилась.
— Вполне уверена.
— Ну что ж, как вам угодно.
Старик нахлобучил шляпу, кряхтя, забрался на свое место и, тронув вожжи, отъехал в поисках следующего пассажира.
Внимательно глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться на булыжной мостовой, Калли быстро прошла сквозь толпу, стоявшую перед таверной.
Он увидел Калли в ту же секунду, как она вошла в таверну.
Он нисколько не сомневался, что она лгала, когда говорила, будто ее брат ищет в городе приличный паб. Маловероятно, что граф Аллендейл нуждался в помощи своей сестры, чтобы найти дорогу в пивную.
И что, черт возьми, леди Кальпурния делает в этом питейном заведении среди ночи? Неужели эту девушку не волнует собственная репутация? А репутация семьи? Репутация его сестры, в конце концов? Он доверил этой даме заботу о репутации своей сестры, а она буквально пару часов спустя самым бесстыдным образом заявилась в паб. А здесь мисс Аллендейл наверняка попадет в какую-нибудь неприятность.
Ралстон откинулся на спинку стула со стаканом виски в руке. Все его внимание полностью сосредоточилось на Калли, которая замерла в дверях таверны. Вид у нее был одновременно восторженный и испуганный. В пабе было полно посетителей, которые пребывали в разной степени опьянения. Ралстон выбрал одно из самых приличных заведений в районе Сент-Джеймс. Гейбриел, конечно, мог бы отправить ее в Хеймаркет или Чипсайд, чтобы преподать Калли своего рода урок, но решил, что и этой таверны хватит, чтобы она отказалась от своей безумной затеи.
Плотно завернувшись в плащ, Калли быстро окинула взглядом помещение, пытаясь хоть за что-то зацепиться взглядом, чтобы сохранить приличествующее ее титулу внешнее спокойствие. Взрыв грубого мужского смеха заставил ее обернуться к большой компании мужчин, сидевших за длинным столом слева от нее. Мужчины не сводили глаз с официантки, которая, бесстыдно выставив на обозрение благодарным посетителям свою пышную грудь, ставила кружки с элем на видавший виды дубовый стол. Калли лишь широко распахнула глаза, когда один из мужчин, хохоча, усадил полногрудую официантку к себе на колени и начал сосредоточенно лапать, и быстро отвела взгляд, чтобы не стать свидетельницей еще более неприличной сцены.
Далее ее взгляду представилась другая парочка. Справа, в непосредственной близости от нее, молодая женщина в неприлично открытом наряде проводила своим длинным пальчиком по скуле джентльмена, который явно нуждался в женском обществе. Эти двое что-то шептали друг другу, их губы находились совсем близко, а в их сплетенных страстных взглядах недвусмысленно читалось, что продолжение будет скорым и абсолютно однозначным... таким, что даже неопытная в таких вопросах леди Кальпурния Хартуэлл могла это понять. Парочка не обратила ни малейшего внимания на Калли, которая, судорожно вздохнув, буквально втолкнула себя внутрь таверны и направилась в дальний угол помещения, к совершенно пустому столику в слабо освещенном уголке... К нему.
Если бы он не был так зол на эту недотепу, ситуация бы его только позабавила.
Калли пересекала переполненный зал, отчаянно пытаясь не коснуться кого-нибудь из посетителей, — невыполнимая задача, учитывая толпу, которая отделяла ее от спасительного убежища за все еще свободным столиком. Она уселась на грубый деревянный стул, не поднимая глаз на людей за соседними столиками, отчаянно пытаясь обрести хоть какое-то подобие равновесия. Калли сидела спиной к Гейбриелу, но капюшон ее грубой шерстяной тальмы неожиданно упал, и Ралстон заметил, с каким нетерпением эта странная девушка ожидает, когда к ней подойдет официантка. Волосы у Калли были забраны наверх и спрятаны под уродливый кружевной чепец, но несколько золотисто-каштановых прядей выскользнули из-под головного убора и легли на прелестно-прямую шею, нежно розовевшую то ли от нервного напряжения, то ли от возбуждения. Ралстон смотрел на эту шейку и отчего-то никак не мог отвести взгляд.
У него мелькнула мысль: каково было бы поцеловать нежную кожу в этом месте? Сегодняшнее происшествие на балу в Аллендейле укрепило его в подозрении, что истинная леди Кальпурния Хартуэлл — горячая и по-настоящему пылкая. Ее реакция была столь неудержимо раскованной и столь отличной от реакции тех женщин, с которыми он обычно имел дело, что Ралстон невольно задался вопросом: а как бы Калли отреагировала, если бы он прикоснулся к другим, более чувствительным ее местам?
Ралстон заметил, что Калли, как талисман, судорожно сжимает в руке небольшой листок бумаги. Может, это письмо? Неужели у нее здесь любовное свидание?
Изо всех безответственных поступков этот был самым безрассудным. Когда к ней подошла официантка, Калли быстрым движением сунула листок за отворот перчатки.
— Виски, пожалуйста. Шотландское виски.
Не ослышался ли он? Неужели графиня Аллендейл только что, сидя за столом в полумраке лондонской таверны, спокойно, словно это было самое обычное дело, заказала настоящее шотландское виски?
Неужели эта женщина утратила всякое благоразумие?
Одно было ясно вполне определенно: он составил совершенно неправильное мнение о малышке Калли Хартуэлл. Абсолютно ясно, что она не подходит для роли наставницы Джулианы. Он хотел найти женщину с безупречной репутацией и образом жизни, а нашел авантюристку, которая спокойно заказывает виски в лондонских тавернах.
Разве что...
Разве что ее невозмутимость была наигранной. Ралстон прищурился, внимательно наблюдая за девушкой. Действительно, она была напряжена как струна. Судя по часто поднимавшейся груди, ее дыхание было неровным и поверхностным. Она явно нервничала и даже боялась. И тем не менее она здесь, в этой таверне, где мисс Аллендейл по определению должна чувствовать себя как минимум некомфортно. Так зачем она здесь? Что ж, придется спросить ее. Встретиться лицом к лицу, хотя Ралстон прекрасно понимал, что Кальпурнии Хартуэлл эта встреча радости не доставит.
Официантка вернулась с напитком, и Калли сразу же расплатилась — как заметил Ралстон, не поскупившись на чаевые. Когда женщина отошла, Калли подняла стакан и принюхалась к содержимому. Он, затаив дыхание, наблюдал. Заметил, как Калли отшатнулась и неприязненно передернула плечами, словно пытаясь избавиться от запаха напитка. Очевидно, за всю свою жизнь она ни разу не сделала ни глотка скотча. Еще несколько мгновений Калли продолжала исследовать содержимое стакана, очевидно, решая для себя вопрос: пить или не пить? Ралстон больше не мог сдерживать свое любопытство.
— Это то, что обычно получаешь, когда заказываешь виски.
Калли едва не выронила стакан, и Ралстон испытал чувство, весьма похожее на удовлетворение. Так ей и надо.
Едва не расплескав виски, она моментально обернулась к нему. Маркиз встал и пересел за стол Калли.
Он отдал девушке должное: она быстро оправилась от изумления и нашла в себе силы ответить:
— Думаю, мне следовало догадаться, что вы окажетесь здесь.
— Вы не можете не признать, что, когда леди просит порекомендовать ей таверну, это возбуждает некоторое любопытство, поскольку такая просьба не может считаться тривиальной.
— Полагаю, вы правы. — Калли снова посмотрела на стакан. — Думаю, вряд ли мне удастся убедить вас вернуться за свой стол и сделать вид, будто вы меня не видели?
— Пожалуй, это совершенно невозможно. Я не оставлю вас здесь одну. Вы легко можете оказаться в компрометирующей ситуации.
Калли нарочито весело рассмеялась.
— Мне трудно в это поверить, милорд.
Ралстон наклонился вперед и, понизив голос, сказал:
— Вы что, действительно не понимаете, какой урон вашей репутации нанесет посещение подобного заведения, тем более в одиночестве?
— Думаю, этот урон будет значительно меньше того, который может нанести мне факт встречи с вами, тем более в подобном заведении. — Она махнула рукой, указывая на посетителей таверны. — Здесь много дам, которые явно пришли сюда сами по себе.
Улыбка сошла с губ Ралстона.
— Очень сомневаюсь, что эти конкретные «дамы» не рассчитывают именно здесь подцепить спутников.
Калли не сразу поняла, что он имеет в виду, и в замешательстве сдвинула брови. Когда же через несколько секунд до нее дошел смысл услышанного, она обвела взглядом женщин, сидевших в пабе в одиночестве, а потом посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он кивнул, словно подтверждая ее подозрения.
Калли охнула.
— Я бы никогда...
Маркиз склонил голову, признавая правдивость ее слов.
— Но остается вопрос... почему все-таки вы здесь?
Она довольно долго молчала, так что он даже подумал, что она не собирается отвечать на его вопрос. Потом все же сказала:
— Если вам так важно знать, я здесь, чтобы выпить виски.
Маркиз недоуменно вскинул черную бровь.
— Простите, но я вам не верю.
— Это правда!
— Не нужно быть великим сыщиком, чтобы понять: вы не любительница скотча, леди Кальпурния.
— И все же это правда, — повторила она.
Он раздраженно вздохнул и откинулся на спинку стула.
— В самом деле? — произнес он таким тоном, что сразу стало ясно, что он ей не верит.
— Да! — Она возмутилась. — Ну почему в это так трудно поверить?
— Ну, во-первых, могу вас заверить, что виски в Аллендейл-Хаусе в разы лучше, чем то пойло, которое подали вам здесь. Так почему бы просто не выпить там?
— Я хочу выпить здесь. Я нахожу здешнюю атмосферу... занятной.
— Вы узнали о существовании этого места не более двух часов назад, — заметил маркиз.
Калли молчала. Поняв, что она не собирается отвечать, он продолжил:
— Во-вторых, создается впечатление, что тот напиток, который стоит перед вами, вызывает у вас стойкое отвращение.
Блеск в ее глазах стал дерзким.
— В самом деле?
С этими словами Калли подняла стакан, изобразила приветственный жест и сделала огромный глоток янтарной жидкости. Она тотчас закашлялась, разбрызгивая жидкость, схватилась за грудь и не глядя поставила стакан на стол. Ей потребовалась почти минута, чтобы прийти в себя. Когда она вновь овладела собой, то обнаружила, что Гейбриел даже не пошевелился и теперь смотрит на нее с видом самодовольного превосходства.
— К этому вкусу нужно привыкнуть.
— Очевидно, — заметила Калли раздраженно и уже гораздо мягче добавила: — Мне кажется, что я проглотила огонь.
— Это ощущение скоро пройдет. — Он помолчал и продолжил: — В следующий раз сделайте лишь маленький глоточек и не пытайтесь влить в себя весь стакан.
— Спасибо, милорд, я это учту, — ответила Калли сухо.
— Так что вы здесь все-таки делаете?
Эти слова были произнесены тихим увещевательным тоном, а его голубые глаза все ярче разгорались от любопытства.
— Я уже сказала вам.
Она осторожно пригубила виски и поморщилась.
Ралстон снова вздохнул, пристально глядя на нее.
— Если это правда, то вы гораздо легкомысленнее, чем я думал, поскольку подвергаете свою репутацию огромному риску.
— Как видите, чтобы не быть узнанной, я оделась простолюдинкой.
— Не слишком умело, к сожалению.
Она нервно поднесла руку к своему чепцу.
— Меня никто не узнал.
— Я вас узнал.
— Вы совсем другое дело.
Он молча смотрел на нее.
— Вы правы. Я совсем другое дело. В отличие от других мужчин, которых может встретить одинокая девушка в заведениях подобного рода, я весьма заинтересован в том, чтобы ваша честь оказалась незапятнанной.
— Спасибо, лорд Ралстон, — насмешливо произнесла она, — но я не нуждаюсь в вашей защите.
— Похоже, вы нуждаетесь именно в этом. Или, Может, стоит напомнить, что вы и ваша семья имеете некоторое отношение к моей сестре? А против нее и так слишком многое. Джулиане вовсе не нужно, чтобы вы одним, прямо скажем, авантюрным поступком уничтожили свою репутацию и ее шанс на успех в обществе.
Виски прибавило Калли смелости.
— Если вас так беспокоит безупречность моей репутации, милорд, могу предложить вам выход — найдите другую наставницу для вашей сестры.
Ралстон, прищурившись, посмотрел ей в глаза.
— Нет, леди Кальпурния. У нас с вами есть договор. И мне нужны именно вы.
— Почему?
— Потому что моя сестра вам доверяет и ваше общество доставляет ей удовольствие. И потому что у меня слишком мало времени, чтобы начинать все с самого начала и искать кого-то другого.
Его тон стал стальным.
В этот момент подошла девушка, разносившая напитки, она склонилась над столом, отчего Ралстону открылся прекрасный вид ее более чем пышных форм.
— Соизволите заказать еще что-нибудь, милорд?
— Не сегодня, — с небрежной улыбкой ответил Ралстон, заметив, как шокировало Калли неприкрытое приглашение женщины.
— У нас сегодня отличный десерт, — со страстной хрипотцой произнесла девушка, нисколько не смущаясь присутствием Калли.
— Я в этом не сомневаюсь, — многозначительно произнес Ралстон, достал серебряную крону и медленно положил монету в ее ладонь. — Спасибо.
Калли сделала резкий вдох. Ее тон стал ледяным:
— Надоело, что мне указывают, как следует себя вести, словно сама я этого понять не в силах, и уж тем более, когда мне указывает кто-то вроде вас.
— Что вы имеете в виду? — спросил Ралстон с невинным видом.
— Вы же не станете утверждать, будто не поняли ее... ее...
На его губах заиграла улыбка.
— Ее?..
Калли раздраженно фыркнула.
— Да, сэр, вы неисправимы.
— В самом деле. Поскольку мы сошлись на том, что мою репутацию невозможно исправить, могу я предложить вам сосредоточиться на вашей? — Он не дождался ее ответа. — Вы прекращаете подвергать риску вашу репутацию, Кальпурния, по крайней мере пока Джулиана выходит в свет. Это означает — больше никаких одиночных визитов в лондонские пабы. Запомните это. Ни в этот, ни в какой-либо иной. А еще лучше, если вы вообще не будете выходить из дома глубокой ночью.
— Конечно, милорд. — В Калли взыграл дух противоречия, разгоряченная алкоголем, она осмелела. — А как мне, по-вашему, избежать неприличных приставаний мужчин в собственном доме?
Прямота ее заявления удивила его, и он тотчас огорчился.
— Вы абсолютно правы. Прошу, примите мои...
— Не смейте извиняться! — У Калли даже голос задрожал, когда она прервала Ралстона. — Я не ребенок, и меня не заставят испытывать ощущение, что я не могу контролировать свои поступки, ни вы, ни кто-то другой. И я не могу...
Она внезапно умолкла. «И я не могу слышать, что вы сожалеете о нашем поцелуе».
Конечно, в глубине души она понимала, что это правда: что Ралстон затащил ее в ту нишу, чтобы доказать свое превосходство, чтобы провести время или еще по какой-то совершенно неромантической причине, — но впервые в жизни ей оказал внимание столь блестящий джентльмен. И она не позволит Гейбриелу Ралстону все испортить своими извинениями.
Возникла долгая тягостная пауза, и Калли осторожно допила виски. Ралстон, конечно же, был прав: теперь, даже с минимальной практикой, напиток усвоился гораздо легче. Она поставила стакан, наблюдая, как капельки виски стекают по внутренней стороне стакана до самого дна. Калли пальцем повторила эту линию с наружной стороны, ожидая, когда Ралстон первым нарушит молчание.
Но он молчал, и ее охватило желание сбежать из этого теперь ставшего слишком тесным места.
— Простите, что испортила вам вечер, милорд. Поскольку я выполнила то, ради чего приходила сюда, полагаю, что могу оставить вас.
Калли встала, набросила капюшон и плотно запахнула плащ. Он поднялся вместе с ней, накинул плащ на плечи, взял шляпу и трость.
Калли взглянула ему прямо в глаза и сказала:
— Я не нуждаюсь в сопровождающих.
— Я перестал бы быть джентльменом, если бы не проводил вас до дома, миледи.
Она обратила внимание на легкий нажим, который Ралстон сделал на последнем слове, как будто напоминая Калли о ее положении.
Она не стала возражать, чтобы не портить этот вечер, который оказался таким ярким. Калли повернулась и начала долгий путь через переполненную пивную к двери, желая выйти из таверны первой, уверенная, что, как только выйдет на улицу, сможет взять экипаж и расстаться с Ралстоном, оставив позади эту ужасную интермедию. Однако на этот раз ей оказалось труднее избегать столкновений с окружающими: казалось, она отчего-то утратила равновесие, а мысли были не совсем четкими. Неужели это небольшое количество виски так ударило ей в голову?
Калли вышла из помещения в прохладный весенний вечер и с высоко поднятой головой решительно зашагала по улице, нетерпеливо оглядываясь в поисках кеба. Она слышала, как позади нее Ралстон окликнул своего кучера, который поджидал его буквально в дюжине шагов от входа в таверну. «Превосходно, — подумала она. — Вероятно, он все же решил оставить меня в покое». Игнорируя легкое разочарование, Калли сошла с тротуара, чтобы высмотреть свободный экипаж. В последнюю минуту вспомнив о луже, в которую угодила чуть раньше, она постаралась ее перешагнуть, но потеряла равновесие и почувствовала, как падает на булыжную мостовую. Раскинув руки и отчаянно пытаясь удержаться на ногах, она приготовилась к столкновению с землей.
Столкновения не произошло.
Прежде чем успела сообразить, что же случилось, Калли почувствовала, как ноги оторвались от земли и неведомая сила прижала ее к теплой кирпичной стене. Она услышала, как Ралстон пробормотал что-то насчет «невыносимой девицы», потом его сильные, словно каменные, руки обхватили ее и легко подняли в воздух, так что она почти прижалась к его груди. К его очень широкой, очень мускулистой груди. Капюшон плаща сполз на спину, и Калли буквально столкнулась с сердитым взглядом его голубых глаз. Его губы были буквально в нескольких дюймах от ее губ. «Такие изумительные губы». Она качнула головой, чтобы избавиться от этих глупых мыслей.
— Ты могла погибнуть, — произнес Гейбриел; в его голосе звучали сильные эмоции, которые она не смогла точно определить.
— Думаю, «погибнуть» — это слишком сильно сказано, — возразила Калли, понимая, что эти слова не вернут его благосклонность.
— Ты могла упасть, и на тебя мог наехать проезжающий экипаж.
Калли открыла было рот, чтобы возразить, но Ралстон, не дав ей договорить, поставил ее на тротуар перед открытой дверцей своего экипажа и коротко кивнул на тускло освещенный салон кареты. Он произнес «Садись» таким тоном, что стало ясно: возражать не имеет смысла.
Она оперлась на предложенную им руку и села в экипаж.
Отодвинув занавеску, Калли смотрела в окно, внимательно разглядывая улицы, по которым они проезжали.
— Спасибо, — произнесла она настолько тихо, что ее слова едва не заглушил цокот копыт. Ралстон ничего не ответил, и она добавила: — За то, что спасли меня.
В ответ Ралстон пробормотал что-то уклончивое. Совершенно ясно, что она своим поведением вывела его из себя. Наверное, этого следовало ожидать.
Несколько минут прошли в молчании, затем Калли снова попыталась начать разговор:
— Я с нетерпением жду выхода в свет Джулианы, милорд. И очень надеюсь, что она выйдет замуж по любви.
— Надеюсь, этого не произойдет.
Она бросила на него удивленный взгляд.
— Прошу прощения?
— В семействе Ралстон любовь никому не принесла ничего хорошего, и я не хочу, чтобы это произошло с кем-то из нас.
— Вы не можете говорить это серьезно.
Гейбриел сухо ответил:
— Почему бы и нет? Моя матушка оставила след из разбитых сердец по всей Европе, попутно наставив рога двум мужьям и бросив троих детей, которых, по ее утверждению, она любила. И вы заявляете, что брак по любви является той нормой, согласно которой я буду измерять успех моей сестры в обществе? Нет. Я буду считать брак моей сестры успешным, если она выйдет замуж за человека, обладающего характером и добротой — теми качествами, что имеют гораздо большую ценность, чем любовь.
Если бы они находились в другом месте и в другое время, Калли, вероятно, решила бы на этом закончить разговор. Может, все дело в виски или в приключении в целом, но она развернулась на сиденье и посмотрела ему в лицо.
— Милорд... вы хотите сказать, что не верите в любовь?
— Любовь — это просто отговорка, чтобы действовать, не думая о последствиях, — без всяких эмоций заметил Ралстон. — Я всегда замечал, что она постоянно является предвестником боли и страданий. И как понятие она приносит больше вреда, чем пользы.
— Не могу согласиться с вами.
— Я на это и не рассчитывал, — откровенно признался он. — Рискну угадать. Вы думаете, что любовь существует во всем поэтическом величии Шекспира и Марло, а также несчастного лорда Байрона и прочих, прочих.
— Не стоит говорить об этом с таким пренебрежением.
— Простите меня. — Встретившись с ней взглядом в полумраке кареты, Ралстон слегка взмахнул рукой. — Прошу, продолжайте. Просветите меня в вопросе истинной любви.
Калли тотчас занервничала. Казалось, он может совершенно отвлеченно обсуждать этот вопрос, но ведь взгляды человека на любовь достаточно личные. Она постаралась придать своему голосу сухой ученый тон.
— Я бы не стала заходить так далеко и утверждать, что любовь действительно нечто идеальное, как нас пытаются убедить поэты, но я верю в брак по любви. Иначе не могу. Я ведь дитя именно такого брака. И если это не является достаточно убедительным доказательством, думаю, сегодняшний бал служит тому еще одним подтверждением. Моя сестра и Ривингтон глаз не сводят друг с друга.
— Влечение — это не любовь.
— Не думаю, что их связывает простое влечение.
Не отвечая, Ралстон пристально смотрел на нее, потом наклонился, так что между ними осталось всего лишь несколько дюймов.
— Влечение — это не такое уж простое чувство.
— Тем не менее... — Калли умолкла, не в состоянии вспомнить, что пыталась сказать. Ралстон находился слишком близко.
— Хотите, я покажу вам, насколько сложным может быть влечение? — Голос прозвучал низко и бархатно, он прозвучал как само искушение. Его губы оказались рядом с ее губами, она чувствовала их движение, когда он говорил, почти касаясь ее кожи.
Нависнув над Калли, он ждал ответа. Калли буквально сгорала от желания прикоснуться к нему. Она попыталась заговорить, но слова будто застряли в горле. Она даже не могла сформулировать свои мысли. Он вторгся в ее душу, лишив возможности выбора, и сейчас ей оставалось лишь сократить это крошечное расстояние между ними.
В тот момент, когда их губы соприкоснулись, Ралстон обнял ее, приподнял и усадил к себе на колени. Этот поцелуй значительно отличался от их первого поцелуя — был более напряженным, более чувственным, менее осторожным. Калли застонала, когда он нежно коснулся пальцами ее шеи, потом тронул за подбородок. Его губы коснулись ее губ, и язык буквально вторгся в рот, потом он слегка отстранился и посмотрел на ее прикрытые глаза. Едва заметная улыбка появилась на его губах.
— Как страстно, — прошептал он, запустив пальцы ей в волосы, убирая шпильки и распуская волнистые пряди. — Как пылко. Откройся мне.
А затем обхватил ее губы обжигающим поцелуем, и она открылась ему, отвечая поглаживанием на поглаживание, лаской — на ласку. Калли обхватила Ралстона руками за шею, а он распахнул ее плащ и рукой провел тропинку к груди, взяв в ладони пышную плоть. Она оторвала от него губы и тут же охнула, когда он провел пальцем по кончикам сосков, которые напряглись под грубой шерстью чужого платья. Потом Ралстон припал губами к шее и языком провел горячую линию от позвоночника до плеча, коснувшись зубами чувствительной кожи, и волна огромного наслаждения прокатилась по всему ее телу. Калли едва не задохнулась от небывалого ощущения, и в этот момент маркиз коснулся губами плеча, а натянутая ткань лифа платья внезапно опала и ее груди словно сами по себе рванулись в его ладони.
Калли даже открыла глаза, ощутив эту неожиданную свободу и холодный ночной воздух, омывший разгоряченную кожу. И прежде чем маркиз вновь слегка отстранился, чтобы полюбоваться ее обнаженной грудью, она наткнулась на его обжигающий взгляд. Белая кожа груди едва ли не светилась в слабом мерцании уличных фонарей, и когда он положил на нее свою руку, Калли лишь покорно следила за его крепкими пальцами, ласкавшими бледную кожу. Картина оказалась более эротичной, чем она могла себе представить. Она наблюдала, как он успокаивает разгоряченную кожу и ласкает пальцем обнажившийся сосок, вынуждая его вздыматься и твердеть.
Калли, переполненная новыми ощущениями, заерзала у него на коленях, и когда ее бедро ненароком коснулось напряженной плоти, Ралстон лишь громко скрипнул зубами. Ее захватило чувство женской власти, и она повторила это движение, на этот раз намеренно качнувшись бедром в пах мужчины. Он тяжело задышал и, взглянув ей в глаза, сжал округлые плечи стальной хваткой. Несколько секунд спустя Ралстон хрипло произнес:
— Ты затеваешь опасную игру, шалунья. Но я серьезный противник.
Калли удивленно распахнула глаза, а он, видимо, не желая углубляться в детали, припал губами к ее груди, и наступил ее черед задыхаться. Его язык описывал круги вокруг восставшего соска, потом Гейбриел обхватил его губами и мягко втянул в рот, пока Калли не вскрикнула и не вцепилась ему в волосы.
Затем он немного отстранился, и обнаженную грудь Калли обдал поток прохладного воздуха.
— Ралстон.
Его имя слетело с ее губ хрипло, умоляюще.
— Да?
— Не останавливайся, — прошептала она в темноту. — Пожалуйста.
Маркиз поцеловал ее, не в силах отрицать пронзительного удовлетворения, которое почувствовал от откровенной реакции на его ласки. Как давно он не встречал женщину, которая была бы настолько искренней! Но не дай Бог, он скоро привыкнет к этому желанию. Ралстон прервал свой чувственный, может — даже грубый, поцелуй, чтобы подчиниться ее просьбе.
— С удовольствием, миледи, — сказал он и коснулся губами второй груди.
Калли выкрикнула его имя, но звук мигом утонул в мягкой обивке кареты, успев, однако, вызвать у мужчины всплеск удовольствия, который отозвался в самой глубине его возбужденного тела.
Он хотел ее. В экипаже. Он хотел погрузиться в нее очень глубоко, чтобы показать этой невинной душе, что такое настоящая страсть.
Мысль о невинности этой девушки повергла Ралстона в ужас. Содрогнувшись, он вскинулся и выглянул в маленькое окошко кареты. Площадное ругательство взорвалось в его голове. Это не та женщина, которой можно овладеть в экипаже. Это леди Кальпурния Хартуэлл, сестра графа Аллендейла, сказал себе Гейбриел. И не имеет значения, что она полураздета. Как он мог настолько утратить самоконтроль?
Ралстон начал приводить одежду Калли в порядок, довольно умело поправляя лиф ее платья, а она в смущении сидела у него на коленях и пристально смотрела широко распахнутыми глазами.
— Мы почти приехали, — глухо сказал он.
Эти слова мгновенно привели Калли в чувство. Она поспешно пересела на диван у передней стенки кареты и судорожными движениями начала поправлять платье. Стянув перчатки, чтобы не мешали, Калли, отчаянно вывернув руки, затянула шнуровку. Разыскав в тусклом свете свечи свои выпавшие шпильки, она привела в порядок прическу. Ралстон молча наблюдал за ней, стараясь не замечать, как взволнованно вздымается грудь девушки, туго обтянутая грубой шерстью невзрачного платья. Стиснув зубы, он удержался, чтобы вновь не прильнуть к этой нежной коже. Вместо этого, небрежно нагнувшись, он поднял несколько упавших шпилек и протянул Кальпурнии.
Она приняла их порывистым движением, и на короткое мгновение руки соприкоснулись. Небывалый чувственный жар моментально охватил обоих.
— Спасибо, — тихо произнесла она срывающимся от волнения голосом. Кое-как приткнув последние беспорядочные пряди, Калли скромно отодвинулась в самый уголок каретного дивана.
Моментально исчезла та страстная женщина, которую он раскрыл; вновь перед ним была чопорная леди Кальпурния. Откинувшись на спинку сиденья, Ралстон откровенно разглядывал расположившуюся перед ним графиню. В этот момент экипаж остановился перед въездной дорожкой в Аллендейл.
— Я не уверен, что следует подвозить вас к самому входу, — сказал он. — Вы ведь собираетесь вернуться в дом тайком, не так ли?
Калли слегка улыбнулась своему визави.
— Именно так, милорд.
— О, мы вновь перешли на обращение «милорд».
Она лишь смущенно опустила голову. Конечно, Ралстон не мог этого видеть в полумраке экипажа, но точно знал, что девушка залилась румянцем.
— Я хотел бы проводить вас до дверей.
— В этом нет необходимости.
— И тем не менее...
Она прервала его:
— Думаю, будет лучше, если я пойду одна. Если нас увидят вместе...
Не было необходимости заканчивать фразу. Ралстон кивнул, распахнул дверцу и, выйдя из кареты, подал девушке руку.
Он стоял неподвижно, глядя вслед Калли, которая через несколько минут благополучно вошла в дом через освещенный лишь двумя свечными фонарями парадный вход. Затем Ралстон сел в экипаж и резко стукнул в потолок, приказывая вознице трогаться.
