Глава 7

Семья Волеранов считала чрезвычайно странным то, что молодожены проводят очень мало времени вместе, но никто ни разу не упомянул об этом в присутствии Лизетты. Даже Жюстин не осмелился высказаться по поводу того, что его отец и мачеха договорились спать отдельно, хотя порой, когда он смотрел на Лизетту, в его глазах появлялся нахальный блеск, выдававший его мысли.

Ей требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к Волеранам. Лизетта росла в своем доме в основном среди женщин. Она, Жаклин и Жанна угождали всем капризам Гаспара. Теперь же Лизетта была окружена мужчинами – троими братьями, близнецами, и все они очень отличались от ее отчима.

Волераны, не менее капризные, чем Гаспар, даже в плохом настроении вели себя вежливо. В отличие от Гаспара с его бесплодными многословными наставлениями они знали, как можно ранить всего несколькими словами, и порой братья были безжалостны друг к другу. Однако в присутствии женщины все споры сразу же прекращались, и разговор переходил в мирное русло.

Лизетта уже начинала верить в насмешливое замечание, которое Ноэлайн однажды сделала по поводу того, что в семье Волеранов мужчины с рождения умеют очаровывать женщин. Лизетта с детства привыкла к плохо скрываемой неприязни Гаспара, отчего поначалу ее смущали комплименты Волеранов и их изысканные манеры.

Александр часто отзывал ее в сторону и советовался относительно сердечных дел, заявляя с плутовским подмаргиванием, что женщина, сумевшая завоевать сердце его брата, является для него большим авторитетом. Бернар развлекал ее рассказами о путешествиях за границу, и иногда на английском, похваливая ее знание языка. Филипп делился с ней любимыми книгами, выбирая те, которые, по его мнению, должны были понравиться и ей. Даже Жюстин сопровождал ее во время верховых прогулок по плантации, позабыв о своей обычной неприветливости и проявляя необычайную учтивость.

Однако сам Макс редко бывал дома. За две недели семья почти не видела его. Уверения Ирэн, что он очень занят, мало утешали Лизетту. Стараясь побольше узнать о Максе, она донимала его мать вопросами, но даже продолжительные беседы не помогали ей узнать о нем что-либо новое. Нежные воспоминания Ирэн не могли сократить дистанцию между мужем и женой. Когда он уходил из дома ночью, Лизетта с досадой думала, что он направляется к своей любовнице. Правда, не осмеливалась упоминать о ней после свадьбы, но ее раздражение росло, пока Лизетта наконец не решилась заговорить об этом.

Макс вошел в дом, когда часы пробили час. Он пересек холл и направился наверх. Так как Макс сказал камердинеру Заку, чтобы его не ждали до утра, он не думал, что кто-то еще не спит. Тихий звук встревожил его, и он остановился, поставив ногу на первую ступеньку лестницы и оглядываясь через плечо. Одна из ламп в гостиной горела. Скинув плащ, Макс подошел к двери и увидел маленькую фигурку своей жены, съежившуюся в углу дивана. Лизетта протерла глаза и повторила его имя. Она проснулась, услышав, как он пришел.

– Лизетта? – Макс удивленно нахмурился, подходя к ней и опускаясь на колени. Он нежно откинул волосы с ее лба. – Что ты делаешь здесь в такой час?

– Я… я ждала тебя, – сказала она, все еще сбитая с толку. – Я не думала, что усну… я…

– Ждала меня? Зачем?

Если бы Лизетта до конца проснулась, она смогла бы мыслить яснее, однако девушка необдуманно спросила:

– Ты опять был у Мириам?

Макс посмотрел на нее и улыбнулся:

– Нет, сегодня не был.

Лизетта не ожидала такого ответа. Выпрямившись, она вытянула ноги и попыталась собраться с мыслями.

– Тогда что же ты делал? И почему приходишь так поздно домой уже много ночей? Ирэн говорит, что это не похоже на тебя. Еще она говорит…

– Я быт предпочел, – прервал ее Макс, продолжая улыбаться, – чтобы ты не очень-то обращала внимание на то, что говорит Ирэн. – Он сел рядом с ней и посмотрел на повернутое в сторону лицо, взяв обе ее руки в свою руку. – Значит, ты думала, что я провожу все эти ночи с Мириам? Неужели это беспокоит тебя? – Он тихо засмеялся, когда она отказалась отвечать. – Да, она готова принять меня, когда я захочу. Но в последнее время я занят делами, касающимися перевозки грузов.

Лизетта наморщила лоб.

– Это правда? – нерешительно спросила она. – А почему эту работу нельзя выполнить днем?

– Некоторые дела, милая, лучше делать ночью.

Лизетта пристально посмотрела на него, пытаясь понять, что скрывается за его вкрадчивым тоном.

– Макс, ты ведь не делаешь ничего… незаконного, не так ли?

Он немного помолчал, затем слегка раздвинул большой и указательный пальцы.

– Только чуть-чуть. – Макс усмехнулся. – Ничего, кроме шелковых чулок, тюков с корицей… и нескольких тысяч английских фунтов.

– Английских фунтов? Но зачем…

– Снабжение твердой валютой из Мексики прекратилось, когда американцы завладели ею, а жители Нового Орлеана не очень доверяют французским и испанским бумажкам. Боюсь, план губернатора Клейборна распространить американские доллары также не будет иметь успеха, а пока… – Он небрежно пожал плечами.

– Но разве ты не собираешься поддерживать губернатора в его стремлении?

– О, я ничем не обязан Клейборну. Я помогаю ему чем могу, а также не забываю о себе, когда представляется подходящий случай.

Лизетте не понравились контрабандные дела мужа, несмотря на их незначительность, однако она почувствовала облегчение, оттого что он не проводил все эти часы в объятиях любовницы.

– Значит, это единственная причина твоего столь длительного отсутствия?

– Нет. Я также вел переговоры о покупке еще одного судна. Хочу освоить новый маршрут в Вест-Индию и назначить управляющего, чтобы открыть там свою контору. Кроме того, мне потребуется дополнительный склад товаров на берегу реки. – Макс приподнял бровь. – Может быть, мне еще рассказать, что я делал на плантации?

– Не стоит, – угрюмо сказала Лизетта и попыталась высвободить руки, но он крепче сжал пальцы.

– Тогда, может быть, ты объяснишь мне свое беспокойство относительно Мириам? Неужели ты решила, что мне пора начать посещать ночью тебя, а не ее?

Лизетта густо покраснела.

– Макс, я… только… мне трудно привыкнуть к тебе, так как ты постоянно отсутствуешь!

– Понятно. – Он обнял ее за плечи и привлек к себе. Лизетта почувствовала в его голосе небольшую усмешку, когда он сказал:

– В этом, моя милая, действительно есть проблема, так как мне трудно находиться рядом с тобой долгое время, не выполняя супружеского долга.

Вместо того чтобы встревожиться от такого откровенного заявления, Лизетта неожиданно испытала приятное чувство. Ей было удивительно уютно и спокойно рядом с ним, прижавшись головой к его крепкому плечу, и даже хотелось продлить этот момент, но, прежде чем она успела сказать что-либо, Макс отпустил ее.

– Пойдем наверх, пока ты снова не уснула. – Он поднял ее с дивана, погасил лампу и пошел с ней к лестнице. Лизетта держала его под руку. Несколько раз она взглянула на суровый профиль Макса, пытаясь почувствовать его настроение. – Я понял так, что ты тоже была занята эти две недели, – заметил он.

– Да, это правда, – осторожно сказала Лизетта. Для нее прошедшие дни были заполнены бурной деятельностью. Она знакомилась с домашним хозяйством и с тем, как осуществляется управление им.

В обязанности хозяйки плантации входило следить, чтобы управление было эффективным, вплоть до мельчайших деталей. Чтобы вовремя пополнялись запасы продовольствия, правильно велась бухгалтерия, своевременно приготовлялась еда и производилась выпечка хлеба, ежедневно осуществлялась чистка мебели, ковров и штор, пошив и ремонт одежды, а также бесконечная стирка. Хозяйка должна заботиться о медицинской помощи, разрешать споры между членами семьи и слугами, а также организовывать необходимые ритуалы, связанные с рождением детей или смертью кого-либо на плантации. Мужчины занимались делами вне дома, а все домашние дела поручали женщине.

Лизетта почти не сомневалась в своей способности справиться с обязанностями хозяйки, так как она единственная заботилась о доме Керсэнов, когда Жаклин покинула его. Правда, здесь была немного другая ситуация. Ирэн и Ноэлайн управляли плантацией Волеранов вот уже несколько лет и могли обидеться, если она попытается что-либо изменить. А поменять кое-что было явно необходимо.

– Макс, – сказала Лизетта, неумышленно сжимая его руку, – я хотела бы знать твое мнение кое о чем.

– Да?

– Не думаешь ли ты, что сложившийся уклад в этом доме… уже устарел?

Он остановился перед дверью ее спальни, заинтересованный ее вопросом.

– В самом деле? Я этого не замечал.

– О, я полагаю, муж не должен думать об этом. Речь идет о различных мелочах… – Необходимо было нанять по крайней мере вдвое больше слуг, чтобы содержать особняк в чистоте, как она хотела. В некоторых комнатах шторы давно полиняли, и их надо заменить. Лизетта обнаружила также ценную коллекцию столового серебра, не чищенного много лет. По ее мнению, в доме недостаточно свежего постельного белья. И это только начало списка. Ирэн в своем возрасте просто не замечает некоторых вещей. Но как сделать так, чтобы не обидеть ее, – вот в чем проблема.

– Кажется, я понял, – сказал Макс, обнимая ее за плечи. – А теперь послушай меня, дорогая. Ты имеешь право перевернуть в доме все вверх дном, если захочешь этого. Ноэлайн будет делать все, что ты скажешь ей, если даже в чем-то не согласна с тобой. Что касается Ирэн, думаю, она оценит возможность наслаждаться досугом, как это делают другие женщины в ее возрасте. Кроме того, я не сомневаюсь в твоих способностях преодолеть ее упрямство. Тебе надо только соглашаться с тем, что она говорит, а делать все по-своему. Это единственный способ договориться с ней.

– Но мне не хотелось бы огорчать ее…

– О, не думаю, что ты сможешь огорчить ее больше, чем ей пришлось перенести в жизни, моя милая. Чего стоят только ее внуки.

Лизетта кивнула:

– Хорошо, Макс.

Его пальцы поглаживали ее ключицу, и он улыбнулся, прежде чем поцеловать ее в лоб.

– Спокойной ночи.

Она ждала, что Макс отпустит ее, но он колебался, держа жену за плечи. Улыбка исчезла с его лица. Золотистые глаза напряженно смотрели на нее, и она не могла отвести свой взгляд. Сердце Лизетты тревожно забилось. Она старалась выглядеть спокойной, однако не могла сдержать внезапную дрожь в коленях.

Сейчас это случится, сейчас он настоит на правах мужа, и она не сможет противиться ему. К своему изумлению, Лизетта почувствовала, что сама хочет поскорее покончить с бесконечным ожиданием. Казалось, мгновение длится несколько часов, пока она размышляла…

Макс опустил руки, резко повернулся и пошел прочь. Глядя на удаляющуюся фигуру, Лизетта облегченно вздохнула и неожиданно почувствовала разочарование. Ей захотелось вернуть его, но она не могла этого сделать.

– Завтра приезжает Бэр, – сообщил Клейборн, вытирая платком потное лицо. – Проклятая жара! Мне сказали, что катер, на котором он прибудет, – подарок Уилкинсона. Нашего Уилкинсона! – Он посмотрел в окно, как будто там мог увидеть губернатора территории Верхней Луизианы.

Макс устроился поудобнее в кресле. На лице его мелькнула улыбка.

– Нашего? – повторил он. – Возможно, это ваш Уилкинсон, сэр, но я не решился бы назвать его своим.

– Черт возьми, как вы можете шутить! Неужели не понимаете, что может произойти? Бэр и Уилкинсон вместе представляют собой могущественную пару!

– Понимаю. Но если планы Бэра, как нам известно, распространяются на территории Луизианы и Техаса…

– А также Мексики! – раздраженно напомнил Клейборн.

– И Мексики, – продолжал Макс, – ему потребуется значительный капитал из разных источников. Капитал, который он не способен получить ни с помощью Уилкинсона, ни без него. Креолы, сэр, говорят… il va croquer d'une dent.

– Что это значит?

– Он будет жевать только одним зубом.

Клейборн не улыбнулся.

– Есть вероятность, что Бэр добудет необходимые деньги в Британии. Прошлым августом он имел встречу с Энтони Мерри, послом Великобритании.

– Англичане не станут финансировать его.

– Могут. В настоящее время отношения Соединенных Штатов и Британии едва ли назовешь дружескими.

– Однако англичане сейчас воюют с Францией, а это значит, что они не в состоянии финансировать кого бы то ни было. К тому же Бэр много болтает о своих планах и вряд ли в конечном счете добьется успеха.

– Пожалуй. – Клейборн немного помолчал. – Вполне вероятно. Его успех во многом зависит от соблюдения строжайшей секретности, и меня удивили слухи о его публичном выступлении. На Бэра не похоже, чтобы он безрассудно бросался словами. Самонадеянный мошенник! – Клейборн нахмурился. – Если англичане не станут финансировать Бэра, он обратится к Испании.

– С чего вы взяли?

– Я и многие другие подозреваем с некоторых пор, что Уилкинсон находится на содержании у испанцев.

– И есть доказательства?

– Нет, но подозрения небезосновательны.

– Разумеется, – медленно произнес Макс, – его католическое величество хотело бы вернуть Луизиану под испанскую протекцию. В таком случае для Испании логично стать покровителем Бэра. – Внезапно он опустил брови, как это бывало в момент напряженных раздумий.

– Уилкинсон близок к испанскому уполномоченному в Новом Орлеане маркизу Ирухо, – заметил Клейборн. – Вероятно, Бор проведет несколько дней с Ирухо во время своего визита в Новый Орлеан. Но никто из моих людей не сможет добыть нужную информацию. В настоящее время отношения между испанцами и американцами слишком враждебны. Спор о том, кто имеет права на Флориду, может в конечном счете перерасти в войну!

– Я знаком с Ирухо, – сказал Макс. – Посмотрим, что можно будет узнать от него.

Клейборн снова вытер лицо платком.

– Он наверняка знает что-нибудь. Испанцы – непревзойденные интриганы. Уверен, они осведомлены о каждом шаге Бэра. Надеюсь, Волеран, вы сможете заставить Ирухо рассказать хотя бы немногое из того, что ему известно. Ради всех нас.

– Я тоже надеюсь, – сухо сказал Макс.

– О Господи, как все перепуталось. Что за люди манипулируют народами и целыми странами! Откуда Бэр черпает столько неуемной воли, силы и честолюбия? – Макс молчал, и Клейборн продолжал разговор с самим собой:

– Тесное знакомство с Бэром говорит о том, что он не стал бы участвовать в гнусных планах, если бы несколько лет назад у него не умерла жена. У нее оказался рак, к несчастью, в тяжелейшей форме, и она умирала очень долго.

Макс начал барабанить пальцами по подлокотнику кресла.

– Я едва могу поверить, что это могло повлиять на его политические амбиции, сэр.

– О да, Бэр очень любил ее. Когда ее не стало… – Губернатор задумчиво посмотрел вдаль, вспомнив о своей жене, которая тоже недавно скончалась. – Потеря женщины, жены, может все перевернуть в человеке… вам-то это хорошо известно.

Клейборн осекся, встретившись с бесстрастным взглядом Макса.

Наступила тишина, пока Макс не заговорил.

– Жены бывают разными, – решительно сказал он. – Моя первая не такая уж большая потеря.

Клейборн едва не вздрогнул от холодного равнодушия этого человека. Зачем признаваться в своей неприязни к женщине, которую он преднамеренно убил? Клейборн отчетливо помнил, о чем предупреждали его помощники: Максимилиан Волеран обладает острым умом и порой бывает даже привлекательным, но при этом остается совершенно безжалостным.

– А… как вы относитесь ко второму браку? – не удержался от вопроса Клейборн. Макс слегка пожал плечами:

– Более или менее по сравнению с тем, что я ожидал.

– Я слышал, новая мадам Волеран очень красива.

Макс удивленно приподнял бровь. Беседы между ними редко касались личных тем. Поскольку их цели и политические взгляды были схожи, у них существовали дружеские отношения, однако молодые люди никогда не говорили о семье, детях и личных чувствах, хорошо понимая, что они не стали бы товарищами, если бы не политическая необходимость.

– Полагаю, вы скоро сможете познакомиться с моей женой, – ответил Макс.

– Должен признаться, что считаю креолок чертовски привлекательными женщинами. Прелестные создания и такие пылкие!

Макс недовольно нахмурился:

– Вы намерены встретиться с Бэром, когда он прибудет?

Клейборн уныло кивнул:

– Я уже заготовил речь.

– Хорошо. – Неожиданно глаза Макса весело блеснули. – Вы даже можете притвориться, что не опасаетесь его.

– Я думал, мы пришли к общему мнению, что у нас нет причины бояться Бэра!

– В таком случае, – возразил Макс, – это означает, что я не всегда бываю прав.

Лизетта возилась в небольшом огороде за домом, собирая зелень, которую потом высушивали и использовали в качестве приправы. Она недовольно сморщила лоб и вздохнула, глядя на тень от шляпки на земле.

Существовала традиция, согласно которой невеста не должна была появляться в обществе в течение пяти недель после свадьбы. Ее заставляли оставаться дома, в то время как все остальные ходили куда хотели. Бернар и Александр отсутствовали всю ночь и утро в поисках развлечений. Макса, как обычно, тоже не было дома. Близнецы заняты уроками.

Ирэн с поварихой ушла рано утром на рынок. Ей доставляло особое удовольствие самой делать покупки. Все торговцы с большим уважением относились к ее умению торговаться и покупать товары по самым низким ценам. Поговорив с каждым, Ирэн возвращалась домой, зная все последние сплетни, и пересказывала некоторые из них. Тем временем Лизетте ничего не оставалось делать, как ждать.

Внезапно до ее ушей донеслись приглушенный шепот и крадущиеся шаги, приближающиеся со стороны дома. Поставив свою корзину, Лизетта увидела две черноволосые головы. Жюстин и Филипп украдкой несли в мешке объемистый предмет. Они тащили его, поглядывая то налево, то направо, затем свернули за угол к кипарисовой роще неподалеку от колокольни. Жюстин увидел Лизетту и резко остановился, отчего Филипп едва не налетел на него. Они чуть не уронили тяжелый мешок.

Жюстин раздраженно посмотрел на брата:

– Ты же сказал, здесь никого нет!

– Я не заметил ее! – возразил Филипп. Лизетта вопросительно смотрела на них:

– Что вы несете?

Близнецы посмотрели друг на друга. Жюстин нахмурился, как пират.

– Теперь она пойдет и все расскажет, – проворчал он. Филипп вздохнул:

– Что будем делать?

– Вы что-то украли? – спросила Лизетта. Жюстин взял тяжелый предмет обеими руками и кивнул головой в сторону Лизетты.

– Похитим ее, – резко сказал он. – Если мы заставим ее принять в этом участие, она никому ничего не скажет.

– Участие в чем? – спросила Лизетта.

– Ш-ш… Ты хочешь, чтобы нас поймали? – Филипп с готовностью схватил ее за запястья и потащил за собой.

– Вы же должны заниматься уроками, – шепотом сказала Лизетта. – Куда мы идем? Что в этом мешке? Если вы совершили что-то нехорошее, то знайте, я не хочу быть вашим партнером… я жертва… почему капает из мешка?

– Это с кухни, – сказал Филипп взволнованным голосом. Лизетта тотчас поняла, что он имеет в виду.

– Вы не должны были. О, как вы могли! – Огромный арбуз, привезенный из-за озера, в течение нескольких часов охлаждался на кухне в кадке с холодной водой. Он предназначался в качестве особого послеобеденного угощения этим вечером. Воровство, несомненно, было серьезным преступлением. Повариху Берти, наверное, хватит удар, когда она обнаружит исчезновение арбуза. – Может быть, вы подождете до вечера? – предложила Лизетта. – Арбуз не стоит тех неприятностей, которые вы навлечете на себя…

– Да, – решительно сказал Жюстин.

– Тогда поскорее верните его назад, пока никто не заметил пропажу. Прямо сейчас. Филипп, как ты позволил Жюстину уговорить тебя на такое дело?

– Это моя идея, – тихо признался Филипп.

Они укрылись за деревьями и положили свою добычу на большой пень. Лизетта села на поваленное дерево и наблюдала со смешанным чувством страха и изумления, как близнецы вытаскивают блестящий изумрудный арбуз.

– Я займусь им, – сказал Жюстин и приподнял арбуз, слегка крякнув под его весом.

– Не могу на это смотреть, – сказала Лизетта, и Филипп поднес ладонь к ее глазам, когда арбуз треснул, ударившись о пень. Она услышала ликующий смех Жюстина.

– Мы зашли слишком далеко, чтобы возвращаться назад, – сказал Филипп довольным голосом. Лизетта осторожно отодвинула его руку от своего лица и увидела великолепное зрелище. Напуганная тем, что она участвует в преступлении, Лизетта тем не менее не могла удержаться от восторга при виде холодной красной мякоти.

– Вы должны чувствовать себя виноватыми, – сказала она, – лишив удовольствия остальных членов семьи.

– Они не узнают, что случилось с арбузом, – возразил Жюстин, доставая старый, но тщательно заточенный нож из косынки, повязанной вокруг бедра, и всаживая его в зеленую кожуру. – Кроме того, они также лишают нас множества приятных вещей. Этот маленький арбуз только начало сведения счетов.

– Он вовсе не маленький, – сказала Лизетта. – Это даже очень большой арбуз.

Жюстин протянул ей сверкающий кусок:

– Попробуй.

– Ты хочешь подкупить меня, чтобы я молчала? – спросила Лизетта со строгим выражением лица.

– Это не взятка, – сказал Филипп, – а подарок.

– Нет, взятка, – поправил его Жюстин. – И она возьмет ее. Не так ли, Лизетта?

– Мне кажется, ворованный арбуз не доставит мне удовольствия.

– Ворованный еще вкуснее, – уверил ее Жюстин. – Попробуй.

Лизетта прикрыла колени передником и взяла предлагаемый кусок арбуза. Когда она впилась в него зубами, по подбородку побежал сладкий сок, и Лизетта вытерла его уголком передника. Арбуз был свежим и приятным, особенно в такой жаркий день. Она никогда не пробовала ничего вкуснее.

– Ты прав, – сказала Лизетта с полным ртом. – Ворованный лучше.

Некоторое время они молчали, сосредоточившись на арбузе. Наконец Лизетта насытилась, веки ее отяжелели. Вся земля около ног была усеяна корками в виде полумесяца. Она подняла голову и увидела приближающуюся высокую фигуру Макса.

– Жюстин? Филипп? – медленно сказала она. – Сюда идет ваш отец.

– Бежим! – сказал Жюстин, вскочив на ноги.

– Зачем? – возразил Филипп, наблюдая за Максимилианом. – Он уже заметил нас. – Мальчик тяжело вздохнул. – У него недовольный вид.

– Он всегда так выглядит, – сказал Жюстин, и Лизетта едва сдержалась, чтобы не подтвердить это.

Все трое с виноватым видом молча сидели и ждали, пока он не подошел к ним. Макс взглянул на арбузные корки, на липкие от сока лица близнецов и наконец на свою рыжеволосую жену. Выражение его лица было мрачным, однако в глазах блеснули искорки.

– Кажется, вы устроили заговор, – тихо сказал он. Лизетта улыбнулась ему.

– Это не моя вина. Меня похитили, мой муж, – сказала она, и Макс в замешательстве почувствовал, что слово «муж», сказанное таким ласковым тоном, подействовало на него, как бургундское вино.

– Предательница, – тихо пробормотал Жюстин, но не удержался от улыбки.

Филипп посмотрел на отца своими невинными голубыми глазами.

– Ты ведь не скажешь Берти, да, отец?

Макс насмешливо улыбнулся:

– Нет, но ведь вы ничего не сможете есть вечером.

– Еще только полдень, – сказал Жюстин. – К ужину мы нагуляем аппетит.

– Надеюсь, – ответил Макс и испытующе посмотрел на Лизетту. – Однако ты удивляешь меня, моя маленькая женушка.

Он был так красив, стоя в полосках света и тени, что у Лизетты перехватило дыхание.

– Ты должен помочь мне, – сказала она. – Твой долг защищать меня, не так ли?

– Разумеется. – Макс присел рядом, жестом попросив Жюстина отрезать ему кусок.

– Как ты нашел нас? – Лизетта сняла передник и передала его мальчикам, чтобы те вытерли свои руки и лица.

– По словам Ноэлайн, ты должна была находиться в огороде. Я пошел искать тебя и обнаружил корзину и следы. – Макс откусил кусочек арбуза.

Лизетта заметила, что один из рукавов его рубашки должен вот-вот упасть на предплечье. Она предусмотрительно протянула руку и аккуратно подвернула его.

– А зачем ты искал меня? – спросила она, глядя на рукав.

– Хотелось увидеть тебя, – сказал он.

– Но зачем…

– Разве это недостаточная причина? – мягко прервал он ее, и Лизетта ощутила по его приблизившемуся голосу, что его голова склонилась к ней.

Неожиданно ей захотелось прикоснуться к нему. Она знала, что ее чувства готовы вырваться наружу от малейшей его ласки. Отчего она так рада находиться рядом с ним? Чувствовал ли он то же самое?

– Конечно, – сказала она и увидела, что глаза близнецов прикованы к ней.

– Вы хотите, чтобы мы ушли? – насмешливо спросил Жюстин и тут же получил удар по руке от своего брата и предупреждающий взгляд отца.

– Я полагаю, – многозначительно сказал Макс, – что вы тщательно выучили все уроки, иначе у вас не было бы времени воровать арбузы.

Оба мальчика отвели глаза.

– Осталось только немного выучить, – сказал Филипп. Макс встал, беря Лизетту под локоть и помогая ей подняться на ноги.

– В таком случае предлагаю закончить уроки до ужина, – сказал он. – А я тем временем постараюсь найти способ уладить эту неприятность.

– А как быть с Берти? – спросил Жюстин. – Ты собираешься все рассказать ей?

– Я договорюсь с Берти.

– Спасибо, отец, – одновременно пробормотали близнецы, слегка подталкивая арбузные корки голыми ногами, в то время как Макс удалялся с Лизеттой.

Обеспокоенная Лизетта освободила свой локоть от руки Макса, когда они направились к дому.

– Макс? – обратилась она к нему и откашлялась. – Ты не будешь смеяться?

Его ответ прозвучал отвлеченно, как будто он думал совсем о другом:

– Смеяться? Над чем?

– О, так… пустяки.

Макс остановился и повернул ее к себе лицом. Ни одна женщина не могла удержаться от попытки переделать мужчину, за которого вышла замуж, и одному Богу известно, насколько длинный список претензий у Лизетты.

– Я знаю, к чему ты клонишь, – сухо сказал он, – и я все это уже слышал от Ирэн. Я деспотичный отец. Строгий и бесчувственный, так, что ли?

– Ну, я…

– Мне уже слишком поздно меняться, Лизетта. Кроме того, близнецы уже привыкли к строгости.

– Но что, если…

– Я больше не хочу говорить об этом.

Ей бы следовало закончить этот разговор, однако Лизетта не могла успокоиться. Ясно, что оба мальчика, особенно Жюстин, нуждаются в отцовском поощрении. Почему Макс старается казаться таким равнодушным к ним, хотя она знала, что на самом деле это не так? Она видела, как он иногда смотрит на них с отцовской любовью и гордостью. Это невозможно скрыть. Почему Макс сохранял дистанцию со всеми, включая собственных детей?

– Ты мог бы быть поласковее с ними, – настаивала Лизетта. – Это не требует больших усилий.

– Поласковее? – повторил Макс. Уголки его губ тронула улыбка. – Нигде не написано, моя милая, что отец обязан быть ласковым со своими детьми. Я должен обеспечивать их…

– Только материально? – вставила Лизетта.

– Обучить их…

– Истории, фехтованию, математике? Разве этого достаточно? А как насчет доброты и сострадания? Ты ничего не передал им от себя и хочешь, чтобы твои сыновья, в свою очередь, ничего не передали своим детям! Они хотят любить тебя, но ты делаешь это невозможным!

Выражение его лица сделалось холодным. Он оставил Лизетту и продолжил свой путь к дому без нее. Лизетта поспешила за ним, стараясь приспособиться к его широкому шагу. Она мрачно решила, что не отстанет от него, пока не добьется ответа.

– Ты накажешь их? – спросила она тихим, но достаточно отчетливым голосом. – Потому что это дети Корин? Это не их вина, что она…

Макс мгновенно остановился и схватил Лизетту за плечи, держа ее так, что она едва касалась носками земли. Лицо его потемнело, он был ужасно зол.

– Больше никогда не произноси ее имени, – процедил он сквозь стиснутые зубы и посмотрел на ее вздернутое кверху лицо.

Лизетта почувствовала силу его рук и поняла, что он может легко переломить ее пополам. Она должна бы испугаться, но вместо этого почувствовала странное возбуждение. Несомненно, сердце Макса не из камня и выдержка его не абсолютна.

Инстинкт подсказал ей, что надо говорить очень тихо.

– Извини, Макс. Я не хотела тебя разозлить.

Он резко выпустил ее.

– Не стоит извиняться, – пробормотал он, стараясь снова принять равнодушный вид. – Я не злюсь. Просто немного раздражен.

Однако уже поздно, радостно подумала Лизетта. Она видела проблеск в его душе, и теперь он не скроется от нее за привычной маской.

– Конечно, они твои сыновья… – начала она, но он, не слушая, быстро направился к дому.

Лизетта разозлилась. «Не уходи от меня!» – хотела она крикнуть ему вслед, но решила промолчать.

Макс думал, что справился со своими эмоциями, когда подошел к библиотеке, однако тяжесть в груди не покидала его. Он закрыл дверь и опрокинул стаканчик, почувствовав приятное ощущение от спиртного. Ненормальная жизнь с Лизеттой выводила его из равновесия.

В течение многих лет он жил, отгородившись от прошлого, и думал, что оно никогда больше не будет беспокоить его. Чувства, желания, потребности – все это осталось по ту сторону барьера, который он соорудил. Однако, если одна из преград рухнула, все остальные немедленно последуют за ней. Этого он никак не должен допустить. Тем не менее сейчас он чувствовал какой-то раскол внутри себя и не мог сохранять прежнее состояние.

Им овладела любовь, пагубно действующая на него, как с Корин. Он полагал, что прошлое умерло в нем десять лет назад. Но оказалось, в душе его еще сохранились нежные чувства, и они постоянно терзали его, когда Лизетта находилась рядом.

Он должен уйти, не в силах оставаться с ней в доме. Макс стремительно прошел мимо Лизетты в холле, не глядя на нее. Если бы он посмотрел на жену, то не смог бы поручиться, что не отнес бы ее наверх и не овладел бы ею силой. Это говорит о том, что он уже едва может контролировать себя.

– Макс? – спросила она. – Куда ты уходишь?

– Пока не знаю, – пробормотал он. – Возможно, к женщине, которая не задает слишком много вопросов.

Лизетта почувствовала себя так, будто он ударил ее. Он собирался посетить свою любовницу? Среди бела дня? Сердце ее запрыгало в груди, и ей захотелось ударить его по физиономии.

– Как неосторожно с твоей стороны, – язвительно сказала она. – Надеюсь, у тебя хватит такта не оставлять карету у ее дома.

Он печально засмеялся, направляясь к входной двери.

– Беспокоишься о моей репутации? Или о своей? Нечего волноваться, нашим репутациям и так уже нанесен значительный ущерб.

– А кто в этом виноват? – спросила она, сжав кулаки в бессильном гневе, когда он ушел, ничего не ответив.

Вопреки своему обещанию Макс ничего не сделал, чтобы смягчить негодование Берти по поводу украденного арбуза, и потому близнецы вынуждены были сделать стыдливое признание. Лизетта пыталась ходатайствовать от их имени и рассказать о своем участии, но Жюстин прервал ее своими извинениями и вытолкал Лизетту из кухни, в то время как Филипп заламывал руки перед поварихой. Наконец, глядя на две пары умоляющих глаз и на выражение искреннего раскаяния на лицах близнецов, Берти смягчилась, и в доме воцарилось спокойствие.

Во время обеда Лизетта была очень расстроена и не могла есть. Она лениво ковыряла вилкой в своей тарелке, поглядывая на пустое кресло во главе стола. Чувствуя, что она чрезвычайно огорчена, домашние старались беседовать с особым воодушевлением, обмениваясь замечаниями и обращаясь к ней с некоторыми вопросами. Живя в одном доме, они не могли ничем помочь, хотя знали об отношениях между новобрачными.

К своему несчастью, Лизетта однажды стала невольной свидетельницей разговора между Бернаром и Александром, когда они наслаждались вином и сигарами в одной из гостиных после обеда. Направляясь туда в поисках своего шитья, оставленного там, Лизетта услышала низкие голоса братьев через полуприкрытую дверь и остановилась, уловив свое имя.

– Мне жаль Лизетту, но я ничем не могу ей помочь, – беззаботно говорил Александр. – Проблема в том, что она еще слишком молода и ни черта не понимает в любовных делах.

Голос Бернара был более спокойным и рассудительным:

– Я бы не сказал, что проблема заключается именно в этом, Алекс. При всей своей молодости она умнее и образованнее большинства женщин в Новом Орлеане…

– С каких это пор, – сухо спросил Алекс, – в женщинах стал цениться ум? Я, например, никогда не обращал на это внимания!

– Вот почему я никогда не одобрял твой вкус при выборе женщин.

Алекс усмехнулся:

– А что ты думаешь, мой просвещенный брат, относительно неспособности Лизетты удержать Максимилиана дома ночью?

– Мое мнение таково. – Последовала некоторая пауза. – Она не похожа на Корин.

– Прости, но я думаю, это положительно характеризует Лизетту. Корин была шлюхой и законченной…

– Да, – согласился Бернар. – Но она также была самой красивой женщиной в Новом Орлеане.

– О, я бы сказал, что Лизетта тоже очень красива.

– Но по-своему. Корин была… необычайно притягательна. Ни одна женщина не могла сравниться с ней. Именно так считал Макс.

– По-видимому, на тебя она не производила особого впечатления, – медленно произнес Александр. – Я никогда не видел, чтобы она оказывала на тебя какое-то воздействие.

– Она действовала на любого, кого встречала, братец. Ты был тогда слишком юн, чтобы заметить это.

– Может быть, – с сомнением ответил Александр. – А что касается новой жены, как ты думаешь, Макс когда-нибудь придет к ней в спальню, чтобы… оценить ее?

– Вполне вероятно, он скоро переспит с ней. Но любовь? Такие, как Макс, способны любить только раз. Лучшее, на, что мы можем надеяться относительно нашей маленькой невестки, это то, что он не станет подавлять и запугивать ее, как это часто бывает, когда сильная натура соединяется с более слабой.

Лизетта вернулась в холл, щеки ее сделались красными. Чувство обиды смешалось с гневом. Она непроизвольно подняла руку к волосам – непокорным рыжим волосам, которые доставляли ей столько неприятностей в детстве и придавали ей ужасный вид, когда она краснела. У Корин были гладкие темные волосы, которые очень ценились среди креолов. Корин, должно быть, флиртовала с мужчинами, которые восхищались ею, и очаровывала их своей красотой. Как могла Лизетта сравниться со своей предшественницей!

– Но Макс хочет меня, – прошептала Лизетта самой себе. – Он хочет, а я… – Поглощенная своими мыслями, она остановилась и прислонилась к стене, решительно сжав губы. Она докажет, что новая жена Макса тверже, чем Волераны думают о ней. Она станет женой Макса во всех отношениях. Мысль о том, что в этот момент он находится у Мириам, была невыносимой. Лизетта решительно пообещала себе, что научится всему необходимому, чтобы доставить мужу удовольствие и чтобы он оставил свою любовницу. Пора стать настоящей женой!

Лизетта почувствовала чье-то присутствие позади себя. Обернувшись, она хотела было произнести имя, но губы ее замерли, когда она увидела, что там никого нет. Хотя холл был мягко освещен, ей показалось, что она стоит в темноте. Казалось, прошлое, о котором она так мало знала, превратилось позади нее в пропасть. Она почти чувствовала мрачную, надменную улыбку Корин, как будто та имела вечное право на Макса, которое Лизетта никогда не сможет отвоевать.

Макс вернулся домой в два часа ночи, внеся с собой шум дождя и грохот грома, когда открывал и закрывал входную дверь. Проливной дождь начался рано вечером, прогнав гнетущую жару и охладив перегревшиеся топи и болота Луизианы. Ливень превратил улицы и дороги в непроходимую для лошадей, а тем более колес экипажей грязь.

Макс прищурился, вглядываясь в дремлющий полумрак дома, и губы его скривились, когда он подумал о жене, мирно спящей наверху. Ночи не приносили ему отдохновения, он только мучился, беспокойно мечась и ворочаясь. Макс осторожно двинулся по изогнутой лестнице, как человек, который в этот вечер не раз прикладывался к стакану.

С его волос и одежды на ковер капала вода. Это доставляло ему некоторое удовольствие, так как он знал, что завтра утром Ноэлайн будет сердиться, увидев грязные следы сапог, но не осмелится что-либо сказать. Никто в этом доме не мог сделать ему выговор, за исключением Ирэн; но даже она последнее время помалкивала. Мать всегда вела себя так, когда у него было плохое настроение. Вся семья, включая слуг, не трогала его, зная по опыту, что в такие моменты неразумно перечить ему.

– Макс, – услышал он голос, поднявшись на верхнюю площадку лестницы. Лицо его приняло непримиримое выражение, когда он увидел Лизетту, появившуюся в дверном проеме своей комнаты. Она была в ночной сорочке и пеньюаре, отделанном шелковыми лентами. Распущенные рыжие волосы ниспадали до талии.

– Чего ты хочешь? – спросил он, приблизившись к ней на шаг или два, затем остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену.

– Я услышала, как ты вошел, – сказала она. – Уже очень поздно.

В глубине его глаз Лизетта заметила горькую обиду, которая поразила ее.

– Я вернулся домой чуть позже обычного.

Лизетта почувствовала запах спиртного – крепкого напитка, а не легкого бургундского или портвейна, которым, как правило, ограничиваются креольские мужчины.

– Твоя одежда промокла, ты нуждаешься в помощи, – сказала она, двинувшись навстречу ему, но он жестом остановил ее.

– Возвращайся в свою постель.

Лизетта посмотрела на него непонимающим хмурым взглядом, решив, что Макс не так уж пьян, как она подумала вначале. Он говорил вполне отчетливо и крепко держался на ногах. Разумеется, он мог понять то, что она хотела предложить ему.

– Я должна поговорить с тобой кое о чем, – сказала Лизетта.

Макс усмехнулся:

– Только не сейчас. – Он повернулся и направился в свою комнату, небрежно бросив через плечо:

– У меня был очень тяжелый вечер.

Лизетта, не задумываясь, последовала за ним, не пытаясь скрыть требовательные нотки в своем голосе:

– Именно это, месье, я и хочу обсудить!

Макс почувствовал, что она потянула его назад за полу плаща. Он остановился, чувствуя нарастающее раздражение. Значит, жена решила предъявить ему какие-то претензии… но Боже, он ведь дал ей ясно понять, что она еще ничего не сделала, чтобы заслужить такое право!

– Сегодня ты не был занят делами, не так ли? – спросила Лизетта.

– Будь я проклят, если начну отчитываться перед кем бы то ни было, куда я хожу и что делаю, – сказал Макс не совсем ровным тоном.

– Даже перед женой?

Макс поставил ее перед собой, положив тяжелые руки ей на плечи.

– Позволь напомнить тебе, что ты должна еще заслужить право называться настоящей женой.

Лизетта резко вдохнула.

– А я хочу напомнить тебе, что ты едва ли можешь считаться образцовым мужем!

Макс засмеялся:

– Ты хочешь, чтобы я покончил со своими флиртами?

– Да!

– Но почему? – спросил он вкрадчиво. – Разве ты не удовлетворена нашим соглашением? Ты хотела, чтобы я не посещал тебя ночью. Я так и делаю. Но я мужчина, а не зеленый юнец. У меня есть свои потребности, которые должны быть удовлетворены. Если я перестану ходить к Мириам, то мое внимание привлечет какая-нибудь другая женщина… а ты, моя девственница, только мучишь меня. Чего же ты хочешь?

Лизетта беспомощно смотрела на него, дрожа от волнения. Время шло… и молчание красноречиво говорило само за себя. Выражение сарказма на лице Макса поблекло. Волосы на затылке Лизетты зашевелились, когда она увидела первый проблеск понимания в его глазах. Снаружи блеснула молния, осветив голубоватым светом фасад дома. Капли дождя на волосах Макса и его одежде засверкали, как бриллианты. Затем все снова погрузилось во тьму, и он отошел от Лизетты.

Макс стоял спиной к окнам, и лицо его было скрыто тенью. Лизетта искоса посмотрела на него и не смогла ничего увидеть, кроме контура его головы и волчьего блеска глаз. Он все понял! Сердце ее тревожно забилось.

– Макс? – прошептала Лизетта, отступая назад, пока не уперлась спиной в стену. Пальцы ее крепко сжали края халата, и она плотнее запахнула его.

– Чего ты хочешь? – снова спросил он хриплым голосом.

Охваченная волнением, Лизетта не могла говорить. Последовала новая вспышка молнии, осветившая широкоплечую фигуру Макса. Он медленно подошел к ней и уперся руками в стену по обе стороны от ее головы.

– Я хорошо понял, чего ты хочешь, – сказал Макс низким голосом и, наклонившись, прижался губами к ее губам, так что она позабыла все на свете. Затем он раздвинул языком ее губы и начал страстно водить им в глубине ее рта.

Макс застонал, ощутив вкус женщины, которую он так отчаянно желал. Он протянул руку, чтобы раскрыть ее халат, отстранив руки Лизетты, когда та попыталась помочь ему, и почувствовал тепло ее тела, покрытого только тонким белым батистом.

Его ладони скользнули к ее груди, лаская ее, пока он не почувствовал, что соски сделались твердыми. Затем, оторвавшись от ее губ, Макс прильнул к груди, пощипывая и покусывая соски через тонкую ночную сорочку. С трепетным вздохом Лизетта обняла его за плечи.

– Лизетта… – Его дыхание жгло ее через тонкий батист, опаляя нежную кожу. – Я хочу тебя… о Боже… я не могу оторваться от тебя.

– Я… я не буду просить тебя об этом, – прошептала она. Это было единственное, что она смогла сказать, так как последовал долгий поцелуй. Он никогда прежде не целовал ее так, его губы ласкали ее медленным бархатистым жаром. Она начала дрожать и беспомощно царапать его покрытую одеждой спину, испытывая потребность почувствовать его кожу.

Макс прервал поцелуй только для того, чтобы сказать ей нечто важное:

– Лизетта, я… не был с ней сегодня ночью.

Ее глаза расширились от изумления.

– Н… нет?

Макс положил руки на ее гладкие ягодицы и прижал к себе.

– Я не прикасался ни к ней, ни к какой-либо другой женщине, – сказал он, прижимаясь губами к ее шее. – С первой нашей свадебной ночи. Я хотел только тебя.

– Я рада… я очень рада, – сказала она прерывающимся голосом и задрожала, когда его губы отыскали на шее пульсирующую жилку. – Я не стала бы отказывать тебе, но… о, Макс…

Его рот прильнул к ее рту, в то время как руки опустились, раздвинув ее бедра в поисках горячего женского естества. Лизетта отшатнулась от этого интимного прикосновения, но он удержал ее. Макс прижался губами к ее уху, шепча бессвязные слова, а пальцы нежно ласкали ее тело сквозь ночную сорочку, хорошо зная, где находятся самые чувствительные места.

Лизетта погрузила пальцы в его холодные мокрые волосы и притянула его голову к себе, жадно прильнув губами к его губам.

Макс взял ее за бедра и слегка приподнял, прижавшись своим твердым набухшим мужским естеством к ее мягкой плоти. С тихим рычанием он начал настойчиво покачиваться, забыв обо всем, кроме желания разрядиться в это хрупкое тело. Его чресла горели неистовым огнем. В этот момент он без всяких колебаний подчинялся только первобытной страсти.

Подняв Лизетту на руки, Макс понес ее в свою спальню, закрыв дверь каблуком. Он поставил жену рядом с кроватью и дрожащими руками развязал ленту, стягивающую ее волосы.

– Распусти их, – почти приказал он и скинул плащ.

Лизетта распустила волосы до самой талии, расчесав их пальцами. Сдвинув с плеч халат, она позволила ему упасть на пол.

Макс снял свою белую рубашку и сел на кровать, чтобы стянуть сапоги. Лизетта молча подошла помочь ему и сморщилась, испачкав грязью руки. Она посмотрела на мужа с печальной улыбкой, но в его глазах не было ответной радости. Лицо его было искажено неистовым желанием.

Стянув сапоги, Лизетта отбросила их в сторону и выпрямилась. Макс откинул покрывала. Лизетта подошла к умывальнику вымыть руки. Пламя догорающей свечи ночника колебалось, готовое вот-вот погаснуть. Она посмотрела на него, ухватившись за край умывальника и пытаясь набраться храбрости повернуться и подойти к мужу.