Глава 3
«Не задерживайся»?!
Эти слова не выходили из головы, пока она торопливо переодевалась. Они не договорились о точном времени. Тернер даже не попросил разрешения проводить ее домой. Он приказал ей быть готовой и не удосужился услышать ответ.
Наверное, ждет не дождется, когда она покинет их дом.
Миранда не знала — смеяться ей или плакать.
— Ты уже уезжаешь?
В комнате появилась Оливия.
— Мне нужно вернуться домой, — сказала девушка, натягивая через голову платье. Подходящий момент, чтобы не встречаться глазами с подругой! — Твоя амазонка на кровати. Спасибо, что выручила меня.
— Но почему ты уезжаешь? Уверена, что твой отец по тебе не соскучился.
«Как мило со стороны Оливии!» — сердито подумала Миранда, хотя сама много раз говорила именно это.
— Я жду ответа!
Подруга нетерпеливо топнула.
Миранда повернулась к ней спиной, чтобы та застегнула пуговицы на ее платье.
— Я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством.
— Что за чушь! Мама с удовольствием позволила бы тебе жить е нами, если бы это было возможно. Надеюсь, это произойдет, когда мы поедем в Лондон.
— Сейчас мы не в Лондоне.
— При чем здесь это?
Миранда молчала.
— Ты поссорилась с Уинстоном?
— Нет, конечно. С какой стати?
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем. — Миранда с трудом подавила раздражение. Взяв перчатки, она сказала: — Твой брат хочет расспросить моего отца об иллюстрированной рукописи.
— Уинстон? — не поверила Оливия.
— Тернер.
— Я не ослышалась?
Господи, неужели она никогда не перестанет задавать вопросы?
— Нет, — ответила Миранда. — И поскольку он намерен вскоре уехать к себе, то сейчас решил проводить меня домой.
Последние слова были полной выдумкой, но она решила, что при сложившихся обстоятельствах у нее есть оправдание вранью. К тому же, вероятно, теперь Тернер уедет в свой дом в графстве Нортамберленд, все вернется на свои места и жизнь пойдет обычным чередом.
Оливия стояла, опершись о косяк двери, так что протиснуться мимо нее было почти невозможно.
— Тогда почему ты в таком отвратительном настроении? Тебе же всегда нравился Тернер, не так ли?
Миранда едва не расхохоталась. А потом едва не расплакалась, вспомнив, как тот с ней разговаривал. Он посмел приказывать ей, словно она какая-то… уличная девица!
И это происходит в Хавербрейксе — доме, который давно стал для нее родным.
Миранда отвернулась — она не хотела, чтобы Оливия увидела ее лицо. Как он осмелился поцеловать ее, если она ему безразлична?!
— Что с тобой? — тихо спросила Оливия. — Ты на себя не похожа.
— Ничего, все хорошо.
Миранда, слегка задев подругу, быстро протиснулась в дверь.
— У тебя такой голос…
— Я расстроена из-за Летиции, — попыталась объяснить Миранда.
И это действительно была правда, потому что та превратила Тернера совеем в другого человека.
Но ее подругу было не так легко обвести вокруг пальца. Она кинулась следом за Мирандой, когда та почти бегом пронеслась вниз по лестнице, ведущей в холл.
— Летиция? Ты шутишь!
Миранда чуть не поскользнулась на лестничной площадке и ухватилась за перила.
— Летиция была гнусной ведьмой, — продолжала Оливия. — Она принесла Тернеру несчастье.
Неожиданно перед ней возник старший брат.
— Ой, Тернер, добрый день.
Он вежливо кивнул сестре:
— Здравствуй, дорогая!
— Миранда говорит, что ей жаль Летицию. Не могу этого слышать!
— Перестань! — одернула подругу Миранда.
Тернер мог ненавидеть свою умершую жену — хватит того, что он с казал на похоронах — но есть определенные рамки приличия, которые недопустимо нарушать.
— Какой вздор! Он ее терпеть не мог, и мы все это знаем, — не унималась Оливия.
— Моя дорогая сестра, как всегда, прямолинейна и чистосердечна, — пробормотал Тернер, и брови у него насмешливо поднялись.
— Ты всегда говорил, что не выносишь лицемерия, — не осталась в долгу Оливия.
— Это правда. — Он посмотрел на Миранду: — Ну так мы едем?
— Ты отвезешь ее домой? — спросила Оливия, хотя подруга только что ее об этом оповестила.
— Мне нужно поговорить с отцом Миранды.
— Разве Уинстон не может это сделать?
— Да замолчишь ты наконец?!
Миранда не знала, что ее больше смущает: сводничество Оливии или то, что она беззастенчиво делает это перед Тернером.
— Моему брату незачем ехать туда, — спокойно возразил Тернер. — Он не вполне компетентен для беседы об искусстве.
— Ну, он мог бы поехать хотя бы за компанию.
— Но не в моем парном экипаже.
У Оливии округлились глаза.
— Ты едешь в новом экипаже?
Экипаж был действительно роскошный, быстрый. И Оливия умирала от желания поскорее взять в руки вожжи.
Тернер улыбнулся и на мгновение стал прежним — таким, каким многие годы его знала и любила Миранда.
— Возможно, я даже позволю твоей подружке управлять, — сказал он, чтобы подразнить сестру.
Это сработало. Оливия издала гортанный звук, как будто захлебнулась собственной завистью.
— Пока, сестричка! — ухмыльнулся Тернер и, взяв Миранду под руку, повел ее к двери. — Увидимся позже… Вернее, ты увидишь, как я проезжаю мимо.
Миранда подавила смех.
— Зачем ты ее подначиваешь? — попеняла ему она, когда они спускались по ступеням к подъездной дорожке.
Тернер лишь беспечно пожал плечами:
— Она этого вполне заслуживает.
— Вовсе нет, — пробормотала Миранда, чувствуя, что она должна вступиться за любимую подругу, несмотря на то что сценка между братом и сестрой ее очень повеселила.
— Ты так считаешь?
— Согласись, что вы вели себя ужасно.
— Недопустимо, — согласился он и помог Миранде сесть в экипаж.
Ей не верилось, что она сидит рядом с Тернером. Странно, но она не испытывает к нему никакой неприязни.
Несколько минут они ехали молча.
Экипаж был выше всяких похвал, и Миранда представила себя модной, шикарной леди.
— Ты сегодня кое-кого покорила, — прервал молчание Тернер.
Она замерла.
— Уинстон, кажется, от тебя в восторге.
Миранда ничего на это не ответила. Что сделать, чтобы не уронить достоинства? Возразить? Но тогда это будет выглядеть кокетством. Согласиться? Как бы это не прозвучало хвастливо или язвительно. Или, что всего хуже, он может подумать, что она хочет вызвать у него ревность.
— Полагаю, мне следует дать тебе свое благословение.
Миранда в смятении повернулась к нему, но Тернер невозмутимо смотрел на дорогу.
— Для тебя это, несомненно, выгодная партия, да и для него тоже. На большие деньги рассчитывать не стоит, так как он младший сын, но ты возместишь этот недостаток своим здравомыслием и рассудительностью.
— Я…
Миранда не знала, что сказать. Это что, комплимент? Но уж чересчур прямолинейный. Ей вовсе не хотелось, чтобы Тернер восторгался ее достоинствами, если единственное объяснение этому — желание выдать ее замуж за брата. Как же реагировать на подобную похвалу?
Ей вдруг захотелось быть красивой, очаровательной. Или здравомыслящей.
Господи! Какое жалкое определение!
Миранда чувствовала, что он ждет, ответа, и еле слышно промолвила:
— Спасибо.
— Я не желаю моему брату совершить такие же ошибки, какие выпали на мою долю.
Она мельком взглянула на него: лицо напряжено, глаза устремлены вперед на дорогу.
— Ошибки? — переспросила она.
— Оплошность. Одну-единственную.
— Это Летиция?
Экипаж медленно остановился.
— Да.
Он поднял на нее глаза.
— Что она вам сделала? — мягко спросила Миранда, чувствуя, что задает очень личный и очень неуместный вопрос, но ничего не могла с собой поделать.
— Это не для дамских ушей, — сказал он и отвернулся.
Зачем только она спросила!
— Тернер…
Он резко обернулся — глаза его горели.
— Ты знаешь, как она умерла?
— Упала и сломала шею, — еле слышно вымолвила Миранда.
— Упала с лошади. Ее сбросила лошадь…
— Я знаю.
— …когда Летиция ехала к своему любовнику.
Этого Миранда не знала.
— Она была беременна.
Господи!
— Тернер, мне так жаль.
— Молчи! — оборвал он. — А мне нисколько…
Она закрыла рот ладонью.
— Это был не мой ребенок.
Что сказать? Миранда с трудом выдохнула. Новость ошеломила ее.
— Первый ребенок тоже был не мой.
Ноздри у Тернера раздулись, глаза сощурились, губы изогнулись. Словно он бросает ей вызов: «Ну же, спроси меня!»
— Послушай, — начала было она, но, к счастью, он ее тут же прервал:
— Летиция уже была беременна, когда мы поженились. Если хочешь знать, именно поэтому мы и поторопились под венец. — Он зло рассмеялся. — Если, конечно, тебя это интересует. Забавно, правда, учитывая, что я об этом не знал — ни сном ни духом.
Боль в его голосе полоснула по сердцу, а еще больше потрясло то, что Тернер испытывает отвращение к самому себе. Сколько же он выстрадал! И Миранда вдруг поняла… поняла, что не чувствует к нему ненависти.
— Мне очень жаль, сочувствую тебе, — пробормотала она.
Сказать что-то еще — это явно лишнее.
Тернер прокашлялся и спустя минуту произнес:
— Спасибо.
И снова взял в руки поводья.
— Что вы собираетесь делать теперь?
Губы его слегка дрогнули.
— Не знаю толком…
— Направитесь в Нортамберленд? Или в Лондон?
А хотелось спросить: «Вы снова когда-нибудь женитесь?»
— Теперь я свободен, — задумчиво произнес он. — Что-нибудь придумаю.
Миранда кашлянула и решилась сказать:
— Ваша мама говорила, что Вы появитесь в лондонском свете на дебюте Оливии.
— Сестре моя помощь не нужна.
— Ей — нет, — У Миранды от волнения сдавило горло. Это гордость мешает говорить! — А мне — очень.
Тернер повернул голову и удивленно посмотрел на нее:
— Тебе? Я думал, что о тебе позаботится мой маленький братик.
— Нет… Я хочу сказать, что не знаю. Уинстон ведь еще очень молод.
— Старше тебя.
— Всего на три месяца. Он еще учится в университете. И жениться так скоро не захочет.
— А ты? — Тернер, склонив голову набок, пристально смотрел на девушку. — Замуж не собираешься?
Миранда от смущения чуть не выпрыгнула из экипажа. Леди не пристало вступать в подобные разговоры!
— Конечно, я думала об этом, — запинаясь, ответила она, чувствуя, как горят щеки.
Он сверлил ее взглядом, и это продолжалось довольно долго, и когда Тернер наконец заговорил, она вздохнула с облегчением.
— Хорошо. Учту и подумаю о лондонском сезоне. Я пока что у тебя в долгу.
Боже, у нее голова идет кругом!
— Почему?
— Я должен извиниться перед тобой. За то, что произошло прошлой ночью… Мое поведение непростительно. Вот поэтому я настоял на том, чтобы проводить тебя домой.
Тернер нервно кашлянул и на секунду отвел глаза, но тут же снова посмотрел на нее.
— Я обязан просить прощения… и подумал, что лучше сделать это наедине.
Миранда смотрела прямо перед собой.
— Если бы я сделал это в присутствии семьи, то пришлось бы объяснять, в чем именно я раскаиваюсь, — продолжал он. — Не думаю, что тебе этого захотелось бы.
— Вы хотите сказать, что вам не нужно, чтобы этот эпизод получил огласку?
Он вздохнул и запустил руку в волосы.
— Нет, мне это ни к чему. Мне стыдно за мое поведение, и я бы не хотел, чтобы моя семья об этом узнала. Но я и о тебе тоже думал.
— Я принимаю ваши извинения, — тихо сказала она.
Тернер шумно выдохнул.
— Сам не знаю, что на меня нашло. Это даже не страсть. Не пойму что… Но ты не виновата.
Девушка бросила на него выразительный взгляд, по которому нетрудно было догадаться, что она чувствует.
— О, черт… — с раздражением пробурчал он и отвернулся.
«Прекрасно, Тернер. Целуешь девушку, а потом говоришь ей, что сделал это безо всякого желания».
— Прости, Миранда. Я неудачно выразился. Я осел. Последнее время я просто не в себе.
— Может, вам следует написать книгу, — язвительно заметила она. — «Сто один способ оскорбить молодую леди». Осмелюсь предположить, что половину из этого числа вы уже освоили.
Тернер удрученно вздохнул. Признавать свою вину он явно не привык.
— Это вовсе не означает, что ты лишена привлекательности.
Миранда была потрясена не столько его словами, сколько тем, что она вынуждена сидеть и слушать его. Ведь он ставит в неловкое положение их обоих. Он должен замолчать!
Обида в ее глазах затронула в его сердце крошечный уголок, куда многие годы он никого не впускал. И это заставило его сказать ей все, чтобы она его поняла. Миранде девятнадцать. Ее опыт общения с мужчинами ограничен Уинстоном и им самим. И оба они до сих пор были в ее глазах кем-то вроде братьев. Бедная девочка должна быть ужасно смущена: Уинстон вдруг вообразил, что она Венера, королева Елизавета и Пресвятая Дева Мария в одном лице, а он, Тернер, набросился на нее с поцелуями. Не совсем обычный день в жизни юной деревенской мисс.
И вот она сидит с ним рядом. Спина прямая, подбородок высоко поднят. И не испытывает к нему ненависти. Могла бы, но ничего подобного в ее душе, по-видимому, нет.
— Ты должна меня выслушать, — сказал он, взяв ее руку в свою. — Ты привлекательная. Очень даже.
Он смотрел на лицо Миранды и думал о том, что впервые хорошенько ее разглядел. Ее не назовешь красивой в общепринятом смысле, но в этих больших карих глазах есть что-то подкупающее и обаятельное. У нее безупречно чистая кожа и аристократическая бледность, что выгодно контрастирует с темными, блестящими волосами. Тернер вдруг заметил, что они у нее густые и чуть-чуть вьются. И еще, по-видимому, очень мягкие. Он касался их вчера ночью, но почему-то не помнит, какие они на ощупь.
— Послушай… — произнесла Миранда, явно растерявшись.
Он, не отрываясь, смотрел на нее. Почему он не может отвести от нее глаз? Взгляд переместился на ее губы. Чувственный маленький рот. Полные губы, которые так приятно целовать.
— Тернер!..
— Я могу лишь повторить то, что сказал, — тихо произнес он.
— О чем ты?
— Что ты очень привлекательна. — Он покачал головой, словно стряхивал с себя чары, которыми она его околдовала. — Это неоспоримый факт.
Миранда вздохнула:
— Тернер, ну что вы повторяете одно и то же: «Привлекательна»? Чтобы пощадить мои чувства, лгать не обязательно. Тем самым вы принижаете мои умственные способности, а это еще более оскорбительно, чем любые честные слова о моей наружности.
Он смущенно улыбнулся:
— Да я вовсе не обманываю тебя.
Миранда нервно закусила нижнюю губу.
— В таком случае — спасибо.
— Я обычно делаю более тонкие комплименты.
Тернер хотел еще что-то прибавить, но передумал, подобрал поводья и улыбнулся.
— Ну что, трогаемся?
Они ехали молча. Миранда изредка бросала на него любопытные взгляды. На его невозмутимом лице ничего нельзя было прочесть. Тогда почему она в смятении? Ей это не нравилось. Он сказал, что не испытывал к ней никакого желания. Но зачем тогда поцеловал ее?
И вдруг у нее с языка сорвалось само собой:
— Почему вы меня поцеловали?
На секунду ей показалось, что Тернер задохнулся. Лошади замедлили ход, чувствуя, что рука возницы ослабла. Потрясенный, он смотрел на Миранду и не мог вымолвить ни слова.
Девушка, уяснив, что тот просто не знает, как ответить на ее вопрос, быстро произнесла:
— Считайте, что я ни о чем не спрашивала. Это не имеет никакого значения.
Но сожаления от своего вопроса она не испытывала. Что ей терять? Смеяться над ней он не станет, как и рассказывать небылицы по этому поводу. Да, ей сейчас не по себе, но это ничто по сравнению с той неловкостью, которую девушка испытала прошлой ночью.
— Я виноват, — вдруг произнес он. — Только я. А ты, к несчастью, оказалась рядом.
Миранда увидела боль в его голубых глазах и положила руку ему на рукав.
— Не надо ругать себя зато, что злились на Летицию.
— Она умерла, Миранда.
— Но это не означает, что она не вела себя неподобающим образом, пока была жива.
Тернер как-то странно на нее взглянул и…расхохотался:
— Ох, Миранда, иногда ты говоришь жуткие вещи. Да еще так высокопарно!
Та улыбнулась:
— А вот это я сочту за комплимент.
— Я бы не хотел ставить тебя в положение учительницы, воскресной школы.
— Боюсь, что я так и не овладела в полной мере христианской добродетелью.
— Неужели?
— До сих пор держу злобу на бедняжку Фиону Беннет.
— Это та самая…
— Та самая противная девочка, которая назвала меня уродиной на дне рождения Оливии и Уинстона — им тогда исполнилось одиннадцать.
— Господи, сколько же лет прошло с тех пор? Тебя лучше не сердить.
— Постарайтесь, пожалуйста.
— Моя дорогая девочка, могу предположить, что милосердие — не твое достоинство.
Удивительно, как с ним легко и просто, подумала Миранда. Тернеру удалось сделать ее почти счастливой за такой короткий промежуток времени.
— Только не говорите вашей маме — она совсем другого мнения обо мне.
— По сравнению с Оливией так оно и есть.
Миранда погрозила ему пальцем:
— Пожалуйста, ни одною плохого слова о вашей сестре. Я ее преданный друг.
— Как собака, если простишь мне это сравнение. Я в хорошем смысле.
— Я обожаю собак. Это очень милые существа. Вы меня нисколько не обидели.
И тут они наконец подъехали к дому Миранды.
Тернер помог ей сойти с экипажа. Посмотрев на сгущавшиеся тучи, он сказал:
— Надеюсь, ты не обидишься, если я не провожу тебя в дом?
— Конечно, нет, — ответила Миранда.
Она была самостоятельной и практичной девушкой. Будет глупо, если он промокнет из-за нее, дождь вот-вот начнется.
— Желаю успеха, — сказал Тернер и сел обратно в экипаж.
— В чем же?
— В лондонской жизни. И в том, чего сама пожелаешь.
Она грустно улыбнулась. Если бы он только знал…
19 мая 1819 года
Сегодня мы приехали в Лондон. Клянусь, что ничего подобного не видела. Город большой и шумный; в нем полно людей и еще… ужасный запах.
Леди Радленд заявила, что мы опоздали — большинство светских людей уже в городе, так как сезон начался месяц назад. Но ничего нельзя было поделать — Ливви выглядела бы недопустимо невоспитанной, если бы присоединилась к сезону дебютанток во время траура по Летиции. Но мы все же схитрили и приехали раньше, чтобы приготовиться, хотя до завершения официального траура посещать балы мы не могли.
Слава Богу, траур для Оливии — всего шесть недель. А для бедного Тернера — целый год.
Кажется, я его совсем простила. Знаю, что мне не следовало это делать, но не могу заставить себя его презирать. Я, должно быть, поставила рекорд по длительности любви без взаимности.
Я жалкая.
Я похожа на собаку.
Я жалкая собака.
И я просто порчу бумагу.
