Глава 20
Врачу удалось остановить кровотечение, но он удрученно покачал головой, моя руки.
— Миранда потеряла много крови, — мрачно сказал он. — Она очень слаба.
— Но моя жена выживет? — вне себя от переживаний спросил Тернер.
Доктор Уинтерс пожал плечами:
— Мы можем лишь надеяться.
Не удовлетворенный таким ответом, Тернер прошел к кровати жены и сел на стул. Он взял ее слабую руку в свою.
— Она выкарабкается, — хрипло произнес он. — Я верю в это.
Леди Радленд, кашлянув, спросила:
— Доктор Уинтерс, как вы считаете, что стало причиной такого кровотечения?
— Возможно, разрыв в матке, когда отходило детское место.
— Такое часто случается?
Доктор кивнул.
— А теперь я должен вас покинуть. В округе есть еще одна роженица, и мне необходимо хоть немного поспать, прежде чем отправиться к ней.
— Но как же Миранда…
Леди Радленд со страхом посмотрела на невестку.
— Я больше ничем не могу вам помочь. Нам остается только надеяться и молиться, чтобы разрывы зажили и чтобы вновь не открылось кровотечение.
— А если это случится? — упавшим голосом спросил Тернер.
— Тогда приложите чистые бинты, как это делал я, и пошлите за мной.
— А если мы все это сделаем, то, ради Бога, какая вероятность, что вы успеете приехать вовремя? — язвительно спросил Тернер, от страха и горя забыв о приличиях.
Доктор решил ничего на это не отвечать и, уходя, лишь поклонился:
— Леди Радленд. Лорд Тернер.
Когда за ним закрылась дверь, мать подошла к сыну:
— Тернер, тебе надо отдохнуть. Ты всю ночь не сомкнул глаз.
— И ты тоже.
— Да, ты прав.
Она не стала его отговаривать, потому что если бы при смерти находился ее муж, то она была бы рядом с ним. Поцеловав сына в голову, она сказала:
— Я оставлю тебя с ней наедине.
— Черт подери, мама! — Глаза его грозно сверкнули. — Я не собираюсь прощаться, и незачем говорить так, словно она умирает.
— Нет-нет, что ты!
Но по глазам матери, полным жалости и горя, можно было прочитать как раз это. Она тихо вышла из комнаты.
Тернер смотрел на Миранду. Горло сдавил спазм.
— Я должен был признаться тебе, что я тебя люблю, — скорее прохрипел, чем сказал он. — Должен. Ты ведь это хотела услышать? А я, глупец, этого не понимал. Я думал, что я просто люблю тебя в душе — без каких-либо слов, любимая. Без слов. С того самого дня в карете, когда ты сказала мне, что любишь меня.
Он замолк — ему показалось, что в лице Миранды что-то дрогнуло. Но это была его тень, падавшая ей на щеку.
— Я был потрясен, — продолжал он. — Мне не верилось, что кто-то может любить и не стремиться к тому, чтобы давить на меня. Меня удивило, что ты любишь меня и не хочешь при этом меня изменить. А я… Я не предполагал, что смогу полюбить. Но я ошибался! — Он стиснул ладони. — Я ошибался, черт меня подери, и это не была твоя вина. Не твоя, киска. Возможно, Летиции, но уж точно не твоя.
Он взял ее руку, поднес к губам и с мольбой произнес:
— Прошу тебя, дорогая. Возвращайся ко мне. Пожалуйста. Ты меня пугаешь. Уверяю тебя, я стану совсем другим.
Ответа не последовало. Хоть бы Миранда кашлянула или повернулась, ну подала хоть какой-нибудь знак. Но она лежала неподвижно, словно застыла, и его охватил такой ужас, что он стал искать жилку на запястье. Пульс прощупывался, еле слышный, но Тернер вздохнул с облегчением.
Он устало зевнул, глаза закрывались, но нет — он не имеет права спать! Он должен быть с ней. Должен видеть ее, слышать ее дыхание — да просто следить за тем, как падает свет на ее бледную кожу.
— Здесь слишком темно. — Он поднялся на ноги. — Словно в склепе.
Порывшись в ящиках шкафов и комода, он нашел свечи и зажег их, но светлее не стало. Тогда он подошел к двери, распахнул ее и крикнул:
— Мама! Оливия! Кто-нибудь!
На его крик моментально сбежались все слуги, ожидавшие самого страшного.
— Мне нужны еще свечи, — уставшим и упавшим голосом произнес Тернер.
Горничные кинулись выполнять приказ.
— Но здесь светло. — Оливия заглянула в комнату и остолбенела от страха — Миранда, ее лучшая, самая близкая подруга с детских лет, неподвижно лежала на кровати. — Она очнется?
Девушка еле сдерживала слезы.
— С ней все будет хорошо! — резко ответил Тернер. — Для этого сюда необходимо только принести побольше свечей.
Оливия кашлянула и тихо произнесла:
— Я бы хотела войти и сказать ей напоследок… что-нибудь.
— Она не умирает! — взорвался Тернер. — Слышишь меня? Она не умрет. И не смей говорить такое. Тебе не придется с ней прощаться.
— Но если это случится… — у Оливии по щекам покатились слезы, — я не переживу этого.
Тернер сорвался. Он почти что отшвырнул сестру к стене.
— Она будет жить! И, ради Бога, прекрати истерику, — негромко, но угрожающим тоном сказал он.
Сестра судорожно закивала.
Тернер отпустил ее, затем посмотрел на свои руки, словно это были чужие, не принадлежащие ему предметы.
— Господи! Что со мной происходит?
— Не волнуйся, прошу тебя. — Оливия коснулась его плеча. — Вполне понятно, что ты вне себя.
— Ничего не понятно. Миранде нужен я. Моя выдержка. Я должен быть сильным за нас двоих. — Он снова сел около жены. — Все, что касается меня, совсем не важно. Важно только одно — Миранда.
В комнату с красными от слез глазами вошла служанка — она принесла свечи.
— Зажгите все до одной, — приказал Тернер. — Я хочу, чтобы здесь было светло, как днем. — Он повернулся к Миранде и погладил ее по лбу. — Она всегда любила солнечные дни… — Он в ужасе осекся и взглянул на сестру. — Я хочу сказать… она любит солнечные дни.
Оливия, больше не в силах видеть брата в таком плачевном состоянии, тихо вышла.
Спустя несколько часов появилась леди Радленд с маленьким свертком в мягком розовом одеяле на руках.
— Я принесла тебе твою дочь.
Тернер поднял голову. Он совершенно забыл о существовании этого крохотного человечка.
— Она такая маленькая! — не веря своим глазам, произнес он.
Мать улыбнулась:
— Новорожденные обычно невысокого роста.
— Я знаю, но… посмотри на нее.
Он дотронулся до ручки крохи указательным пальцем. Малюсенькие пальчики схватили палец с удивившей его силой. На исстрадавшемся лице Тернера отразилось изумление от встречи с новой жизнью.
— Я могу ее подержать?
— Конечно. — Леди Радленд пристроила сверток в его руках. — Она твоя.
— Моя? — Он посмотрел на розовое личико и дотронулся до носа. — Здравствуй! Добро пожаловать в этот мир, киска.
— Киска? — удивилась леди Радленд. — Какое смешное прозвище!
Тернер покачал головой:
— Совсем не смешное, а очень подходящее. — Он взглянул на мать: — А сколько времени она будет такой маленькой?
— О, я, право, не знаю. Еще немного. — Леди Радленд подошла к окну и откинула шторы. — Скоро взойдет солнце. Оливия говорит, что ты приказал, чтобы в комнате было светло.
Тернер молча кивнул — он не мог отвести глаз от своей дочки.
Мать подошла к нему:
— Тернер… да у нее действительно карие глаза.
— Да?
Он внимательно посмотрел на малышку — глаза были закрыты.
— Я так и знал.
— Ну, она не захотела разочаровывать своего папу в первый же день жизни.
— Или свою маму.
Тернер посмотрел на Миранду, по-прежнему мертвенно-бледную, и прижал к груди драгоценное живое существо.
А леди Радленд посмотрела в голубые глаза сына, такие же, как у нее, и сказала:
— Мне кажется, Миранда надеялась, что глаза у девочки будут голубыми.
— Она получит то, что хотела, — хрипло произнес он. — Ей только надо подождать следующего ребенка.
Леди Радленд закусила губу.
— Конечно, дорогой. Ты уже подумал об имени?
Тернер удивленно взглянул на мать:
— Я… Нет. Не успел об этом подумать.
— Мы с Оливией выбрали несколько красивых имен. Как тебе нравится Джулианна? Или Клэр? Я предложила Фиону, но твоей сестре это имя не понравилось.
— Миранда никогда не позволит, чтобы ее дочь назвали Фионой. Она всегда ненавидела Фиону Беннет.
— А, ту девочку, которая живет недалеко от Хавербрейкса? Я и не знала.
— Мама, я не назову ее никак, не посоветовавшись с Мирандой.
— Конечно, дорогой. — Леди Радленд потупила глаза. — Я… оставлю тебя с твоей семьей.
Тернер смотрел то на жену, то на дочь.
— Это твоя мама, — шептал он. — Она очень устала. У нее ушло много сил, чтобы ты появилась на свет. Не могу понять почему. Ты ведь не очень большая. — Он коснулся крошечного пальчика. — Она, по-моему, тебя еще не видела. Я знаю, что ей хотелось бы на тебя посмотреть. Она взяла бы тебя на руки и поцеловала. Знаешь почему? — Он смахнул слезу. — Потому что она тебя любит, вот почему. Готов поспорить, что она любит тебя даже больше, чем меня. А я думаю, что меня она почти не любит, потому что я не всегда вел себя как следует.
Он бросил взгляд на Миранду — она так и не очнулась — и добавил:
— Мужчины могут быть ослами. Мы глупые и неразумные и часто не замечаем благодати, которая прямо у нас под носом. — Он улыбнулся дочери. — Но я вижу тебя. Я вижу твою маму, и я надеюсь, что ее великодушное сердце простит меня в последний раз. Я уверен. У твоей мамы щедрая душа.
Младенец гукнул, и Тернер расплылся в улыбке.
— Вижу, что ты со мной согласна. Ты очень умная, хотя тебе всего один день от роду. Но почему меня это должно удивлять? Ты вся в маму!
Девочка зачмокала губками.
— Считаешь, что я тоже умный? Ты льстишь мне, киска. — И прошептал, глядя на Миранду: — Только мы оба можем знать, каким глупым я был.
Младенец пискнул, и Тернер пришел к убеждению, Что его дочь, должно быть, самый талантливый ребенок на Британских островах.
— Хочешь познакомиться со своей мамой, киска? Почему бы вам обеим не представиться друг другу? — Он впервые держал младенца на руках, и движения его был и неловкими, но ему все же удалось уложить дочь около Миранды. — Вот так. Ммм, здесь тепло, правда? Я бы хотел поменяться с тобой местами. У твоей мамы очень нежная кожа. — Он протянул руку и потрогал детскую щечку. — Хотя и не такая нежная, как твоя. Ты, малышка, проста чудо!
Девочка беспокойно задвигалась, потом издала вопль.
— О Боже!
Тернер растерялся. Он поднял ее и пристроил у себя на плече, старательно поддерживая головку, как делала его мать.
— Тихо, тихо. Успокойся. Вот так.
Уговоры не помогли — ребенок завопил прямо ему в ухо.
В дверь постучали, и леди Радленд заглянула в спальню:
— Тернер, мне забрать ее?
Он отрицательно помотал головой, не желая расставаться с дочкой.
— Знаешь, мне кажется, она хочет есть. В соседней комнате уже ждет кормилица.
— Ах да. — Со смущенным видом он передал ребенка матери. — Держи.
Он остался один с Мирандой. Та не пошевелилась, лишь грудь у нее чуть-чуть поднималась и опускалась.
— Уже утро, дорогая, — сказал он, снова взяв ее руку в свою. — Пора проснуться. Хорошо? Сделай это для меня. Я страшно устал, но я не смогу уйти, пока ты не проснешься.
Но жена не пошевелилась, не повернула головы, и эго его пугало.
— Миранда! — Его охватила паника. — Хватит меня пугать. Ты меня слышишь?
Тернер замолчал, не в силах продолжать. Он сжал ее руку и отвернулся. Из-за появившихся слез он ничего не видел. Как он сможет жить без нее? Как один воспитает дочь? Он даже не знает, какое для нее выбрать имя. И самое страшное — как он уживется с собственной совестью, если Миранда умрет, так и не услышав, что он любит ее?
Он решительным жестом вытер слезы и повернулся к ней.
— Я люблю тебя, Миранда! — громко сказал он, надеясь, что его голос пробьется к ней, даже если она никогда не проснется. — Я люблю тебя. Не за то, что ты для меня сделала, и не за то, что заставила меня почувствовать. Я просто люблю тебя.
Легкий звук вырвался из ее губ. Такой слабый, что Тернер сначала подумал, что ему это показалось.
— Ты что-то сказала?
Он лихорадочно вглядывался в лицо жены, ища признаки хоть какого-то движения. Ее губы дрогнули, и сердце у него подпрыгнуло от радости.
— Что это, Миранда? Пожалуйста, скажи это снова. Я тебя не расслышал.
Он приложил ухо к ее губам.
Голос Миранды был очень слабым, но слово прозвучало отчетливо:
— Хорошо…
Тернер начал смеяться. Он ничего не мог с собой поделать. Как это похоже на нее! Все думают, что его жена на смертном одре, а та взяла и заговорила.
— Ты поправишься, да?
Подбородок жены лишь чуть-чуть дрогнул, но это определенно был кивок.
Вне себя от облегчения и счастья, он подбежал к двери и заорал на весь дом. Неудивительно, что мать, Оливия и большинство слуг кинулись на его голос.
— С ней все хорошо! — задыхаясь, сказал он, не обращая внимания на то, что лицо у него мокрое от слез. — С ней все в порядке!
— Тернер…
Это слово донеслось с кровати.
— Что, любовь моя?
Он бросился к Миранде.
— Кэролайн, — тихо сказала она, из последних сил сложив губы в улыбку. — Назови нашу дочь Кэролайн.
Он поднес ее руку к губам.
— Ты сделала мне самый лучший подарок!
— Ты всегда получаешь то, что хочешь, — прошептала она.
Тернер с любовью смотрел на жену. Это чудо, что она вернулась к нему, убежав от смерти.
— Да, — дрогнувшим голосом ответил он. — Кажется, так оно и есть.
Через несколько дней состояние Миранды заметно улучшилось. Она попросила, чтобы ее переместили в их с Тернером прежнюю спальню, которую они занимали в первые месяцы семейной жизни. Окружающая обстановка благоприятно на нее действовала, и она хотела доказать мужу, что хочет полноценного брака. Они с Тернером — единое целое.
Она все еще не вставала с постели, но силы у нее прибавлялись, и щеки порозовели, хотя эта метаморфоза могла происходить от любви. Миранде никогда не было так хорошо. Тернер повторял ей слова любви каждую секунду, а Кэролайн разбудила в них такое чувство, какое трудно описать.
Оливия и леди Радленд не оставляли ее своими заботами, но Тернер постарался свести суету вокруг Миранды к минимуму — он хотел, чтобы жена принадлежала ему одному. Как-то он сидел у ее постели и ждал, когда она проснется.
— Добрый день, — прошептал он.
— Неужели уже день?
Миранда широко зевнула.
— Перевалило за полдень.
— Господи! Ну и лентяйка я, оказывается.
— Ты это заслужила. — Голубые глаза Тернера сияли теплотой. — Заслужила каждую минуту безделья.
— Как малышка?
Тернер улыбнулся. Миранда умудрялась задать этот вопрос в начале любого разговора.
— Замечательно. Должен сказать, что она очень горластая.
— Она — прелесть. Правда?
Он кивнул:
— Как и ее мама.
— Ну, мне до нее далеко.
Тернер чмокнул ее в нос.
— Твой вздорный характер скрывает твои прелести. Поверь мне. Я их вкусил.
Она покраснела.
— Ты неисправимый человек.
— Я счастливый человек, — поправил ее он. — На самом деле счастливый!
— Тернер…
Его взгляд сразу стал очень внимательным, потому что он услышал в ее голосе нерешительность.
— Что, любовь моя?
— Что случилось?
— Не понимаю, о чем ты.
Миранда открыла рот и тут же закрыла, не подыскав нужные слова.
— Почему ты… вдруг понял…
— Что люблю тебя?
Та молча кивнула.
— Я не знаю. Думаю, что это все время жило у меня внутри, в подсознании, а я просто был слеп и не понимал этого.
Миранда нервно сглотнула.
— Это произошло, когда я чуть не умерла?
Мысль о том, что он не осознал свою любовь до тех пор, пока не испугался, что потеряет ее, мучила ее.
Тернер покачал головой:
— Это произошло, когда ты родила мне Кэролайн. Я услышал ее крик, и… я не могу этого описать, но я моментально ее полюбил. Миранда, отцовство — это такое потрясающее ощущение. Когда я держал малышку на руках… Ты не представляешь, что это такое.
— Мне кажется, что это похоже на материнство, — тут же нашлась Миранда.
Он коснулся пальцем ее губ:
— Ох уж этот язычок! Позволь мне закончить. У некоторых моих друзей есть дети, и они рассказывали мне, как замечательно, когда на свет появляется новая жизнь, ведь она — кусочек твоей плоти и крови. Но я… — он прокашлялся, — я понял, что полюбил нашу дочь не потому, что она — часть меня. Я полюбил ее потому, что она — частица тебя.
У Миранды глаза наполнились слезами.
— Ох, Тернер…
— Помолчи, пожалуйста. Не знаю, достоин ли того, чтобы быть рядом с тобой, Миранда. Но теперь, когда ты со мной, я тебя не отпущу. Я слишком тебя люблю. — От волнения голос у него звучал глухо и хрипло. — Слишком люблю.
— Тернер, я тоже тебя люблю. Ты ведь это знаешь, да?
Он кивнул.
— И я благодарен тебе за это. Это самый дорогой подарок, который я когда-либо получал.
— Мы с тобой будем очень счастливы, правда?
Миранда радостно улыбнулась мужу.
— Конечно, любимая, разумеется.
— А у нас будут еще дети?
— Если только ты снова не перепугаешь меня, как сейчас. Видишь ли, самый надежный способ избежать их появления — это воздержание, но я не думаю, что смогу проявить такую стойкость.
Она покраснела, но призналась:
— Я тоже.
Тернер наклонился и поцеловал ее — крепко и страстно.
— Тебе надо отдохнуть…
Он неохотно отстранился.
— Нет-нет. Пожалуйста, не уходи. Я не устала.
— Ты уверена?
Господи, какое же это блаженство, когда есть человек, который окружил тебя такой заботой!
— Да, вполне. Но я хочу, чтобы ты принес мне кое— что. Хорошо?
— Конечно. Что это?
— На секретере в гостиной стоит шелковая шкатулка. Внутри — ключ.
Тернер удивленно поднял брови, но немедленно пошел выполнять ее просьбу.
— Это зеленая шкатулка? — крикнул он из гостиной.
— Да.
— Вот — держи.
Он вернулся в спальню с ключом.
— Спасибо. А теперь ты подойдешь к секретеру и в нижнем ящике найдешь большую деревянную коробку.
Тернер снова пошел в гостиную.
— Нашел. Ого, какая тяжесть! Что ты там хранишь? Камни?
— Книги.
— Вот как? Что же это за столь ценные экземпляры, что их нужно запирать?
— Мои дневники.
Он принес ей коробку, держа ее обеими руками.
— Ты ведешь дневник? Я и не знал.
— Сделала это по твоему совету.
— Ты уверена в этом?
— Это было в тот день, когда мы впервые встретились. Я рассказала тебе про Фиону Беннет, о том, какая она противная девчонка, а ты сказал, что мне следует вести дневник.
— Да что ты?
— И я помню дословно твои слова. Я спросила тебя, почему мне следует вести дневник, а ты сказал: «Потому что в один прекрасный день ты вырастешь и станешь красивой, а не только умной, как сейчас. И тогда; ты заглянешь в свой дневник и поймешь, какая же глупая девочка Фиона Беннет. И засмеешься, когда вспомнишь, как твоя мама сказала; что ноги у тебя растут от плеч. И может быть, ты сохранишь для меня улыбку, вспомнив о том, как мило мы сегодня поболтали с тобой».
Тернер уставился на нее. Обрывки прошлого… Он все вспомнил.
— Вот тогда-то и стала зарождаться наша любовь.
Миранда кивнула:
— Я часто вспоминала это. Это были самые приятные слова в моей жизни.
— Господи, Миранда! — с благоговением прошептал он. — Ты действительно меня любишь?
— С того дня. С первой нашей встречи.
Он протянул ей ключ. Она открыла коробку и достала несколько толстых тетрадей. Одни были в кожаных переплетах, другие — в цветных матерчатых. Миранда взяла в руки самую простую из них, похожую на тетрадку, которыми он пользовался, когда учился в школе.
— Вот эта — первая, — сказала Миранда и осторожно перевернула обложку. — Я действительно любила тебя все это время. Видишь?
Он посмотрел на первую запись.
2 марта 1810 года
Сегодня я влюбилась.
Тернер не сдержал слез.
— И я тоже, любовь моя! Я тоже влюбился…
notes
