Глава 27
— Ты только посмотри, что тут пишут! Мне понадобилось добрых два часа, чтобы все это прочитать!
Рианнон влетела в комнату Гвинет с пачкой газет, которые накопились за время их отсутствия. Бросив быстрый взгляд на Гвинет, которая что-то писала за своим рабочим столом, она положила газеты на комод.
— Произошли какие-то важные события, пока мы отсутствовали? — рассеянно спросила Гвинет, не поднимая головы от письма, которое она писала Мейв, леди Фальконер, находившейся на пути в Вест-Индию.
— Еще какие! Черный Волк совершил очередные дерзкие вылазки. Он пытался выкрасть юного американца из плавучей тюрьмы в бочке из-под питьевой воды!
— Пытался? — переспросила Гвинет, не поднимая головы.
— Кто-то узнал об этом плане, и Черный Волк вынужден был отступить. Ему удалось скрыться, слава Богу! Ладно, не буду тебе мешать. Я знаю, как быстро летит время, и твой красавец муж может возвратиться в любой момент.
К половине одиннадцатого над городом опустилась тьма, она казалась еще гуще из-за ненастной погоды, и Гвинет пришлось работать при свете лампы. К одиннадцати часам за окном была уже глухая ночь, и Гвинет стала проявлять нетерпение, даже раздражение из-за того, что Деймон задерживался. К полуночи он так и не вернулся, она не на шутку разволновалась, а когда часы на камине пробили час ночи, она поднялась с постели и заметалась по гостиной, лихорадочно соображая, что ей предпринять, куда идти.
Рианнон пыталась как-то объяснить задержку графа: вероятно, его светлость встретился с кем-то из старинных приятелей и отправился в таверну отметить последний день пребывания во флоте. Или же, возможно, на оформление дела и на встречу с адмиралом и морским руководством потребовалось больше времени, чем он предполагал. Или же ему, как и Гвинет, нужно было покончить со всякими канцелярскими делами. Он наверняка скоро будет дома…
Бедняжка Рианнон отчаянно зевала, глаза у нее слипались, и по настоянию сестры она отправилась спать. Спустя час Гвинет также поднялась к себе, однако заснуть не могла. Она лежала в темноте, прислушиваясь к шороху дождя за окном, следя за движущимися по стене тенями от качающихся под ветром деревьев. В уме ей рисовались всяческие ужасы.
Перед самым рассветом Гвинет словно провалилась в какой-то тревожный сон, а когда проснулась, через окна в комнату просачивался серый свет. Некоторое время она лежала в постели, глядя на пустые стены, на расставленные по углам чемоданы с ее одеждой, ценностями, всякими сувенирами и безделушками.
Гвинет слышала, как внизу возится Софи; Рианнон в кухне звякает миской и зовет пса завтракать.
Слышно было, как по улице проехала карета.
Деймон!
Гвинет выпрыгнула из постели, наскоро умылась и, надев простое сатиновое платье персикового цвета с зеленой вышивкой, поспешила вниз.
Она встретила Рианнон, на лице которой была написана явная тревога, и сердце у Гвинет больно сжалось.
— Гвин, может нам отправиться на набережную и расспросить людей, не известно ли им что-нибудь?..
— Да, я собираюсь туда. А ты оставайся здесь — вдруг кто-нибудь попытается с нами связаться…
Не успела Гвинет окончить фразу, как раздался стук в дверь. Гвинет замолчала, сестры обменялись напряженными взглядами. Стук повторился — громкий, резкий, деловой. Из кухни с рычанием и лаем выскочил Матти, за ним вылетела Софи. Гвинет и Рианнон бросились к двери.
Гвинет прибежала первой. Рианнон успела схватить пса за ошейник. А Гвинет рывком распахнула дверь.
Сердце у нее бешено заколотилось. Перед ней стояли лейтенант в морской форме и матрос. Гвинет увидела их бесстрастные лица и невольно схватилась за сердце.
— Леди Морнингхолл?
Она сглотнула подступивший к горлу ком, чувствуя, что произошло нечто ужасное.
— Я леди Морнингхолл, — пролепетала она, до боли в суставах сжав дверную ручку. — Что-нибудь случилось с моим мужем?
— Нам можно войти?
— Да-да… разумеется…
Лейтенант и матрос вошли в комнату и остановились посередине, явно чувствуя себя неловко. Одетый в бело-голубую форму офицер представился как лейтенант Уаймарк.
— Я прибыл по поручению адмирала Эдмунда Болтона, главнокомандующего военно-морскими силами его величества в Портсмуте, — произнес он официально-бесстрастным голосом. Он извлек из кармана лист бумаги, развернул его и стал читать. Три женщины в ужасе смотрели на него, едва понимая, о чем идет речь. — Короче говоря, леди Морнингхолл, — так же бесстрастно заключил он, — ваш муж находится под арестом, и ему грозит обвинение в шпионаже, измене, халатном отношении к своим обязанностям и преступных связях с врагом.
— В измене? — воскликнула Рианнон, переводя взгляд на лишившуюся дара речи сестру. — Да этого быть не может!
— Каждое из этих действий относится к числу тяжелейших преступлений против короля и его правительства, — ровным голосом продолжал Уаймарк, пропустив мимо ушей реплику Рианнон. — По закону он будет предан морскому суду, заседание которого начнется незамедлительно. — Лейтенант свернул бумагу, сунул ее в карман и холодно, как и положено официальному лицу, посмотрел в глаза Гвинет. — Я уполномочен предупредить вас, что за эти преступления положено наказание в виде смертной казни.
Измена… шпионаж… связи с врагом… Смертная казнь…
Кровь отлила от лица Гвинет, она пошатнулась. «Я не упаду в обморок, — приказала она себе, стараясь сохранить самообладание под устремленным на нее безжалостным взглядом офицера. Она почувствовала, как Рианнон взяла ее под локоть. — Этого не произойдет!»
Овладев собой, Гвинет спокойно спросила:
— Где сейчас держат моего мужа?
— На борту флагманского судна. Лорд Морнингхолл просил передать, что хочет вас видеть.
— Я немедленно еду к нему.
— Мы подождем вас снаружи.
Уаймарк и матрос стали спускаться по лестнице.
— Подождите! Лейтенант обернулся.
— Что сделал мой муж такого, что против него были выдвинуты подобные обвинения?
На лице Уаймарка появилось недоверие, которое затем сменилось жалостью, ибо он понял, что Гвинет ничего не известно о преступлениях мужа.
— Так вы ничего не знали? — пробормотал он, и взгляд у него несколько смягчился. — Ваш муж был пойман этой ночью во время совершения преступления. Должен с прискорбием сообщить вам, миледи, что маркиз Морнингхолл и есть тот самый неуловимый Черный Волк!
— Это невозможно! — холодно сказала Гвинет, когда адмирал Болтон встретил ее на своем огромном, блистающем чистотой флагмане. Лицо ее горело от гнева, глаза метали молнии. — Абсолютно невозможно! Вы все перепутали, уверяю вас! Мой муж не может быть Черным Волком!
Болтон снисходительно улыбнулся. Он взял маркизу за локоть, кивком головы велел двум морякам следовать за ними и медленно повел Гвинет в сторону кормы.
— Моя дорогая леди Морнипгхолл, — галантно начал он, — ваш муж на самом деле тот самый преступник, а арестовал его один из его же офицеров. При этом было много свидетелей. Весьма сожалею, но доказательства неопровержимы.
— Я уже говорила вам и повторяю снова, — в голосе ее светлости звучал металл, — мой муж — не тот человек, которого вы ищете. Он не может им быть, поскольку весь этот месяц находился со мной в нашем доме в Котсуолде, а мне известно, что в это самое время Черный Волк совершил налет на тюрьму «Суррей» и пытался выкрасть юного американца. Даже Черному Волку не под силу находиться в двух местах одновременно! Мой муж был со мной, и я вовсе не выгораживаю его, я просто имею неопровержимые доказательства!
— Не стану спорить, — снисходительно согласился Болтон, — но как бы там ни было, могу сообщить вам, что человек, арестованный нами минувшей ночью при попытке выкрасть того же самого мальчишку, — это маркиз Морнингхолл.
— Я дойду до высшего руководства, клянусь вам!
— Миледи, я и есть высшее руководство.
Гвинет вспыхнула и попыталась выдернуть локоть из его руки, наградив при этом Болтона взглядом, от которого расплавилось бы стекло. Они стояли рядом — изящная молодая женщина и сверкающий позументом всемогущий адмирал, который командовал всеми морскими офицерами и матросами в Портсмуте.
— Вы не убьете моего мужа! — воскликнула она. — Я не остановлюсь ни перед чем, вы слышите меня? Ни перед чем, чтобы спасти его! Маркиз Морнингхолл невиновен!
— Я уверен, что морской суд примет правильное решение. Он соберется завтра под председательством капитана флагманского судна, в составе двенадцати офицеров самого высокого ранга, включая капитанов и адмиралов. Это будет справедливый суд, леди Морнингхолл, но я советую вам не питать никаких надежд на отсрочку смертного приговора.
— Вы не сделаете этого!
— Сделаю. И прослежу за тем, чтобы приговор был приведен в исполнение незамедлительно.
— Я не позволю вам повесить моего мужа!
— Моя дорогая леди, ваш муж — офицер. Офицеров мы не вешаем. Мы снаряжаем для этого команду для расстрела. А теперь, если вы позволите…
На виске Гвинет забилась жилка.
— Пойдемте, — предложил адмирал. — Я забрал вашего мужа из караульного помещения и поместил в одиночную камеру, чтобы во время вашего визита вам никто не помешал. И чтобы не говорили, будто адмирал Болтон — такой уж бессердечный солдафон.
Он направил Гвинет вниз по трапу. На нижней палубе «длинными рядами расположились ниши. С кронштейнов над ними свисали фонари, но их свет не мог разогнать густую мглу. Болтон, согнувшись едва не пополам под верхней палубой, вел Гвинет вперед, а на почтительном расстоянии за ними следовали два матроса.
Возле последней, выступающей вперед ниши стоял навытяжку матрос, прислонив к ноге мушкет и глядя прямо перед собой.
— Леди Морнингхолл пришла навестить арестованного, — объяснил ему Болтон, предлагая даме пройти вперед. — Присмотри, чтобы с леди не случилось ничего дурного.
— Да, сэр!
Один из матросов отпер дверь и отошел в сторону, пропуская Гвинет. Она посмотрела на Болтона, но тот уже уходил по коридору, за ним следовал матрос.
Гвинет заглянула внутрь.
— Деймон, о Боже!
Он сидел на деревянной скамье с видом школьника, которого уличили в шалости, и на его губах застыла чуть смущенная улыбка, в которой можно было, помимо всего прочего, прочитать и надежду на то, что все обойдется. При появлении жены он встал — Деймон оставался джентльменом и здесь, несмотря на унизительные условия содержания и выдвинутые против него обвинения. Но Болтон не солгал: как офицеру, ему кое-что позволили. Волосы у Деймона были причесаны, лицо выбрито, одежда чиста, белая рубашка заправлена в обтягивающие бедра белые морские бриджи. Глядя на него, Гвинет подумала, что он слишком великолепен, чтобы умереть. Слишком красив, слишком полон жизненных сил, которых хватит еще на много лет. Она закусила задрожавшую нижнюю губу, тихонько всхлипнула и упала в его объятия.
— Я очень сожалею, Гвинет. Искренне сожалею.
Руки Деймона крепко сжали ее плечи, она услышала удары его сердца.
— Это не должно произойти, Деймон. Кто-то каким-то непостижимым образом ошибся — ты не можешь быть Черным Волком!
— Гвинет… — Он пригладил ее волосы, пытаясь успокоить жену, словно перед ним был напуганный ребенок. — Дорогая, верная Гвинет. Ты помнишь, какие твари сторожат маркизов Морнингхоллов во время их сна? Помнишь, какие животные охраняют ворота в Морнингхолл-Эбби? — Деймон говорил с ней терпеливо, как с ребенком. — Подумай об этом, моя дражайшая супруга, и затем вспомни мое полное имя.
— В-волки, — запинаясь прошептала она, вспомнив этих грозных животных. Она знала, что его фамилия — де Вольфе, то есть волк, но отказывалась в это поверить. Поверить в это — значит поверить в его вину, в то, что он умрет, что они убьют его, как бы гулко ни стучало сейчас его сердце, как бы отчаянно ни сражалась она за его жизнь. — Нет! Я не могу в это поверить!
— Поверь в это, ибо это правда. Не следует обольщаться надеждой, что ночью по ошибке был арестован не тот человек. Я и есть Черный Волк, и сожалею лишь о том, что ты узнаешь об этом при столь суровых обстоятельствах.
— Но почему? — спросила Гвинет, откинув назад голову, чтобы дотронуться до его щеки и заглянуть в его удивительные глаза. — Почему, Деймон?
Он грустно, отрешенно улыбнулся.
— Главным образом из чувства мести, — после паузы произнес они чуть виновато пожал плечами. Он заставил ее сесть. Гвинет в смятении смотрела на Деймона, веря и не веря ему, а он рассказал ей о том, что первоначально Черным Волком был Коннор Меррик, который после своего бегства с плавучей тюрьмы назвался вымышленным именем, чтобы подразнить Деймона де Вольфе — апатичного, бездушного капитана. Но этот капитан был настолько полон гневом на руководство, жалостью к себе и ненавистью к обидчикам, что сознательно позволил совершать похищения у себя под носом.
— Но почему? — повторила свой вопрос Гвинет, качая головой, все еще не понимая смысла слов Деймона.
— Мне доставляло огромное удовольствие видеть, как Болтон рвет и мечет, как он становится посмешищем. А поскольку я не питал уважения к своему делу и зашел слишком далеко в своем отчаянии и гневе, то мне было наплевать на то, что я тоже унижен этими побегами.
— Но если Черный Волк — это Коннор…
— Коннор никакой не Черный Волк. Черный Волк — это я. Он начал это дело, но после того, как ты вынудила меня увидеть, какие кошмарные вещи происходят в чреве судна, я устыдился своей апатии и захотел искупить вину. Мне нужно было доказать, что я достоин тебя. Что я тоже могу быть мужественным и творить добро для других. Ты сделала так много для этих заключенных, что я должен был сделать не меньше.
Гвинет поджала губы.
— А поскольку ты к тому же хотел лично отомстить Болтону, то и взялся играть роль Черного Волка, так?
Деймон смущенно улыбнулся:
— В общем, да…
— Ой, Деймон! — Гвинет топнула ногой. — Проклятие! Он еще ближе привлек ее к себе и уткнулся в ее пышные золотистые волосы.
— Я не жалею об этом, Гвинет. Я бы снова повторил все сначала. К черту Болтона! Даже если бы я спас лишь одного из этих несчастных, это оправдало бы мое решение.
— Осталось пять минут! — крикнул матрос снаружи.
— Ты должен был сказать мне об этом, — возразила Гвинет. — Деймон, слышишь, ты должен был мне сказать!
— Я не мог. Не мог рисковать, потому что, если бы меня схватили, тебя судили бы вместе со мной. — Он нежно сжал ее плечи и заглянул в сердитые глаза своей Гвинет. — Тем более что ты так переживала за военнопленных и так много для них делала. Безопаснее было тебе ничего не знать. Прости меня, Гвинет, но я слишком люблю тебя, чтобы втягивать в союз с Черным Волком.
— Не знаю, смогу ли я простить, — резко сказала Гвинет. Слезы у нее высохли, она смотрела на него с осуждением. Деймон восхищался силой ее духа, ее мужеством. Она уже собирала силы, его маленькая тигрица, она не намерена была смириться, хотя что она могла для него сделать? Гвинет решительно вскинула подбородок.
— Тогда скажи, что будет дальше?
— Будет морской суд — здесь, на борту флагманского судна Болтона, начнется в первой половине дня и будет длиться до тех пор, пока не вынесут вердикт. — Деймон помолчал. — Смертный приговор, Гвинет.
Матрос из-за двери крикнул:
— Осталось три минуты!
— Я напишу адмиралу Фальконеру! Я напишу моему деверю, лорду Симмзу! Я подам петицию регенту! Я не остановлюсь до тех пор, пока тебя не освободят! Я не дам тебе умереть!
Деймон покачал головой.
— У тебя добрейшее сердце, — пробормотал он, глядя ей в глаза. — Адмирал Фальконер на пути в Вест-Индию. Когда до него дойдет письмо, будет слишком поздно. Кроме того, он ничего не сможет сделать, даже если бы захотел мне помочь. — Он заглянул в глубину ее глаз. — Прошу тебя, Гвинет, не мучай себя. Ничего сделать нельзя. Абсолютно ничего.
Она вскочила и, сверкнув глазами, воскликнула:
— Я могу сделать очень многое, милорд, и я это сделаю! Они говорят, что ты тот самый пресловутый Черный Волк, ведь так? Тогда скажи мне, кто пытался выкрасть американского мальчишку, когда мы были в Морнингхолле?
— Я не могу этого сказать.
— Черт возьми, Деймон! Скажи, и это спасет тебе жизнь!
— Ничто не спасет мою жизнь, — спокойно возразил Деймон, — если не вмешается Господь Бог. Но это вряд ли, поскольку у него сложилось не самое лучшее мнение обо мне.
Матрос открыл дверь.
— Время вышло, — пробормотал он и, глядя на Гвинет, добавил: — Пойдемте.
Она направилась к двери, но вдруг резко остановилась и, повернувшись к Деймону, ткнула в него пальцем:
— Хорошо, в таком случае посмотрим, что скажет Господь Бог!
И, подобрав юбки, выбежала из каюты, твердо уверенная в том, что спасет любимого.