Глава 20
После двухдневного путешествия в карете Гвинет чувствовала себя отвратительно. Экипаж сопровождал эскорт из двух всадников, в карете было уютно и удобно, тем не менее путешествие оказалось весьма утомительным. Они миновали долину Темзы с ее полями, лугами и фермерскими домами из серого кирпича, миновали и древние шпили Оксфорда. И сейчас Гвинет, сидя у окна кареты, любовалась живописными пейзажами Котсуолда.
Все здесь вызывало восхищение. Местность была холмистая; поля, колосившиеся ячменем, перемежались лугами и пастбищами; под легким ветерком волновалась молодая пшеница. Зеленые участки сменялись свежевспаханными полями, что придавало пейзажу дополнительную живописность. И повсюду виднелись группы вязов, дубов, буков, которые стояли, словно часовые. По небу же плыли белые облака, и небо было ярко-голубое. Временами Гвинет казалось, что она парит над землей, как птица…
Если бы все это мог видеть ее спутник!
Напротив нее лежал и стонал маркиз, находившийся в бессознательном состоянии. Его укрыли одеялом, подушки же прочно закрепили, чтобы они от тряски не свалились на пол. Морнингхолл был весь перебинтован и выглядел не лучше, чем в тот вечер — два дня назад. Или уже три дня? Под строгим присмотром сэра Грэхема и его преподобия Милфорда два матроса вытащили маркиза из лодки и погрузили в карету. Гвинет едва не упала в обморок, когда увидела Деймона. Голова его была забинтована, рука — на перевязи, лицо — в кровоподтеках. А сейчас его лихорадило, и на шее у него поблескивали бисеринки пота. Заблаговременно отправили гонца в Морнингхолл, чтобы маркиза сразу же встретил доктор.
— Я позабочусь о тебе, Деймон, — прошептала Гвинет, касаясь его бинтов. — Помоги мне в этом, Господи! Я не дам ему умереть.
Гвинет то и дело отгоняла назойливую мысль о том, что она везет маркиза умирать. Нет, она намерена его исцелить!
Карету тряхнуло на пригорке, и движение замедлилось. Гвинет выглянула из окна, ожидая увидеть Морнингхолл-Эбби, но увидела только домики фермеров, поля вдали и зеленый луг, пестреющий желтыми одуванчиками и белыми маргаритками. А по голубому небу, словно громадные корабли, плыли белые облака.
Чем-то эти места отличались от тех, которые они недавно проезжали. Возможно, воздух здесь был прохладнее. Возможно, эти древние земли почувствовали, что наконец-то вернулся хозяин, и готовились к встрече с ним… Маркиз что-то пробормотал, и Гвинет сделала попытку приподнять его забинтованную голову.
Взяв его за руку, она сжала длинные горячие пальцы.
— Все в порядке, Деймон. Я здесь.
— Нет… ты не здесь… Гвинет, где ты? Гвинет… Гвинет…
— Тихо, Деймон. Вы уже почти дома.
Эти ее слова, похоже, еще больше его взволновали, и он принялся размахивать руками. Высвободив из перевязи руку, маркиз попытался избавиться от бинтов.
— Поторопись, Эдварде! — крикнула Гвинет вознице.
— А ну, веселей! — закричал тот, стегая уставших лошадей.
Гвинет обняла Деймона за плечи и крепко прижалась к нему. И, похоже, маркиз почувствовал ее близость, потому что немного успокоился, хотя и продолжал стонать от боли. Лицо его покрылось испариной, грудь тяжело вздымалась, из горла вырывались хрипы.
Между тем облака становились все плотнее и все чаще закрывали солнце. Порывы ветра усилились. В воздухе явно запахло дождем.
— Почти приехали, миледи! — донесся сверху голос возницы. — Осталось полмили, не больше.
Слава Богу.
Деймон же по-прежнему стонал от боли.
Гвинет снова взяла его за руку, пытаясь успокоить. И он крепко сжал ее руку. Она попыталась высвободиться, но он сжал ее руку еще сильнее.
Они въехали в дубовую рощу, и теперь карета катилась под зеленым пологом. Гравий шуршал под копытами лошадей, поскрипывала и дребезжала карета. Наконец по крыше экипажа застучали первые капли дождя. Но тут в поле зрения появились двустворчатые металлические ворота. Высокая каменная стена была во многих местах задрапирована плющом. Когда-то стена была, очевидно, желтой, но давно поблекла, выгорела на солнце.
Карета остановилась. Гвинет выглянула в окно и увидела по обеим сторонам ворот двух каменных, в натуральную величину, могучих волков — часовых, охраняющих вход в поместье. А за ними виднелась длинная дорожка, похожая на ковер, который расстилают, встречая королей. И еще дальше высился величественный особняк — Морнингхолл-Эбби.
— Мы приехали, миледи!
В этот момент темные тучи затянули все небо; солнце померкло.
Рука маркиза выскользнула из ее рук, и Гвинет на мгновение показалось, что он не дышит.
— Скорее! Заносите его в дом! — закричала Гвинет, спрыгивая на ходу c подножки кареты. Она придерживала открытую дверцу, пока к карете бежали двое лакеев в ливреях и париках.
Вдоль лестниц огромного дома выстроились слуги — элегантно одетые мужчины и женщины с испуганными глазами. Но у Гвинет не было времени оценить этот великолепный прием и должным образом поприветствовать пожилого дворецкого, Бритуэлла. Ей некогда было задаваться вопросом, почему так нервничают слуги…
Гвинет жестом велела слуге раскрыть дверцы кареты пошире. Слуга, дюжий деревенский парень, влез в карету и вынес маркиза. Держа хозяина, словно ребенка, на руках, он молча уставился на Гвинет в ожидании дальнейших указаний.
— Надеюсь, вы получили письмо от адмирала сэра Грэхема? — спросила Гвинет у подскочившего Бритуэлла.
— Да, миледи. Вчера. Доктор ждет в спальне его светлости.
Маркиз пошевелился и застонал. Когда лакей проносил его по лестнице, маркиз стал вырываться и кричать от боли.
— Пожалуйста, сюда, миледи, — показал Бритуэлл, и они, миновав великолепный холл, зашагали по коридору.
Затем они поднялись по лестнице и прошли еще по одному коридору, уставленному шкафами с книгами, украшенному портретами, бюстами и старинными вазами. Лакей едва ли не бежал, и Гвинет, подобрав юбки, бежала рядом, чтобы не отставать.
— Нет!.. Нет! — бормотал Деймон. — Гвинет, не позволяй ему нести меня туда… прошу…
Из комнаты в конце коридора вышел мужчина и быстро зашагал им навстречу.
— Я доктор Макдауэлл, — представился он, устремив взгляд на маркиза. Он жестом указал, что его светлость нужно занести в спальню, затем бросился к кровати и сорвал с нее покрывало. — Положи его сюда, — приказал он слуге.
Деймон сжал кулаки.
— Гвинет, не надо, только не здесь.
— Он не хочет здесь находиться! — воскликнула Гвинет, пытаясь помешать слуге.
— Он должен лежать здесь, это единственная комната, которую мы для него приготовили, — отрезал доктор. Затем повернулся к слуге: — Закрой дверь, опусти шторы…
— Гвинет! Помоги мне… волк… хочет искусать меня, — бормотал Деймон. — Не дай ему искусать меня… Мама здесь… она сделает мне больно… Гвинет!
— Все в порядке, любовь моя, — ласково проговорила Гвинет, беря его за руки. — Никто не сделает тебе больно.
— Да не слушайте вы его, он бредит! — заявил доктор. Он отстранил Гвинет и стал осматривать маркиза.
— Волки, Гвинет, — шептал маркиз, метавшийся на подушке. — Не дай им покусать меня… не дай…
Гвинет в отчаянии осмотрелась и заметила то, чего не мог видеть, но, очевидно, хорошо помнил Деймон.
— Выбросите эту гадость! — крикнула она, показывая на громадную черную шкуру над массивным камином.
Бритуэлл запротестовал:
— Но, миледи, эта волчья шкура висит здесь с того дня, как первый маркиз задушил зверя голыми руками в…
— Мне наплевать, сколько времени она здесь висит! Уберите ее, эта шкура пугает его! — Повернувшись, Гвинет увидела прямо напротив кровати огромный портрет — грозного вида женщина в бальном платье и бриллиантах. — А это кто?
— Его мать, покойная маркиза… Гвинет указала на портрет:
— Снимите со стены и вынесите отсюда!
— Но, миледи, это его мать…
— Унесите ее отсюда!
Слуга бросился к картине. Бритуэлл отступил на шаг от кровати. На его губах заиграла едва заметная улыбка; он с восхищением смотрел на Гвинет. Волчью шкуру и портрет тут же вынесли. По обеим сторонам кровати на постаментах сидели еще два волка — из черного мрамора. Гвинет не раздумывая схватила простыню, разорвала ее надвое и накрыла злобно скалившихся хищников.
Маркиз застонал и закрыл руками лицо. Он был весь в поту, по телу его пробегала дрожь. Когда доктор попытался к нему приблизиться, маркиз замахал на него руками.
Гвинет подошла к Деймону и присела рядом с ним. Она взяла маркиза за руку и прижала его ладонь к своей щеке.
— Все в порядке, Деймон. Эти глупые волки ушли. И твоя мать ушла. С тобой здесь я, и я не дам тебя в обиду.
Морнингхолл, всхлипнув, прижался к ее руке. Гвинет подняла глаза на доктора. В комнате воцарилась тишина. Все смотрели на Гвинет со смешанным чувством страха и уважения, как смотрят на выигравшего сражение генерала.
Доктор в смущении откашлялся.
— Теперь вы можете подойти к нему, — уверенно проговорила Гвинет. — Он успокоился.
В этот же вечер за много миль от родового поместья маркиза Коннор Меррик стоял у штурвала шхуны «Пустельга», скользившей по волнам Английского канала. Обдуваемый ветром, он смотрел на далекие огоньки побережья, мерцавшие в тумане.
Судно вошло в крутой бейдевинд и шло правым галсом. Лицо и волосы Коннора были мокрыми от соленой воды. Ветер гудел в снастях, и черные волны, набрасываясь на шхуну, разбивались об острый нос, превращаясь в шипящую пену.
— Что-нибудь видишь, Орла? — окликнул он женщину, которая вела наблюдение на бушприте.
— Пока что нет. Нет сигнала — трех коротких вспышек фонаря. Может, Милфорда задержали? Куда он запропастился?
Коннор Меррик с грустью окинул взглядом стройную фигуру Орлы, силуэт которой выделялся на фоне черной, как сажа, ночи и темного моря. Благодаря ее пиратскому опыту она поистине незаменима как помощница, думал Коннор, без нее не обойтись, как не обойтись без острого и надежного ножа. Ему очень не хотелось ее терять, но он не любил ее — во всяком случае, так, как того хотела она. Он мог предоставить ей место на «Пустельге», предложить ей дружбу, однако не мог подарить ей свою любовь.
Коннор подумал о человеке, который был способен на это, и улыбнулся. Весьма сомнительно, что его преподобие Милфорд решится попросить руки Орлы. Ведь она бороздит моря и устраивает побеги военнопленных с плавучих тюрем. Да и сэр Грэхем Фальконер не пожелал, чтобы Мейв, его сестра, продолжала терроризировать Вест-Индию и оставалась королевой пиратов на Карибах.
Бедняжка Мейв.
Бедняжка?! Как бы не так!
Коннор вытер соленые капли с лица и предался воспоминаниям. Едва он успел спрятать завернутое в брезент тело Натана вблизи болота, как послышались сигналы тревоги на судне. Он изо всех сил греб к плавучей тюрьме и оказался рядом как раз вовремя, чтобы выловить из воды леди Симмз.
Сообщенная ею новость о Морнингхолле была подобна удару под ребра, и Коннор понял: это — начало конца. Без маркиза на борту ничего не получится.
Тем не менее юного Тоби нужно спасать.
Коннор доставил леди Симмз на берег и удостоверился, что она исчезла в толпе. И тут кто-то забрался в его лодку. Он поднял глаза и увидел ее в элегантном шелковом платье и с ожерельем из акульих зубов. Она зловеще усмехнулась и приставила кинжал к его ребрам. Вокруг сновали люди, однако никто не обращал внимания на бывшую королеву пиратов.
— Я хочу, чтобы ты вернул мне мое судно, — потребовала она. — Сейчас же. И Орлу.
Коннору потребовалось все его красноречие, чтобы уговорить Мейв оставить ему «Пустельгу». Ведь в конце концов, хотя Мейв и вышла замуж за англичанина, она осталась в душе американкой и не может отрицать: гораздо лучше, если шхуна будет служить стране, где ее построили. Дав обещание, что ее влиятельный муж прекратит охоту за пропавшей шхуной, Мейв наконец приказала — да, приказала! — вернуть «Пустельгу» на Барбадос, когда Коннор покончит со всеми делами, а иначе…
Нуда ладно. Сейчас она и сэр Грэхем находились на пути в Вест-Индию, и опасности с этой стороны — по крайней мере пока — не существовало. А что касается возвращения «Пустельги»…
Размышления Коннора прервал голос Орлы:
— Капитан! Вон там, справа по борту, есть сигнал! Вот снова! Ты видишь его?
Коннор повернул голову и действительно увидел долгожданный сигнал. Он с силой повернул штурвал, и шхуна пошла против ветра.
Вся команда — французы и американцы, которых выкрал с плавучей тюрьмы «Суррей» Черный Волк, бросились по своим местам. Коннор усмехнулся: скоро его команда увеличится еще на одного члена, и он станет самым счастливым человеком на свете.
Из мрака появилась лодка — весла энергично поднимались и погружались в воду. Вскоре Коннор услышал, как она легонько ударилась о корпус шхуны. Послышались приветствия, члены команды помогали вновь прибывшим подниматься на борт.
Наконец-то, с облегчением подумал Коннор.
Это была самая блестящая, самая дерзкая задумка Черного Волка — освободить заключенного под видом покойника. А еще предстояло вызволить малыша Тоби. Мальчишку, который остался там одиноким и беззащитным, который не в силах противостоять произволу одичавших заключенных и таких мерзавцев, как Фойл и Редли. Малыша Тоби, который лишился своего единственного бесстрашного защитника.
— Добро пожаловать на борт шхуны, ваше преподобие, — услышал Коннор голос Жерара, одного из французов.
Капеллан ступил на мокрую палубу, и Коннор увидел, как навстречу ему с развевающимися волосами и возбужденным лицом бежит Орла. Увидев ее, Милфорд просиял. Коннор же снисходительно улыбнулся.
А затем он узнал голос, который давно хотел услышать, — голос человека, ради спасения которого Черный Волк рисковал жизнью.
Улыбающийся Коннор двинулся навстречу спасенному.
— Натан! — воскликнул он со слезами на глазах, помогая вновь прибывшему взойти на палубу. Они заключили друг друга в объятия. — Я счастлив, что ты наконец-то вернулся!