Глава 3

Джорджи не могла поверить своей удаче. Она станет жертвой самого симпатичного мужчины из всех представителей противоположного пола в зале.

Он определенно выглядел как человек, отказавшийся следовать условностям света, — волосы вопреки последней моде не были напомажены и тщательно уложены, а свободно падали ему на воротник. Густые, темные и блестящие, они напоминали вороново перо, которое она однажды нашла на берегу залива.

Зеленые глаза смотрели пристально, и ей казалось, что ничто не ускользало от его внимания. Он был крепким и сильным в отличие от изнеженных и полноватых гостей, резвящихся в бальном зале. Она подозревала, что он не из тех, кто бесцельно проводит дни в попытках безупречно завязать галстук, а твердость его мускулов она ощутила, когда он поймал ее в объятия.

Его внешность вполне могла подойти распутному повесе — черты хищной птицы характеризовали, словно печать, его облик, особенно подбородок с глубокой ямочкой и тонкий шрам от кончика рта до квадратной скулы.

Он выглядел именно так, как и следовало повесе, но оставалась одна важная деталь — его намерения.

Он прямо-таки излучал порядочность. Даже его парадная одежда, как казалось Джорджи, была словно покровом чести, эта черта как бы вплеталась в бархат его темного фрака и отличалась ослепительной белизной, как его сорочка и галстук. Это ощущение возникло не из-за его слов или поступков, но Джорджи была абсолютно уверена в этом. Боже, как это могло случиться?

И все же… она от всего сердца желала, чтобы он стал тем самым распутным повесой, который был ей нужен. Ее повесой.

Даже когда она сообщила ему, кого собиралась найти сегодня ночью — человека, способного на самые безответственные поступки, — он ответил вежливой шуткой.

Почему он не понял ее намека, не перебросил ее через плечо, не увез в свое сомнительной репутации жилище холостяка, чтобы лишить девственности с безрассудством разбойника с большой дороги?

Но к сожалению, ее красивый и соблазнительный повеса оказался рыцарем в блестящих доспехах, предложивший сопровождать ее по залу, как он сделал бы, возвращая ее дуэнье после танца в «Олмэксе».

Вот уж поистине «Олмэкс»!

От Джорджи не ускользнула ирония ситуации, в которой она оказалась. Всю свою жизнь она мечтала о красивом, элегантном, благородном человеке и встретила его именно здесь; теперь же она стремилась избавиться от него. В одном Джорджи была твердо уверена: она не найдет того, кто сможет погубить ее репутацию, если останется рядом с этим незнакомцем.

И как можно было отделаться от приятного джентльмена?

Леди Финч никогда не давала совета на этот случай, поскольку большинство леди не выпустят человека со столь редкими качествами из своих шелковых лапок, даже если/бы их жизни угрожала опасность.

Джорджи закусила губу и попыталась выбрать кого-то, пока они продолжали шествовать в толпе завсегдатаев подобных балов. Может быть, сказать своему спутнику, что у нее разболелась голова? Или притвориться, что подвернула лодыжку?

Но она тут же отвергла обе мысли. Он мог счесть своим долгом оказать ей медицинскую помощь.

Она издала продолжительный и безнадежный вздох.

— Увидели подходящую кандидатуру? — Он кивком Указал на двоих мужчин среднего возраста перед ними. — Как насчет одного из них?

Джорджи сморщила носик. Джентльмен в розово-желтом шелковом фраке и темно-красном жилете был слишком пухлым. Человек же справа действительно выглядел распушенным, но его порок был явно иного направления, так как он качался из стороны в сторону с бокалом в руке и уже хорошо набрался, хотя было еще достаточно рано.

— Нет, определенно не эти двое.

Он согласно улыбнулся, продолжая вести ее среди толпы гостей.

Если уж она собиралась обесчестить себя, ей хотелось, чтобы это по крайней мере осталось в памяти… с человеком красивым и страстным, полным жизни… А не с этими жалкими образчиками… Она не сразу сообразила, что большинство этих светских людей были больше похожи на дядю Финеаса, чем на джентльмена, держащего ее под руку.

Вот если бы он стал ее распутным повесой хотя бы на одну ночь, подумала она, бросая на него косой взгляд.

Когда Джорджи оказалась в его руках и их тела приникли друг к другу, она почувствовала неиспытанное доселе волнение и неожиданную волну желания.

Несмотря на то что она была невинна, в тот момент Джорджи поняла, что значило желать мужчину… почувствовать его обнаженное тело прижатым к своему, ощутить, как его руки возьмут ее за грудь, а не ухватятся за нее по ошибке… и позволить своему телу слиться с его в горячем страстном порыве.

Даже сейчас, когда ее рука лежала на рукаве его фрака, от его тела исходило соблазнительное тепло, которое заставляло трепетать ее пальчики в перчатках из тонкой кожи.

Он пропустил вперед еще одну пару мужчин.

— Вы не будете столь любезны сказать, как вы ожидаете, чтобы я вас представил, если я даже не знаю вашего имени?

Ее имени?

— О, подумать только, я забыла про имя, — тихо пробормотала она.

— Забыли про имя? — повторил он.

На этот раз Джорджи выругалась про себя. Вызвавшийся составить ей компанию джентльмен был не только красив, но и обладал острым, подобно его замечаниям, слухом.

— Ну разве это не забавно, — заметил он. — Позвольте мне угадать. Вы избегаете кредиторов?

— Да нет же! — ответила она.

Он почесал подбородок, и его пальцы коснулись ямочки на нем.

Джорджи очень захотелось дотронуться до этою места. Пробежать пальцами по его скуле до края рта, где кончался шрам.

Он улыбнулся ей, и она погрузилась в мечты, которые избрали опасное русло: она вдруг представила, каково это будет — поцеловать его.

«Джорджи, перестань, — приказала она себе. — Тебе нужен распутник, повеса, а не поклонник».

— Ну же, — услышала она его голос. — Так как же вас зовут? — Он снова улыбнулся, и ей вдруг захотелось закрыть его рот поцелуем. — Почему леди угодно скрывать свое имя? Постойте. Возможно, вы желаете избежать встречи со старым любовником?

— Да, что-то вроде этого. — Но все у нее внутри решительно запротестовало против этого предположения. — Точнее будет сказать — со своим будущим мужем.

Он взял ее руку.

— Я никому не раскрою вашего имени. Через два дня я уезжаю из города, и у меня не будет возможности поведать ваш секрет ни одной живой душе.

Он уезжает из Лондона9 Джорджи подумала, что ей следовало бы радоваться, так как она больше никогда не увидит его, но она почему-то не испытывала такого чувства. Особенно когда этот мужчина держал ее за руку и их пальцы переплелись, создавая ощущение близости, мешающее ей дышать, не говоря о том, чтобы ответить на единственный интересующий его вопрос. Ее имя.

— Итак, как вас зовут? — повторил он. — Я не могу думать о вас как о Киприде в опасных для жизни туфельках.

Не успев рассмеяться шутке спутника, она услышала окликнувший ее голос из толпы:

— Джорджи! Что, черт побери, ты тут делаешь?

Она словно оледенела. Это была катастрофа. Как ее обнаружили и кто?

Она резко обернулась, опасаясь, что ее разоблачат и с позором отправят домой, но, к ее удивлению и облегчению, пара подвыпивших прожигателей жизни жали друг другу руки и продолжали свое громкое приветствие.

— Джорджи, старик, как дела?

Она с облегчением вздохнула и увидела, что ее спутник внимательно рассматривает ее и одна его бровь вопросительно поднята.

На ее лице все еще отражались страх и смущение от того, что ее поймали с поличным.

— Джорджи? — переспросил он. — Это ваше имя? Довольно необычное для жрицы любви, вы не находите? Разве французские имена больше не в моде?

— Это старое прозвище, — ответила она, оглядываясь вокруг.

— Оно подходит вам, — заметил Колин. — Гораздо больше, чем Иветта или Селеста. Вы не возражаете, если я буду звать вас Джорджи?

— Нет, конечно, нет. — покачала она головой.

— Вот и отлично. А я — Колин, лорд…

Он неожиданно замолчал, так как путь им преградили трое мужчин в морской форме.

Пусть эти трое носили расшитую золотом форму офицеров, голодный и жадный блеск в их глазах говорил ей, что они ничем не отличались от толпы истосковавшихся по берегу простых матросов, наводнявших доки Пензанса с каждым приливом.

Джорджи инстинктивно прижалась к Колину.

Колин. Ей нравился звук его имени и то, что она чувствовала себя в безопасности вблизи этого человека.

— Что вам угодно, Браммит? — спросил Колин выступившего вперед крупного мужчину.

— Увидеть, как вас вздернут, словно паршивого пса, — ответил человек, на руке которого висела шлюха и смеялась тонко и пронзительно, а щеки ее при этом дрожали.

Джорджи вдруг поняла, почему леди Финч предупреждала ее о тяжелой жизни падших женщин. Две другие женщины с этими джентльменами выглядели так, будто проползли на четвереньках не меньше мили.

— Жаль разочаровывать вас, капитан, — ответил Колин, — но у меня другие планы.

Теперь вперед выступил другой офицер. Он ниже ростом остальных двоих, но столь же агрессивен, подумала Джорджи, судя по взгляду его птичьих глаз и напряженной позе. Он напоминал фокстерьера, выслеживающего крысу.

— Похоже, всегда совершенный и лицемерный Ромул считает, что и сейчас он лучше нас. Но полагаю, мы должны пожалеть вас, потому что это все, что вы теперь можете себе позволить, — сказал он, глядя с оскорбительной улыбкой на Джорджи.

За кого бы она себя ни выдавала, Джорджи не могла допустить, чтобы о ней отзывались так, будто она была гниющими на свалке отбросами. Она сделала шаг вперед, готовая высказать все, что думала по этому поводу, когда почувствовала, как рука Колина, на которую она опиралась, напряглась, чтобы удержать ее.

Он как бы говорил: это не ваше поле битвы.

— Оставьте девушку в покое, Паскинс, — произнес Колин тоном, который спровоцировал их оспорить его авторитет. Но еще приятнее его открытой защиты было легкое поглаживание ее руки его большим пальцем, что означало, в чем она была абсолютно уверена, что этот мужчина не судил о ней по ее вызывающему туалету.

— Как же вы осмелились показать свою трусливую физиономию на публике, Ромул, словно вы по-прежнему правите морями? — продолжил Паскинс.

Другие захихикали,

Ромул. Она поняла, что имя, которым обозначали честь, теперь использовалось как оскорбление. Но почему? И что сделал Колин, чтобы заслужить подобную страстную неприязнь?

— А что, вам нечего сказать, Рем? — обратился Колин к третьему офицеру, который держался за спинами своих друзей.

— Сказать? — Мужчина хмыкнул. — Скажу, что целиком согласен с Паскипсом. Вы явно опустились в выборе спутницы. Было время, когда вы считались слишком чистым для подобного отребья.

Двое других рассмеялись.

Тот, кого звали Рем, не успокаивался:

— Может, мне начать ухаживать за леди Дианой? Я слышал, ее помолвка расторгнута.

При упоминании имени леди Дианы Колин тут же отпустил руку Джорджи.

— Что же, попытайтесь, — сказал он. — Хотя Ламден даже не позволит вам переступить порог своего дома. Если только вы наконец чудом не получите чин капитана, коммандер Хинчклиф.

Лицо Хинчклифа стало цвета любимого портвейна дяди Финеаса.

Что бы там ни было, Джорджи поняла, что эти двое, носящие древние прозвиша, были крайне враждебно настроены друг против друга, не то что исторические близнецы Ромул и Рем.

Вряд ли кто из этих джентльменов, включая и Коли-на, поверил бы, что она знакома с классической литературой, но она хорошо знала эту историю.

Во время одной из своих нелегальных морских экспедиций во Францию капитан Тафт вывез оттуда группу эмигрантов, среди которых был преподаватель классической литературы из Парижа. Этот человек оплатил свой проезд, всю зиму обучая сестер Аскот греческому и латыни, прежде чем отправиться на поиски места в Лондоне.

Ромул и Рем. Братья, которые основали империю и кончили взаимной враждой, пока один из них не погиб от руки другого.

Хинчклиф, выпятив грудь, придвинулся ближе к Колину.

— Вы неподходящая компания для порядочных леди. — Он бросил на Джорджи испепеляющий взгляд. — Где вы отыскали эту завалящую проститутку? — спросил он. — Удивлен, что вы можете позволить ее себе, хотя многое становится понятным, если слухи о том, что вы долгие годы принимали французское золото, правда.

Колин достаточно долго держал себя в руках. Он мог вынести любые оскорбления, которые эти трое готовы были бросить ему в лицо. В конце концов, если бы он находился в другом лагере и видел, что его брат-офицер был судим трибуналом и избежал виселицы, он и сам мог бы изречь пару оскорблений.

Но не в его правилах было позволить им изливать свою злобу на леди, которую он сопровождал. Кем бы она ни была, она не заслужила их оскорблений.

Но как только он подался вперед, крепко сжав кулак, на его плечо опустилась рука и остановила его на месте.

— Так вот где ты, кузен. Я уже начал бояться, что ты сбежал от меня.

Темпл. Колин почти забыл, что пришел сюда со своим печально знаменитым кузеном.

— Ты не поверишь, каких трех леди я только что встретил. — Оценивающий взгляд Темпла скользнул по Джорджи, и по легкому излому его брови Колин понял, что тот тоже нашел ее странноватой, но в отличие от него не был заинтригован.

— Темплтон, — сказал Паскинс. — Не встревайте. Темпл улыбнулся всем троим:

— Что здесь происходит? Вы собираетесь что-то отпраздновать без меня? Это, право, обидно.

Хинчклиф презрительно хмыкнул:

— Вы настоящий дурак, Темплтон. Идите своей дорогой, если хотите остаться целым и невредимым.

Кузен Колина встал в позу настоящего денди-распутника, держа в одной руке лорнет, а другой упершись в бок.

— Настоящий дурак, вы говорите? Что же, испытайте мою дурость, Хинчклиф. Она будет гигантским шагом вперед для вас и ваших друзей. Никогда не знаешь заранее, перемены могут здорово освежить.

Паскинс и Браммит вопросительно взглянули на Хинчклифа, и Колин понял, что они прикидывают, что дальше делать — бросить вызов братьям или же просто вывести Темпла на улицу и хорошенько отколотить.

Легким кивком головы Хинчклиф дал понять своим спутникам, что им надо сохранить свои позиции. Что остальные двое и сделали.

Это не удивило Колина. Хотя трое действовали как единая команда, Хинчклиф выступал как их бесспорный лидер, хотя и был рангом ниже остальных.

— Сейчас неподходящие время и место, — сказал он, не сводя глаз с Колина. — Но скоро, Ромул, очень скоро мы встретимся и завершим то, что начали.

Они пошли прочь так же неожиданно, как и появились, не успев причинить никому вреда.

Стоящая рядом с Колином девушка громко вздохнула.

— Я, наверное, ошибалась относительно вас, сэр. У вас, по-видимому, достаточно дурная репутация, — сказала она, глядя вслед уходящему трио. Когда она повернула голову и взглянула на Колина, в ее взгляде читалось что-то вроде восхищения и… интереса.

Если раньше он из кожи лез, чтобы убедить ее, что слывет повесой и распутником, то теперь… теперь он ясно понял, что был неподходящим для нее мужчиной. Как и любой другой из собравшихся здесь участников бала. Вид проституток, повисших на руках Браммита и Паскинса, ясно показал, что здесь не место его спутнице с ее наивным свежим личиком. Он меньше всего хотел, чтобы цветущая Джорджи превратилась в грустную, пожелтевшую и постаревшую жрицу любви.

Хотя Колин знал, что коль скоро он представился прохвостом и негодяем, его не должно было это волновать, но тем не менее не мог избавиться от этой мысли.

— Похоже, вас очень неохотно принимают здесь, — проговорила она, с трудом скрывая свое возбуждение. — Итак, если вы свободны на сегодняшнюю ночь, думаю, вы прекрасно подойдете мне.

«Прекрасно подойду?»

Колин фыркнул, пытаясь найти подходящий ответ. Женщины делали ему предложения и раньше, обычно строя глазки, посылая записки через лакеев и даже скользя туфелькой вверх по его ноге под столом.

Но ни разу в жизни леди не говорила ему, что он прекрасно подойдет.

Темпл даже не пытался скрыть свой смех. Он загоготал, согнувшись пополам и схватившись за концы своего бутылочного цвета жилета.

— Я сказала что-нибудь не то? — спросила Джорджи. — Или вас испугало, что я так нелепо вошла в зал? Правда-правда, как только я скину эти проклятые туфли, обещаю, я буду более грациозной. — Она вновь покраснела и подняла ногу; вид ее шелковых чулок затмил его скучное представление о чести или невинности. — Во всяком случае, иногда, — торопливо добавила она.

Его кузен сначала взглянул на ее ногу, затем на Колина и разразился новым приступом смеха.

— Темпл! — Колин взял кузена под руку и хорошенько встряхнул его. — Перестань. Это совсем не то, что ты думаешь.

Темпл поднял руку и сказал:

— Позвольте мне оставить вас наедине. Очевидно, у вас есть о чем поговорить.

Он повернулся и начал удаляться, а Колину все еще слышался его сдавленный смех и слова «прекрасно подойдете»,

Колин сжался. Зная Темпла, он понял, что тот ни за что не остановится.

Не колеблясь ни минуты, он взял за руку свою юную Киприду и направил ее к выходу.

— Мы уже уходим? — спросила она. В ее глазах блеснула надежда. И приглашение.

О нет. Он понял это слишком поздно. «Она думает, что я принимаю ее предложение».

— Я собираюсь отвезти вас домой, — сказал он. — Это неподходящее для вас место.

Он еще раз окинул взглядом ярко и безвкусно одетых дам, собравшихся в этом зале, и сравнил эту картину с искрами в невинных глазах Джорджи и с ее свежей, не напудренной кожей.

Определенно она из другого мира.

И если он не был распутником и повесой, то ей тем более не подходила роль шлюхи.

Хотя она и обладала зрелой роскошной фигурой… Ее непокорные волосы обещали соблазнительно рассыпаться по подушке… Ее платье открывало мужчине ее женские прелести и разжигало в нем желание обнаружить настоящее сокровище, спрятанное под шуршащим шелком…

В Колине вновь взыграла кровь, и он ощутил острую потребность обладать ею.

— Я прекрасно понимаю, что вы не принадлежите к здешнему кругу, — сказал он, на этот раз скорее для себя, нежели ради ее блага. — Я намерен отвезти вас домой в целости и сохранности.

— Отвезти меня домой? — прошептала она. — Но я думала…

— Я прекрасно знаю, о чем вы думали, но я не тот, кого вы ищете.

Однако ее одновременно рассерженный и неуверенный взгляд говорил об обратном.

— Позвольте мне проводить вас до дома; то, что вы найдете здесь, не принесет вам счастья.

— Я вовсе не говорила, что ищу счастья. Я только… — начала Джорджи запинаясь, но потом замолчала. Она расправила плечи, а губы сложились в тонкую серьезную линию на ее цветущем лице. — Если таково ваше окончательное решение, сэр, боюсь, мне придется искать другого компаньона.

Она попыталась уйти, но Колин успел поймать ее прежде, чем она вновь споткнулась на своих высоченных каблуках.

— Вы отдаете себе отчет, какая опасность вас здесь подстерегает? И что собой представляют мужчины?

Она оттолкнула его руку:

— Я прекрасно знаю природу мужчин, именно поэтому я и нахожусь здесь.

Ее язвительный ответ больно отозвался у него в душе. Он наконец понял, что эта юная девушка находилась здесь вовсе не потому, что хотела этого, — она пришла сюда из-за того, что кто-то поставил ее в безвыходное положение. Он мысленно обругал того, кто заставил ее так поступить. На что этот подлец надеялся? Должно быть, она почувствовала участие к ней Колина, потому что добавила:

— Благодарю вас, но я могу сама позаботиться о себе. Пожалуйста, найдите своего кузена, а я займусь делом. — Она сложила руки на груди, постукивая носком туфли и ожидая, когда он удалится.

Они молчали, упрямо глядя друг на друга, и ни один из них не собирался сдавать свои позиции. Несмотря на решимость не поддаваться ее привлекательному предложению, Колин чувствовал в крови огонь соблазна.

Она была девчонкой, глупой девчонкой. И самой необычной девушкой из всех, кого он встречал.

Так что же ему делать? Вывести ее из зала и потребовать, чтобы она оставила свое ремесло? Через два дня он отплывает из Лондона. Он уедет, а она будет искать другого свободного мужчину.

Он заглянул в ее темные глаза:

— Не делайте того, о чем пожалеете уже на следующее утро.

— Я ни о чем не пожалею, если вы захотите… Вслушиваясь в ее сердитые слова, Колин уловил в них нечто большее — страх и отчаяние.

Казалось, она вот-вот скажет ему что-то, раскроет правду о тайне и грусти, скрывающихся в ее глазах, но сзади настойчиво закашлял и что-то пробормотал Темпл в попытке привлечь внимание кузена.

«Пусть он хоть задохнется», — решил Колин.

— Взгляните на своего кузена, иначе с ним случится апоплексический удар, — сказала Джорджи, освобождаясь от его руки. — Мужчины его возраста должны лечиться от подобного заболевания.

С этими словами она повернулась и устремилась в толпу, словно корабль под парусами.

— Моего возраста?! — воскликнул Темпл, встав рядом с Колином. — Что эта крошка имела в виду?

— Что ты неисправимый старый идиот, — сообщил Колин, дав ему пару тумаков.

— Это еще за что? — поинтересовался Темпл, отходя, чтобы оказаться вне досягаемости брата, и немедленно начал поправлять свой роскошный фрак и галстук. — Черт побери! Я только что спас тебя от самой безвкусно одетой простушки в зале, не говоря уже о выволочке от твоих бывших товарищей по плаванию.

Колин отмел замечание кузена:

— Она свежа, как роза. Что же касается тех троих, — Колин бросил взгляд туда, где Паскинс, Хинчклиф и Браммит развлекали своих спутниц, хвастаясь наверняка выдуманными подвигами и отвагой, — я мог сам посчитаться с ними.

Темпл громко хмыкнул:

— Еще один урок для изгоя: ты будешь самой подходящей кандидатурой для каждого новоприбывшего в Лондон желторотого юнца, желающего показать себя в дуэли. Не позволяй втянуть себя в их жалкие попытки доказать, что они — настоящие мужчины.

Колин кивнул, хотя слушал вполуха, а его взгляд был прикован к Джорджи, пока она прогуливалась по краю толпы, поглядывая то на одного, то на другого мужчину в поисках своего повесы.

— Пусть она уходит, — спокойно произнес кузен.

— Что? — не расслышал Колин.

— Я сказал, пусть малышка уходит. Ты не можешь взвалить на себя ее беды, когда у тебя впереди столько дел. — Темпл замолчал, его отрешенный взгляд блуждал по толпе, словно он тоже искал свою потерянную распутную леди. — Когда пытаешься спасти нацию и служить королю, иногда приходится поступать вопреки своему сердцу.

Колин постарался проигнорировать совет кузена.

— Ты ничем не поможешь ей, — заявил Темпл, и каждое его слово было исполнено опыта и заботы. — Уехав, ты уже не сможешь защищать ее. Ты отлично знаешь это. Помни о своих обязанностях, каковы бы они ни были. — Его губы сложились в улыбку. — И если ты просветишь меня относительно их природы, я, возможно, смогу помочь тебе.

Оглядев кузена, Колин засмеялся:

— И не надейся. Даже не пытайся что-либо выпытывать у меня.

Темпл пожал плечами, затем бросил еще один взгляд в сторону Джорджи.

— Если ты собираешься позволить свету критически относиться к тебе, вот следующий урок: избегай бедных беспомощных провинциальных девушек. Уже одно ее платье — словно печать отверженности.

Взяв Колина за руку, Темпл повернул его спиной к Джорджи и начал подталкивать в направлении карточных столов.

— С каких это пор ты стал таким знатоком женской моды? — спросил Колин, вытянув шею так, чтобы не упустить из виду Джорджи.

Ему не нужно о ней заботиться, ему не следует сегодня вечером беспокоиться о сбившейся с пути молодой женщине. Темпл был прав. Перед ним стояли более серьезные задачи.

И все же…

— Я всегда интересовался женской модной одеждой, особенно тем, как избавить от нее леди. — Темпл засмеялся, продолжая уводить Колина подальше от девушки. — Тонкое чувство современной моды присуще тем, у кого мало здравого смысла и много свободного времени. — Он пожал плечами. — Я и сам слыву прожигателем жизни и знатоком моды. — Он погладил свой безукоризненно завязанный галстук и великолепного покроя фрак. — Объект твоей благотворительности одета во французское платье двадцатилетней давности. Оно хорошо сшито и не переделывалось десяток раз, так что она не могла купить его у торговца тряпьем на Петтикоут-лейн. Поэтому могу предположить, что оно досталось ей по наследству, что означает: или она занимается семейным ремеслом, или же семья находится во власти кредиторов, и эта девчушка — их единственный путь к избавлению от разорения. — Темпл вздрогнул. — Надеяться, что она — спасение семьи! Да поможет им Бог. Они умрут от голода, прежде чем эта пташка заработает достаточно, чтобы удовлетворить кредиторов.

— И ты понял все это, взглянув на нее только раз? — Колин недоверчиво покачал головой.

— Да. — Темпл дернул плечом. — Годы опыта. Годы наблюдений и опыта.

Колин не мог согласиться с кузеном. История Джорджи представлялась ему более сложной, чем упрошенное суждение кузена,

Колин вновь попытался отыскать глазами девушку, но не смог различить ее в толпе.

— И что же случится с ней, исходя из твоего долгого опыта?

— Тебе лучше не знать этого, — покачал головой Темпл. — Попытайся вспомнить ее неловкие манеры и поскорее избавься от синяка на ноге.

Колин удивленно взглянул на кузена:

— Как ты узнал о ноге?

— По большому выразительному следу на твоем ботинке.

Наверное, целый час Джорджи не позволяла себе думать о Колине, но потом, не в состоянии больше сопротивляться, обследовала толпу вдоль и поперек, пока не обнаружила его и кузена, погруженных в разговор с двумя роскошными жрицами любви.

Вот это настоящие шлюхи, подумала она, скосив глаза на собственное платье, которое показалось ей таким очаровательным, когда она достала его из сундука. Но сейчас она поняла, насколько оно безнадежно устарело. На фоне гладких элегантных туалетов окружающих ее леди с красиво уложенными волосами, прекрасно подобранными драгоценностями и лицами, более выразительными от румян и краски на веках, было совершенно очевидно, что здесь ей не место.

Как прав был Колин, отметив это! И как глупо было с ее стороны думать, что такой красивый мужчина будет настолько заинтригован ею, что захочет взять ее в свою постель. К тому же она не сделала ничего, чтобы привлечь к себе его внимание.

Она съежилась, вспомнив, о чем они говорили. Черт побери! Она произнесла «черт побери» даже не один раз, а дважды. Неудивительно, почему он сказал ей, что это место не для нее. Ругаясь, словно неотесанный матрос, она наверняка казалась более подходящей для прогулок по докам.

Но даже если не принимать во внимание ее распущенный язык, то, чтобы отпугнуть его, хватило бы того, что она наступила ему на ногу. И все же она бы не возражала, если бы он заманил ее в постель.

Если бы он счел ее привлекательной. Неожиданно ей показалось, что она поймала обращенный на нее взгляд Колина; его зеленые глаза горели страстью и говорили, что он точно знает, как она выглядит без платья — и как избавить ее от него, — но, может быть, это все ее выдумки?

Несмотря на его уверения, что он — ужасный распутник и повеса, Джорджи чувствовала, что какие бы проступки он ни совершил, чтобы прослыть негодяем и вызвать враждебность тех офицеров, это было незаслуженно. Или почти незаслуженно.

Пока они стояли на верхней ступеньке лестницы и он очень долго не выпускал ее из объятий, она готова была поклясться, что почувствовала пробежавшие между ними искры, словно их тела уже знали, как хорошо они подойдут друг другу.

Однако этого было недостаточно, чтобы удержать его.

Она оглядела дам, стоявших вокруг, — кто-то обмахивался веером с грацией бабочки, другие очаровывали мужчин изяществом движений, третьи старались привлечь внимание поклонников остроумными замечаниями.

Джорджи опять выругалась про себя. Что ей известно о флирте? Что она вообще знает об искусстве обольщения мужчин?

Почти ничего.

Этот печальный вывод был тем неприятнее, что она поняла: теперь ей придется всерьез заняться поисками… или сдаться и отправиться домой ни с чем. Разглядывая довольно невыразительных представителей сильного пола в зале, она сочла Колина самым красивым мужчиной среди них, а его кузену отвела второе место.

На остальных же лежала печать обжорства, пьянства и распутства, так что даже перспектива выйти замуж за лорда Харриса казалась более привлекательной.

Пока ее занимали эти мысли, толпа гостей расступилась, и два джентльмена неторопливо направились в ее сторону.

Одного из них она знала. Это был дядя Финеас!

«Черт возьми! — подумала она, нырнув за кадку с тропической пальмой и выглядывая из-за ее резных листьев. — Что он здесь делает, и кто это с ним?»

Вдруг ее словно ударило током. Ну конечно, это был ее суженый. Лорд Харрис.

На кого еще могли так неприязненно смотреть дамы в зале, стараясь держаться подальше от него?

Джорджи подумала, что ее сейчас стошнит от одного его вида.

Ее суженый отличался высоким ростом, лицо и руки его были высохшими и желтыми. Редкие седые волосы были зачесаны так, чтобы скрыть голый череп. Но попытка оказалась тщетной.

Он шел с тростью, которой тыкал в дам, попадавшихся ему на пути. И когда одна из них возмущенно вскрикнула, лорд Харрис ткнул ее в ягодицу позолоченным концом трости — он зафыркал и засмеялся, пока не засвистел, как кузнечные мехи.

— Пойдем со мной, девчонка, — предложил он оскорбленной женщине. — Я проткну тебя так, что ты завизжишь по-другому.

Женщина возмущенно вздернула носик и поспешила отойти в сторону.

Джорджи подавила поднявшуюся к горлу тошноту. И этого господина ее опекун счел хорошей партией для нее?!

«О, подождите, пока мои руки доберутся до вашего горла, лорд Данверс», — подумала она, планируя его кончину сотней различных способов. Вид ее нареченного не только возродил решимость найти какого-нибудь распутника, но и заставил ее торопиться — она должна выполнить свой план как можно скорее и покинуть бал, прежде чем на нее наткнется дядя Финеас.

Выйдя из своего укрытия, она пошла в противоположном направлении, когда неожиданно ей преградили путь те самые три недруга Колина.

Джорджи не могла уклониться от этой встречи, поскольку они действовали проворнее.

— Привет, птичка, — произнес тот, чье имя было Браммит. — Мы видели, как вы отвергли нашего старого приятеля, и решили узнать, не заинтересует ли вас сегодня ночью настоящий парень.

Паскинс бросил на приятеля мрачный взгляд, но когда он повернулся к Джорджи, его лицо излучало улыбку.

— Пожалуйста, не обращайте внимания на дурные манеры моего друга. — Он поймал ее руку и поднес к губам, прежде чем она могла остановить его. — Мы даже не представились. Мое имя — Паскинс. Капитан Паскинс, моя прекрасная леди. И думаю, что к концу вечера моя компания покажется вам самой подходящей. — Сотворив что-то с лицом, что, как предположила Джорджи, должно было передать, как он очарован ею, он попытался ближе притянуть ее к себе.

Она отдернула руку и спрятала ее в складках юбки. Позже она отскребет ее с дегтярным мылом, но в данный момент ее единственным желанием было укрыться от этого человека.

Но мужчины хорошо спланировали свою атаку, потому что Джорджи тут же обнаружила, что ее прижали спиной к стене.

Коммандер Хинчклиф оттеснил двух других. В мерцающем свете свечей его каштановые волосы отливали медью. Широкие плечи красноречиво свидетельствовали о недюжинной силе, и казалось, он бросит вызов каждому, кто осмелится оспорить его авторитет.

Джорджи не сомневалась, что из них троих самым опасным был тот, кого Колин называл Ремом.

— Коммандер Хинчклиф к вашим услугам, мадам. Приятно познакомиться именно сегодня, — сказал он, коротко поклонившись, но не взял ее за руку, как сделал Паскинс.

Джорджи мысленно поблагодарила его. Однако его голос, хотя он произнес всего несколько слов, заставил ее сжаться от страха. Это явно был человек, от которого невозможно избавиться.

И у нее не осталось сомнений относительно намерений Хинчклифа, когда его оценивающий взгляд окинул ее с ног до головы с рассчитанной холодностью северного ветра.

Понравилось ему то, что он увидел, или нет, не имело никакого значения.

В этот момент Джорджи пожалела, что миссис Тафт так откровенно описывала все происходящее между мужчиной и женщиной — мысль о том, что один из этих мужчин прикоснется к ней подобным образом, бросила ее в дрожь.

— Это какая-то ошибка, — весело заявила она. — Я вижу того, с кем должна была встретиться. — Она попыталась обойти их, но офицеры привычно сжали свои ряды.

— Не так быстро, птичка, — сказал Браммит, расставив руки и преграждая ей путь к бегству. — Что бы вам ни предложили на сегодняшнюю ночь, это не пойдет ни в какое сравнение с тем, что мы имеем в виду. — Он ухмыльнулся, глядя на своих друзей. — И если все дело в цене, мы только что получили жалованье и готовы щедро поделиться с вами. Конечно, если вы не создадите трудностей для нас.

Его тон предполагал, что он опасается именно этого.

— Право, меня ждут, господа. Приятно было встретить вас. — Джорджи вздернула подбородок и попыталась нырнуть под руку Браммита.

Но коммандер Хинчклиф действовал проворнее. Он быстро и уверенно схватил Джорджи за руку и вновь втянул ее в свой кружок.

— Это не очень-то вежливо, — заметил он. — Но наглядно. — Он взглянул на своих спутников: — Сегодня ночью мы все должны быть настороже, джентльмены. Эта птичка слишком проворна.

Джорджи выросла на редких, но далеких от хорошего тона уроках миссис Тафт, и, кроме того, ее школой были также причал и доки Пензанса. И, став старше, она научилась держаться в стороне от подобных мужчин.

Она поняла, у них на уме было не просто уложить ее в постель. И от этого открытия ее обуял страх.

Джорджи лихорадочно обвела глазами зал в надежде увидеть Колина, хотя для нее самой было загадкой, почему она решила, что он придет ей на помощь. Однако это не имело значения, потому что даже если бы он захотел спасти ее, его не было поблизости.

Ее охватила паника. Что, если он ушел с той, другой, женщиной? Настоящей шлюхой. Роскошной и рыжеволосой, с манерами и видом герцогини?

О, почему она не согласилась на его предложение отвезти ее домок? Она позволила своей глупой гордости взять верх над здравым смыслом.

И когда ее уже охватило отчаяние, она увидела Колина, стоящего на лестнице у входной двери и смотрящего в ее сторону. Он явно намеревался уйти и в последний раз оглядывал зал.

Та рыжеволосая действительно стояла неподалеку и наблюдала за Колином, обмахиваясь кружевным веером и болтая с Темплом.

У Джорджи на глазах выступили слезы.

«Пожалуйста, вернитесь, — молила она. — Какая же я была дура, что не послушалась вас!»

Но было слишком поздно. Он повернулся к ней спиной и присоединился к своей компании.

Темпл нахмурился, увидев, как еще одна пташка высокого полета постаралась уйти с их пути, когда они пересекали заполненный гостями зал.

— Черт побери, Колин! Ты пугаешь уже четвертую куколку. Ты перестанешь наконец говорить им, что у тебя нет денег?

— Но ведь их нет и у тебя, — заметил Колин.

По пути на бал Темпл признался, что у него опять вышла размолвка с дедушкой. Герцог не одобрял поведение Темпла, и его недовольство проявлялось в том, что он периодически урезал содержание своего молодого наследника.

— Да, но это всего лишь временные финансовые трудности, — уверил его Темпл. Он бросил оценивающий взгляд на Колина. — Тебе ведь не пришлось вернуть все деньги, не так ли?

— К сожалению, пришлось, — солгал Колин. Он знал, что не следует признаваться кузену в том, что у него в кармане есть хотя бы грош. Темпл мог очаровать любого и даже выманить последнюю мелочь у нищего К тому же он, как всегда, вернет расположение деда самое позднее дней через десять. — Сегодня тебе придется обойтись без них.

Темпл еще раз взглянул на удаляющуюся леди.

— Эта глупенькая крошка еще месяц назад буквально молила меня устроить ее в новом гнездышке. Я был уверен, что…

— Что она ничего не узнает о моих проблемах и поэтому станет твоей легкой добычей?

Кузен рассмеялся:

— Именно так. К черту! Даже когда я попадал в самые неприятные переделки, я никогда не отпугивал слабый пол. Во всяком случае, не этих леди. — Умолкнув на минуту, Темпл постучал по подбородку лорнетом. — Может, попытаться самому пойти под трибунал? Хотя бы уже только для того, чтобы стряхнуть с себя стаю мамаш, стремящихся выдать замуж своих дочек. Этот трюк мог бы избавить меня от нынешнего светского сезона.

— Я бы не советовал тебе этого, — сказал Колин. — Когда я уйду, у тебя будет шанс присоединиться к какой-нибудь компании.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Темпл. — Но мне очень не нравится, что ты уйдешь отсюда один. Особенно сегодня, когда разладилась твоя помолвка. Вот уж не повезло так не повезло. Да, послушай, — обратился он к Колину. — Иди и встань около этого дерева в кадке, постарайся спрятаться там на какое-то время. Посмотрим, сумею ли я исправить положение с этой красоткой. Скажу ей, что ты недавно был пленником в гареме и сбежал оттуда, обогатившись уроками, которые покажутся удивительными даже на ее пресыщенный вкус.

— Не хочу обременять тебя своим обществом, — засмеявшись, сказал Колин. — Пожалуй, мне лучше всего немедленно покинуть этот бал.

Темпл тут же начал разубеждать кузена:

— В тебе снова заговорил прежний Данверс. А ведь мы, если я не ошибаюсь, похоронили его еще по дороге сюда. Должна же найтись подходящая девушка, удивительная весталка, которая соблазнит тебя и заставит твое сердце биться сильнее, чем когда ты идешь под парусом. Только не та, которую ты снова выискиваешь. Она погубит тебя. Это написано у нее на лице.

Колин бросил на него взгляд, похожий на испепеляющий взгляд их деда, но его неугомонный кузен только рассмеялся и направился к рыжеволосой даме и ее спутнице.

Колину следовало бы знать, что его кузен не успокоится, пока не найдет для него достойную партнершу. Спасительным средством от всех неприятностей Темпл считал женское общество. Но сейчас это было не для Колина. Ему хотелось уйти. Предстояло о многом позаботиться, прежде чем он уплывет, и не было смысла болтаться здесь среди гостей… разве только ради того, чтобы вновь найти Джорджи…

Его взгляд равнодушно обежал собравшихся, пока неожиданно не наткнулся на нее. Она стояла в другом конце зала, спиной к стене в окружении Хинчклифа, Паскинса и Браммита.

По испуганной позе и широко раскрытым от ужаса глазам Джорджи было ясно, что она попала в переделку.

Хотя издалека могло показаться, что эти трое пытались очаровать ее, Колин знал их достаточно хорошо, чтобы понять, как они собирались развлечься.

Возможно, они выбрали Джорджи именно потому, что раньше видели ее с ним.

Он же собрался сделать первый шаг в силу своей природной порядочности, но сдержал себя, словно услышав вновь мрачный совет Темпла: иногда следует поступать вопреки своему сердцу.

Может статься, Темпл прав, ведь он достаточно долго жил в лондонском свете.

Колин попытался напомнить себе, что ему следует поступать в соответствии с новой репутацией — эгоистичного, сумасбродного ублюдка. Сегодня он не мог позволить себе стать благородным рыцарем в блестящих доспехах, тем более ради какой-то шлюхи… и особенно перед этими тремя негодяями.

Поэтому он глубоко вздохнул и повернулся к ней спиной. К этой невообразимой, сводящей с ума и соблазнительной Джорджи.

Колин решительно направился к выходу, но на полпути совершил ошибку — он оглянулся.

На раскрасневшейся щечке девушки он увидел огромную блестящую слезу. Сверкая, как маяк, она манила его, и только его одного.

Колин выругался. Обругал самого себя, свою проклятую порядочность и свое чувство ответственности. Но он уже ничего не мог с собой поделать.