Глава 23

В течение последовавшей затем недели Ройс обнаружил, что стоит перед первой стеной, к которой не может найти подхода, чтобы взять ее штурмом, — перед ледяною стеной, которую возвела вокруг себя Дженнифер, отгородившись от него.

Вплоть до вчерашнего вечера он приходил к ней каждую ночь, думая, что, занявшись любовью, разбудит в ней страсть и она смягчится. Ничего не получилось. Она не сопротивлялась, просто отворачивалась и закрывала глаза.

Покидая ее ложе, он чувствовал себя тем самым животным, которым она его назвала. Вчерашним вечером он в бессильном гневе пытался вызвать ее на разговор об Уильяме, нарываясь на ссору, в надежде, что лютая злоба сделает то, с чем не справились любовные ласки. Но Дженни не стала спорить; в глухом молчании ушла к себе в спальню и заперлась на засов.

Сейчас, сидя рядом за ужином, он взглянул на нее, но не нашел ничего, что можно было б сказать ей или кому-либо другому. Впрочем, ему и не требовалось ничего говорить, ибо рыцари так остро переживали возникшее между Рейсом и Дженни отчуждение, что пытались прикрыть его натужным весельем. Собственно говоря, единственными, кто, казалось, не понимал сложившегося положения, были Арик и тетушка Элинор.

— Я вижу, всем вам доставила наслаждение моя жареная оленина, — заметила тетушка Элинор, сияя при взгляде на опустошенные подносы и блюда и явно не замечая, что Дженнифер с Рейсом почти не притронулись к еде. Однако улыбка ее несколько поблекла, когда она посмотрела на Арика, только что закончившего обгладывать очередного гуся.

— За исключением вас, дорогой мальчик, — констатировала она со вздохом. — Кому-кому, а уж вам-то последнему в целом свете следовало бы поедать гусей! Вы же знаете, это только усугубит ваши страдания, о чем я вас в точности предупреждала. Я приготовила это чудное жаркое для вас, а вы даже не прикоснулись.

— Не обращайте внимания, миледи, — посоветовал сэр Годфри, отодвигая поднос в сторону и похлопывая себя по округлившемуся животу. — Мы все съели, и это восхитительно!

— Восхитительно! — с энтузиазмом провозгласил сер Юстас.

— Прекрасно! — громыхнул сэр Лайонел.

— Великолепно! — от всего сердца поддержал Стефан Уэстморленд, бросая обеспокоенный взгляд на брата.

Только Арик хранил молчание, ибо Арик всегда хранил молчание.

Но как только леди Элинор удалилась из-за стола, Годфри сердито набросился на него:

— Ты мог бы по крайней мере попробовать. Она для тебя специально старалась.

Арик очень медленно положил гусиную ногу, повернул к Годфри огромную голову, и в голубых глазах его был такой холод, что Дженни бессознательно сделала глубокий вдох и задержала дыхание, ожидая самого настоящего взрыва.

— Не обращайте на него внимания, леди Дженнифер, — сказал Годфри, заметив ее страдальческое лицо.

После ужина Ройс покинул зал и провел час в ненужной беседе с сержантом охраны. Когда он вернулся, Дженнифер сидела у огня в окружении рыцарей, повернувшись к нему в профиль. Предметом беседы была очевидная одержимость Гэвина своей леди Анной, и Ройс испустил облегченный вздох, заметив на губах Дженнифер легкую улыбку. Она улыбалась впервые за семь дней. Вместо того чтобы присоединиться к компании, рискуя испортить ей настроение, Ройс прислонился плечом к каменной арке, встав там. где она не могла его видеть, и знаком велел слуге принести ему кружку эля.

— Будь я рыцарем, — втолковывал Дженнифер Гэвин, слегка наклонившись вперед с напряженной от страсти по леди Анне мальчишеской физиономией, — я вызвал бы Родерика на поединок на деревенских состязаниях!

— Прекрасно! — пошутил сэр Годфри, — И леди Анна могла бы поплакать над мертвым телом, после того как Родерик тебя прикончит.

— Родерик не сильней меня! — яростно заявил Гэвин.

— О каких состязаниях вы говорите? — спросила Дженнифер, пытаясь немного отвлечь его от бессильного гнева на сэра Родерика.

— Здесь, в долине, каждый год после сбора урожая проходит праздник. Рыцари съезжаются отовсюду, чтобы принять в нем участие, даже если им на то требуется четыре-пять дней пути.

— А, понятно. — сказала она, хоть уже и наслушалась чрезвычайно взволнованных пересудов слуг о предстоящих поединках. — И вы все будете участвовать?

— Будем, — отвечал Стефан Уэстморленд, а потом, угадав ее невысказанный вопрос, спокойно добавил:

— Только Ройс не будет. Он их считает бессмысленными.

При упоминании этого имени сердце Дженни забилось быстрей. Даже сейчас, после того что он сделал, душа ее рвалась к нему. Прошлую ночь она до рассвета лежала без сна, борясь с дурацким желанием пойти к нему и попросить как-нибудь облегчить ее терзания. Глупо искать исцеления у того самого человека, который причинил боль, и все-таки даже нынче за ужином, когда он рукавом коснулся ее плеча, ей захотелось броситься к нему в объятия и зарыдать.

— Может быть, леди Дженнифер или леди Элинор, — заговорил Юстас, выводя ее из печальной задумчивости, — предложат какой-нибудь способ завоевать сердце леди Анны, не столь опасный для твоей жизни, как поединок с Родериком? — Приподняв брови, он оглянулся на Дженнифер.

— Ну, дайте сначала минутку подумать, — отвечала Она. с облегчением ухватившись за возможность сосредоточиться на чем-то другом, кроме смерти брата и жестокого предательства мужа. — Тетушка Элинор, у вас есть какие-нибудь идеи?

Тетушка Элинор отложила вышивание, склонила головку набок и с готовностью пришла на помощь:

— Я знаю! В мое время были приняты долгие ухаживания, и на меня, когда я была девушкой, это производило сильнейшее впечатление.

— В самом деле, мэм? — заинтересовался Гэвин. — Что же я должен делать?

— Ну, — продолжала она, улыбаясь воспоминаниям, — вы должны прискакать к воротам замка леди Анны и прокричать во всеуслышанье, что прекрасней ее нет на всей земле.

— И что хорошего из этого выйдет? — растерянно спросил Гэвин..

— Тогда, — пояснила тетушка Элинор, — вы сможете пригласить любого нашедшегося в замке рыцаря, который не согласится с этим, встретиться с вами. Естественно, кое-кто примет вызов, чтоб не ударить лицом в грязь перед своими дамами. И, — с наслаждением завершила она, — те, кого вы победите, должны предстать потом перед леди Анной, упасть на колени и заявить: «Я преклоняюсь пред вашей чистотой и красотой!»

— О, тетушка Элинор, — фыркнула Дженни, — неужто же рыцари в ваше время и правда все это проделывали?

— Уверяю тебя! Да ведь этот обычай держался до самой недавней поры!

— И я не сомневаюсь, — галантно встрял Стефан Уэстморленд, — что великое множество рыцарей, побежденных вашими верными поклонниками, миледи, были вынуждены пасть на колени пред вами.

— Какие милые речи! — одобрительно проговорила леди Элинор. — Благодарю вас. И это доказывает, — добавила она, обращаясь к Гэвину, — что рыцарство еще не перевелось!

— Впрочем, мне это не поможет, — вздохнул Гэвин. — Покуда я сам не посвящен в рыцари, не могу бросать рыцарю вызов. Осмелься я на такое, Родерик рассмеется мне прямо в лицо.

— Может, удастся завоевать сердце вашей леди чем-нибудь не столь жестоким, как битва? — сочувственно предложила Дженни.

Ройс прислушался повнимательней, надеясь получить ключик, который откроет секрет, как смягчить ее собственное сердце.

— Что ж, к примеру, миледи? — спросил Гэвин.

— Ну, скажем, музыка, песни…

Ройс разочарованно сощурился при мысли о том, чтобы спеть Дженни песню. На звук его низкого баритона обязательно сбегутся все собаки в округе и примутся тявкать да хватать его за пятки.

— Вы ведь учились играть на лютне или на каких-то других инструментах, когда были пажом, правда? — допытывалась Дженни у Гэвина.

— Нет, миледи, — признался Гэвин, — Да что вы? — удивилась Дженни, — А я думала, пажей всегда учат играть на музыкальных инструментах.

— Меня послали в пажи к Ройсу, — горделиво поведал ей Гэвин, — а не в замок к какой-нибудь супружеской паре. А Ройс сказал, что лютня столь же бесполезна в бою, как рукоять без меча, разве что я закручу ее над головой и швырну в противника.

Юстас метнул в него угрожающий взгляд, чтобы он не порочил Ройса в глазах Дженнифер, но Гэвин, чересчур озабоченный проблемою леди Анны, не заметил.

— Что я еще мог бы сделать, чтобы завоевать ее? — настаивал он.

— Я знаю! — воскликнула Дженнифер. — Стихи! Вы можете пригласить ее встретиться… и прочитать поэму… которую особенно любите.

Ройс насупился, пытаясь припомнить какую-нибудь поэму, но вспомнил только одно:

Жил-был парень по имени Мей, Хорошо б его бросить в ручей…

Гэвин помрачнел и покачал головой:

— По-моему, я ни одной и не знаю. А! Ройс мне как-то читал. Она начинается вот как: «Жил-был парень по имени…»

— Гэвин! — завопил Ройс, но, когда лицо Дженни заледенело при звуке его голоса, продолжал поспокойнее:

— Это… м-м-м… не того рода поэма, какую имела в виду леди Дженнифер.

— Так что же мне делать? — не отступал Гэвин, и в надежде, что его идол придумает более подобающий мужчине способ произвести впечатление на леди, спросил Ройса:

— Как вы поступили, когда в первый раз пожелали очаровать леди… или вы тогда уже были рыцарем и могли показать ей свое искусство на поле чести?

Лишившись возможности и дальше тайком наблюдать за Дженнифер, Ройс подошел и остановился с ней рядом, уткнувшись плечом в стойку камина.

— Тогда я еще не был рыцарем, — насмешливо отвечал он, принимая поднесенную слугой кружку с элем.

Дженнифер перехватила лукавые взгляды, которыми обменялись Ройс со Стефаном, но не пожелала интересоваться подробностями, о которых настойчиво расспрашивал Гэвин.

— Сколько вам было лет?

— Насколько я помню, восемь.

— И что вы делали, чтобы добиться ее внимания?

— Я… э-э-э… устроил состязания со Стефаном и Годфри, чтобы поразить девочку мастерством, которым особо гордился в ту пору.

— Какие именно состязания? — с живейшим интересом спросила леди Элинор.

— Соревнование, кто дальше плюнет, — коротко отвечал Ройс, следя, не улыбнется ли Дженни над его детскими дурачествами.

— И ты выиграл? — смеясь, спросил Юстас.

— Разумеется, — сухо заявил Ройс. — В то время я мог плюнуть дальше любого мальчишки в Англии. А кроме того, — добавил он, — предусмотрительно подкупил Стефана с Годфри, заключив с ними сделку.

— Я, пожалуй, пойду, — вежливо проговорила Дженни, вставая.

И Ройс вдруг решил выложить перед всей компанией новости, не утаивая их больше от Дженнифер, раз уж о том зашла речь.

— Дженнифер, — обратился он к ней со сдержанной придворной любезностью, — состязание, которое здесь ежегодно проводится, в этом году должно стать настоящим полномасштабным турниром. В духе нового договора о перемирии между двумя нашими странами Генрих с Иаковом решили, что к участию в нем будут приглашены шотландцы.

В отличие от состязаний, когда два рыцаря соревновались в своем мастерстве, турнир представлял собой подлинное показательное сражение двух вооруженных команд, которые неслись друг на друга с разных концов поля, хотя размеры и виды оружия были ограничены. Но даже когда противники не питали друг к другу злобной ненависти, турниры грозили такой же опасностью, как и четыреста лет назад, и церковники добились их запрещения почти на два века.

— Сегодня от Генриха прибыл гонец с подтверждением внесенных в правила изменений, — добавил Ройс и, поскольку она по-прежнему созерцала его с вежливым равнодушием, многозначительно заключил:

— Решение это было принято нашими королями в момент заключения перемирия.

И только когда он добавил: «И я буду участвовать», — Дженни, кажется, осознала всю важность сказанного, бросила на него презрительный взгляд, отвернулась и вышла из зала. Ройс посмотрел вслед, потом в полном расстройстве пошел за ней и догнал в тот момент, когда она уже открывала дверь своей спальни.

Он сам распахнул перед Дженнифер дверь, вошел и закрыл ее за собой. В присутствии рыцарей она промолчала, но теперь, наедине, обрушилась на него с резкостью, превосходящей скандал в ночь убийства Уильяма.

— Как я догадываюсь, рыцари с юга Шотландии должны участвовать в сем небольшом развлечении?

— Да, — скованно отвечал он.

— И это уже будет не состязание? Теперь это будет турнир? — добавила она. — И, разумеется, именно потому вы собираетесь принять в нем участие?

— Я собираюсь принять в нем участие потому, что мне так приказано!

Гнев схлынул с ее лица, оставив его белым словно бумага и совершенно лишенным надежды. Она передернулась.

— У меня есть другой брат; я не люблю его так, как любила Уильяма, но он хотя бы доставит вам несколько больше хлопот, прежде чем вы убьете его. Он почти вашего роста. — Подбородок ее дрожал, глаза блестели от слез. — А потом еще есть мой отец; он старше вас, но очень искусный рыцарь. Его смерть доставит вам удовольствие. Надеюсь, — страдальчески проговорила она, — вы найдете в душе… найдете возможным, — поправилась Дженни, давая понять, что не считает, будто у него есть душа, — не убивать мою сестру.

Она — все, что у меня осталось.

Понимая, что она не захочет терпеть его прикосновение, Ройс все же не мог удержаться и обнял ее. Она окаменела, но не сопротивлялась, и он прижал к груди ее голову, чувствуя под ладонью атласные волосы, и хрипло вымолвил:

— Дженнифер, прошу тебя, не надо, пожалуйста! Не убивайся так. Плачь ради Бога. Кричи на меня, но не смотри как на убийцу.

И тут он понял.

Он точно понял, когда полюбил ее и как это произошло.

Память вернула его на поляну, где ангел, одетый, как паж, взглянул на него сияющими синими глазами и тихонько сказал: «Я думаю, что легенды, сложенные о вас, лгут. Все, что они говорят о ваших деяниях… не правда. Я не верю».

Теперь она верит всем россказням о нем и имеет на то веские основания. Мысль эта пронзила Ройса болью, которая оказалась стократ хуже любой когда-либо нанесенной ему раны.

— Заплачь, — шептал он, поглаживая блестящие волосы, — тебе станет легче. — Но сердцем знал, что предлагает ей невозможное. Она столько вытерпела и так долго удерживала в себе слезы, что Ройс сомневался, способно ли что-то заставить ее их пролить. Она не плакала, рассказывая о своей умершей подруге Бекки, не плакала над мертвым Уильямом и она не будет рыдать перед мужем, которого ненавидит. Нет.

— Я знаю, ты не поверишь, — горестно шептал он, — но я сдержу слово. Я не причиню зла на турнире твоим родным, ни единому члену твоего клана. Я клянусь.

— Пожалуйста, отойдите от меня, — сказала она сдавленным голосом.

Он не мог разжать руки.

— Дженни… — шептал он, и Дженни хотелось умереть, ибо ей даже сейчас нравилось, как звучит в его устах ее имя.

— Больше не называйте меня так, — хрипло сказала она.

Ройс испустил долгий страдальческий вздох.

— Если я скажу, что люблю тебя, это поможет? Она вырвалась, но на лице ее не было гнева.

— Кому вы хотите помочь? Ройс бессильно уронил руки.

— Вы правы, — согласился он.

Через два дня Дженни вышла из церкви после разговора с братом Грегори, который согласился остаться в Клейморе, пока не найдут постоянного священника. Рыцари Ройса, как каждое утро, упражнялись в необходимых для битвы искусствах. Час за часом они гоняли коней, посылая их прыгать через канавы и груды мешков с песком, взлетали в седла, не касаясь ногами стремян. Остальное время на свежем воздухе проводили за упражнениями с копьями возле вкопанного в землю столба с мишенью, установленной на перекладине столь неустойчиво, что она принималась вращаться от легкого прикосновения руки. На одном конце перекладины висела часть лат со щитом, на другом — длинный и очень тяжелый мешок с песком. Один за другим рыцари снова и снова разворачивали коней в глубине двора и на полном скаку, каждый раз под разным углом, неслись на «рыцаря». Если копье не поражало «рыцаря» точно в грудь, перекладина начинала вертеться, и всадник получал увесистый удар мешком, который всегда попадал в цель.

Время от времени промахивались все рыцари, все, кроме ее мужа, заметила Дженни. В отличие от других Ройс меньше времени проводил у столба и больше работал с Зевсом, чем и был занят сейчас. Краешком глаза она видела, как он с поблескивающими под солнцем могучими обнаженными, плечами в дальнем конце двора понукает своего скакуна прыгать все выше и выше, потом пускает ровным галопом, заставляя выписывать аккуратные восьмерки.

Прежде она могла не обращать внимания на ежедневные упражнения, но с приближением турнира то, что раньше казалось простой тренировкой, обернулось смертельным искусством, в котором совершенствовались люди Ройса, чтобы применить его против своих соперников. Она так увлеклась подозрительной слежкой за мужем, что не услышала, как подошел Годфри.

— Зевс, — изрек он, кивая в ту сторону, куда был искоса устремлен ее взгляд, — не тот конь, каким был его отец. Ему недостает целого года тренировки.

Дженни, вздрогнув при первых его словах, возразила;

— Он… мне он кажется великолепным.

— Ну да, конечно, — подтвердил Годфри. — Да только присмотритесь к коленям Ройса, вон, видите, как ему приходится подталкивать, чтобы Зевс повернул? Тор взял бы такой поворот при касании не сильней этого… — Годфри дотянулся и чуть дотронулся до руки Дженни большим пальцем. Дженни пронзило чувство вины при мысли о прекрасном коне, которого она погубила, и следующие речи Годфри не принесли облегчения.

— Когда в бою приходится управлять конем с такими усилиями, какие Ройс должен будет прикладывать на турнире, это может стоить вам жизни.

К ним подошли Юстас с Гэвином, только что слезшим с седла, и оруженосец, услышав слова Годфри, мгновенно и яростно бросился защищать Ройса.

— Нечего беспокоиться, миледи, — провозгласил он. — Ройс — лучший воин из всех, живущих на свете, вы сами увидите на турнире.

Заметив, что товарищи наблюдают за ним со стороны, Ройс остановил Зевса, собравшегося сделать еще один поворот, и поскакал к ним, Годфри с Гэвином загораживали Дженни, так что он обнаружил ее, только когда остановился перед всей компанией, и Гэвин воскликнул:

— Покажите леди Дженнифер, как вы скачете на столб!

— Я уверен, — проговорил Ройс, бросив сперва испытующий взгляд на безразлично-вежливое лицо жены, — леди Дженнифер уже достаточно насмотрелась на вас.

— Однако, — с многозначительной ухмылкой вмешался Годфри, поддерживая просьбу Гэвина, — могу поклясться, твоих промахов она никогда не видала. Давай-ка продемонстрируй нам, как это делается.

Неохотно кивнув, Ройс повернул Зевса, заставив описать небольшой круг, приказал замереть на месте и погнал рысью вперед.

— Он собирается промахнуться нарочно? — спросила Дженни, с невольным страхом ожидая тошнотворного звука от удара мешка с песком.

— Смотрите, — с гордостью сказал Гэвин, — нету другого рыцаря, способного на такое…

В этот миг Ройс нанес мощный удар копьем, но не в щит, а в плечо «рыцаря». Мешок бешено завертелся и не попал в него, так как Ройс низко пригнулся, припав к развевающейся гриве коня, и Дженни едва удержалась от восторженно-удивленных аплодисментов.

Она озадаченно поглядела на Юстаса, потом на Годфри, ожидая объяснений.

— Такая уж у него реакция, — гордо сообщил Гэвин. — Ройс умеет собраться в мгновение ока.

Ей припомнился веселый голос Ройса в тот вечер, что был одним из счастливейших в ее жизни: «Взгляните на любого воина, который пытается уклониться от стрел и копий, и увидите удивительнейшие танцевальные па и кульбиты».

Гэвин прищелкнул пальцами для иллюстрации и добавил:

— Он с такой же быстротой уворачивается и от меча, и от булавы, и от кинжала.

На сей раз Дженни вспомнила о кинжале, торчащем в груди Уильяма, и это вытеснило прежнее болезненно-сладкое воспоминание.

— Милый трюк у столба, — проговорила она без всякого выражения, — который, однако, не сможет помочь в битве, ведь в доспехах он никогда не сумеет прильнуть к холке коня.

— Нет, сумеет! — радостно возразил Гэвин, но физиономия его вытянулась, ибо леди Дженнифер деликатно пошла прочь.

— Гэвин, — бешено прорычал Годфри, — отсутствие у тебя всякого соображения меня просто пугает. Иди чистить доспехи Рейса, и держи язык за зубами! — Он раздраженно повернулся к Юстасу и добавил:

— И почему это Гэвин так здраво мыслит в бою, и так туп, когда дело касается всего остального?