Глава 19
Мэтти и Анна стояли в дверях гостиной и смотрели на Престона. Под мышкой он держал китайскую вазу. Перья торчали, как экзотический веер. Рабочий пытался вытащить лестницу из дверей черного хода. Свободный конец лестницы зацепился за другую лестницу, которую в это время тащили вниз по ступенькам.
– И минуты не пройдет, хозяин!
Престон приказал:
– Просто вынесите ее через парадный вход.
– Никак нельзя, хозяин. Не положено.
Рабочие наконец расцепили концы лестниц и потащили их вниз. Престон повернулся к женщинам, которые молча наблюдали за происходящим.
– Мэтти. Чтобы…
Анна спросила:
– Из-за чего вы так расстраиваетесь? Они просто делают свое дело.
– Он чуть не сбил меня с ног. Счастье, что он не разбил вазу. Династия Юань, четырнадцатый век. Таких больше нет.
Анна заметила:
– Ну так и уберите ее подальше, пока в доме дети. Из-под лестницы вынырнул лакей и унес вазу.
– В доме нет… – Престон вдруг оборвал себя на полуслове и изумленно посмотрел вслед убежавшему слуге. – Подождите, вы там!
Но лакея и след простыл. Престон повернулся к Анне:
– Кто это?
– Вы о ком?
– Туда побежал молодой человек в зеленой ливрее.
– Это был Джайлз. Лакей.
– У меня нет лакея. А почему на нем цвета Стайлзов?
– Не может же он исполнять свои обязанности в голом виде.
Престон строго посмотрел на нее:
– Анна…
Она ответила, мило улыбнувшись:
– Мой чай остывает.
Грациозно развернувшись и взметнув юбками, она исчезла в гостиной.
Престон оглядел холл и осведомился шепотом:
– Мэтти, что вы здесь делаете? Я приказал Келсо устроить вас в гостинице.
Вот как! Он заговорил с ней только после того, как вышла Анна. И в его план не входило, чтобы она и дети гостили в его доме. Почему он так бессердечен – после того, что произошло ночью?
Ей некого винить, кроме себя. Она сама напросилась, предложила себя, как распутная женщина. Он пошел навстречу ее желанию. И все-таки обидно! Она так мало для него значит. Побыть просто гостьей в его доме– даже этого недостойна.
Разумеется, кое для чего она ему все-таки нужна. Она его деловой партнер. Именно она держит в руках ключ от сундука с сокровищем. Без нее его план не удастся. Мэтти расправила плечи. Она не позволит, чтобы ее и детей опять сорвали с насиженного места. Нравится ему или нет, теперь она разыграет партию по собственному усмотрению. Она останется в этом доме и уедет отсюда только после Рождества.
– Я не люблю гостиницы.
Повернувшись на каблуках, Мэтти удалилась в гостиную и заняла свое место за чайным столом. Престон закричал во весь голос:
– Келсо!
Мэтти попросила Анну:
– Еще чаю, пожалуйста…
– Конечно.
– Келсо! – Престон почти рычал.
– И еще печенья, если можно.
Мэтти делала вид, что не слышит, как Престон в ярости топнул ногой. Только бы он не тронул детей! Эдит будет их защищать ценой собственной жизни. Она и Келсо защитит, если понадобится. Как удачно, что у нее появилась еще одна союзница – Анна.
– Вы говорили что-то про украшения…
Престон поднял повыше воротник плаща. Моросил дождь. Лошадь увязла в грязи. Дорога казалась бесконечной. Лучше бы он взял экипаж! Ехал бы ненамного медленнее, чем сейчас, – по такой-то грязи. Зато не промок бы насквозь.
Дело в том, что ему не хотелось ждать, пока приготовят экипаж и запрягут лошадей. Он слишком торопился отбыть к Норбундширу.
Келсо, разумеется, заявил, что леди Марсфилд узнала об их приезде вовсе не от него. Камердинер также клялся, что ничего не знал о ее планах. Она только заявила, что леди Матильде не место в гостинице. Это неприлично. С каких пор Анна сделалась блюстителем правил приличия? А если ее так заботила репутация Мэтти, почему гостью не устроили в доме Марсфилда? У них достаточно комнат. Если она специально решила сломать ему жизнь, то лучшего способа выдумать невозможно.
Престон отхлебнул коньяку из фляжки. Он старался не прикладываться к напитку слишком часто, чтобы не явиться пред светлые очи герцога мертвецки пьяным. К черту! Престон сделал глубокий глоток.
Будь проклят этот коньяк – он напоминает вкус поцелуев Мэтти. Но он не станет об этом думать. Злость – вот что ему осталось.
В довершение всего Анна настояла, что он не может сейчас жить в своем доме. В своем собственном доме! Он мог поселиться в гостинице, или у Берка, или отправиться в клуб. Или в преисподнюю. Каким тоном она с ним разговаривала! И собственный камердинер вручил ему уже собранный саквояж. Ради чего? Чтобы сохранить драгоценную репутацию малышки Мэтти. Ее неусыпные стражи! Защитники ее добродетели.
Ха! Если бы они только знали.
Он сделал еще глоток. Мэтти! Женщина, которая прицелилась в него из пистолета и потребовала раздеться. Женщина, которая бросилась в его объятия, обнаженная и пылающая страстью. Дикая кошка с ласковым сердцем.
Его друзья преуспели бы там, где он потерпел крах. Они бы защитили ее от него.
Вот в чем была истинная причина его гнева. Он не насытился, только раздразнил аппетит. Как обмануть поборников морали и остаться с ней наедине? А если ничего не получится? Как ему тогда жить?
А может, так надо? Разумеется, Мэтти без него будет только лучше. Как только дело будет доведено до конца, Престон отправится в Индию. Марсфилд уже приготовил для него поручение. Живя на другом конце света, он попытается ее забыть. Вряд ли получится. Но это единственное, что ему остается.
Сначала, однако, нужно обеспечить будущее Мэтти. Он должен убедить Норбундшира принять внучку под свою опеку. Престон завинтил фляжку и спрятал ее подальше.
– Я прибыл, чтобы повидать лорда Норбундшира. – Престон протянул дворецкому свою визитную карточку.
Дверь приоткрыли совсем чуть-чуть, дюймов на шесть.
– Одну минуту. – Худой как скелет дворецкий с унылым выражением лица захлопнул дверь.
Какая неучтивость! Заставить его ждать у порога – да это просто оскорбление. Тем более в такую мерзкую погоду. А где мальчик-конюший, которому надлежит позаботиться о лошади путника? Бедное животное заслужило хороший уход и ведро овса.
Он досчитал до десяти, постукивая ногой, затем вновь взялся за медный дверной молоток. Тот же самый человек открыл дверь. Костлявая рука вернула ему визитную карточку.
– Герцога нет дома.
Дворецкий собирался закрыть дверь, но не тут-то было. Престон успел просунуть ногу в дверной проем. С него достаточно! Даже если герцога нет дома, усталый путник мог рассчитывать на некоторое гостеприимство. Выпить чего-нибудь согревающего, посидеть немного у огня. Это даже не любезность – просто правила приличия.
Оттолкнув дворецкого, Престон ворвался в фойе. Старик дворецкий отступил, вцепившись в дверную ручку. Престон повернулся, сбросил мокрый плащ и шляпу и протянул их дворецкому. Тот, казалось, ничего не замечал, уставившись куда-то поверх плеча Престона.
– Ничего страшного, Стэнфорд. Я приму лорда Батерса.
Престон сразу узнал этот вкрадчивый голос. Дворецкий поклонился и подхватил плащ и шляпу гостя. Престон бросил на ходу:
– Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы одежду просушили и вычистили. Привет, Уомсли! Никак не ожидал тебя здесь встретить. Что, в Лондоне закрыли все притоны?
Уомсли обратился к дворецкому, сделав вид, что не слышит ехидных замечаний Престона:
– Займитесь этим поскорее. Лорд Батерс не задержится надолго. – Он взмахнул рукой, отпуская слугу. – И принесите чай в библиотеку.
Пропустив гостя вперед, Уомсли продолжил:
– Про Лондон я ничего не знаю. Я бросил свои старые привычки…
Они направлялись в правое крыло дома.
– У лондонских потаскух, должно быть, траур.
– Я посвятил себя герцогу. Я хочу скрасить ему последние дни, насколько сумею.
Лицо Уомсли приняло ханжеское выражение.
– Я здесь, чтобы повидать его светлость.
– Догадываюсь. Мой дядя неважно себя чувствует и не принимает незваных гостей.
– Он тебе не дядя.
– Брат моей бабки, дядя в третьем поколении. Не сразу выговоришь.
Он указал Престону на одно из неудобных кресел, покрытых черными чехлами из конского волоса.
– Называй как хочешь – дело не в этом.
Другими словами, Уомсли – наследник титула. Только это и имело значение. Престон выбрал другое кресло, покрытое коричневым бархатом, поближе к скудному огню.
– Стэнфорд даже не отнес герцогу мою визитку.
– Почему ты так решил?
– Может быть, он чемпион по бегу? Даже если это и так, в чем я сильно сомневаюсь, вряд ли он мог так быстро добраться до покоев герцога и вернуться обратно.
– А кто тебе сказал, что герцог у себя?
– Дворецкий сказал, герцог плохо себя чувствует.
– Стэнфорд просто не хотел ходить туда-сюда лишний раз. Он ведь знал, каков будет ответ. Все слуги знают, что герцог при смерти. Он принимает только близких ему людей. Старика утомляют даже эти визиты. Я бы их тоже запретил, будь это в моих силах.
Престон старался сохранить невозмутимое выражение лица, хотя его так и подмывало высказаться – ведь именно Уомсли решил, что ему незачем встречаться с Норбундширом.
Появился дворецкий. Чай был жидкий, но по крайней мере горячий.
– Вот что я тебе скажу. Я сам отнесу твою визитную карточку дяде, пока ты пьешь чай.
Престон протянул ему визитку, и Уомсли выскользнул за дверь.
Прошла долгая минута, прежде чем из дальнего угла библиотеки послышался голос:
– Вам ведь не удастся повидать герцога, вы это знаете. Этого сидящего поодаль человека Престон заметил сразу, как только вошел. Уомсли почему-то не представил его гостю и не говорил с ним.
– Я это сразу понял.
Мужчина наклонился вперед:
– Тогда почему…
– Так я могу выпить чаю без докучливого внимания Уомсли.
Мужчина откинулся в кресле. Престон закончил фразу:
– И еще я могу поговорить с вами. Кто вы? Как вас зовут?
– Коллинз. Джеймс Артур Коллинз. Я поверенный в делах герцога вот уже шесть месяцев, с тех пор как умер мой отец. Я хожу сюда две недели, каждый день, а этот племянник – или кто он там – не разрешает мне повидаться с герцогом. Не нравится мне Уомсли. Я просто его боюсь.
Мужчина встал и уселся у камина напротив Престона. Как ни странно, он был уже далеко не молод. Сколько же лет было его отцу? Бледное лицо, рыхлая фигура. Очевидно, Коллинз проводил много времени за книгами.
– Сэр, у меня весьма срочное дело к герцогу. Не могли бы вы помочь мне?
– Какого рода дело?
Коллинз нахмурился:
– Я не имею права разглашать информацию частного порядка.
– Благодарю вас, мистер Коллинз. Вы сказали все, что я хотел бы знать.
Престон встал и поставил на стол пустую чашку.
– Но я ничего не сказал.
– Я понял, что вы честный человек. Идемте!
– Куда мы пойдем?
Престон подхватил Коллинза под руку:
– Мы идем к Норбундширу.
Коллинз вырвал руку и отступил назад, к креслу в дальнем углу, прикрывая собой кожаную сумку.
– Благодарю вас, сэр.
– Держитесь поближе. Будет удобнее в нас целиться.
– Простите?
– Ничего. Просто армейский юмор.
– Вряд ли я могу его оценить.
Престон ободряюще похлопал Коллинза по плечу и распахнул дверь библиотеки. За дверью оказался Уомсли. Престон прошел мимо, словно не заметив. Коллинз бросился вслед за Престоном. Хозяин крикнул:
– И куда, по-твоему, ты идешь?
– Иду своей дорогой. Я проделал долгий путь, чтобы увидеть Норбундшира. Именно это я и собираюсь сделать.
Коллинз пробормотал:
– И я с ним.
Он не отставал от Престона ни на шаг.
– Вернись! Кто, по-твоему, ты такой и что себе позволяешь?
– По-моему, я Дэвис Престон, виконт Батерс.
Престон двигался все так же стремительно. Коллинз пыхтел сзади, стараясь не отстать.
– В самом деле, Уомсли. Я знаю, ты всегда был в неладах с грамматикой. Но по крайней мере мог бы следить за своей речью, раз уж тебе указали на ошибки.
Лестница раздваивалась. В каком крыле здания находятся покои герцога, Престон не знал.
– Направо, лорд Батерс.
– Благодарю, мистер Коллинз.
– Вернитесь! – Уомсли кричал в полный голос. – Я вызову констебля…
– С удовольствием с ним встречусь. Здесь все такие гостеприимные!
Теперь их нельзя было видеть из фойе. Престон взял Коллинза под руку и отвел в сторону.
– Дверь в дальнем конце зала.
Толстяк совсем запыхался. Он никак не мог отдышаться.
– Мистер Коллинз, смею догадываться, что милый Уомсли ищет сейчас оружие. Скоро он бросится за нами в погоню. Наверное, у него будет дуэльный пистолет. Всего лишь предположение.
– Боже! Что же нам делать?
– Бежать.
И он действительно бросился бежать, волоча за собой бедного мистера Коллинза. Надо отдать должное бедняге – тот старался, как мог. Наверное, он не бегал так ни разу в жизни. Хотя, с другой стороны, еще никогда за ним не гнались с пистолетом в руке.
Мэтти покачала головой:
– Венок из остролиста мне нравится больше.
– Но лавровые листья так приятно пахнут!
При своем высоком росте Анна могла дотянуться почти куда угодно, стоя на полу. Но сейчас ей пришлось забраться на стул.
– Да, это если залезть на камин, как вы сейчас. Если мы положим лавровые венки на стол, можно будет поставить внутрь свечи.
Анна спрыгнула на пол.
– Отличная мысль. М-м, чувствую запах имбирных пряников! Просто умираю с голоду. Пойдемте на кухню, посмотрим, что делают дети.
Мэтти рассмеялась:
– Вы всегда голодны…
– Это временно.
– Вы заболели?
Теперь смеялась Анна.
– Я никогда не болею.
Она положила ладонь на живот и повернулась боком.
– Не догадываетесь?
Действительно, живот Анны выглядел округлившимся.
– Вы беременны?
– Рада, что вы догадались. Марсфилд думает – это плохая примета, если рассказать кому-нибудь. Поэтому приходится ждать, пока люди не догадаются.
– Поздравляю! Это так чудесно! Когда вы ждете появления малыша?
– В конце весны. Об этом знаете только вы, если не считать Марсфилда, разумеется. Смотрите не проговоритесь ни одной живой душе!
– Не скажу. Тогда вам нельзя больше забираться под потолок.
– Чепуха.
Незнакомый женский голос произнес:
– Она права, знаете ли.
Мэтти обернулась.
В дверях она увидела полную пожилую женщину в ярком, как у павлина, наряде. Рядом с ней стояла очень хорошенькая беременная девушка.
– Если вы будете скакать по стульям, ребенок может запутаться в пуповине.
Анна бросилась к гостьям:
– Это Вивиан и Корделия!
Корделия была так мила в голубом, как яичко малиновки, платье. Широкая накидка закрывала огромный живот. Познакомив женщин, Анна усадила Корделию в кресло.
Мэтти сказала:
– Я позвоню – пусть принесут чай.
Она была рада новому знакомству. Кажется, Лондон – очень нескучное место. Корделия сказала:
– Простите за бесцеремонное вторжение. Мне надоело сидеть дома. Берк так суетится вокруг меня, словно боится, что младенцы появятся в любую минуту.
Мэтти спросила:
– Близнецы?
Ответила Вивиан:
– Девочки.
Корделия сказала укоризненно:
– Бабушка! Ты не можешь знать наверняка!
Вивиан хихикнула. Корделия продолжала:
– Мне просто необходимо было куда-то пойти. Многие думают, что беременной женщине нельзя появляться на людях. Какая ерунда! Мне бы пришлось сидеть взаперти полгода. Хорошо Анне! С ее ростом можно отправляться на загородную прогулку, а вернуться с малышом в пеленках – вот так!
Анна засмеялась:
– Вы давно знаете мою тайну? И почему вы не сказали, что знаете?
– Бабушка считает – невежливо показывать будущей матери, что знаешь, пока не станет заметно. Мне она давным-давно сказала, что вы ждете мальчика. Она, наверное, ясновидящая!
У Мэтти вдруг задрожали колени. Как она не подумала? Вдруг она уже беременна? Анна и Корделия весело болтали. Мэтти подсела к Вивиан. Ей даже не пришлось спрашивать. Пожилая дама покачала головой и грустно улыбнулась:
– Не на этот раз, дорогая. – Она вложила ей в руку моток спутанной пряжи и лоскутков коленкора. – Положи под подушку. Может быть, в следующий раз…
Мэтти судорожно сглотнула. Слова благодарности застряли в горле. Следующего раза не будет!
Принесли свежий чай. Пока миссис Мэнор накрывала на стол, дамы обсуждали планы на Рождество. Анна сказала:
– Думаю, Мэтти следует устроить здесь вечеринку. Вивиан и Корделия закивали.
– О нет! Я не справлюсь.
– Конечно, вы справитесь. Дом выглядит просто чудесно.
– Вам так кажется.
Мэтти пыталась найти отговорку. Анна воскликнула:
– Придумала! Я отменю сочельник у себя, и мы сможем устроить праздник здесь. Небольшой круг друзей. Дети отлично повеселятся! Я всегда нанимаю кого-нибудь на роль Санта-Клауса, чтобы он раздавал подарки.
Вивиан спросила:
– А это правда, что вы взяли в кухарки миссис Донафри?
Мэтти тихо сказала:
– Ее пригласила Анна…
– Как вам повезло! Особенно в это время года. Ее пудинги славятся на весь город.
Корделия спросила:
– Она, случайно, не приготовила пудинг сегодня? А то я ем за троих.
Анна ответила улыбаясь:
– Ты скоро сама станешь как пудинг. – Она похлопала подругу по руке. – Давайте закончим с планами на Рождество, а потом поедим.
– Мне все-таки кажется, это не очень хорошая мысль…
Мэтти еще раз попыталась протестовать, но дамы так увлеклись новой идеей, что остановить их было невозможно. Если Престону неприятно, что она живет в его доме, что он почувствует, узнав про вечеринку? Да он лопнет от злости.
С другой стороны, деваться ему некуда. Если он вышвырнет ее вон, она не станет ему помогать. Однако странно. Разве у авантюриста, мошенника могут быть такие замечательные знакомые?
Престон и Коллинз ворвались в спальню Норбундшира. Лежащий в постели человек закричал:
– Кто вы, черт возьми, такие и что вам надо?
Престон усадил Коллинза в кресло, бросился к двери и повернул ключ в замке. Этого ему показалось мало. Он загородил дверь тяжелым дубовым столом. Подойдя к постели, шаркнул ногой.
– Ваша светлость…
– Да, да. Переходите сразу к делу. Не видите, я очень занят – я умираю…
Герцог лежал на огромной роскошной постели. Позолоченный шедевр эпохи Людовика XIV никак не казался слишком огромным для герцога. Полный в талии, широкоплечий, с гривой спутанных седых волос, Норбундшир сохранял величественный вид даже сейчас, когда на нем была пижама в красно-белую полоску и высокий ночной колпак. Престон представился и попросил герцога уделить ему внимание для беседы наедине.
Норбундшир оглядел комнату. Возле постели стоял стол. За столом двое пожилых джентльменов играли в карты.
– Если вы не пытаетесь удержать кого-то из нас внутри, значит, вы опасаетесь кого-то снаружи. Кого же?
– Уомсли, сэр.
– В таком случае вам стоит закрыть дверь также и в гардеробную.
Едва Престон успел выполнить указание герцога, раздался оглушительный стук в дверь. Норбундшир крикнул:
– Убирайся! Дай мне умереть спокойно.
– Дядя, в округе появился опасный умалишенный. Я беспокоюсь за вас!
– Его я знаю… – Кивком головы герцог указал на Коллинза. – Это вы умалишенный?
Престон ответил, глядя герцогу прямо в глаза:
– Меня называли и похуже.
– Вы ведь сын Стайлза, не так ли?
– Как я уже сказал, меня называли и похуже.
Герцог крикнул, обращаясь к двери:
– Поди прочь, Уомсли! В этой комнате нет других умалишенных, кроме тех, кто и должен тут находиться.
Престон открыл рот, но герцог сделал ему знак замолчать, указав пальцем на дверь гардеробной. Через минуту дверь затряслась.
– Как я вам и говорил, хе-хе! Итак, что такое стряслось, что вы решились нарушить покой умирающего?
Престон заметил:
– Вы не очень похожи на умирающего…
– Не будьте глупцом. Конечно, я умираю. Слышал, что этот чертов доктор со своими дурацкими микстурами сказал моему самозваному племяннику. Вопрос нескольких дней! Вы слышите – дней! – Норбундшир откинулся на подушки. – Дней…
Это прозвучало как слабое эхо. Герцог закрыл глаза.
Один из сидящих за столом мужчин вскочил и подбежал к постели. Норбундшир вдруг открыл глаза. Мужчина отскочил.
– Сядь на место, Лотарио. Я еще не умер. Нет, подожди. Поправь подушки. Я хочу сесть.
– Конечно, Шейки.
Престон не сдержал удивленного возгласа:
– Лотарио?
– Прозвище. Он, знаете ли, большой любитель женщин. С тех пор как закончил Итон. Мы дружим добрых лет шестьдесят.
Престон смотрел, как Лотарио ковыляет назад к столу. Крошечные островки аккуратно подстриженных и расчесанных седых волос прикрывали череп. Старику, должно быть, не меньше восьмидесяти. Тем не менее одет он был по последней моде и весьма щегольски.
– Лотарио мало говорит по причине отсутствия зубов.
Норбундшир протянул руку к ночному столику и взял ручное зеркало. Он пригладил растрепанные седые волосы.
– Можно было бы подстричься. Да и бороду подровнять. – Он тряхнул длинной бородой. – Для трупа я выгляжу совсем неплохо.
Лотарио спросил:
– Может, высечь эти слова на надгробном камне?
Норбундшир ухмыльнулся своему отражению в зеркале.
– Может быть, надо написать, что я умер, сохранив во рту все зубы. Протирай десны каждый вечер солью. Запомни это, мой мальчик.
– Да, сэр. Я…
– Вон тот добрый малый зовется Уигги. Он первым из нас надел напудренный парик. Везде таскал эту чертову штуку. Прискорбно, однако, что парики вышли из моды. – Он заговорщицки прошептал: – Не нужно было причесываться. С другой стороны, в них заводились насекомые. Под ними ужасно чесалось, особенно летом. Да еще эта пудра. Все ходили как обсыпанные снегом.
– Сэр…
– Он ни слова не слышит, старина Уигги. Без слухового рожка глух как пень. Зато отлично соображает в картах. Послушайте, может, сыграем пару партий в вист? По фунту за очко.
Престон покачал головой. Он почувствовал подвох. Если эти трое играют вместе лет пятьдесят, они наверняка знают всякие трюки.
– Смелее! Не хотите осчастливить умирающего старика?
– Вы имеете в виду – обогатить?
Норбундшир захихикал.
– Мы вас кое-чему научим.
– Позже, может быть.
Пусть бы его ободрали как липку, только бы удалось поговорить с герцогом наедине.
– Сначала о деле.
– Отлично. Чудесно. Говорите. – Норбундшир потер подбородок. – Вы один из стервятников? Что вам нужно? Мое вино? Мои картины? Нет. Готов спорить, что вы явились, чтобы купить для дамы кое-какие семейные драгоценности.
– Не совсем.
– Эти пожиратели падали! Все они. Один хотел купить даже статуи из сада. Не успею я умереть, как они все растащат. А Уомсли будет стоять рядом и считать деньги.
– Думаю, пусть первым выскажется мистер Коллинз. Потом мы поговорим наедине.
Коллинз прижал к груди кожаную сумку.
– Мое дело тоже очень личное. Норбундшир сказал:
– Все в порядке, Коллинз. Я знаю, зачем вы здесь. – Он объяснил Престону: – Я пишу завещание сроком на год. Поэтому все ходят вокруг меня на цыпочках. Запомни этот фокус, мальчик.
– Если ваше решение не изменилось, ваша светлость, я приготовил три копии старого завещания с новыми датами. Вам нужно только подписать. Двое из присутствующих здесь джентльменов удостоверят вашу подпись.
Норбундшир глянул на него из-под кустистых бровей:
– Вы знаете, Коллинз, что изменения будут.
– Да, сэр. Просто вычеркните имя, впишите другое и подпишитесь. Это вполне законно.
Норбундшир кивнул. Коллинз принялся рыться в сумке. Лотарио и Уигги продолжали игру. Казалось, они не замечали ничего вокруг.
Престон прибыл, чтобы представлять интересы Мэтти. Норбундшир как будто собирался исключить кого-то из списка наследников. Ведь не Мэтти же? А если именно Мэтти, тогда она будет обязана Престону. В этом была своя выгода.
Но если ее действительно хотят лишить наследства, а он ничего не предпримет, чтобы этому помешать? Он никогда себе этого не простит.
Он спросил:
– Это никак не связано с вашей внучкой?
Воцарилось гробовое молчание. Трое мужчин воззрились на него, разинув рты. Затем, как по команде, все трое повернулись к герцогу.
– Что вам известно о моей внучке?
– Я здесь, чтобы рассказать о ней.
– Вон! Вон! Пошли все вон. Кроме вас. – Палец старика нацелился на Престона. – Садитесь здесь. – Он указал на кресло возле постели.
Коллинз беспомощно оглядывался по сторонам. Для обоих стариков это, видимо, было не впервой. Они подхватили свой столик и осторожно утащили его в гардеробную, стараясь не смешать карты. Коллинз вышел за ними и прикрыл дверь.
Проводив их взглядом, Престон повернулся к герцогу. В руках у Норбундшира он увидел старинное пороховое ружье. Герцог целился ему в грудь.
