Глава 18

Фэллону очень хотелось обнять Ларину. Он не мог не заметить, как в ее глазах заблестели слезы, и сердце его вдруг облилось кровью. Ни к одной женщине он не испытывал ничего подобного. Поначалу он волновался, как воспримут появление Воительницы остальные мужчины. К счастью, никто из них не возражал. Фэллон старался не думать о том, как поступил бы, случись все иначе: вероятно, так, как велит долг.

Фэллон видел, что Ларина безумно боится Дейрдре, но не потому, что им уже доводилось встречаться, – просто слухи о вероломстве и кровожадной свирепости драу разлетались с быстротой лесного пожара. Но удержит ли это Ларину в замке?

Фэллон кивнул, взглядом попросив Ларину вернуться на свое место. Ему хотелось, чтобы она поближе познакомилась с остальными, почувствовала себя своей, убедилась, что здесь она в безопасности. Но была и другая причина… Фэллон заметил, что в ее присутствии он теряет способность нормально соображать.

Воспоминания о том, как они занимались любовью, еще жили в памяти. Стоило только подумать об этом, как его захлестнуло острое желание. Пришлось напомнить себе, что Ларине потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя… Знать бы еще сколько, мысленно застонал он.

Негромко чертыхнувшись, Фэллон направился к двери, однако голос Лукана заставил его обернуться.

– Куда это ты? – удивился Лукан.

Фэллон, уже взявшись за ручку двери, с деланной невозмутимостью пожал плечами.

– Схожу посмотреть, все ли спокойно.

Распахнув дверь, он пулей вылетел за порог, прежде чем Лукан успел что-то сказать. Фэллон чувствовал зов своего бога, звучавший все более властно с тех пор, как он заставил себя отказаться от вина.

Фэллону и в голову не приходило не откликнуться на этот зов. Прыгая через две ступеньки, он взбежал на крепостную стену. Впервые Фэллон был счастлив оттого, что может всецело отдаться тому, чем веками занимался его брат, – охранять свои земли.

Большая часть деревни выгорела дотла, а чудом уцелевшие во время пожара дома, разрушенные вирранами и Воителями Дейрдре, превратились в руины.

В замке Маклауд по-прежнему пустовало несколько комнат, но Фэллон был уверен, что очень скоро им не хватит места для всех желающих найти здесь убежище. Эту проблему можно решить, если уговорить Воителей жить по двое. Впрочем, оставалась еще деревня. Фэллону было бы намного спокойнее, будь она поближе к замку, но тут уж ничего не поделаешь. Можно заново отстроить дома и, если понадобится, поселить в них Воителей.

Он так глубоко погрузился в размышления, что не сразу заметил чужое присутствие. Резко повернув голову, Фэллон обнаружил стоявшего рядом Рамзи. Молчаливый Воитель, облокотившись на выступающий зубец крепостной стены, невозмутимо разглядывал то, что осталось от деревни.

– Ты правильно сделал, что забрал Ларину сюда, – буркнул он. – Держу пари, она нам пригодится.

Фэллон скрипнул зубами.

– Я бы предпочел обойтись без ее помощи. Очень надеюсь, что ей не придется сражаться. Да, конечно, она Воитель, и не раз убивала вирранов, но с Воителями ей пришлось драться в первый раз. И она едва не погибла.

– Они просто сжульничали. Это был нечестный прием. – Серые глаза Рамзи смотрели на Фэллона в упор. – Но я готов поспорить, что эта девушка не из тех, кто привык прятаться за чью-то спину.

– Знаю. – Фэллон тяжело вздохнул. Ему следует признать, что Ларина в состоянии сама позаботиться о себе, и придется ей это позволить. Иначе он рискует потерять ее навсегда.

– Она дорога тебе.

Это прозвучало не как вопрос, и Фэллон, заставив себя взглянуть собеседнику в глаза, молча кивнул.

– Какие у тебя планы насчет деревни?

Фэллон слегка опешил оттого, что Рамзи резко переменил тему.

– Хотелось бы заново отстроить дома, чтобы в них можно было жить. Со временем они нам понадобятся.

– Согласен, – кивнул Рамзи. – Хорошая идея. И когда ты собираешься этим заняться?

Фэллон оглянулся на замок. Там еще многое нужно было сделать.

– Сначала отстроим замок.

– Третью дозорную башню почти восстановили, и Хейден и Логан принялись за четвертую.

Фэллон слушал Рамзи, мысленно отмечая, что уже сделано и что еще предстоит сделать.

– Хорошо, – кивнул он. Вдруг внимание его привлекла группа из нескольких человек во главе с Луканом, которые как раз в этот момент вышли из замка. Забыв о Рамзи, Фэллон одним прыжком перемахнул через зубчатую стену замка и мягко, по-кошачьи, спрыгнул на землю. Рамзи не колеблясь последовал его примеру.

– Кара и Соня решили показать Ларине окрестности, – объяснил Лукан.

Фэллон, кивнув, по очереди посмотрел в глаза каждому из Воителей.

– Я хочу, чтобы вы постарались вспомнить все, что слышали о Свитке. Нужно изготовить подделку как можно скорее.

– Дейрдре не посмеет убить его, – проворчал Хейден.

Логан, помявшись, скрестил руки на груди.

– Ей нужен не только он, но и вы с Луканом. Ей нужна ваша сила. А поскольку она рассчитывает заполучить всех троих, то поостережется расправиться с Куином.

– Это уже не важно, – перебил Фэллон. К сожалению, это прозвучало резче, чем ему хотелось бы. Он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Понятно, что остальные просто пытаются ему помочь… но разве способны они ощутить тот груз отчаяния и вины, который он нес на своих плечах?

Открыв глаза, Фэллон заметил, что Лукан молча смотрит себе под ноги, и тяжело вздохнул.

– Мы все побывали в подземелье горы, где живет Дейрдре. Кое-кто пробыл там дольше остальных, но нам хорошо известно, что там происходит. Да, она не убьет Куина, но одному Богу известно, что успеет с ним сделать. Мне не стоило ездить в Эдинбург.

– Тогда бы ты не нашел Ларину, – возразил Лукан, вскинув на брата глаза. – С ее способностью делаться невидимой ей проще любого из нас пробраться к Куину. Возможно, мы даже обойдемся без Свитка.

– И что тогда? – рявкнул Фэллон. – Да, Ларина может превратиться в невидимку, но Куин-то нет! Готов поспорить, что Дейрдре глаз с него не спускает!

Рамзи, упорно молчавший во время этого спора, обернулся к Фэллону.

– Важнее всего узнать, где именно держат Куина. Выяснив это, мы будем думать, как его вызволить с помощью фальшивого Свитка, если понадобится. Возможно, тебе самому удастся добраться до Куина – тогда ты вытащишь его оттуда раньше, чем Дейрдре сообразит, что произошло.

– А вы что будете делать все это время? Отвлекать Дейрдре? – Фэллон покачал головой. – Извини. Я не имел в виду, что это плохая идея. Однако я меньше всего хочу, чтобы вместо Куина там остался кто-то из вас. У меня нет ни малейшего желания после всего этого еще раз лезть в гору к Дейрдре.

Логан вскинул на Фэллона глаза – его открытое мальчишеское лицо, на котором неизменно сияла улыбка, казалось непривычно угрюмым.

– Знаешь, Фэллон, если честно, у меня тоже, – резко бросил он. – Но я знаю, что ради меня Куин и не то бы еще сделал. И если для его спасения потребуется драться с Дейрдре – что ж, я готов.

Фэллон стиснул кулаки, чтобы не выдать охвативших его чувств. Постепенно ему удалось справиться с собой. Глубоко вздохнув, он покосился на свои руки – когти исчезли. Больше всего ему сейчас хотелось немедленно отправиться спасать Куина, но это значило бы подвергнуть всех бессмысленному риску. Отец с детства внушал им, что это глупо.

– Придут и другие, – вмешался Гэлен. – Ларина говорила, что Кэмдин скоро будет в замке.

– Остается только надеяться, что он появится до того, как мы уйдем, – буркнул Фэллон.

– Когда-то я неплохо рисовал, – задумчиво пробормотал Рамзи. – Мне говорили, что по краям Свитка вился узор из кельтских узелков.

– Угу, – закивал Хейден. – Я тоже слышал что-то такое.

Фэллон молча кивнул, радуясь про себя, что Ларина не проболталась им о Свитке, который хранила столько лет.

– Хорошо. Тогда приступайте к работе. Все, кому известно хоть что-то о Свитке, будут помогать Рамзи и Хейдену. Остальные займутся восстановлением дозорной башни.

Фэллон ощущал настоятельную потребность чем-то занять себя, чтобы хоть на какое-то время избавиться от мучивших его мыслей. Куин по-прежнему оставался в плену, а Ларина… Ларина постепенно отдалялась от него. Он видел это по ее глазам. То, что связывало их в Эдинбурге, куда-то исчезло. Поэтому, если он хочет сохранить ее, нельзя терять времени.

Куин попытался подняться, хотя ноги не держали его, а в глазах потемнело от боли. Процесс исцеления едва начался, когда явились посланные Дейрдре Воители и принялись вновь избивать его. Куда-то подевались туника и башмаки, а изодранные в клочья штаны едва прикрывали израненное тело. Единственное, что они почему-то не отобрали у него, был золотой торк. Но не потому, что не пытались.

Вспомнив их растерянность, Куин улыбнулся. И тут же скривился от боли, когда едва поджившая губа треснула и вновь начала кровоточить. Воители не понимали, почему при всей их сверхъестественной силе им так и не удалось сорвать с его шеи торк. Откуда они могли знать, что торк был сделан таким образом, что снять его было невозможно. Похоже, изготовивший его мастер пустил в ход магию. Во всяком случае, так предположила Дейрдре, когда обескураженные Воители вернулись к ней с пустыми руками.

Впрочем, Куина это мало интересовало: фамильный торк остался у него, а на догадки Дейрдре ему было наплевать. Его избили до полусмерти, и у него почти не осталось сил. Куин давно потерял счет дням и сейчас вряд ли смог бы сказать, сколько времени томится в подземелье.

Весь остальной мир для него перестал существовать – остался лишь обступивший его со всех сторон мрак, жуткий голод, от которого сводило желудок, да постоянная мучительная боль во всем теле.

Сгрудившиеся возле его камеры Воители с нетерпением ждали, когда его одолеет сон. Стоило ему ненадолго задремать, как они врывались в камеру и снова принимались его избивать. Вряд ли Дейрдре догадывалась, какое развлечение придумали себе эти ублюдки.

Но Куин запрещал себе думать о смерти, которая казалась ему избавлением, понимая, что не может поступить так с братьями. Он должен жить хотя бы потому, что они придут за ним. Неважно, сколько ему еще придется ждать… они придут.

Отяжелевшие веки сомкнулись сами собой – Куин не заметил, как провалился в сон, словно пошел ко дну, просто вдруг почувствовал, как у него подогнулись колени, и, вздрогнув, открыл глаза. От бессильной ярости ему хотелось кричать, но он только до боли закусил губу. Ни за что! Он скорее умрет, чем позволит Дейрдре добиться своего.

Разбитые губы Куина дрогнули в улыбке – ему вдруг пришло в голову, что Дейрдре шутя добилась того, над чем его братья бились чуть ли не триста лет. Он наконец научился держать в узде своего бога… хотя и не знал, надолго ли его хватит. Только Богу известно, каких усилий ему стоило сдерживаться, чтобы не порвать своих мучителей в клочья.

Краем глаза он вдруг заметил, как караулившие за дверью его камеры Воители, всполошившись, торопливо повскакали на ноги. Куин изумленно вытаращил глаза – единственным, кого они боялись, была Дейрдре. Но она не спускалась сюда уже довольно давно и предупредила, что не вернется, пока он не даст волю своему богу.

Куин, поморщившись, осторожно перенес вес на сломанную ногу – вторая, здоровая, к этому времени совершенно онемела – и вдруг с удивлением услышал голос Дейрдре. Она приказала отпереть дверь его камеры и вошла.

Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить, в каком он состоянии. Зашипев от злобы, Дейрдре обернулась к Воителям.

– Кто это сделал?!

Трое здоровенных Воителей трусливо замерли словно нашкодившие коты.

– Разве я приказывала его бить?

– Нет, – едва слышно прошелестел один из них.

Куин изо всех сил старался держать глаза открытыми, но боль в сломанной ноге с каждой минутой становилась все сильнее. Еще минута, и он не сможет стоять, с безнадежным отчаянием подумал он, – обмякшее тело повиснет на цепях, и тогда ему конец. Плечо и так уже вывихнуто, и сустав вряд ли выдержит. Конечно, раны его обычно заживали довольно быстро, но одному Богу известно, сколько времени это займет сейчас, ведь его истерзанное тело представляло собой одну сплошную рану.

Ускользающим сознанием Куин слышал яростные крики Дейрдре, но не мог разобрать слов. Он вдруг почувствовал, как его подхватили чьи-то руки, и зарычал от невыносимой боли в сломанной ноге. Потом кто-то неловко задел вывернутое плечо, и в глазах Куина вспыхнули искры, но кричать уже не осталось сил.

Последнее, что он успел сделать до того, как провалился в темноту, это порадоваться, что хоть на время избавился от своих мучителей.