Глава 2

За годы работы в шоу-бизнесе Дини усвоила бесценное правило: умение вовремя смыться – своего рода искусство. Пока взволнованные члены съемочной группы, оживленно жестикулируя, обсуждали возникшие проблемы, Дини, захватив бутылочку кока-колы и пакетик жареных орешков, тихонько покинула место действия.

Честно говоря, в костюме эпохи Тюдоров трудно затеряться. Платье было ужасно неудобным да и взгляд Дини отнюдь не радовало. В сущности, это было самое безобразное платье из всех, которые Дини когда-либо приходилось носить. На втором месте она числила то, что было куплено матерью в день церемонии награждения членов Ассоциации певцов в стиле кантри. Вычурное сооружение на голове давило на виски, словно железный шлем. Она бы с радостью отказалась от этого украшения, но шиньон был приколот к ее волосам таким количеством булавок, что избавиться от него можно было только с помощью фокусника. Кроме того, ей не хотелось навлекать на себя гнев костюмерши, которая последние три часа занималась тем, что нашивала фальшивые драгоценности на бархатный камзол Баки Ли Дентона. Певец, впрочем, отказался надеть этот камзол.

Так или иначе, но солнце садилось, свет, необходимый для съемок, угасал. Даже если бы случилось невероятное и Баки Ли изъявил желание сниматься и явил свой лик из трейлера, он бы все равно опоздал. Получалось, что само солнце отказывало в помощи членам съемочной группы, а значит, и Дини тоже.

Девушка попыталась улыбнуться проходившим мимо нее птичкам из трио «ДТ», но те сделали вид, что не заметили ее приветствия. Подавив искушение стрельнуть сигарету у декоратора, стучавшего молотком, Дини задумалась. Даже здесь, в Англии, съемочная группа из Нэшвилла, состоявшая большей частью из мужчин, ухитрилась навязать свою волю всем окружающим и создать своего рода социальный микроклимат Юга Штатов, хотя и в миниатюре. Теперь все злились именно на Дини, а вовсе не на Баки Ли, хотя именно он являлся прямым виновником того, что съемки сорвались. В сущности, до сих пор она считалась автором песен, начинающей певицей, которой следовало помогать, но, как выяснилось, достаточно было одного зловещего взгляда Баки Ли, чтобы отношение к ней, Дини, разительно изменилось.

Растительность, окружавшая замок, выглядела великолепно, хотя Дини не слишком любила очень уж прилизанную природу. Трава в парке напоминала синтетический зеленый ковер, кусты и деревья имели идеальную форму шара, а цветочные клумбы располагались строго в соответствии с законами симметрии.

Путеводитель ценой в девяносто пенсов, в который Дини решила на досуге заглянуть, повествовал об окружающих достопримечательностях. Дини бездумно листала брошюрку, время от времени отпивала из бутылочки кока-колу и мерила шагами синтетического вида лужайку. Признаться, древность и роскошь окружающего несколько ее раздражали. Зажав в зубах путеводитель, Дини приступила к выполнению трюка, популярного в южных штатах. По одной штучке она стала запихивать соленые орешки в горлышко бутылки с кока-колой. Напиток мгновенно вспенился, и коричневатая пена шапкой полезла из горлышка. «Вот здорово», – подумала Дини. Вид вспененной кока-колы с солеными орешками всегда поднимал ей настроение. Это было нечто вроде букетика цветов в разгар бури. Самое вкусное оставалось напоследок. Когда кока-кола выпивалась, наступала очередь теперь уже подслащенных сочных орешков, скапливавшихся на дне бутылки. Настоящее блаженство!..

Дини оторвалась от бутылки и вновь окинула окрестности и замок пристальным, оценивающим взглядом. На этот раз она постаралась смотреть на мир без всякого предубеждения. Ею овладело странное чувство. Перед лицом величия, запечатленного в веках, она показалась себе маленькой и беспомощной. Подумать только – эту лужайку попирали ногами короли и кардиналы, а про Нэшвилл, штат Теннесси, и слыхом никто не слыхивал, да и сама Америка в то время представляла собой дикий, еще не обжитый край. Интересно, стояла ли хоть одна из жен Генриха VIII на этом самом месте? Неужели она, так же как и Дини, наблюдала за тем, как медленно садилось солнце, как лучи окрашивали горизонт в розовые пастельные тона?

Девушка снова отпила кока-колы, чуточку солоноватой от орешков, и продолжила осмотр, не обращая внимания на реактивный самолет, с ревом набиравший в небе высоту. Время для нее остановилось, и все видеострасти остались где-то далеко, в другом измерении. Ею овладело томящее чувство изолированности от мира.

– Романтическое местечко, не правда ли?

Дини обернулась и увидела энергичного джентльмена лет пятидесяти, который смотрел в том же направлении, что и она.

– Извините, – поспешно добавил незнакомец, – я ни в коем случае не хотел вас напугать.

– И вовсе вы меня не испугали, – с улыбкой возразила Дини.

– Я, видите ли, живу тут по соседству, – сказал мужчина, улыбаясь в ответ. Разумеется, это был англичанин. Он носил подстриженную короткую бородку с пробивавшейся сединой. – Я увидел царящую вокруг сумятицу, грузовики, трейлеры и множество людей. Мне всегда, знаете ли, доставляло удовольствие наблюдать, как снимается кино. – Он сунул руки в довольно-таки оттянутые карманы своего твидового пиджака. – Я видел, как снимали «Тысячу дней Анны» с Ричардом Бартоном в главной роли, но это было уже много лет назад.

– Должно быть, вы сделали интересные наблюдения. – Глаза Дини расширились от любопытства. – Ну и как он выглядел?

– Как ни странно, ничем особенно не выделялся. Но в то время его женой была Элизабет Тейлор, так вот она, что называется, блистала. Она смотрела на него, а все присутствующие пожирали глазами ее.

Неожиданно джентльмен засуетился:

– Прошу великодушно извинить меня. Я, знаете ли, несколько забылся. – Он протянул ей костлявую руку. – Мое имя Невилл Уильямсон и боюсь, что я продемонстрировал не лучший образчик британского гостеприимства. Надеюсь, мои соотечественники в этом смысле преуспели больше.

– Рада знакомству. Меня зовут Дини Бейли.

– Весьма рад, – коротко ответил господин. – Позвольте узнать, как вам у нас нравится? Насколько я понимаю, вы приехали сюда отнюдь не отдыхать.

– Откровенно говоря, мистер Уильямсон…

– Зовите меня Невилл, пожалуйста.

– Хорошо, Невилл. Что ж, здесь очень красиво. Что же касается работы, то мы большей частью не работаем, а ждем, хотя спешу сообщить вам, что ожидать здесь чего бы то ни было очень приятно.

Англичанин рассмеялся:

– Что верно, то верно. Мои родители, к примеру, полюбили здесь друг друга.

– Неужели?

Он опять рассмеялся:

– Чистая правда. Мать была обручена с пилотом Королевских воздушных сил. Он пропал без вести, скорее всего погиб. Мой отец был близким другом пропавшего и решил успокоить несчастную невесту. Ну а потом их охватило сильное чувство. Страсть… Прежде чем пожениться, они решили подождать год, и вот перед самым окончанием войны на свет появился я. Теперь вы понимаете, почему это местечко всегда пользовалось особой любовью у членов нашего семейства?

– А тот, другой летчик, что, так никогда больше и не объявился? – Дини смахнула со лба непокорную прядку.

– К сожалению, нет. Меня назвали в его честь. Он был единственным сыном в семье, и моим родителям не хотелось, чтобы парень не оставил о себе никакой памяти.

Дини присвистнула сквозь зубы:

– Ужасно люблю сильные чувства. Подумать только – страсть… Можно мне использовать вашу историю в своей новой песне?

– Извините? – переспросил мужчина. По его лицу было видно, что он озадачен.

– Дело в том, что я пишу песенки, а из вашего рассказа может получиться вещь что надо. Ваши родители не станут возражать, если я воспользуюсь этим сюжетом?

– Нет, что вы. Я хочу сказать, они уже умерли. Вряд ли ваша песня сможет кого-либо обидеть. Более того, мне кажется, будет чудесно, если эта история воплотится в песню и станет своего рода памятником их любви.

– «Сильная страсть», – проговорила Дини, пытаясь определить, как прозвучат эти слова в песне. – Я просто уверена, песня выйдет замечательная. Под стать вашей истории.

– Извините, – произнес джентльмен, дождавшись подходящего момента, – мне пора. В это время жена обычно готовит роскошный чай. Если я опоздаю, она, пожалуй, сама съест все, что приготовила к чаю. Вредная, знаете ли, женщина.

Впрочем, в словах англичанина при этом сквозила такая глубокая привязанность, что Дини поняла: Невилл и в самом деле торопится домой к чаю.

– Ужасно рада была познакомиться с вами, – произнесла Дини, махнув рукой на прощание.

– Польщен. – Прежде чем уйти, он добавил: – Мне только что пришло в голову, то есть я понял, кого вы мне напоминаете. Поначалу мне показалось, что вы похожи на мисс Тейлор, на ту Тейлор, которая наблюдала здесь за Ричардом Бартоном. Но теперь я убедился, что у вас удивительное сходство с Натали Вуд. Вам когда-нибудь об этом говорили?

Дини на секунду прикрыла глаза. – Говорили. Пару раз. Но все равно спасибо. Она улыбнулась, и Невилл Уильямсон тоже махнул на прощание рукой. «Отличнейший старикан», – решила про себя Дини.

Снова оказавшись в одиночестве, Дини переключила внимание на путеводитель. До чего все-таки она невежественна! Неожиданно ей захотелось надписать книжку – такого рода собственнических жестов ей почти не приходилось делать. Но эта книжка принадлежала ей, и мысль, что кто-то может похитить путеводитель, неприятно ее кольнула.

Перелистывая страницы, девушка обратила внимание на термины, смысл которых от нее ускользнул: «цирюльник» и «литургическая реформация». Впрочем, она поняла, что эти слова пришли из глубины веков. Примерно такое же чувство Дини испытала, когда впервые прочитала журнал, посвященный проблемам музыки и шоу-бизнеса. Там затрагивались области знаний, о существовании которых она и не подозревала. Был, оказывается, целый огромный мир, преспокойненько без нее обходившийся.

Черно-белая фотография в путеводителе отвлекла ее от неприятных мыслей. На снимке была запечатлена массивная живая изгородь. Углубившись в текст, Дини прочитала об удивительном лабиринте, расположенном на территории поместья. Он был настолько разветвленным, что люди иногда блуждали по нему часами. Туристов в шутливой форме предупреждали воздерживаться от путешествий по лабиринту, если они купили на вечер билеты в театр.

Дини усмехнулась. Хотя предупреждение звучало не слишком серьезно, оно произвело неотразимый эффект. У нее не просто были «билеты в театр» на вечер – она сама должна была выступать. «Театр» именовался стадионом Уэмбли, где Дини собиралась петь дуэтом с Баки Ли Дентоном. Отправиться в день концерта в лабиринт означало проявить максимум безответственности. Мало кто отважился бы рисковать таким образом карьерой. Узнай об этом менеджер Дини или Натан Бернс, их бы просто кондрашка хватила.

Но у Дини просто не нашлось сил противостоять внезапному искушению.

Когда Дини сверилась с картой, выяснилось, что она находится всего в нескольких ярдах от входа. Продолжая всматриваться в карту, она вошла в лабиринт, который оказался почти таким же древним, как и дворец, так по крайней мере утверждал путеводитель. Дини вычитала, что лабиринт был создан по приказу Генриха VIII для его жены Анны Болейн, чтобы напоминать ей о другом – том, который существовал в родовом замке ее родителей Хевер-Кастл. Правда, для того чтобы живая изгородь стала по-настоящему густой и непроходимой, понадобились десятилетия, а когда лабиринт, что называется, достиг расцвета в прямом смысле слова, и Генрих, и Анна уже обратились во прах.

Вдохновленная прочитанным, Дини подошла к ржавому турникету, но обнаружила железную цепь, преградившую ей путь. Рядом висела табличка, где от руки было написано одно-единственное слово – «Закрыто». – Что значит «закрыто»? Разве это возможно? Бросив взгляд через плечо и убедившись, что за ней никто не следит, Дини проскользнула между краем турникета и переплетенного между собой ветками густого кустарника, которые, собственно, и образовывали стены лабиринта. К счастью, в детстве ей не раз приходилось эксплуатировать бесплатные аттракционы – деревья и кусты в городских рощах и парках, а поскольку телосложение Дини имела хрупкое, ей без труда удалось прошмыгнуть через этот не совсем официальный вход.

Оказавшись внутри лабиринта, девушка испытала нечто вроде разочарования, хотя, признаться, она не слишком хорошо представляла себе, что может ожидать путешественника в такого рода месте. Зеленые, чуть колыхавшиеся стены зарослей образовывали коридоры, а те, в свою очередь, вели в глубь лабиринта, причудливо изгибаясь и пересекаясь в разных направлениях. Дини пошла по первому попавшемуся коридору, останавливаясь на короткое время, чтобы прикоснуться к узловатым, морщинистым ветвям. Они были толстыми и грубыми, эти ветви – в течение нескольких веков их поливали дожди, жгло солнце и морозил белый искристый снег.

Дини остановилась и вдруг поняла, что идти дальше невозможно. Солнце уже почти зашло, последние лучи пробивались острыми клинками сквозь заросли живой изгороди как напоминание о том, что через минуту настанут сумерки.

Что-то было не так.

Она вытянула руку и, чтобы не упасть, ухватилась за шершавую ветку. Мгновенно в нежную кожу впились острые кусочки дерева и шипы, но девушка не обратила на это ни малейшего внимания. Книга выпала из рук Дини, а последний луч солнца, преломившись сквозь бутылочку коки, едва не ослепил. Дини крепко-крепко зажмурилась. Все ее существо пронзила яркая, как вспышка солнца, догадка. Землетрясение! Ну кто еще, кроме Дини Бейли, может попасть в землетрясение? И где? В Англии! Стоило плыть ради этого через океан!

Теперь вибрация ощущалась явственно. К ней прибавился приглушенный рокот, исходивший, казалось, из самых недр земли. Пальцы Дини впились в несчастную бутылку из-под кока-колы и почему-то отказывались разжаться. Раздалось шипение, похожее на шипение воды, попавшей на раскаленную сковородку. Затем послышался странный звук, напомнивший Дини вопль, который издает человек в минуту смертельной опасности. Бутылочка из-под кока-колы засветилась голубоватым светом, из нее вырвались голубоватые пульсирующие молнии и словно покрывалом окутали на мгновение тело Дини. Затем все стихло…

Девушка дышала с шумом – тяжело и неровно. Бутылочка из-под кока-колы раскалилась, и она выпустила ее из ослабевших пальцев. Руки Дини тряслись, сердце бешено колотилось, каждый его удар звоном отдавался в ушах.

Дини перевела дух, изо всех сил стараясь успокоиться. Она оперлась спиной на живую стену изгороди и перевела взгляд на бутылку. Соленые орешки на дне почернели и дымились. Дини подняла сосуд и поднесла к лицу. Она втянула в себя воздух, чтобы ощутить легкий запах гари и убедиться, что все случилось на самом деле.

– Наверное, меня ударило молнией, – произнесла она высоким, срывающимся голосом. Затем прикрыла глаза и снова откинулась на упругую стену кустарника. Впрочем, было нечто не совсем укладывавшееся в схему, которую она только что придумала большей частью для самоуспокоения. Но что же это было?..

Ее внимание привлекли кусты. Прямо перед ней вместо древней акации, пережившей несметное количество королей и епископов, красовалось молоденькое, свежее растение, верхушка которого едва достигала ее плеч. Веточки были гладкими и свежими, а набухшие почки поражали нежно-зеленым цветом.

Все кусты вокруг были молодыми и свежими. Даже от земли исходил влажный пар, обещавший плодородие.

– Ответствуй, незнакомка, кто ты? Друг или враг его милости короля?

Дини вздрогнула от неожиданности. Сначала она решила, что это мистер Уильямсон вернулся и разыскал ее, чтобы пригласить на чай. А может быть, он решил лично убедиться, что она не пострадала при землетрясении? Она обернулась на звук голоса. Это не был мистер Уильямсон. Незнакомец поразил Дини, хотя его нельзя было назвать ни слишком высоким, ни слишком мускулистым. От всей его фигуры, от голоса исходила незнакомая ей сила, своеобразная аура, сообщавшая ему удивительную энергетику. Этого невозможно было не почувствовать.

Разумеется, перед Дини стоял актер. Это было понятно хотя бы по его костюму, хотя, признаться, мужчина был одет куда скромнее, чем Стэнли и прочие актеры Шекспировской труппы. На нем был черный бархатный камзол, такие же штаны, а под камзолом пенилась кружевами белоснежная сорочка. Из-под складок камзола виднелась позолоченная рукоятка бутафорского меча и черные, под цвет костюма, ножны. Ни золотой цепочки, ни золотого шитья.

Дини с облегчением перевела дух.

– Привет, – заговорила она с улыбкой, дрожь в голосе свидетельствовала о недавно пережитом испуге. – Тут было нечто вроде землетрясения. Это Натан послал вас, чтобы меня разыскать? Ведь вы один из актеров, не так ли?

Мужчина, продолжая смотреть прямо ей в глаза, извлек из ножен меч.

– Ответствуй! Ты – друг короля?

– Я-то? Боюсь, что не смогу ответить вразумительно. Я слишком молода и лично встретиться с его величеством мне как-то не пришлось. Впрочем, мне довелось видеть короля в кино. Показывали старую хронику из Вегаса. Он был тогда совершенно очарователен в своем белом костюме и летных очках.

Теперь, когда страх улетучился, Дини смогла повнимательнее рассмотреть незнакомца, оценить его поведение и манеры. Оставалось признать, что у него имелись все основания сделаться актером.

Хотя в парне было не более шести футов роста, он каким-то образом ухитрялся доминировать над окружавшими его предметами. По цвету его волосы напоминали волосы Дини – они густыми каштановыми локонами окружали бледное лицо, ниспадая на широкие плечи. Впрочем, более всего притягивали внимание его лицо и глаза с восточным разрезом. Они, казалось, проникали прямо в душу. В них светился такой острый ум, что Дини на мгновение ощутила себя школьницей.

Лицо незнакомца отличалось правильными чертами, на подбородке красовалась ямочка, на высоком лбу не было ни единой морщинки, – они большей частью концентрировались вокруг глаз и образовывали резкие линии в уголках рта.

На его рот Дини обратила особое внимание, поскольку он смягчал суровое выражение глаз незнакомца. Верхняя губа была, по мнению Дини, несколько тонковата, зато нижняя пухлая губа неизвестного джентльмена намекала на чувственность, которую его глаза весьма талантливо скрывали.

Тем временем мужчина говорил, и Дини внезапно поняла, что, поглощенная изучением его лица, она не слышит обращенных к ней слов. Девушка кашлянула.

– Извините, я не расслышала.

Во взгляде незнакомца мелькнуло раздражение.

– Ты плохо слышишь, женщина? Что ж, я повторю…

– Друг ли ты королю или враг? – чуть-чуть передразнив незнакомца, парировала Дини.

Брови незнакомца, слишком черные на бледном, тщательно выбритом лице, слегка приподнялись, и от этого на лоб набежали крохотные морщинки. Свой меч он по-прежнему сжимал в руке, и острие было направлено прямо в грудь Дини. Это ей наконец надоело, и она, схватившись за клинок, отвела оружие в сторону. При этом, однако, ее ладонь пронзила острая боль.

– Эй, что за шуточки? – возмутилась девушка, отдернув руку. Из ее глаз от боли и обиды потекли слезы. – С какой стати, спрашивается, вы вооружились настоящим мечом? – Она замолчала, принявшись исследовать кровоточащую рану в несколько дюймов длиной.

Краем глаза Дини заметила, как человек, которого она принимала за актера, сделал резкое движение рукой, и услышала металлический звук. Меч был водворен в ножны. Дини заметила, что напряженное выражение постепенно покинуло лицо незнакомца. Он сделал шаг вперед и накрыл ее раненую руку своей ладонью. Почувствовав на своей щеке его теплое дыхание, Дини моментально забыла о ране.

– Неужели ты не ведаешь, что такое оружие? – спросил он. Теперь его голос звучал мягко, почти нежно. Казалось, он пытался утешить испуганное дитя.

Дини тем временем разглядывала его руку. Удивительно, что столь сильная и грубая рука способна одним лишь прикосновением успокоить нервы и снять напряжение. Потом ее внимание привлек аромат, исходивший от незнакомца: пахло мускусом и восточными специями. Дини не могла вспомнить ни одного мужского одеколона с таким сильным, но в то же время изысканным ароматом.

– Ваш одеколон… – прошептала она. – Уверена, это не «Брут»…

Дини взглянула прямо в глаза незнакомцу. Даже в темноте они казались на удивление яркими, необычными. В их глубине мелькали изумрудные и золотистые искорки.

– Прошу извинить меня, миледи, – тем временем произнес он.

С этими словами неизвестный оторвал левый манжет своей рубашки – несколько дюймов тончайшего снежно-белого полотна – и принялся споро и умело бинтовать ей руку.

– Господи, – с улыбкой произнесла Дини, – вам совершенно не стоило портить костюм.

Мужчина, поглощенный своим занятием, не обратил внимания на ее слова.

– Знаете, – храбро продолжила Дини, несколько обеспокоенная молчанием незнакомца и его близостью, – костюмчик у вас что надо.

Господин, опять не сказав ни слова, сверкнул в ее сторону глазами, и Дини заторопилась, опасаясь, что ее неправильно поймут. Ее лицо разгорелось, слезы просохли.

– Я хочу сказать, ваш наряд напоминает мне тот, что был как-то у Вайноны. – Она снова запнулась. – Только не думайте, что я намекаю на сходство вашего костюма и ее. Ничего подобного. Просто и у нее, и у вас черный бархат и белое полотно с кружевами… Вы меня понимаете?

В ответ незнакомец отступил на шаг и оглядел Дини, словно только что увидел ее.

Дини почувствовала сухость во рту и облизнула губы.

– Слушайте, отчего вы все время говорите в какой-то старомодной манере?

Ответ прозвучал далеко не сразу.

– Откуда ты родом, леди?

Дини зажмурилась, чтобы сосредоточиться и отплатить парню той же монетой. Потом распахнула глаза, набрала в рот побольше воздуха и выпалила с плохо скрываемым триумфом:

– Из Нэшвилла я родом, высокочтимый господин! В первый раз за все время незнакомец улыбнулся, и улыбка совершенно преобразила его лицо. Впадины на щеках превратились в привлекательные ямочки, морщинки вокруг глаз разгладились. Теперь в нем не было ничего зловещего или угрожающего. Наоборот, в это мгновение он выглядел на удивление привлекательно. У Дини даже засосало под ложечкой. Незнакомец между тем протянул руку, взял пустую бутылочку из-под кока-колы и некоторое время ее изучал. Дини заметила, как его губы шевельнулись, и услышала, как он произнес вполголоса: «Нэшвилл». В его устах столь хорошо знакомое название ее родного города прозвучало на редкость экзотично… Он стоял так близко, что девушка разглядела седину на его висках.

Дини наткнулась на проницательный взгляд незнакомца.

– Расскажи мне о своем короле. – На этот раз его голос был абсолютно бесстрастным. Он сосредоточенно водил пальцем по буквам, отпечатанным на бутылочке. Особенно его заинтересовали место и дата изготовления.

– А что рассказывать-то? Умер – и все тут.

Ее слова произвели неожиданное впечатление: незнакомец замер, как будто отказываясь верить.

– Эй, вы в порядке? – забеспокоилась Дини, поскольку было очевидно, что человеку не по себе. На лбу у него выступила испарина, он покачнулся, и тогда Дини, в свою очередь, взяла его за руку.

Незнакомец подскочил, словно присутствие Дини поразило его. Но мгновение спустя он уже пришел в себя, коснулся рукой лба, а потом вытер пот рукавом камзола.

– Пожалуйста, расскажи мне об… об очках своего короля. – Было заметно, что он с трудом подбирает слова.

– Об этих ужасных штуках, которые носят летчики?

– Летчики… – медленно произнес незнакомец. – Хм. Летчики.

Дини уже собралась было предложить ему сходить к врачу – вагончики «скорой помощи» в соответствии с контрактом дежурили рядом со съемочной площадкой, – как услышала громкие голоса мужчин, которые перекликались в сумерках. Затем послышался хруст гальки под тяжелыми шагами.

Актер неожиданно для Дини вышел из прострации и повернулся к ней лицом. Теперь он выглядел сосредоточенным и даже суровым.

– Я – Кристофер Невилл, герцог Гамильтон, – произнес он с металлическими нотками в голосе. Мрачное пламя, которое полыхнуло при этих словах в глазах незнакомца, заставило Дини отступить. Тот, однако, схватил ее за руку и с силой подтянул поближе. – Запомни, леди. Ты моя кузина. Ты приехала из…

– Эй, отпустите меня!

– Ты моя кузина, – повторил он с нажимом. Потом, словно рассуждая про себя, произнес: – Надо же мне как-то объяснить твою не совсем понятную речь. – Помолчав, он добавил, но уже с оттенком удовлетворения: – Ну вот, я скажу, что ты приехала из Уэльса.

– Вы сошли с ума, – выдохнула Дини. Она и самом деле заподозрила нечто похожее.

Вместо того чтобы разозлиться или на худой конец оскорбиться, странный незнакомец широко улыбнулся – она увидела сверкнувшую в темноте полоску ослепительно белых зубов.

– Ничего подобного! – Дини показалось, что в голосе незнакомца прозвучало скрытое торжество. Он схватил бутылочку из-под коки и запрятал ее в зарослях. – Предположим, леди, что у тебя не все в порядке с головой. Твои родители прислали тебя ко мне в надежде, что ты хотя бы здесь найдешь себе мужа. Таким образом, леди, ты останешься со мной при дворе до тех пор…

– У вас раздвоение сознания, – с чувством бросила ему Дини. – Надеюсь, вам известно, что это такое?

– Благородный Гамильтон! Ты здесь? – раздался голос прямо из-за изгороди.

– Послушайте, что это с вашими знакомыми? «Благородный Гамильтон»! Эти устаревшие обороты сводят меня с ума.

Кристофер Невилл, герцог Гамильтон, одно долгое мгновение всматривался в глаза Дини, потом, мягким движением повернув девушку к себе, спросил:

– Леди, неужели ты раскрашиваешь свое лицо?

– Что?

– Лицо, я говорю. Ты его раскрашиваешь? – Он оторвал манжету со второго рукава и без лишних слов принялся оттирать грим со щек Дини.

– Гамильтон! – На этот раз в голосе кричавшего явственно слышалось нетерпение.

– Я здесь, иду, – отозвался тот, продолжая поспешно снимать остаток грима и губной помады с лица Дини.

Дини, которая была настолько поражена происходящим, что на какое-то время потеряла дар речи, вдруг рассвирепела.

– Эй вы! – закричала она в надежде привлечь к себе внимание людей, приближавшихся со стороны живой изгороди. – Тут псих! Один из этих чертовых актеришек из Шекспировской труппы! Вытащите меня отсюда!

Некоторое время те, кто скрывался за изгородью, вполголоса совещались, но потом решили выбраться на открытое место. Тут-то Вилма Дин Бейли и встретилась лицом к лицу с целой группой спятивших актеров. Ее возглавлял мужчина лет пятидесяти—шестидесяти на вид, сжимавший в руке предмет, который напоминал здоровенную бейсбольную биту. Потом появился еще один человек с точно такой же битой, но охваченной пламенем.

– Эй, кто-нибудь, – прокричала Дини, – тащите сюда скорее огнетушитель!

Вновь прибывшие, однако, поступили с точностью до наоборот. Они запалили ту самую биту, которую тащил старикашка. Тогда Дини сообразила, что эти «биты» не что иное, как факелы, и покраснела. Тем временем Кристофер заговорил:

– Джентльмены, – обратился он к вновь пришедшим хорошо поставленным голосом, сделавшим бы честь любому спортивному комментатору, – почитаю за счастье представить вам мою дорогую кузину.

Дини вяло помахала рукой в знак приветствия – она еще не оправилась от своей промашки с факелами. Но и они тоже хороши! Зачем, спрашивается, таскать с собой эти пылающие головешки?

Тем не менее она сказала:

– Привет. Я – Дини Бейли.

Старик с факелом поднес его к самому лицу Дини. Она замигала на ярком свету, но нашла в себе достаточно выдержки, чтобы не отпрянуть. Кто их знает, этих стариков? Может, он буйный?

– Ты Дин из Бейли? – В голосе старца явно звучало недоверие, да и вообще он выглядел ужасно мерзко – зубы плохие, желтые, маленькие глазки смотрели подозрительно и злобно. Впрочем, хотя благородства во внешности ему явно недоставало, упакован дед был отлично – длинное пальто, подбитое мехом, и все такое прочее. Дини смущала только его странная бархатная шляпа – ей таких еще не приходилось видеть. С другой стороны, все вновь прибывшие были одеты соответствующим образом, а многим, как подсказывало обоняние Дини, требовалось принять ванну, причем срочно.

– Моя кузина, – сказал между тем Кристофер с улыбкой, – только что изволила прибыть из Уэльса. – Затем он повернулся к господину с факелом. – Позволь, кузина, представить тебе Томаса Говарда, третьего герцога Норфолкского.

– Привет, Том, – улыбнулась Дини. Кристофер Невилл ей подмигнул. Потом он снова заговорил, но вполголоса, почти не разжимая губ:

– Послушай, к этому человеку нельзя обращаться подобным образом.

Дини и сама поняла, что допустила промах, и постаралась уладить дело.

– Извините, Говард, – вас еще и так, кажется, зовут? – И снова в ответ гробовое молчание. – Может быть, Гови?

Кристофер с такой силой сжал ей руку, что девушка чуть не взвыла от боли.

– Моя кузина недавно перенесла воспаление мозга, – быстро вставил он. – Слава Создателю, она осталась жива, но после болезни стала глупенькой и непосредственной, как дитя.

Мужчины обменялись взглядами, а Дини на время прикусила язычок. Судя по всему, Кристоферу Невиллу по какой-то причине требовалось продолжать эту маленькую игру. Дини волновало только одно: неужели все эти люди и в самом деле сошли с ума? По собственному опыту она знала, что помешательство в шоу-бизнесе – дело нередкое, особенно у тех, кто не слишком преуспел. Судя по неприятному запаху, который исходил от собравшихся, они относились именно к этому типу. Дини, признаться, надоела эта идиотская игра, но она тем не менее решила поддержать компанию. Уж больно не хотелось расстраивать такого очаровательного сумасшедшего, как Кристофер.

– Гамильтон, – изрек наконец старикашка с факелом, – король настоятельно требует твоего присутствия. Сегодня при дворе будут музыканты, поскольку его величество желает развлечься. Так что передать королю? – Короткая речь старца прозвучала несколько зловеще, и Дини постаралась держаться как можно ближе к Невиллу.

– Передайте королю, что я буду.

Неожиданно девушка почувствовала, как рука Кристофера ободряюще коснулась ее спины и, несмотря на абсурдность ситуации, ощутила прилив благодарных чувств.

– Кузина? – Властным движением он предложил Дини руку, и та, секунду поколебавшись, положила ладонь на сгиб его локтя.

Пронзительные глазки Томаса Говарда тут же изучающе уставились на ее забинтованную руку.

– Происшествие, дражайшая кузина? – задал он вопрос, особенно выделив последнее слово.

– Да, – мгновенно среагировал Невилл. – Моя кузина была настолько поражена нашими лугами, столь разительно отличающимися от суровых скал Уэльса, что отправилась на прогулку верхом, позабыв надеть перчатки. Боюсь, что поводья повредили ее нежные руки.

– Именно так, – промямлила Дини.

Они двинулись к выходу из лабиринта, но теперь ни ржавого турникета, ни таблички с надписью «Закрыто» не было и в помине. Исчезли все осветительные установки и трейлеры. Не было ни малейшего намека на съемочную аппаратуру. Пропала автостоянка, а заодно и шоссе, огибавшее территорию поместья. Пропало и зарево на горизонте – в той стороне, где находился Лондон. Хотя взошла луна, ничего, кроме едва освещенного дворца, видно не было. Зато змеевидные трубы каминов, которые, по мнению Дини, имели не более чем декоративное значение, дымили вовсю, изрыгая клубы черного дыма. Сам же дворец теперь больше напоминал средневековую деревню из-за всевозможных пристроек, крыши которых – пирамидальные, плоские – находились на разных уровнях. В некоторых окнах мерцали трепетные огоньки свечей или светильников, некоторые были темными.

За дворцом возвышался холм, заросший деревьями, а в отдалении можно было различить домик с соломенной крышей.

Трава на лужайке оказалась неровной и местами вытоптанной – не то что мягкий, аккуратно подстриженный газон, по которому Дини ходила всего несколько часов назад. Она поскользнулась, ступила ногой во что-то мягкое и поняла, что это овечий помет. Лужайка и в самом деле выглядела так, словно на ней недавно паслось стадо.

Дини почувствовала приступ дурноты и слабость в коленках. Кристофер Невилл поддержал ее, а потом, приблизив губы к самому ее уху, едва слышно прошептал:

– Добро пожаловать в 1540 год, дражайшая кузина.