Глава 15
Снова на «Таттерсоллз»
Ротуэлл устроился в музыкальном салоне — наслаждаясь положением больного, он блаженно вытянулся на кушетке, греясь в лучах утреннего солнца, и даже не сразу заметил, как в комнату заглянула жена. Лицо ее сияло. Со дня визита доктора Хислопа прошло всего две недели, и все это время она нянчилась с ним, как с ребенком, но при этом третировала его нещадно. Что же до Ротуэлла, то он упивался каждой минутой такой жизни.
Сегодня на Камилле было платье из желтого шелка, цвет которого выгодно подчеркивал роскошную гриву ее черных волос, на прелестном лице сияла ослепительная улыбка — улыбка, которой он до сих пор не уставал любоваться.
В сущности, профессиональные советы Хислопа, вмешательство Кембла и нежные заботы Камиллы, во всем следовавшей рекомендациям доктора, спасли ему жизнь. И Ротуэлл не мог этого не понимать. Сейчас он чувствовал себя так, как не чувствовал уже многие годы. И ему было глубоко безразлично то, что он питается исключительно отварными цыплятами и яйцами, да еще запивает это говяжьим бульоном. Все эти дни он вставал с петухами, а укладывался в постель с курами, словно какой-то деревеншина-фермер. Зато сейчас он хоть немного, но ел, а едва коснувшись щекой подушки, засыпал как убитый.
От размышлений о своем состоянии Ротуэлла оторвал стук в дверь. Один из лакеев с почтительным поклоном подал Камилле серебряный поднос, на котором лежата визитная карточка.
— К вам посетитель, мэм, — пробормотал лакей. — Граф Холбурн.
Рука Камиллы дрогнула.
— Лорд Холбурн?
Ротуэлл выпрямился.
— Тебе не обязательно встречаться с ним, дорогая, — проворчат он.
— Нет, — объявила она. — Я приму его.
— Что ж, будь по-твоему. — Ротуэлл кивнул лакею. — Проводите его сюда.
Ротуэлл молча наблюдал за тем, как Камилла тщательно расправляет складки юбки. Ей явно было не по себе.
Вид появившегося на пороге салона лорда Холбурна заставил Ротуэлла слегка опешить. Элегантный, явно от дорогого портного сюртук висел на нем как на вешалке — граф показался ему еще более щуплым и высохшим, чем он ожидал, хотя, насколько Ротуэлл знал, тому еще не было шестидесяти.
Ротуэлл поднялся на ноги, ожидая, когда жена представит его старому графу.
— Присаживайтесь, лорд Холбурн, — холодно предложил он.
— Леди Ротуэлл, благодарю вас, что уделили мне время, — негромко сказал лорд Холбурн.
Камилла слабо улыбнулась:
— Надеюсь, ваш дворецкий уже оправился?
Холбурн заморгал и вдруг стал до смешного похож на сову.
— Видите ли, именно поэтому я и решился сегодня приехать к вам.
В глазах Камиллы вспыхнула тревога.
— Ему до сих пор плохо?
— Нет-нет — Холбурн вскинул руку, и этот властный лаконичный жест показал, что перед Ротуэллом человек, которого знали все как аристократа до кончиков ногтей — Я вовсе не это имел в виду.
Камилла слегка побледнела.
— Умоляю вас, продолжайте, милорд. — взмолилась она.
Казалось, Холбурн никак не может найти подходящие слова.
— Как я вам уже говорил, Фотеринг уже старик, — смущенно произнес он. — В свое время он служил моему покойному отцу, а до него — хотя и недолго — моему деду. И когда он увидел вас, леди Ротуэлл, стоящей на пороге моего дома, он вдруг понял то, что было известно, возможно, только одному-единственному человеку — графу де Валиньи.
— Что?! — Ротуэлл потемнел лицом. — Проклятие! Что может быть общего между вашим дворецким и моей женой?!
На лице старого лорда вдруг отразилось мучительное смущение.
— Потому что ваша жена, Ротуэлл, — тихо произнес лорд Холбурн, — в действительности моя родная дочь.
В салоне воцарилось тягостное молчание.
— Вы сошли с ума! — беззвучно выдохнула Камилла. — Как вашему дворецкому такое в голову пришло? Но вы, милорд… как вы могли этому поверить?!
Холбурн покачал головой.
— На самом деле все очень просто, леди Ротуэлл, — со спокойным достоинством сказал он. — Стоило Фотерингу прийти в себя, как он вспомнил, что именно он увидел. Собственно говоря, я и сам подозревал это — с той минуты, как прочел на карточке ваше имя и фамилию, а потом увидел ваше лицо. Но мне нужно было все проверить. Господи… после всех этих лет… я обязан был убедиться! — Его голос упал до едва слышного шепота. — Дело в том, что я никак не мог понять, как такое могло случиться. Прошло почти две недели, а я все еще… потрясен до глубины души.
— Это невозможно! — Камилла затрясла головой. Лицо ее стало мертвенно-бледным.
Ротуэллу вдруг пришло в голову, что такое действительно возможно. Мать Камиллы, должно быть, была не в своем уме, раз решилась променять такого человека, как Холбурн, джентльмена в полном смысле этого слова, на мерзавца Валиньи. Что, если она так страстно хотела иметь от Валиньи ребенка, что сама поверила, будто Камилла — его дочь?!
Взгляд Холбурна ни на мгновение не отрывался от лица Камиллы — казалось, он не может налюбоваться ею.
— Возможно, Дороти и сама этого не знала, — извиняющимся тоном проговорил он. — Или просто убедила себя в том, во что ей отчаянно хотелось верить.
В глазах Камиллы заблестели слезы.
— Non, с'est impossible! — тихо сказала она. — Такого не может быть. Вы утверждаете, что вы — мой отец?! Вы, а не тот человек, которого я всю жизнь считала отцом? Но как вы можете… после всех этих лет?…
— Моя дорогая девочка, прости меня. — Лицо Холбурна исказилось гримасой боли. — Мне совсем не хотелось огорчать тебя, поверь! Но у меня возникло подозрение, что ты… м-м-м… не настолько привязана к графу… ну, ты понимаешь. Конечно, я знаю, прошло слишком много времени, чтобы можно было надеяться исправить прошлые ошибки. — Он криво улыбнулся. — Тогда только скажи — я уйду и больше никогда не побеспокою тебя.
Взгляд Ротуэлла был по-прежнему прикован к жене.
— Нет, — вдруг сказал он, подойдя к Камилле. — Думаю, будет лучше, если мы узнаем наконец правду.
— Да! — Камилла бросила на него быстрый взгляд, и он заметил, как в ее глазах вспыхнула надежда. — Да, конечно, так будет лучше для всех.
— Согласен. — Сунув единственную руку в карман сюртука, старый граф извлек крохотное шелковое саше. — Знаете, что в первую очередь так поразило Фотеринга? Ваше темно-красное платье, — продолжал он, неловко пытаясь развязать шнурок. Из саше выпал изящный золотой медальон. — Ему, видите ли, показалось, что перед ним призрак — С этими словами он протянул Ротуэллу медальон.
Барон осторожно открыл его — и едва сдержал возглас изумления. Женщина, смотревшая на него с миниатюры, казалась двойником Камиллы. Такие же черные, как у Камиллы, волосы незнакомки были уложены в высокую прическу, низкий вырез винно-красного платья того фасона, какой был в моде лет шестьдесят — семьдесят назад, обнажал смуглые плечи. Темно-карие сверкающие глаза… восхитительно гладкая кожа оттенка светлого меда.
Он молча протянул медальон Камилле. И услышал, как она сдавленно ахнула.
— Боже мой! — прошептала она. — Кто это?!
— Моя мать, — тихо сказал Холбурн. — Ее звали Изабелла, и она всегда обожала красный цвет. Красива, не правда ли?
— Необычайно, — кивнул Ротуэлл. — Просто дух захватывает.
— Еще юношей Фотеринг был ее лакеем. Он был очень привязан к ней.
— Изабелла… — прошептала Камилла, все еще не в силах отвести глаза от миниатюры. — Она… была француженкой?
— Андалузкой, родом из Кадиса, — покачал головой Холбурн. — Из очень богатой купеческой семьи, но ее отец был дипломатом. Это не был брак по любви… и длился он недолго. Моя мать умерла, когда мне не было еще и семи.
Брови Ротуэлла поползли вверх.
— Сходство просто поразительное… — прошептал он, покачав головой.
Холбурн сухо хохотнул.
— Да уж! — бросил он. — Незадолго до моего рождения знаменитый Гейнсборо написал портрет моей матери. Он висел в библиотеке моего загородного дома, пока на прошлой неделе я не послал за ним. Мне очень хотелось бы, чтобы вы оба увидели его. Готов поклясться, кто угодно будет поражен, сравнив портрет с леди Ротуэлл. Одно и то же лицо — волосы, высокие скулы, изящный нос. Те же глаза. Неудивительно, что, увидев тебя на пороге, девочка, бедняга Фотеринг лишился чувств.
Но на лице Камиллы до сих пор было написано недоверие.
— Но моя мать… говорила, что я родилась в Париже почти через десять месяцев после того, как она навсегда оставила Англию.
— А откуда тебе об этом известно? — встрепенулся Ротуэлл. — Только с чьих-то слов?
Она нерешительно покачала головой.
— Я читала запись об этом в каких-то документах.
Которые легко подделать, мрачно подумал Ротуэлл. В груди у него внезапно шевельнулось подозрение… во всем этом должен был быть смысл.
Суровое лицо Холбурна смягчилось.
— Иной раз дети сами решают, когда приходить в этот мир, — сказал он. — Девять с половиной месяцев — не такая уж редкость.
— Но для чего ей было обманывать меня? — всплеснула руками Камилла. — Зачем ей это?
На лице лорда Холбурна отразилось замешательство.
— Я далек от того, чтобы защищать вашу мать, леди Ротуэлл, — смущенно пробормотал он. — Поймите, мы были вместе так недолго… Одно могу сказать — она никогда не видела портрета моей матери. И понятия не имела, как выглядела моя покойная мать.
— Вы должны простить мне мои сомнения, милорд. Возможно, речь идет о простом сходстве.
— Что ж, ваши сомнения говорят только в вашу пользу, моя дорогая, — мягко произнес Холбурн. — Признаюсь, когда вы впервые переступили порог моего дома, я… я, честно говоря, подумал о другом.
Глаза Камиллы потемнели.
— Понятно… вы решили, что я явилась потребовать…
Лорд Холбурн помрачнел.
— Я был совершенно сбит с толку, — кивнув, признался он. — Сам в точности не понимал, что я вижу. Не понимал, чего вы хотите от меня. И… да, я не был уверен — а вот Фотеринг был, поскольку в свое время хорошо знал мою мать.
Холбурн неловко шевельнулся.
— В тот же вечер я вызвал мистера Уайта, своего поверенного, и отправил его во Францию, — пробормотал он. — Велел выяснить все, что можно, о Валиньи и его прошлом.
— И что ему удалось узнать? — В низком голосе Ротуэлла слышалась горечь. — Очередную кучу лжи, я так понимаю?
Холбурн сдвинул кустистые седые брови.
— Напротив — правду, — ответил он. — Видите ли, мать Валиньи была родом из одной Богом забытой деревушки где-то в Пиренеях, ее семья до сих пор живет там, вот туда-то и отправился Уайт. Оказывается, еще юношей Валиньи женился на дочери богатого шахтовладельца.
— Воображаю! — фыркнул Ротуэлл.
Холбурн едва заметно усмехнулся.
— Думаю, родные этой девушки быстро раскусили Валиньи. И кстати, моя дорогая, знаешь, что интересно? Они потребовали не развода — а аннулирования брака!
— Аннулирования? — ахнула Камилла. — Признания его недействительным? А на каком основании?
По губам Холбурна вновь скользнула слабая усмешка.
— Оказывается, в возрасте семнадцати лет Валиньи переболел свинкой — а для мужчин эта болезнь может иметь весьма скверные последствия. Однако он скрыл это — и богатые родственники его невесты даже не подозревали о его тайне. Католическая церковь придирчиво регистрирует подобные случаи.
— Господи… выходит, он утратил способность зачать ребенка? — недоверчиво протянул Ротуэлл.
— Похоже на то. — Старый граф пожал плечами. — Как бы там ни было, богатый отец его бывшей жены моментально выдал ее замуж за какого-то кузена, очень скоро после этого она подарила своему мужу ребенка, но сама умерла во время родов.
— Но для чего ему было лгать? — растерянно прошептала Камилла. — Для чего ему было обманывать мою мать?
Улыбка Холбурна стала грустной.
— Мужчины не очень-то любят признаваться в таких деталях, моя дорогая, — со вздохом ответил он. — Даже самим себе… ведь способность зачать ребенка — это, так сказать, предмет особой мужской гордости. Кстати, у Валиньи было множество любовниц, и мне всегда казалось странным, что за все эти годы ни от одной из них у него не было детей.
— Да, это верно, — горько усмехнулась Камилла. — Помню, как под конец он сам говорил об этом татап.
— Этот лживый пес с самого начала знал правду — просто не говорил тебе, — проскрежетал Ротуэлл сквозь зубы. — Да, теперь многое становится понятным. — В том числе и бессердечие Валиньи, с которым он не постеснялся выставить тебя на аукцион, и та злая шутка, которую он сыграл с остальными, — ведь в действительности ты была ему чужой!
— Прости, моя дорогая, мне очень жаль, — извиняющимся тоном проговорил Холбурн. — Знай я тогда о твоем появлении на свет, я бы забрал тебя к себе — ведь закон в этом случае был бы на моей стороне — и позаботился бы о том, чтобы ты получила соответствующее воспитание.
Камилла едва сдерживала слезы.
— А мою мать?
Холбурн неловко отвел глаза в сторону.
— Да простит меня Бог, вряд ли бы я нашел в себе силы простить ее, — прошептал он. — После того как она оставила меня умирать одного… а сама вместе с любовником уехала во Францию, покрыв позором нас обоих… нет, я никогда бы не согласился принять ее назад. Но я бы никогда не развелся с матерью своего ребенка.
Внезапно Ротуэлла осенило.
— Стало быть, вы женились во второй раз? — спросил он. — Наверное, у вас есть другие дети? Камилла… У Камиллы есть братья, сестры?
Граф грустно покачал головой.
— Да, я думал об этом. Но после Дороти… я так и не смог никого полюбить. Ну, как бы там ни было, у меня есть племянник, к которому после и перейдет титул, есть и другие племянники и племянницы. И я не сомневаюсь, леди Ротуэлл, что все они с радостью примут вас, как члена нашей семьи.
Голос старого графа дрогнул.
— Словом… добро пожаловать в мой дом! Все мои близкие примут вас с распростертыми объятиями — и вас, и вашего мужа, и его семью, разумеется. Приезжайте… дайте мне возможность узнать вас получше… обнять свою дочь. Господи… у меня есть дочь! После всех этих лет! Ведь я до сих пор не знаю о вас почти ничего, и вы даже представить себе не можете, какой это ад для меня!
Как ни странно, Ротуэлл мог это понять. Может быть, благодаря надежде, которая теплилась в его сердце, надежде, что у них с Камиллой скоро будет ребенок… а там, Бог даст, и не один. Сам он никогда не знал родительской любви и уже много лет назад примирился с этим. Но сейчас сердце его разрывалось на части от жалости к жене — а возможно, и к Холбурну.
Старый граф, перегнувшись через подлокотник кресла, ласково сжимал руку Камиллы своей единственной рукой.
— Конечно, то, что когда-то украли у нас, уже не вернуть, — с грустью в голосе говорил он. — О Господи… как мне хочется узнать о тебе побольше! Как ты росла… чему тебя учили. А когда у вас появится собственный… — голос Холбурна дрогнул, и он на мгновение прикрыл глаза, — когда у вас появятся собственные дети… и если в вашем сердце найдется хоть капля жалости ко мне… если вы поверите, что все, что я говорил, правда, тогда вы позволите мне стать им дедушкой? Умоляю вас! Вы сделаете это ради меня? Подарите старику счастье, которого он не знал последние три десятка лет!
На глаза Камиллы вновь навернулись слезы, но на это раз это были слезы радости. Вдруг Ротуэлл резким движением поднялся на ноги.
Камилла, вздрогнув, бросила на мужа неуверенный взгляд и поспешно отерла слезы.
— Куда ты, Киран?
Он с нежностью посмотрел на нее.
— Хочу немного прогуляться, любовь моя, — пробормотал Ротуэлл, ласково погладив ее щеку. — Думаю, не ошибусь, если предположу, что вам двоим есть о чем поговорить. Граф, буду очень рад, если вы останетесь к обеду. А пока вы тут… что бы такое предложить, а? Кстати, может быть, вам вдвоем покататься в парке? Холбурн улыбнулся.
— Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возможность проехаться вместе с дочерью по Гайд-парку!
Камилла, вскинув глаза на мужа, нервным движением стиснула руки и натянуто улыбнулась. Он знал, о чем она думает, — о том, до чего это будет не похоже на ту их прогулку, когда они случайно увидели в парке лорда Холбурна. Но внезапно лицо ее омрачилось.
— Mais поп, Киран, — встревожилась она. — Мне кажется, тебе еще рано выходить!
Ротуэлл благодушно улыбнулся.
— А помнишь, что говорил доктор Хислоп насчет легкого моциона? — возразил он. — К тому же всего две недели назад я делал кое-что и похуже, да и чувствовал себя отвратительно. А сейчас я полон сил. Думаю, легкая прогулка мне не повредит.
— Да, возможно, ты прав, — неуверенно согласилась Камилла, все еще держа отца за руку. — Но ты должен дать мне слово, что не будешь переутомляться. Легкий моцион — и все!
— Конечно, конечно, дорогая! — с готовностью согласился он. — Сегодня на «Таттерсоллз» торги. Я немного погуляю там на свежем воздухе.
На «Таттерсоллз» яблоку негде было упасть — зал, где заключались пари, был забит до отказа. Однако солидные покупатели и любители лошадей толпились снаружи, ожидая результатов сегодняшнего аукциона. Как обычно бывало в такие дни, лорд Нэш устроился за столиком в углу, болтая о чем-то с завсегдатаями скачек. Сбившись в тесный кружок, они горячо обсуждали какое-то пари, запись о котором появилась в книге клуба. Кое-кто из джентльменов, узнав проталкивающегося сквозь плотную толпу Ротуэлла, кивал в знак приветствия, другие просто молча приподнимали шляпы. Обшаривая взглядом лица собравшихся, Ротуэлл рассеянно кивал в ответ.
Едва ему удалось пробраться до середины, как лорд Нэш, приметивший его издалека, окликнул его по имени. Ротуэлл только махнул рукой в знак приветствия, но продолжал пробираться дальше. Наконец возле арки, за которой был выход во двор, ему удалось обнаружить человека, которого он искал. Валиньи, небрежно прислонившись плечом к стене, с ухмылкой на все еще красивом лице рассказывал очередной анекдот толпившимся вокруг юнцам — которым явно не хватало ума подыскать более приличную компанию, подумал Ротуэлл.
Возможно, почувствовав на себе тяжелый взгляд барона, Валиньи обернулся, и на лице его заиграла издевательская усмешка.
— Милорд Ротуэлл! — Граф приветствовал его взмахом руки. — Джентльмены, позвольте представить вам моего зятя.
— Валиньи, — с холодной ненавистью в голосе буркнул Ротуэлл.
— Друг мой, как это вы решились покинуть нашу очаровательную новобрачную? — хохотнул Валиньи. — Надеюсь, вы не собираетесь вернуть ее назад? Сделка есть сделка!
Один из юнцов разразился визгливым смехом. Угрожающий взгляд Ротуэлла заставил его поперхнуться. А дальше все произошло настолько быстро, что Валиньи даже не успел испугаться. Ротуэлл вновь повернулся к нему, а в следующее мгновение кулак барона врезался ему в лицо.
Это вышло ненамеренно, зато оказалось чертовски приятно, для Ротуэлла, разумеется. Глаза графа широко распахнулись, голова резко дернулась назад, и он, широко раскинув руки, спиной вперед вылетел во двор и рухнул навзничь.
В зале, где принимались ставки, разом наступила гробовая тишина. Покрепче ухватив графа за пышный шейный платок, Ротуэлл рывком поставил его на ноги.
— С каких пор, — процедил он сквозь зубы, — тебе известно, что Камилла на самом деле дочь Холбурна?
Валиньи явно запаниковал, но быстро взял себя в руки.
— Oui, пусть весь мир увидит, что вы, Ротуэлл, — всего лишь грязная свинья! — презрительным тоном бросил он. — Боюсь, как джентльмен, я вынужден настаивать, чтобы выдали мне удовлетворение!
— Сейчас ты получишь свое удовлетворение, мерзавец! — Ротуэлл с силой встряхнул Валиньи, как терьер встряхивает крысу. — Только полный идиот согласится стреляться с тобой — а я не идиот. Поэтому предпочитаю придушить тебя голыми руками.
— Aidez-moi! — заверещал в страхе Валиньи, глаза его судорожно забегали по сторонам в поисках хоть одного сочувствующего лица. — Этот человек сошел с ума! На помощь! Это насилие!
Однако репутация Валиньи была хорошо известна. Джентльмены, толпившиеся во дворе, как ни в чем не бывало вернулись к своему разговору. С губ Валиньи сорвался нервный смешок.
— Проклятие, так ты будешь отвечать или нет? — Ротуэлл, сцепив пальцы на горле Валиньи, тряхнул его так, что у графа клацнули зубы. — Повторяю вопрос, — медленно проговорил он, — как давно тебе известно, что Камилла — дочь графа Холбурна?
Уголки губ Валиньи дернулись. Откинувшись назад, насколько это было возможно, он занес кулак, чтобы ударить Ротуэлла в челюсть. Удар не попал в цель, а лишь скользнул по лицу Ротуэлла.
Ротуэлл даже как будто не заметил этого — вместо того чтобы ответить, он приставил палец к груди графа.
— Я задал тебе вопрос, сукин ты сын! — рявкнул он. — И я намерен получить ответ!
— Бог мой! — глумливо ухмыльнулся Валиньи, — Ждешь, что я отвечу? По-твоему, я такой дурак?
Что- то вдруг словно взорвалось в душе Ротуэлла — ярость с такой силой ударила ему в голову, что он на миг перестал соображать. Глаза застлала кроваво-красная пелена, в ушах зашумело. Кулак Ротуэлла мелькнул в воздухе и врезался Валиньи в челюсть. Удар был сокрушительный — голова графа судорожно дернулась, в груди застрял сдавленный крик. Тридцать лет Ротуэлл глушил в себе ярость — и вот она вырвалась наружу, а подвернувшийся под руку Валиньи оказался идеальной мишенью.
Валиньи, как полураздавленный червяк, корчился посреди двора, диким взглядом озираясь по сторонам в поисках помощи. Так и не найдя никого, кто выразил бы желание заступиться за него, он с трудом поднялся и неуверенно двинулся к Ротуэллу. Тот небрежно ударил его в ухо. К удовольствию Ротуэлла, граф размахнулся и нанес ответный удар — кулак его скользнул по челюсти. Барон возликовал. Именно этого он и дожидался. Теперь он наконец получил благовидный предлог, чтобы избить мерзавца до полусмерти.
Это была уже не драка, а избиение — Ротуэлл раз за разом швырял Валиньи в грязь, в то время как в двух шагах от них два десятка джентльменов, невозмутимо покуривая, обсуждали лошадей, как будто ничего необычного не происходило. Обхватив Ротуэлла за пояс, Валиньи попытался что есть силы пнуть его коленом. Однако барон уклонился, а мощный ответный удар заставил графа вновь распластаться на земле. Ротуэлл, встав коленом ему на грудь, пригвоздил его к почве, однако Валиньи дернулся, и барон потерял равновесие.
Они одновременно вскочили на ноги, Валиньи, тяжело дыша, хватал воздух ртом. Ротуэлл угрожающе надвинулся на него, и тогда Валиньи последним, отчаянным усилием поставил ему подножку. Оба оказались на земле, молотя друг друга кулаками, но Валиньи был почти на тридцать стоунов легче барона и к тому же явно не привык кулаками отстаивать свое право на жизнь. Так что вскоре он, избитый до крови и оглушенный, вновь распростерся ниц. Только железная воля удержала Ротуэлл от того, чтобы забить его до смерти.
— Тихо! — прорычал он. — Не двигайся, если хочешь жить. — Поставив колено ему на грудь, он отодвинулся.
Валиньи судорожно замахал руками.
— Только не по лицу, умоляю! Моп Dieu, только не по лицу! — завизжал он.
Ротуэлл ударил его в лицо. Кровь хлынула из носа Валиньи и залила пышный некогда галстук.
Этот удар доставил барону удовольствие, словно глоток шампанского.
— Это, — процедил он сквозь зубы, — от меня. А вот это — за Камиллу.
Ухватив Валиньи за шиворот, он с хрустом вывернул ему голову и ткнул графа лицом в лужу крови, перемешанной с грязью. Потом нагнулся пониже. — А теперь отвечай, — хрипло прошептал он, едва не касаясь губами его уха. — Когда ты узнал, что Камилла — дочь Холбурна?
В ответ — только нервный смешок. Валиньи дернул головой, глаза у него косили, как у насмерть перепуганной лошади.
— Я обманул ее, oui! — наконец прохрипел он. — Иначе на кой черт мне сдалась дочь Холбурна?!
— Леди Холбурн говорила, что ребенок — от тебя?
Валиньи дернул плечом.
— Она предположила, что такое возможно. — Он издевательски расхохотался. — Какой смысл было это отрицать? Что я терял? Возможность заполучить леди Холбурн в свою постель? Или шанс заполучить денежки ее отца — если у меня хватит терпения дождаться, когда придет мой час?
— Итак, ради того, чтобы урвать свои тридцать сребреников, ты, Иуда, исковеркал девушке жизнь, лишив ее отца, который бы любил ее и заботился о ней, — бросил ему в лицо Ротуэлл. — Да ты недостоин слизывать грязь с ботинок Камиллы! Ты подлец, Валиньи. Единственное, чего ты боялся, — что правда выплывет на свет. А правда состоит в том, что ты не способен зачать ребенка, даже если тебе за это заплатят!
— Да, дочь этой шлюхи не моя плоть и кровь! И я каждый день благодарю Бога за это!
Ротуэлл рывком поставил Валиньи на ноги, после чего втащил его обратно в зал. Нэш, прислонясь к стене, стоял в окружении других завсегдатаев, с интересом наблюдая за развитием событий.
— Жестоко, но справедливо, дружище, — проговорил один из джентльменов, когда они проходили мимо. — Впрочем, давно пора было это сделать.
Ротуэлл ухмыльнулся, провел Валиньи через зал, после чего открыл дверь и пинком под зад вышиб графа на улицу. Валиньи отчаянно замахал руками, стараясь удержать равновесие, но ткнулся носом в грязь.
— Валиньи, даю вам срок до утра, чтобы навсегда покинуть Англию, — ледяным тоном бросил Ротуэлл ему вслед. — Потому что если вы когда-нибудь снова попадетесь мне на глаза, трепка, которую я задал вам сегодня, покажется вам дружеской щекоткой по сравнению с тем, что я с вами сделаю!
— Вы не можете мне приказывать! — злобно прошипел Валиньи. — Эти джентльмены видели, что вы сделали со мной. Вы моложе, Ротуэлл. И вы сами согласились на эту сделку. И сейчас вы только лишний раз продемонстрировали, кто вы есть на самом деле — жестокое чудовище.
Ротуэлл смерил его презрительным взглядом.
— Упомянутые джентльмены узнают, что когда-то вы предательским выстрелом ранили на дуэли Холбурна, едва не отправив его на тот свет! — прорычал он в ответ. — А скоро они узнают и другое — что вы обманом лишили дочь родного отца. Единственное, о чем они не знают, так это о том, что вас кто-то избил. Не верите, Валиньи? Тогда ступайте в магистрат и посмотрим, удастся ли вам отыскать хотя бы одного свидетеля.
Валиньи спесиво надулся, как бантамский бойцовый петух. Но потом вдруг его плечи поникли. Бросив на Ротуэлла исполненный бессильной злобы взгляд, он молча повернулся и зашагал в сторону Гайд-парка.
Ротуэлл уже собрался вернуться в зал, как вдруг наткнулся на стоявшего у него за спиной Нэша. Скрестив руки на груди, его зять провожал взглядом сгорбленную фигуру ковыляющего по грязи Валиньи, Глаза его смеялись, но где-то в самой глубине их Ротуэлл вдруг заметил искорку сочувствия.
— Пусть это станет для всех нас уроком, — наставительно проговорил он. — Sic transit gloria mundi…
Нэш усмехнулся.
— Неплохо сработано для больного, — одобрительно хмыкнул он. — Но, черт меня побери, Ротуэлл, как ты оказался здесь?
— Вспомнил, что мне предписан легкий моцион, — ухмыльнулся барон, утирая белоснежным платком взмокший лоб.