Глава 6
Спустя сутки Амелия сидела в одной из двух розовых гостиных Бьювел-Хауса, декорированных по вкусу хозяйки дома, обожавшей этот цвет. Нетерпеливо вздохнув, она сжала руку Лили Чатуик и вот уже, наверное, в пятидесятый раз спросила:
— Вы в самом деле не возражаете?
— Не возражаю, — ответила Лили.
Амелия пожевала нижнюю губу.
— Просто я так ужасно себя чувствую в вашем присутствии.
Как же все это неправильно. Свадьба в то время, как тело Лео Харклифа еще даже не предали земле. Это так безвкусно, так бездушно и так… пусто без мороженого и орхидей. Очевидно, мнение Амелии интересовало герцога Морленда менее всего. Приготовления к бракосочетанию велись в невероятной спешке, нравилось это Амелии или нет. Вчера в полдень крыльцо Бьювел-Хауса наводнили многочисленные посыльные. Одни доставили все необходимые бумаги и специальное разрешение архиепископа на брак, а другие — дорожные сундуки с фамильным гербом Морленда, куда слуги должны были упаковать вещи Амелии. А перед этим явилась модистка в сопровождении двух швей, вооруженных ножницами и булавками. Очевидно, герцог не шутил, когда заметил, что голубому шелковому платью Амелии пора на пенсию.
Почти целый час все три порхали вокруг девушки, снимая мерки и важно цокая языками, словно мнили себя тремя Мойрами, спустившимися на землю вершить судьбу Амелии.
А сегодня утром в ее маленькую спальню, расположенную в дальнем конце дома, прошествовал лакей с целой горой коробок в руках. В больших покоились облака белоснежных нижних юбок и тонких, точно паутина, батистовых сорочек. А в маленькой Амелия обнаружила украшения из жемчуга. Среди обновок нашлось и изысканное платье, сшитое по последнему слову моды из серого атласа. Сдержанный и в высшей степени благопристойный, этот цвет тем не менее показался Амелии чудесным. Она провела рукой по подолу, и ткань заиграла в лучах солнца оттенками сирени.
— Красивое платье, — заметила Лили.
Пальцы Амелии сжались в кулак от стыда. Вместо этого чудесного нового платья ей стоило надеть старое из черного бомбазина. Но она всегда испытывала слабость к дорогим тканям.
— Вы это заслужили, — произнесла Лили, словно прочитав мысли подруги. — И не должны чувствовать себя виноватой в день собственной свадьбы. Я правда очень благодарна за приглашение. Что бы я стала делать? Сидеть дома и лить слезы? Вчера у меня было достаточно времени для этого, да и завтра тоже. А сегодня мне приятно отвлечься от грустных мыслей. Кроме того, я испытала облегчение.
— Облегчение от того, что вам не придется выходить за него замуж? — Амелия сухо рассмеялась. — Да, понимаю. Лучше я, чем вы.
— Вы меня не так поняли. Я уверена, что его светлость станет вам прекрасным мужем.
— Правда? Хотелось бы и мне в это верить.
Лили заглянула Амелии в глаза.
— Амелия, вы не поверите, что он прислал мне вчера.
— Не модистку с помощницами, я надеюсь?
— Нет, нет. Чек.
Амелия закрыла лицо руками, чтобы сдержать готовое сорваться с языка недостойное леди ругательство.
— Господи, неужели опять эта проклятая лошадь?
— Все не так плохо, как вы думаете.
— Я была несказанно удивлена, когда…
Бах.
Дверь гостиной распахнулась с такой силой, что даже петли загромыхали. Амелия испуганно вскочила на ноги. Лили последовала ее примеру, но гораздо грациознее.
В дверном проеме стоял герцог Морленд. Высокий. Темный. Красивый. Источавший гнев.
Даже своенравные темно-каштановые кудри на висках не осмелились сегодня бунтовать, безжалостно укрощенные с помощью гребня и помады. Безупречное черное пальто и начищенные до блеска ботфорты как нельзя кстати соответствовали мрачному настроению своего хозяина. Взгляд герцога излучал гнев и высокомерие. Однако при этом Морленд был так невыносимо красив, что Амелии стало больно смотреть на него. Она чувствовала себя так, словно проглотила всех трех проворных портних, присланных герцогом, и теперь они прошивали ее желудок своими острыми иглами.
На лице Лорана, стоявшего за спиной герцога, отразилась досада.
— Простите, я пытался его удержать.
— Господи, да что случилось? — Амелия, словно защищаясь, скрестила дрожащие руки на груди. Но потом порывисто опустила их и спрятала за спину. Она напомнила себе, что перед ней стоит всего лишь обычный, смертный и весьма далекий от совершенства мужчина. И она не позволит ему запугать себя — ни сейчас, ни в будущем.
— Леди Амелия, — недовольно произнес герцог, — вы… — он окинул ее таким взглядом, что кожу Амелии закололо мириадами иголок под жемчужно-серым шелком, — вы опоздали.
— Опоздала, — не веря своим ушам, повторила Амелия.
— На целых восемь минут. — Войдя в комнату, он достал из кармана жилета часы. — Венчание должно было начаться в половине одиннадцатого. А сейчас уже десять тридцать… — герцог вскинул бровь, выдержал полную драматизма фразу и закончил: — девять. Вы опоздали на девять минут.
Стараясь держать себя в руках, Амелия подошла к герцогу.
— Ваша светлость, — тихо произнесла она, — наша помолвка длилась всего двадцать семь часов. Двадцать семь часов, за которые вся моя жизнь должна измениться, а я — превратиться из незамужней девушки в герцогиню. И теперь вы упрекаете меня в небольшой задержке?
Герцог смерил Амелию гневным взглядом:
— Да.
Подойдя к сестре, Лоран положил руку на ее плечо и отвел в сторону.
— Амелия, — тихо произнес он. — Еще не поздно. Ты не обязана это делать.
Тревога, сквозившая в голосе брата, едва не поколебала решимость Амелии. На протяжении последних двадцати шести часов Лоран только и делал, что пытался заставить ее пересмотреть принятое решение. Если бы она отказалась от венчания в последний момент, брат наверняка встал бы на ее сторону. Он уже поступил так десять лет назад, когда Амелия отказала этому ужасному мистеру Посту. «Не думай о деньгах, — сказал тогда Лоран, — твое счастье дороже любого золота».
Тогда она испытала лишь облегчение. В шестнадцать лет она и представить себе не могла, что долг отца приобретет катастрофические размеры и их семья почтет за счастье выдать ее замуж за сельского вдовца.
Амелия перешла на шепот:
— Это потрясающая возможность. Возможность для всех нас. Став герцогиней, я смогу помочь нашим братьям так, как даже тебе не под силу. Мой брак даст Майклу возможность удачно жениться. Возможно, я даже куплю Джеку жилье и увезу его из Лондона от его отвратительных друзей.
Однако Лоран покачал головой:
— Боюсь, Джек потерян для общества.
— Никогда так больше не говори. Если бы мама была жива, ты смог бы сказать ей такое в лицо?
— Если бы мама была жива, ты вышла бы замуж за этого человека? Она бы не хотела для тебя подобной судьбы. Мама всегда мечтала, чтобы ее дети женились по любви.
— И тем не менее ты поступил вопреки ее желанию.
После смерти отца долги стали расти с угрожающей скоростью. И тогда Лоран принес жертву, от какой отказалась однажды Амелия: он женился расчетливо и бесстрастно, чтобы спасти семью д’Орси. Амелия любила его за это и презирала себя за то, что не оставила ему выбора.
— На этот раз я не могу ответить отказом, Лоран. И дело не только в семье. Я хочу собственный дом. Детей. Возможно, это мой последний шанс выйти замуж. Мне ведь уже не шестнадцать.
Да, она была старше, мудрее. И очень страдала от одиночества. А герцог Морленд, несмотря на все отталкивающие черты характера, выгодно отличался от мистера Поста. К тому же он не был на тридцать лет старше, обладал крепкими ровными зубами и не источал отвратительный запах жира и пота. А еще он умел целоваться.
И носил титул герцога, был владельцем шести поместий, обещавшим Амелии двадцать тысяч фунтов в год и кое-какую недвижимость.
— Ты уверена? — Лоран настороженно посмотрел на герцога. — В противном случае мне не составит труда вышвырнуть его отсюда за ухо.
— Нет, нет. Спасибо тебе за заботу, но я приняла решение. — Амелия действительно верила тому, что сказала герцогу во время вальса. Человек может быть доволен жизнью, если сам выберет это. — Я приняла решение и буду счастлива.
Спенсер злился. Очень сильно злился. Целых двенадцать минут. Он уже был бы женат и скорее всего отдавал бы приказ готовить экипаж к отъезду. А вместо этого неуклюже стоял посреди гостиной и наблюдал за тем, как его будущая жена что-то горячо обсуждает со своим братом.
Черт возьми, как же он ненавидит свадьбы. Спенсер не помнил, чтобы присутствовал хоть на одной, и его собственная станет первой и последней.
Хотя всего час назад он поздравлял себя самого с блестящим решением. Ему требовалась жена, и вот представилась возможность обзавестись таковой, не тратя времени и сил на ухаживания. Когда мужчина с его состоянием и положением в обществе делает предложение такой женщине, как Амелия д’Орси, отказ практически невозможен. И они оба это знали.
И все же Амелия заставляла его ждать. А Спенсер очень не любил, когда с ним обходились подобным образом. Ожидание всегда вызывало в его душе беспокойство, и ему вовсе не хотелось испытывать подобное ощущение.
Именно поэтому он настоял на скромной церемонии в доме Амелии. Без толпы гостей, громкой музыки и поздравлений ему легче оставаться спокойным и держать ситуацию под контролем. Но из-за десятиминутной задержки он занервничал, как мальчишка. И это обстоятельство заставило его злиться на Амелию еще сильнее. Спенсер был достаточно умен и проницателен, чтобы понять: назревавшая в его душе буря что-то означала. Что-то касавшееся его. Или ее. Или, может, их обоих? Спенсер не знал наверняка. Он просто хотел жениться, отвезти эту женщину к себе домой и найти отгадку, уложив ее в постель.
— Ваша светлость?
Спенсер вскинул голову. Перед ним возникла леди Амелия, и он понял, что не зря заплатил модистке непомерную сумму денег.
Теперь, когда Амелия стояла со скрещенными за спиной руками, ее фигура предстала в весьма выгодном ракурсе. Подчеркнутая талия, восхитительные ягодицы и соблазнительные бедра. Шелк подчеркивал сочные изгибы тела, а его переливчатый оттенок напоминал Спенсеру покрытые каплями росы листья вереска или брюшко форели. Платье красиво оттеняло молочную кожу его обладательницы. Амелия казалась такой нежной, такой гладкой, что взгляд Спенсера скользил по ее фигуре наперегонки с мыслями. Он пытался понять эту женщину, понять, что именно она значила для него и почему. Спенсер не мог назвать ее изысканной, сногсшибательной или красивой.
Скорее… освежающей. Да, внешность Амелии дарила ту же свежесть, что и прохладная чистая вода в жаркий солнечный день. И Спенсер с благодарностью упивался этой живительной свежестью.
Амелия почтительно кивнула.
— Прошу прощения за задержку, ваша светлость. Я готова. Ваш шафер уже прибыл?
Спенсер с удивлением посмотрел на невесту.
— У вас… у вас ведь есть шафер? Человек, который распишется в церковной книге в качестве свидетеля?
Спенсер покачал головой. Подобная мысль даже не пришла ему в голову.
— А Бьювел не подойдет?
— Лоран? — Лоб Амелии прорезала складка. — Наверное, он смог бы, но мне очень не хочется просить его об этом. Я поступаю вопреки его воле. Но к сожалению, никого из моих братьев больше здесь нет. Майкл в море. А Джек… Джек избегает встречи с вами. — Амелия огляделась и остановила взгляд на дворецком. — Думаю, мы могли бы попросить Уика выступить в роли свидетеля. Но ведь вы не захотите, чтобы вашим шафером был слуга?
Спенсер готов был отворить дверь и притащить с улицы первого попавшегося прохожего, если это помогло бы завершить церемонию за четверть часа.
— Я не возражаю против дворецкого. — Он коротко кивнул. — Приведите викария. Пусть обвенчает нас прямо здесь.
Спенсеру хватило единственного изгиба брови, чтобы переступивший порог гостиной викарий тотчас же приблизился к нему.
— Да, ваша светлость?
— Я пожертвую вашему приходу весьма щедрую сумму денег, если вы сделаете все быстро. Десять минут. Не более.
Нахмурившись, викарий начал листать молитвенник.
— Но существует определенный обряд, ваша светлость. В брак необходимо вступать торжественно, серьезно и обдуманно. Не знаю, смогу ли я ускорить…
— Десять минут — тысяча гиней.
Викарий захлопнул молитвенник.
— Правда ваша — что значат несколько лишних часов для бессмертного Всевышнего? — Викарий поманил Амелию дрожащей рукой. — Поспешите, дитя мое. Совсем скоро вы станете замужней женщиной.
Спенсер почти не слышал сбивчивой речи священнослужителя, знаменующей совершение обряда. В целом, он был согласен с викарием. Заключение брака — серьезный священный обряд, но те несколько минут, в течение которых Спенсер принял решение, отнюдь не свидетельствовали о том, что он подошел к делу легкомысленно. Если бы ему было все равно, он женился бы несколько лет назад. Где-то между словом «согласен» и супружеской клятвой он умудрился попросить Бога послать ему несколько сыновей и другие блага, которые сочтет необходимыми. Не слишком много.
По знаку викария молодожены обменялись простыми золотыми кольцами. Украшения тетки Спенсера остались в Брэкстон-Холле, а вот кольца Амелии хранились в доме ее брата. Пальцы Амелии казались холодными как лед, и Спенсера охватил необъяснимый приступ гнева. Почему она так замерзла? Неужели модистка не привезла перчаток?
— Объявляю вас мужем и женой.
Ну вот и все.
Спенсер повернулся к своей жене и посмотрел ей в глаза впервые с начала церемонии. Он мысленно обругал себя, ибо прошедшие десять минут были бы гораздо более приятными, если бы он смотрел на нее все это время. Глаза Амелии были чудесны — большие, умные, выразительные. Спокойного и практичного голубого оттенка.
Как же Спенсеру хотелось сейчас ее поцеловать.
Но Амелия, словно прочитав его мысли — Спенсер надеялся, что не высказал своего желания вслух, — еле заметно покачала головой и прошептала:
— Не сейчас.
Викарий с грохотом положил на стол приходскую книгу и открыл ее на нужной странице. Он занес в книгу имена брачующихся и дату бракосочетания и передал перо Спенсеру, чтобы тот поставил свою подпись. У него было длинное имя, и, чтобы написать его, потребовалось некоторое время. Закончив, герцог обмакнул, перо в чернильницу и передал его Амелии.
Девушка на мгновение замерла, устремив взгляд на книгу.
Пауза затянулась, и сердце Спенсера подпрыгнуло в груди.
«Ну же, подписывай».
Однако не успела Амелия коснуться пером бумаги, раздался какой-то шум. В гостиную ворвался Джулиан Беллами, сопровождаемый Эшуортом. Спенсер застонал, когда незваные гости направились прямо к нему.
— Что вы хотели этим сказать? — воскликнул Беллами.
— Я хотел сказать, что женюсь.
— Презренный негодяй! Это мне известно. — Презрительно скривив губы, Беллами ткнул в лицо Спенсеру листок бумаги. — Что вы хотели сказать этим?
Беллами держал в руке чек, отправленный утром, как и было обещано.
— Все так, как я сказал. Я предложил леди Лили деньги в обмен на жетон ее брата.
— В сумме двадцати тысяч фунтов?
Амелия охнула.
— Двадцать тысяч фунтов, — повторил Эшуорт. — В мире нет ни одного скакуна, который стоил бы этих денег, не говоря уж о вышедшем на пенсию коне.
— Делая предложение леди Лили, я не принимал в расчет рыночную стоимость лошади. Я предложил ту сумму, в которую оцениваю жетон. — Спенсер развернулся к Беллами. — Принять эти деньги или нет — решать леди Лили. А не вам.
Хрупкая темноволосая женщина вышла вперед.
— Я очень благодарна вам, ваша светлость, но я не могу принять эти деньги.
— Если вы считаете предложенную сумму недостаточной, мы можем обсудить…
— Она не может взять эти деньги, потому что жетон Лео пропал, — перебил Беллами.
— Пропал? — переспросила Амелия. — Куда же он делся?
— Мне тоже хотелось бы это знать. — Беллами бросил на герцога убийственный взгляд. — Не расскажете нам, Морленд?
— Откуда мне знать, куда делся жетон? Разве его не было среди вещей Харклифа?
Эшуорт покачал головой.
— Мы дважды все обыскали. Возле тела жетона тоже не оказалось. Похоже, его забрали нападавшие.
— Обычное воровство, — произнес Спенсер. — Если он его не проиграл накануне.
— Нет, — возразил Беллами. — Лео ни за что не стал бы рисковать этим жетоном, и вы это знаете. Так что у вас не было возможности выманить его у него.
— На что вы намекаете? — В желудке Спенсера возникла холодная свинцовая тяжесть. — Уж не хотите ли вы сказать, что я имею какое-то отношение к смерти Лео?
Беллами лишь многозначительно вскинул брови.
— Нет, вы совсем не хотите этого сказать, — произнес Спенсер ледяным тоном. — Ибо если вы намерены выдвинуть против меня столь нелепые и безосновательные обвинения, я вынужден буду потребовать сатисфакции.
— Чтобы заполучить и мой жетон? Выдернуть его из моих холодных безжизненных рук?
Амелия встала между спорившими.
— Ну почему вам двоим так хочется убить друг друга? Мистер Беллами, я испытываю к вам искреннее уважение и сочувствую вашему горю, но должна сказать, что ваши обвинения не имеют никакого смысла. Если его светлость уже забрал жетон Лео, зачем ему предлагать Лили двадцать тысяч?
К счастью, хоть кто-то в этой комнате сохранил способность мыслить здраво. И что еще более приятно — этим человеком оказалась женщина, на которой Спенсер женился.
— Дело в чувстве вины. С помощью этих денег он хотел очистить свою совесть. — Беллами холодно посмотрел на герцога. — Я вспомнил кое-что, Морленд. Вы сидели за карточным столом в тот вечер, когда мы обсуждали с Лео свои планы.
— Ну и что с того? В заведении присутствовала дюжина джентльменов.
— Но ни у кого из них не было основания убивать Лео. Вы уже потратили целое состояние в попытке завладеть Осирисом. Так почему я должен верить, что вы остановитесь перед убийством? Вы знали наверняка, куда отправится Лео той ночью. А еще вы знали, что я пойду с ним. Надеялись разделаться с обоими сразу?
— Вы сошли с ума.
— А меня от вас тошнит, — бросил Беллами. — У меня все внутри переворачивается при мысли о том, что я чуть не позволил вам жениться на Лили. И я вполне понимаю, почему вы так яростно отказывались сделать это. Представить только: всю оставшуюся жизнь вам пришлось бы сидеть с ней за одним столом и осознавать свою ответственность за смерть ее брата. До конца жизни мучиться чувством вины.
— Перестаньте, — вступила в разговор Лили. — Джулиан, вы сами не знаете, что говорите. Господи, какая глупость. У нас нет оснований думать, что исчезновение жетона имеет какое-то отношение к смерти Лео. И лишь потому, что его светлость отказался…
Однако Беллами не обратил на слова Лили никакого внимания.
— Не выдержали мысли об этом, да? Вы поспешили откупиться от Лили. — Он указал подбородком на Амелию. — И решили надеть на себя ярмо, женившись на первой попавшейся женщине, чтобы окончательно решить дело.
Прошло четырнадцать лет с тех пор, как Спенсер бросился на человека в порыве слепой ярости, но он еще не забыл, как наносятся удары. Раздался смачный треск, когда его кулак коснулся челюсти Беллами. Тот упал навзничь, и чек вылетел из его рук.
Спенсер занес кулак для следующего удара, но Бьювел вовремя перехватил его руку.
— Видите? — осуждающе протянул Беллами, потирая подбородок. — Он опасен. Он и меня хочет убить.
— И убью! — прорычал Спенсер, пытаясь вырваться.
— Догадываетесь, кто будет следующим? Всем известно, что вы сделали в Итоне с Эшуортом.
— В самом деле? — Спенсер развернулся к бывшему солдату. — И что же именно я сделал с Эшуортом в Итоне? — Дьявол. За ту драку его отчислили из университета. Он молча принял все обвинения. Но этому клоуну не удастся выгнать его с собственной свадьбы.
Эшуорт пожал плечами:
— Ну уж точно не убил меня.
— Джулиан, прошу вас. — Лили подошла к Беллами и коснулась кончиком пальца его разбитой губы, из которой сочилась кровь. — Я знаю, как вам больно и горько. Знаю, что вы хотите обвинить кого-нибудь в смерти Лео, чтобы хоть как-то отомстить за него. Но вы ошибаетесь.
В гостиной повисла тишина. Весьма неприятная тишина, ибо взгляды всех присутствующих устремились на Спенсера. Он чувствовал все: взгляд Беллами, Лили, Эшуорта, Бьювела, викария и… Амелии.
Амелия прервала молчание первой:
— Вы ошибаетесь, мистер Беллами. Я была с его светлостью, когда он узнал о смерти Лео. И уверяю вас, это известие явилось для него полной неожиданностью.
Беллами отер кровь тыльной стороной ладони.
— Прошу прощения, но ваши заверения ничего не стоят.
Негодяй. Спенсеру хотелось растереть его об этот отвратительный розовый ковер, а потом выбросить на улицу, словно груду мусора. Но он не желал марать руки. Существовали более эффективные способы нанести этому человеку удар. Джулиан Беллами возник из ниоткуда. И был никем в глазах представителей высшего света. И кому как не ему, четвертому герцогу Морленду, напомнить Беллами об этом.
— Вы воздержитесь от столь фамильярного обращения к моей невесте, — произнес Спенсер сухо и высокомерно. — Вы вообще не будете с ней разговаривать, если не собираетесь при этом выказывать уважение и почтение, коего требует ее положение. Знайте свое место.
Глаза Беллами на мгновение вспыхнули ненавистью, и Спенсер понял, что его удар попал в цель.
Очевидно, душа Беллами была отравлена губительной смесью зависти и отвращения к представителям элиты. Кто-то должен был дать ему понять, что подобное чувство является слабостью, с помощью которой человеком легко манипулировать. Но это будет не Спенсер.
— А что касается ценности заверений леди Амелии, — продолжал Спенсер так тихо, чтобы его слышал лишь Беллами, — они стоят гораздо дороже вашей жалкой никчемной жизни. Только попробуйте еще раз унизить ее достоинство, и расплата не заставит себя ждать.
— Слова убийцы, — процедил Беллами.
Надев на себя маску безразличия, Спенсер поднял с ковра чек.
— Если жетон Харклифа пропал, я тоже заинтересован в розыске его убийц. Через час прошу вас встретиться со мной у конюшен, где содержится Осирис. Там все и обсудим. А сейчас… — Спенсер аккуратно сложил чек, убрал его в карман и с огромным удовольствием произнес слова, которые вертелись у него на языке с того самого момента, как Беллами ворвался в гостиную: — Убирайтесь.
— Нет, подождите. — Амелия прижала руки к груди. — Не уходите. Нам нужен шафер.
Невероятно. Спенсер ошеломленно смотрел на невесту:
— Вы действительно хотите… чтобы этот безродный хам был свидетелем у нас на свадьбе?
— И после того, что вы здесь услышали и увидели, вы все еще собираетесь замуж за этого негодяя? — встрял Беллами.
— Разве у меня есть выбор? — Амелия повернулась к Спенсеру и внимательно посмотрела ему в глаза.
— Брак еще нельзя назвать официальным. — Спенсер с трудом заставил себя произнести эти слова. — Вы еще не расписались. Я отпущу вас с миром, если вы хоть немного поверили в обвинения мистера Беллами.
Амелия с минуту задумчиво покусывала губу, а потом дотронулась до руки Спенсера. Это легкое прикосновение прогнало напряжение, и пальцы мужчины разжались сами собой. А ведь он даже не понял, что они до сих пор были сжаты в кулаки.
Не говоря больше ни слова, Амелия склонилась над приходской книгой и аккуратно и старательно написала свое имя. Подув на подпись и опустив перо в чернильницу, она выпрямилась и просто сказала:
— Ну вот.
Усмирить Спенсера было не так-то просто, но его жена только что с легкостью проделала это.
Настала очередь Лили. Она взяла перо, поставила свою подпись в одной из граф, где значилось слово «свидетель», и протянула перо Беллами.
— Думаю, вам стоит расписаться, Джулиан. Вы же знаете, каким милым был Лео. Когда ему в голову пришла идея о клубе… — Лили замолчала. — Прошу меня простить, но я до сих пор не могу говорить о нем без смеха. В общем, он основал клуб с целью обрести новых друзей. Именно поэтому в уставе сказано, что членство в клубе должно зависеть лишь от везения. Он хотел объединить людей из разных слоев общества, создать неправдоподобные союзы. Не позвольте его смерти уничтожить это начинание. — Лили вновь протянула перо Беллами. — Прошу вас. Сделайте это ради Лео. Или если не ради него, то…
Выругавшись, Беллами взъерошил волосы.
— Не просите меня, Лили.
— Ради всего святого, давайте это сделаю я, — произнес Эшуорт. Закаленный и израненный в боях солдат протиснулся мимо Спенсера. — Вот вам неправдоподобный союз, миледи.
И впрямь неправдоподобный.
— Значит, вы не считаете меня убийцей? — спросил Спенсер. Странно, что Эшуорт встал на его защиту. За всю свою жизнь Спенсер всего лишь раз едва не убил человека. И этим человеком был Эшуорт.
— Нет. — Склонившись над книгой, чтобы поставить свою подпись, Эшуорт как-то странно посмотрел на Спенсера. — Нет в вас этого.
Судя по тону, каким произносилась эта фраза, Эшуорт не слишком-то одобрял характер Спенсера. Хотя последнему не было до этого никакого дела.
— Встретимся в конюшне, — произнес он. — Через час.
