Книга: Обольсти меня на рассвете
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Глава 21

Отправив слугу за деревенским доктором, Лео решил сам сходить в цыганский табор и посмотреть, как обстоят дела с Роханом. Бездействие его угнетало. И он очень волновался за Рохана, на котором, казалось, держалась вся семья.
В холле к нему подошла мисс Маркс. За руку она держала горничную. Девушка была бледна, и глаза у нее были красными от слез.
– Милорд, – быстро проговорила она, – я требую, чтобы вы прошли с нами в гостиную. Вы должны…
– При вашем хваленом знании этикета, Маркс, вам следовало бы знать, что никому не позволено указывать хозяину дома, что он и кому должен.
Гувернантка нетерпеливо скривила губы.
– Плевать на этикет. Это важно.
– Хорошо. Вижу, учить вас бесполезно. Но скажите мне то, что собирались, здесь и сейчас – у меня нет времени для салонной болтовни.
– В гостиной, – настойчиво повторила она.
Лео закатил глаза к потолку, однако все же последовал за гувернанткой и горничной в гостиную.
– Предупреждаю вас, что, если вы тащите меня для обсуждения каких-то тривиальных домашних проблем, не сносить вам головы. У меня сейчас есть срочное дело, которое…
– Да, – перебила его мисс Маркс, когда они вошли в гостиную, – мне об этом известно.
– Известно? Черт возьми, миссис Барнстабл никому не должна была об этом рассказывать.
– Тайны под лестницей долго не хранятся, милорд.
Лео смотрел на прямую спину гувернантки, испытывая то же раздражение, что всегда испытывал в ее присутствии. Она была как зуд в том месте на спине, до которого никак не дотянуться, а почесать хочется. Это чувство имело определенное отношение к узлу русых волос на затылке, что были с такой жестокой беспощадностью стянуты и заколоты. И еще к узкому торсу, тоненькой, затянутой в корсет талии и безупречно чистой и бледной коже. Он не мог заставить себя не думать о том, во что бы она превратилась, если ее расшнуровать, расколоть и распустить. И еще убрать очки. Делать с ней такое, от чего она бы вся стала розовой, жаркой и совсем не такой спокойной.
Да, именно так. Он хотел лишить ее покоя. Не раз и не два. Господи, что же с ним творится?
Как только они зашли в гостиную, мисс Маркс закрыла дверь и похлопала горничную по предплечью узкой изящной рукой.
– Это Сильвия, – сообщила она Лео. – Она видела нечто необычное сегодня утром, однако боялась кому-то об этом рассказать. Но, услышав о болезни мистера Рохана, она пришла ко мне с этой информацией.
– Зачем было столько ждать? – раздраженно спросил Лео. – Ясно же, что обо всем подозрительном надо докладывать сразу.
Мисс Маркс ответила с раздражающим спокойствием:
– Никто не вступится за служанку, которая случайно увидит что-то, чего ей видеть не следует. И, будучи девушкой разумной, Сильвия не хотела, чтобы из нее сделали козла отпущения. Вы даете нам гарантии того, что Сильвия не пострадает, если расскажет вам о том, о чем собиралась молчать?
– Даю слово, – сказал Лео. – Что бы там ни было. Рассказывай, Сильвия.
Горничная кивнула и прижалась к мисс Маркс, словно искала в ней поддержку. Сильвия была настолько тяжелее хрупкой гувернантки, что просто удивительно, как они обе не опрокинулись.
– Милорд, – заикаясь, проговорила девушка, – сегодня утром в буфетной я полировала вилки для рыбы и, когда понесла их в комнату для завтрака, чтобы положить на буфет – для филе из палтуса, – увидела мистера Меррипена и мистера Рохана. Они были на террасе и разговаривали. А доктор Харроу был в комнате. Он за ними наблюдал…
– И?.. Дальше что? – поторопил девушку Лео. У той дрожали губы.
– И мне показалось, что я видела, как доктор Харроу положил что-то в кофейник мистера Меррипена. Он полез за чем-то в карман и достал оттуда такую маленькую склянку, какие стоят на полках в аптеке. Но все произошло так быстро, что я не могу точно сказать, что он сделал. А потом он обернулся и посмотрел на меня. Я как раз входила в комнату. Я сделала вид, что ничего не видела, милорд. Я не хотела неприятностей.
– Мы думаем, что, возможно, Рохан выпил отравленный кофе, – сказала гувернантка.
Лео покачал головой:
– Мистер Рохан не пьет кофе.
– А разве не может такого случиться, чтобы сегодня утром он сделал исключение?
Нотки сарказма в ее голосе особенно раздражали Лео.
– Все возможно. Но это на него не похоже. – Лео вздохнул. – Проклятие. Я постараюсь выяснить, что именно сделал Харроу, если он вообще что-нибудь сделал. Спасибо, Сильвия.
Когда Лео вышел из комнаты, он едва не выругался, обнаружив, что мисс Маркс идет за ним по пятам.
– Не надо за мной ходить, мисс Маркс.
– Вы нужны мне.
– Идите куда-нибудь и свяжите что-нибудь. Проспрягайте глагол. Идите и делайте что-нибудь – что обычно делают гувернантки.
– Я бы не стала досаждать вам своим присутствием, – ехидно заметила гувернантка, – если бы у меня была хоть какая-то надежда на то, что вы самостоятельно справитесь с ситуацией. Но, глядя на вас, я могу сделать лишь одно заключение: вы ничего не можете без моей помощи.
Лео спросил себя, позволяют ли себе другие гувернантки разговаривать с хозяином дома в таком тоне. Пожалуй, все же нет. Почему, черт возьми, его сестры не могли нанять в гувернантки тихую любезную женщину, а не эту осу?
– У меня есть способности, которые вам никогда не повезет ни увидеть, ни оценить, Маркс.
Она презрительно фыркнула, продолжая идти за ним следом.
Дойдя до комнаты Харроу, Лео лишь для вида постучал и тут же вошел внутрь. Гардероб был пуст, и возле кровати стоял открытый сундук.
– Прошу прощения за вторжение, Харроу, – сказал Лео, почти не стараясь притворяться любезным, – но возникла неприятная ситуация.
– В самом деле? – Доктор Харроу совершенно не выглядел удивленным.
– Кое-кто заболел.
– Это неприятно. Я хотел бы помочь, однако, чтобы попасть в Лондон до полуночи, я должен вскоре уехать. Придется вам найти другого врача.
– Но врачебная этика обязывает вас помогать тем, кто нуждается в вашей помощи, – с раздраженным недоумением проговорила мисс Маркс. – Как насчет клятвы Гиппократа?
– Исполнение клятвы не является обязательным. И в свете недавних событий у меня есть полное право не оказывать вам никаких услуг. Вам придется найти другого врача, который о нем позаботится.
«О нем»?
Лео мог и не бросать взгляд в сторону мисс Маркс, чтобы убедиться в том, что она тоже заметила эту оговорку. Он решил потянуть время, чтобы заставить Харроу проговориться.
– Меррипен завоевал мою сестру в честной борьбе, старина. И то, что свело их вместе, началось гораздо раньше. Он появился в ее жизни немного раньше вас. Винить их не по-джентльменски.
– Я не виню их, – сжато ответил Харроу. – Я виню вас.
– Меня? – Лео был возмущен. – За что? Я не имею к этому никакого отношения.
– Как надо презирать своих сестер, лорд Рамзи, чтобы пустить в семью даже не одного, а двух цыган.
Краем глаза Лео увидел, что Хитрец крадется по застеленному ковром полу. Любопытное создание добралось до стула, на спинке которого висел темный сюртук. Встав на задние лапы, хорек принялся рыться в карманах.
– Мистер Меррипен и мистер Рохан – настоящие джентльмены, доктор Харроу, – чеканя каждое слово, сказала мисс Маркс. – Можно многое поставить лорду Рамзи в вину, но только не это.
– Они цыгане, – с брезгливой гримасой сказал Харроу.
Лео открыл рот, чтобы что-то сказать, однако мисс Маркс решила продолжить лекцию:
– О человеке следует судить по тому, чего он достиг, доктор Харроу. И по тому, как он поступает тогда, когда на него никто не смотрит. И, поскольку живу под одной крышей с мистером Меррипеном и мистером Роханом, я могу с уверенностью утверждать, что они оба достойные, прекрасные люди.
Хитрец между тем достал что-то из кармана сюртука и завертелся на месте в победном танце. Он медленно начал отступать, перемещаясь прыжками, по периметру комнаты, опасливо поглядывая на Харроу.
– Простите меня, если я не могу принять оценку качеств того или иного человека от такой женщины, как вы, – сказал Харроу, обращаясь к мисс Маркс. – Если верить слухам, вы в прошлом допускали слишком тесную близость с некими небезызвестными джентльменами.
От возмущения мисс Маркс сделалась бледной как полотно.
– Как вы смеете?
– Считаю ваше замечание совершенно неуместным, – сказал Лео, обращаясь к Харроу. – Очевидно, что ни один мужчина в здравом уме не допустит ничего скандального с Маркс. – Видя, что Хитрец направился к двери, Лео взял гувернантку под острый локоть. – Пойдемте, мисс Маркс. Не будем мешать доктору упаковывать вещи.
В этот самый момент Харроу заметил хорька, который нес в зубах маленький аптекарский пузырек. У Харроу глаза полезли на лоб, и он побледнел.
– Отдай это мне! – воскликнул он и побежал за хорьком. – Это мое!
Лео бросился к доктору и повалил его на пол. Харроу удивил его тем, что незамедлительно провел резкий хук справа, но Лео тоже был парень не промах, закаленный во многих драках. Он ответил ударом на удар. Мужчины сцепились и покатились по полу, пытаясь одолеть друг друга.
– Что, черт возьми, вы подсыпали в кофе? – натужно дыша, проговорил Лео.
– Ничего. – Сильные руки доктора сжались вокруг горла Лео. – Не знаю, о чем вы говорите…
Лео колотил Харроу кулаком в бок до тех пор, пока тот не ослабил хватку.
– Черта с два вы не знаете. – Лео сделал резкий выдох и ударил Харроу со всей силы коленом в пах. Это был запрещенный прием, которому Лео научился во время одного из самых своих колоритных приключений в Лондоне.
Харроу, поджав ноги, повалился на бок и застонал.
– Джентльмен… никогда бы… так…
– Джентльмены также не травят людей. – Лео схватил Харроу за грудки. – Скажи мне, что это было, черт тебя дери!
Харроу, несмотря на боль, скривил губы в злобной усмешке.
– Меррипен от меня помощи не дождется.
– Меррипен не пил эту отраву, идиот! Выпил Рохан. А теперь скажи, что ты подсыпал в кофе, или я задушу тебя!
Доктор крепко сжал зубы. Лео провел удар в челюсть справа, потом слева. Харроу упорно молчал.
Тогда взяла слово мисс Маркс:
– Милорд, перестаньте. Сию секунду. Мне нужна ваша помощь, чтобы вернуть пузырек.
Лео подтащил своего противника, который находился в ступоре и не оказывал сопротивления, к пустому гардеробу, запихнул его туда и запер на ключ, затем обернулся к мисс Маркс. Лицо у Лео было в поту, грудь вздымалась.
Взгляды их встретились на долю секунды. Глаза ее округлились, стали большими, как линзы ее очков. Но странный обмен невербальными посланиями был прерван почти сразу победным писком Хитреца.
Чертов хорек не спешил покидать комнату. Задержавшись на пороге, он совершал торжественный танец воина, состоявший в серии боковых подскоков. Очевидно, он был в восторге от своего нового приобретения и в еще большем восторге от того, что мисс Маркс, похоже, очень хотела заполучить его добычу.
– Выпустите меня! – сдавленно кричал очнувшийся Харроу, колотя что есть силы в дверь.
– Чертов проныра, – пробормотала мисс Маркс. – Это он так играет. Да. Теперь он будет дразнить нас этим пузырьком час или два, но не отдаст.
Уставившись на хорька, Лео сел на ковер и сказал ласково:
– Иди сюда, блохастая шавка. Ты получишь столько сахарного печенья, сколько захочешь, только отдай мне твою новую игрушку. – Он тихо присвистнул и прищелкнул языком.
Но уговоры не помогали. Хитрец, сжимая пузырек в зубах, замерев на пороге, ехидно уставился на Лео своими яркими глазками-бусинками.
– Дайте ему вашу подвязку, – сказал Лео, продолжая играть в гляделки с хорьком.
– Что, простите? – ледяным тоном переспросила мисс Маркс.
– Вы меня слышали. Снимите подвязку и предложите ему с вами поменяться. В противном случае мы будем до ночи гоняться за этим проклятым зверем по всему дому. И я сомневаюсь, что Рохан поблагодарит нас за задержку.
Гувернантка бросила на Лео полный страдания взгляд.
– Только ради мистера Рохана я на это соглашаюсь. Отвернитесь.
– Господи, Маркс, вы в самом деле думаете, что кто-то захочет смотреть на те сушеные спички, что вы называете ногами? – Но Лео повиновался и отвернулся.
Он услышал громкое шуршание – мисс Маркс села на табурет и задрала юбки.
Так случилось, что Лео стоял возле высокого, в полный рост, овального зеркала на вращающейся раме и с его места открывался прекрасный обзор сидящей на табурете мисс Маркс. И случилось нечто чрезвычайно странное – Лео увидел мельком поразительно красивую ногу. Он моргнул в недоумении, но тут юбки опустились.
– Вот, – ворчливо сказала мисс Маркс, швырнув Лео подвязку.
Обернувшись, он сумел поймать ее в воздухе. Хитрец поглядывал на них обоих с живым интересом в блестящих глазках.
Лео поманил хорька, вращая подвязку на пальце.
– Взгляни, Хитрец. Голубой шелк с кружевной оборкой. Интересно, все ли гувернантки пользуются такими вот фривольными штучками, дабы удержать от сползания чулки? Возможно, слухи о вашем бурном прошлом небезосновательны, Маркс.
– Прошу вас вести себя пристойно, милорд, и не говорить гадости.
Хитрец крутил головой, отслеживая каждое движение подвязки. Пузырек он по-прежнему держал в зубах, невыносимо медленными прыжками приближаясь к Лео.
– Будем меняться, старина, – сообщил ему Лео. – Нельзя что-то получить, не отдав ничего взамен.
Хитрец опустил пузырек и потянулся за подвязкой. Лео действовал стремительно, одновременно передав ему кружевной ободок и схватив пузырек. Пузырек был наполовину заполнен мелким зеленоватым порошком. Лео внимательно рассматривал его, вращая в руках.
Мисс Маркс тут же оказалась рядом.
– Этикетка есть? – задыхаясь от волнения, спросила она.
– Нет. Проклятие! – Лео был в ярости.
– Дайте мне. – Мисс Маркс выхватила у него пузырек.
Лео тут же бросился к шкафу. Он принялся колотить в дверь кулаками.
– Черт, Харроу, что это? Что это за дрянь? Скажи мне, а не то я буду держать тебя там, пока ты не сгниешь.
Ответом ему была тишина.
– Видит Бог, я сейчас… – завопил Лео, но мисс Маркс его перебила:
– Это порошок дигиталиса.
Лео рассеянно на нее посмотрел. Она открыла пузырек и осторожно принюхалась.
– Откуда вы знаете?
– Моя бабушка принимала его от сердца. Запах как у чая, и цвет характерный.
– И какое к нему противоядие?
– Понятия не имею, – сказала мисс Маркс. – Она выглядела очень расстроенной, и с каждым мгновением тревога ее усиливалась. – Но это очень сильное средство. От передозировки можно умереть.
Лео развернулся к шкафу.
– Харроу, – сказал он, – если ты хочешь жить, ты сейчас же скажешь мне, как можно нейтрализовать действие того яда, что ты подсыпал в кофе Меррипену.
– Сначала выпустите меня отсюда, – донесся приглушенный ответ.
– Никаких переговоров! Скажи, что нейтрализует яд, черт тебя дери!
– Никогда.
– Лео? – Это был новый голос.
Лео стремительно обернулся. На пороге стояли Амелия, Уин и Беатрикс. Они смотрели на него так, словно у него отросли рога.
Амелия заговорила с достойным восхищения спокойствием:
– У меня к тебе два вопроса, Лео: почему ты послал за мной и почему разговариваешь со шкафом?
– Там Харроу, – сообщил ей брат.
Выражение ее лица изменилось.
– Почему он там?
– Пытаюсь заставить его сказать, как нейтрализовать действие порошка дигиталиса. – Он злобно взглянул на гардероб. – И я убью его, если он мне не скажет.
– Кто отравился дигиталисом? – требовательно спросила Амелия, побледнев как полотно. – Кому-то плохо? Кому?
– Отравить хотели Меррипена, – тихо сказал Лео и поспешил приобнять сестру, прежде чем закончил фразу: – Но по ошибке яд принял Кэм.
Амелия сдавленно закричала:
– Господи! Где он?
– В цыганском таборе. С ним Меррипен.
В глазах Амелии заблестели слезы.
– Я должна пойти к нему.
– Ты ничем ему не поможешь без противоядия.
Уин протиснулась мимо них и шагнула к тумбочке возле кровати. Быстро и решительно она взяла со стола масляную лампу и коробку со спичками и понесла их к гардеробу.
– Что ты делаешь? – воскликнул Лео. – Ему не нужна лампа, Уин.
Проигнорировав его вопрос, Уин сняла с лампы стеклянный плафон и бросила на кровать. То же самое она проделала с медной горелкой, в которой крепился фитиль, открыв таким образом резервуар с маслом. Без колебаний она облила маслом гардероб. Едкий запах горючей жидкости распространился по комнате.
– Ты сошла с ума? – ошеломленно воскликнул Лео. Поражало не только то, что она делала, но и с какой невозмутимостью она себя при этом вела.
– У меня в руках спички, Джулиан, – сказала она. – Быстро говори, что надо дать мистеру Рохану, или я подожгу шкаф.
– Ты не посмеешь! – крикнул Харроу.
– Уин, – сказал Лео, – ты спалишь весь этот чертов дом. Его же только что отстроили после пожара! Одумайся. Отдай мне эти проклятые спички.
Уин решительно покачала головой.
– Мы что, хотим ввести новую традицию встречи весны? Отмечать возрождение природы ежегодным сожжением дома? Образумься, Уин.
Но та угрюмо уставилась на дверь гардероба.
– Мне говорили, Джулиан, что ты убил свою первую жену. Возможно, с помощью яда. И теперь, зная, что ты сделал с Роханом, я в это верю. И если ты не поможешь нам, я поджарю тебя как гренок. – Она открыла коробку со спичками.
Догадавшись, что она, должно быть, блефует, Лео решил ей подыграть.
– Заклинаю тебя, Уин, – с наигранным драматизмом воскликнул он, – не делай этого! Ни к чему… Господи!
Последнее слово он произнес в тот момент, когда Уин чиркнула спичкой и подожгла гардероб.
Она не блефовала, оцепенев от шока, подумал Лео. Она на самом деле намеревалась испечь ублюдка.
Когда первый яркий язычок пламени взмыл к потолку, из глубин шкафа донесся испуганный крик.
– Ладно! Выпустите меня! Выпустите меня! Дубильная кислота. Дубильная кислота! Она в моем саквояже. Выпустите меня!
– Хорошо. Лео, – сказала Уин, чуть запыхавшись, – ты можешь затушить огонь.
Несмотря на охватившую его панику, Лео не смог подавить сдавленный смешок. Она говорила так, словно просила его затушить свечку, а не остановить горение массивного, охваченного пламенем шкафа. Сорвав с себя сюртук, Лео бросился сбивать пламя с двери гардероба.
– Ты сумасшедшая, – бросил он Уин.
На шум и крики прибежали слуги. Один из них, лакей, сбросил с себя куртку и ринулся помогать Лео.
Тем временем женщины спешно занялись поисками черного кожаного докторского саквояжа.
– Разве дубильная кислота и чай не одно и то же? – спросила Амелия. Руки ее дрожали, она никак не могла справиться с защелкой.
– Нет, миссис Рохан, – сообщила ей гувернантка. – Я думаю, что доктор говорил о дубильной кислоте, получаемой из листьев дуба, а не из чайных листьев. – Мисс Маркс успела подхватить саквояж, который Амелия чуть было не опрокинула. – Осторожнее. Он не приклеивает этикетки к пузырькам. – Открыв саквояж, они увидели внутри ящик с ячейками, в которых находились аккуратно расставленные стеклянные пробирки с порошками и жидкостями. Сами пузырьки не были промаркированы, но ячейки, в которых они находились, имели наклейки со сделанными чернилами надписями. Порывшись в саквояже, мисс Маркс достала пузырек с бледно-коричневым порошком. – Вот этот.
Уин забрала у нее пузырек.
– Я доставлю ему противоядие, – сказала она. – Я знаю, где стоит табор. А Лео пусть тушит шкаф.
– Я привезу Кэму лекарство, – решительно заявила Амелия. – Я его жена.
– Да. И ты носишь его ребенка, и если ты упадешь с лошади на полном скаку, он никогда не простит тебе того, что ты рисковала жизнью вашего ребенка.
Лицо Амелии исказила мука. Губы ее дрожали. Она кивнула и сдавленно прошептала:
– Торопись, Уин.
– Ты можешь попросить своих людей, чтобы они смастерили носилки из парусины и шестов? – спросил Меррипен у хозяина кибитки. – Я должен привезти его назад, в дом лорда Рамзи.
Глава клана кивнул. У входа в кибитку стояли в ожидании его распоряжений несколько его соплеменников. Он сказал им, что надо делать, и они тотчас отправились исполнять приказ. Вернувшись к Меррипену, он пробормотал:
– Через пару минут все будет готово.
Кев кивнул, глядя на посеревшее лицо Кэма. Он выглядел очень больным, но по крайней мере угроза остановки сердца и судорог на время отступила. Сейчас, лишенный своей обычной экспрессивности, Кэм выглядел юным и беззащитным.
Странно было думать о том, что они с братом столько лет не знали, существовании друг друга. Кев почти всю свою сознательную жизнь провел в одиночестве, к которому сам себя приговорил, и все же последнее время одиночество его, словно одежда, которую долго носишь не снимая, поизносилось и стало расползаться по швам. Он хотел больше знать о Кэме, обменяться с ним воспоминаниями. Он хотел иметь брата. «Я всегда знал, что я не один» – так сказал Кэм в тот день, когда узнал о связывающем их кровном родстве. Кев чувствовал то же, что и его брат. Он просто не смог этого сказать.
Кев вытирал испарину с лица брата. Кэм тихо всхлипнул в забытьи, словно ребенок, которому снится кошмар.
– Все в порядке, фрал, – пробормотал Кев, положив руку Кэму на грудь и почувствовав, как медленно и неровно бьется его сердце. – Скоро ты поправишься. Я тебя не оставлю.
– Вы так близки с братом, – тихо сказал ром фуро. – Это хорошо. У тебя кто-то еще есть из родных?
– Мы живем с семьей гаджо, – сказал Кев и бросил на главу клана взгляд, словно бросал ему вызов. Он ждал неодобрительного отклика, но выражение лица его собеседника оставалось сочувствующим и дружелюбным. – Одна из них – его жена.
– Надеюсь, она не красавица, – сказал ром фуро.
– Она красива, – ответил Кев. – Это плохо?
– Плохо, потому что мужчина должен выбирать жену не глазами, а ушами.
Кев улыбнулся:
– Очень мудро. – Он снова посмотрел на Кэма, подумав о том, что тому становится хуже. – Если нужно помочь соорудить носилки…
– Нет, мои люди управятся сами. Скоро они закончат. Но носилки должны быть сделаны на совесть, чтобы выдержали мужчину его роста и веса.
Руки у Кэма дергались, пальцы судорожно сжимали наброшенное на него одеяло. Кев взял его холодную руку и, завернув рукав, принялся растирать ее, пытаясь согреть и успокоить брата.
Ром фуро смотрел на татуировку на предплечье Кэма, на выколотого чернилами крылатого коня.
– Когда ты встретился с Роханом? – тихо спросил он.
Кев бросил на ром фуро тревожный взгляд, крепче сжав руку Кэма, словно хотел его защитить.
– Откуда ты знаешь его имя?
Глава клана улыбался, в глазах его было тепло.
– Я много чего знаю. Вы с братом долго жили порознь. – Он погладил татуировку подушечкой пальца. – И эта метка… она и у тебя есть.
Кев смотрел на него не мигая.
Снаружи сюда донесся тревожный звук женского голоса, дверь распахнулась, и в кибитку вошла женщина. На мгновение Кев ослеп от золотого сияния ее волос.
– Уин! – воскликнул Кев и, осторожно положив руку Кэма поверх одеяла, поднялся на ноги. К несчастью, выпрямиться в полый рост в кибитке он не мог. – Скажи, что ты приехала сюда не одна. Это небезопасно. Почему ты…
– Я пытаюсь помочь. – Юбки костюма для верховой езды, который был на ней, зашелестели, когда она торопливо подошла к нему. На ее левой руке не было перчатки, она что-то сжимала в кулаке. Даже не взглянув на ром фуро, Уин протянула Кеву маленький пузырек со светло-коричневым порошком. – Вот. – Она запыхалась от быстрой езды, щеки ее горели.
– Это что? – пробормотал Кев, осторожно взяв с ее ладони пузырек.
– Антидот, – сказала она. – Быстро дай ему выпить.
– Откуда ты знаешь, что это то, что его спасет?
– Я заставила Харроу мне сказать.
– Он мог солгать.
– Нет. Я уверена, что он не лгал, потому что в этот момент он едва не… Одним словом, он признался под давлением.
Кев сжал пузырек. Выбора не было. Они не могли ждать, пока приедет достойный доверия врач. Судя по тому, как выглядел Кэм, времени у них почти не осталось. Так что приходилось рисковать.
Кев растворил десять гранул в небольшом количестве воды, решив, что лучше начать с малой дозы. Он помог Кэму сесть. Кэм застонал. Каждое движение причиняло ему боль.
Лица Кэма Кев не видел, зато он видел сочувственное выражение лица Уин, когда она разжала Кэму зубы, вначале помассировав одеревеневшие мышцы. Вылив жидкость из ложки ему в рот, она помассировала его щеки и горло, побуждая его сделать глоток. Кэм проглотил лекарство, вздрогнул и рухнул на Кева.
– Спасибо, – прошептала Уин, погладив Кэма по влажным волосам. – Теперь тебе будет лучше. Полежи, расслабься. Пусть лекарство подействует. – Кев подумал о том, что она никогда не выглядела так чудно, как в этот момент. Такая серьезная и нежная. Прошло несколько минут, и Уин сказала: – Цвет лица у него стал лучше.
И дыхание тоже. Он дышал ровнее и глубже. Кев чувствовал, как расслабляется тело Кэма, как становятся эластичнее мышцы. Противоядие делало свое дело.
Кэм зашевелился, словно пробуждался от долгого сна.
– Амелия, – невнятно пробормотал он.
Уин взяла его руки в свои.
– С ней все в порядке, и она ждет тебя дома, дорогой.
– Дома, – повторил он и устало кивнул.
Кев осторожно опустил Кэма на лежанку и внимательно на него посмотрел, оценивая его состояние. С каждой секундой лицу его возвращался нормальный цвет. Рохан стремительно превращался в себя прежнего. Скорость, с которой происходили изменения, поражала воображение.
Янтарные глаза открылись, и взгляд сфокусировался на Кеве.
– Меррипен, – отчетливо произнес Кэм.
Кев вздохнул с облегчением.
– Да, фрал?
– Я умер?
– Нет.
– Не может быть. Я умер.
– Почему ты так думаешь? – Кев не мог сдержать улыбки.
– Потому что… – Кэм сделал передышку, чтобы облизнуть пересохшие губы. – Потому что ты улыбаешься… и я только что видел моего двоюродного брата Ноя.
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22