Глава 7
Завтрак прошел ужасно. И все из-за Джорджа. Обычно Шарлотта, да и все остальные учителя не садились за стол вместе с воспитанницами. Завтрак являл собой краткий промежуток времени, когда она могла позволить себе снять с себя маску строгой директрисы. Работающие в замке молодые служанки по очереди прислуживали двум сотням девушек и сопровождали их повсюду.
Шарлотта и десять учительниц обычно ели в более уютной столовой поменьше, которая примыкала к большому залу. Здесь они обсуждали утренние либо послеобеденные занятия, в зависимости от того, был это завтрак или обед. Обычно шум в большой столовой их почти не беспокоил, ибо оттуда редко доносились какие-либо звуки, кроме ровного негромкого гула молодых голосов.
Сегодня же каждый раз, когда она наклонялась к собеседнице, ее прерывал очередной взрыв смеха, и она бросила не один раздраженный взгляд на дверь в соседнее помещение.
– Чем он там занимается? – не выдержав, спросила она после очередного раската смеха.
– Такое впечатление, что он их всех очаровал, – сказала учительница математики. Шарлотта покачала головой и вернулась к еде.
Наверное, надо было настоять, чтобы он позавтракал с нею и другими учителями. Но тогда Джордж, без сомнения, обольстил бы всех взрослых дам. С его-то улыбкой!
Внезапно дверь в зал распахнулась. Шарлотта решила было, что это он, состроила едкую мину и обернулась. Но это оказался не Джордж, а его слуга Мэтью. Сегодня он был одет в восхитительный халат ярко-красного цвета, расшитый фантастическими птицами с разноцветным оперением. Черное одеяние ниже халата подозрительно напоминало юбку. На ногах были шелковые шлепанцы с загнутыми острыми носами.
Мэтью выглядел самым экзотичным созданием из всех, кого она когда-либо видела, особенно в Балфурине.
Раздраженная тем, что не знает, как с ним обходиться, Шарлотта встала и отодвинула свой стул.
– Доброе утро, Матфей Марк Лука Иоанн, – проговорила она, решившись быть безупречной хозяйкой. Этот человек не заслужил того обращения, которое она предназначала для Джорджа, он был ни в чем не виноват. Не его вина, что хозяин у него такой негодяй. К тому же, ласково обращаясь со слугой, Шарлотта сможет что-нибудь выведать о своем беглом муже. В ее положении стоит кое-что разузнать, а не пребывать в неведении.
– Ваше сиятельство, зовите меня Мэтью, если вам так удобнее.
Шарлотта показала на стул рядом с собой, где обычно сидела учительница французского, которая два дня назад отбыла во Францию. Она, как и большинство других учителей, должна вернуться в Балфурин только в марте.
Мэтью, вместо того чтобы сесть, поклонился в пояс и отказался:
– Мне не пристало, ваше сиятельство. Это будет неправильно. Я лишь пришел спросить ваше сиятельство, где мой господин.
– Но я настаиваю. – Шарлотта мягко положила руку ему на локоть, притворяясь, что не заметила, как он вздрогнул от ее прикосновения.
Дамы за столом наблюдали за ней с удивлением. Ни одна из них не позволила себе ни единого замечания по поводу внезапного появления Джорджа накануне вечером. Видимо, потому, что они успели это обсудить до прихода Шарлотты.
– Вы окажете нам любезность. Мы очень хотим послушать о вашем пребывании на Востоке. Как долго оно продлилось? И о вас, Мэтью, мы тоже хотели бы узнать побольше. Вы не должны лишать нас возможности узнать что-то новое. В конце концов, мы же учителя.
Бедный Мэтью выглядел так, словно мечтал провалиться сквозь землю, но Шарлотта не отступала. Он должен сесть с ними за стол, и тогда она хоть что-то выведает о Джордже. В этот момент из столовой долетел новый взрыв смеха, как будто муж услышал ее мысли.
Пока Мэтью усаживался, она улыбалась ему сияющей улыбкой, которая нынешним утром выглядела у нее не слишком натурально.
– Давно вы у Джорджа? – спросила Шарлотта.
Мэтью посмотрел на свою тарелку, потом на молодую служанку, подававшую им овсянку, и долго не отвечал. Молчание так затянулось, что Шарлотта почувствовала неловкость. Обычно люди быстро откликаются на ее зов и также быстро отвечают на вопросы. Однако с тех пор, как Джордж возвратился в Балфурин, все идет не так, как раньше.
– Я вовсе не голоден, ваше сиятельство. Я уже завтракал, а сейчас пришел, чтобы найти господина.
– Почему вы зовете его господином? Вы же не раб, Мэтью.
– Раб, ваше сиятельство, – отвечал Мэтью, чем несказанно шокировал всех присутствующих. Он посмотрел прямо в лицо Шарлотте, и она ощутила, что не может отвести взгляда от его темных глаз. – Я обязан господину до конца своих дней. Он спас меня, и теперь моя жизнь принадлежит ему.
Шарлотта откинулась на спинку стула, сожалея, что настояла, чтобы Мэтью присоединился к их компании.
Все женщины смотрели на Мэтью во все глаза. И дело было не в его необычном и роскошном наряде, а в тех словах, которые он произнес, они так странно звучали в этой шотландской школе. Что еще оставалось им делать? Смотреть во все глаза и молчать.
– Он вас спас? – наконец произнесла Шарлотта.
– Меня подвергли наказанию, ваше сиятельство. Господин вмешался, а потом вылечил меня. Теперь моя судьба связана с его судьбой.
– И Джордж не хочет освободить вас? – спросила Шарлотта, подняв руку к горлу и поглаживая большим пальцем камею из оникса, которую она получила в наследство от бабушки.
– Он освободил меня, ваше сиятельство. Освобождал много раз. Я сам не хочу его оставлять. Моя честь пострадает, если я не проявлю благодарности к человеку, который меня спас.
– Откуда вы родом, сэр? – спросила учительница музыки.
– Из Пинанга, – отвечал Мэтью, с отвращением глядя на стынущую у него на тарелке овсянку.
– Он сильно отличается от Шотландии?
– Очень сильно. Как закат отличается от голой скалы. – Мэтью поднял глаза на Шарлотту. Неизвестно, что она там увидела, но больше не задала ни одного вопроса, только кивнула, словно полностью удовлетворила свое любопытство. Никто за столом не заблуждался относительно того, что подразумевается в этом сравнении под закатом, а что под бесплодной скалой.
– Моя страна окружена сине-зеленым морем. Белые пески устилают океанский берег. Небо там синее, но когда наступает вечер, оно становится розово-фиолетовым, как будто солнце плачет, не желая покидать землю. Океанский бриз несет прохладу и спасает от жары, поэтому на Пинанге всегда умеренная температура. Когда у нас бывает дождь, то он похож на слезы самого Господа – Господь плачет, но быстро прощает.
– Должно быть, это прекрасное место, – сказала одна из учительниц.
– Но вы ведь с Востока, – заметила Шарлотта.
Мэтью бросил на нее быстрый взгляд и ответил:
– Да, мой отец – китаец.
В обществе нескольких женщин Мэтью явно чувствовал себя неловко. Шарлотта решила: это из-за того, что прежде он жил в патриархальном обществе. Но с другой стороны, большинство человеческих сообществ живут как раз по патриархальным законам, за исключением маленьких оазисов порядка, которые женщины устроили для себя в мире мужчин. Там правили женщины, мужчины были в меньшинстве и не занимали решающего положения.
Вот Джордж совсем не таков. Лис в курятнике. Взрыв смеха в столовой оттенил эту мысль.
– А ваш господин, – Шарлотта примирилась с неизбежным и назвала Джорджа этим титулом, – он так же относится к Пинангу?
– Господин доволен, если имеет возможность заниматься с утра до вечера своим ремеслом.
– И в чем же его ремесло? – Шарлотте было интересно, чем именно мог заниматься шотландский граф в Малайзии.
Мэтью быстро взглянул на нее и отвел глаза, очевидно, предпочитая смотреть на тарелку с овсянкой, а не на графиню Марн.
– Я не рассказываю о моем господине без его разрешения.
– Можно лишь восхищаться вашей верностью, Мэтью, – сладким голосом произнесла Шарлотта, хотя испытывала совсем иные чувства. – Хотела бы я иметь таких же верных слуг.
Мэтью не отвечал.
– Вашему господину едва ли понравится здешняя погода, – сменила тему Шарлотта. – Думаю, скоро будет буря.
Догадаться об этом было нетрудно: осенью в этих местах непогода – не редкость.
У Мэтью опустился уголок рта, но слов не последовало.
– Через несколько недель здесь станет совсем холодно. На Пинанге, наверное, сейчас тепло.
Мэтью бесстрастно посмотрел на Шарлотту:
– Мой господин может привыкнуть к любой погоде.
Да, вот только она сама не хочет привыкать к Джорджу.
– Позвольте мне в этом усомниться, – сказала Шарлотта, вынашивая коварные замыслы. – Он, видимо, отправится в Эдинбург. Или в Лондон. Не то чтобы там теплее, просто больше каминов и разного рода печей. А здесь, в Балфурине, мы все время дрожим от холода. – Шарлотта с неудовольствием отметила, что при этих словах три дамы хихикнули, прикрывшись ладошками, зато остальные очень солидно кивали. Разумеется, условия в школе вовсе не были столь суровыми, как она описала. – Как только ученицы разъедутся, у нас становится очень тихо, Никаких развлечений. Остается только читать, заниматься науками, готовиться к следующему семестру. Уверена, Джордж быстро заскучает.
– Я думаю, ваше сиятельство, вы убедитесь, что к моему господину это не относится, – возразил Мэтью. – Господин весь день работает. Когда он не занят управлением своими компаниями, он планирует новые путешествия.
Демонстративная лояльность Мэтью стала уже раздражать Шарлотту.
– Компаниями? Что ж, неплохо для Джорджа. Но он скоро убедится, что Балфурин – это настоящая глушь. Отсюда неудобно отправлять корреспонденцию. Вы сами увидите, Мэтью, что мир нас игнорирует.
Смех в столовой заставил Шарлотту взглянуть на дверь.
– Мне кажется, ваш господин способен развлечь любое общество.
Может, ей следует пройти в зал? Или послать подмогу – кого-нибудь спокойного и не столь восприимчивого к чарам Джорджа? Только вот кого? Шарлотта посмотрела на миссис Брант, немолодую англичанку, которая преподавала этикет. Если кто-то и может повлиять на девушек, то это именно миссис Брант. К несчастью, женщина как раз улыбалась и выжидающе посматривала на дверь. Шарлотта вздохнула.
– Женщины считают моего господина очень обаятельным, – заявил Мэтью.
– Вот как? – Шарлотта приятно улыбнулась – весьма значительное достижение, ибо на самом деле в этот момент ей хотелось рычать. – Значит, он не изменился. Наверное, на Пинанге у него масса служанок? Насколько я помню, у него всегда была слабость к служанкам.
– На моего господина работает очень много женщин. Они все его любят.
– Не сомневаюсь, – все с той же улыбкой проговорила Шарлотта.
Если бы Шарлотте пришло в голову вообразить себе ад, она окружила бы себя языками пламени, купалась бы в кипящем масле, слышала непереносимый визг отвратительных демонов, чувствовала, как рвутся сухожилия тела. Именно такой представилась ей эта минута.
– Как странно, что он все же решился вернуться к жене, – проговорила она, понимая, что ее улыбка выглядит натянуто. Как хорошо, что воспитанницы сегодня уезжают! Им не придется стать жертвами его обаяния. Одно утро – и все.
Она поднялась со стула, с трудом сдерживая слезы, и сама не могла сказать, хочет ли расплакаться оттого, что рассердилась, или же сердится, потому что боится расплакаться. Как бы то ни было, во всем виноват Джордж Маккиннон, и она проклинала его на всех известных ей языках.
У Мэтью хватило такта не произнести больше ни звука. Он лишь встал и поклонился, как образцовый слуга.
– Мне жаль вас, – негромко, так, чтобы не слышали остальные, проговорила Шарлотта. – Вы служите человеку, который недостоин вашей преданности.
– Ваше сиятельство ошибается относительно многих вещей. Благодарю вас за сочувствие, но, думаю, оно понадобится вам самой.
Шарлотта развернулась и вышла из комнаты, желая оказаться как можно дальше от этого места. Она шла по Балфурину с таким видом, что встречные отводили глаза. Ни один человек не обратился к ней, хотя она прошла от самой столовой до противоположного крыла замка. Ни разу ее не назвали по имени, никто не спросил ее совета или мнения, не задал вопроса. Это что-то да значило. То, что она добралась до двери и вышла из замка и никто ее не остановил, было очень странным явлением.
Шарлотта окунулась в утреннюю прохладу и резвым шагом направилась к ближайшему холму. Никто в Шотландии не назвал бы его иначе, как долиной, имеющей небольшое пологое возвышение, но отсюда были видны все земли Балфурина. Именно здесь пять лет назад остановилась карета Хавершемов, и Шарлотта впервые увидела полуразрушенный замок Балфурин.
Пять лет прошло с тех пор, как она стояла на этом самом месте и смотрела вслед удаляющейся карете родителей. Она сама построила свою жизнь, приняв это неожиданное решение. Оно стоило ей множества бессонных ночей, проведенных в страхе и отчаянии, но Шарлотта скоро поняла, что лучше заниматься делом, чем проводить время в пустых тревогах.
Она полюбила этот уголок Шотландии так, словно он был живым человеком – упрямым, раздражительным, заносчивым, бросающим ей вызов на каждом шагу. Закаты здесь были великолепны, а эти убегающие вдаль холмы и серые небеса стали ей родными.
Холодный ветер дул ей в лицо, высвобождая слезы, которые Шарлотта так долго пыталась сдержать. Они бежали по ее щекам, капали на директорское платье практичного синего цвета, впитывались в ткань, становились ее частью.
Она не сделается предметом сочувствия! Особенно со стороны Мэтью. Ее не придется жалеть! Да как он посмел?!
Шарлотта смахнула слезы тыльной стороной ладони и поднялась на вершину холма.
Вдалеке, между двумя покатыми холмами, лежали развалины старого замка, который Маккинноны покинули несколько веков назад. Он стоял слишком близко к реке Тэм и часто становился жертвой наводнений. Балфурин построили на более возвышенном месте.
Шарлотта долго стояла, повернувшись спиной к Балфурину. Она сама удивлялась своему нежеланию полюбоваться замком в лучах утреннего солнца. Ведь можно увидеть его, а присутствие мужа отравляло ей все вокруг. Он бросил ее, а она преобразила его родовое гнездо в почти священное для себя место, в учебное заведение, где девушек поощряли к познанию, где знания не считали чем-то неженственным и ненужным, но дорожили ими и стремились к ним.
Джордж одним своим появлением поставил под угрозу все, над чем Шарлотта так долго трудилась. Он грозит свергнуть в бездну результаты ее усилий и желает, чтобы она стояла и смотрела, как рушится и превращается в прах ее дело.
Она не позволит ему разрушить свою жизнь. Не позволит уничтожить школу молодых леди «Каледония».
Ему и его женщинам! Да как он смеет?!
Надо посоветоваться со Спенсером. Он – ее поверенный, он знает, что делать.
