Глава 38
Рен едва успел выехать на дорожку, как увидел впереди красивую маленькую, запряженную идеально подобранной парой черных пони тележку, сиявшую медью и темной зеленью.
Натянув поводья, он с омерзением глянул на кучера.
— Вы?!
Баттон ответил спокойным взглядом.
— Я ждал вас. Нам нужно кое-что обсудить.
— Я не желаю иметь ничего общего с такими, как вы, — прорычал Рен. — Вы не позволили мне жить спокойно! На вашем месте я бы поберегся.
— Тем не менее, вы многого не понимаете.
Рен боролся с желанием оторвать негодяю конечности и бросить на дороге умирать. Но Калли не хотела бы, чтобы он покалечил Баттона.
— Вы вступили в братство, когда меня там уже не было, поэтому не знаете. Когда-то я был вроде вас. Я верил. А потом меня ударили в спину те же братья, которым я поклонялся. Поэтому берегитесь, коротышка. Они могут быть безжалостны к тем, кто любит их больше всего.
Он пришпорил коня.
— Это не «Лжецы» пытались ее убить! — крикнул Баттон ему в спину.
Конечно, это вранье. Ведь это — именно то, что «Лжецы» умеют делать лучше всего. Рен снова остановился.
— Объясните! — потребовал он.
— Это не я разбил лестницу, не я запер дверь подвала, не я стрелял в ее лошадь. Я приехал сюда по просьбе дорогого друга. Остальные прибыли на бал, желая убедиться, что ты не обманут авантюристкой.
— Курт был там с самого начала, — прошипел Рен. — Я сам его видел.
— Значит, он хотел, чтобы вы его видели, — улыбнулся Баттон.
— Прежде всего на ее жизнь покушались трижды, не говоря о еще одном нападении.
Рен медленно повел коня обратно.
— Во-вторых, я ни с кем не ссорился в Эмберделле. В-третьих, самый известный наемный убийца «Лжецов» счел возможным готовить угощение к балу моей жены. И после этого вы продолжаете утверждать, что «Лжецы» не имеют с происшедшим ничего общего?
Баттон спокойно встретил взгляд Рена, определенно игнорируя способность последнего с угрожающим видом нависать над человеком.
— Тогда поверьте собственной логике.
Кто и когда выходил целым и невредимым после трех покушений членов «Клуба лжецов»?
О господи! Это же так очевидно! Какой он глупец, что не понял этого раньше! Если бы Курту действительно поручили избавиться от Калли, она бы не прожила и дня.
— Но если не «Лжецы», кто же тогда?
Баттон рассматривал его с дружелюбной жалостью:
— Кому выгодно, чтобы вы умерли в одиночестве?
Действительно, кому?
Рен похолодел и без единого слова помчался в Спрингделл, где мог получить все ответы.
Беатрис осторожно завернула серое шелковое платье в чистую рисовую бумагу и положила на хранение в лучший сундук. И на секунду позволила себе представить, каково это — иметь платье от Лементье…
Нет, не для нее изысканный стиль и изящный покрой такого платья.
Она его просто не заслужила.
Калли уехала. За завтраком Генри сообщил, что помог Лоренсу набросать на сиденье подушек для Калли и одолжил лошадей.
Калли уехала.
Навсегда.
Беатрис осторожно закрыла сундук. У нее было не слишком много дорогих вещей. Но этот чудесный, отделанный эмалью сундук когда-то принадлежал бывшей хозяйке Эмберделла, которая подарила его матери Беатрис.
Из Эмберделла исходит все достойное.
А из Спрингделла — ничего, кроме лжи и подлости.
Возможно, это были угрызения совести за испорченный бал или страх, что Лоренс поверит словам доктора и станет искать злодея среди местных жителей, но Беатрис, лежа без сна этой ночью, решила, что с нее довольно.
Впрочем, все кончено в любом случае. Калли, даже живя в Лондоне, останется госпожой Эмберделла до конца своих дней. Лоренс сам собирался управлять поместьем, по крайней мере уведомил об этом Генри сегодня утром. Хотя Лоренс просил держать эту новость при себе, не объяснив, по каким причинам.
Больше Беатрис не к чему было стремиться. Не было мишени, не было поводов к новым покушениям. Хотя всю свою жизнь она играла по правилам, бесконечным удушливым правилам, как подобает леди, эта нелепая девчонка заняла завидное место прямо у нее под носом.
Сейчас, думая обо всем случившемся, Беатрис была потрясена и возмущена тем, до чего дошла в своей одержимости. Свалить лестницу Калли и нырнуть за угол — это вышло случайно, под влиянием минутного порыва. Закрыть дверь подвала и подпереть бревном — всего лишь ребяческая проделка: нечто подобное деревенские мальчишки вытворяли со своими друзьями.
Одолжить своенравную Салли было намного хуже, и скрыть правду о возвращении кобылки — уже совсем никуда не годилось.
А вот вытащить медную чеку — это уже подлость. Но откуда ей было знать, что смертельный вираж этой штуки действительно опасен? Она посчитала, что механизм просто не сработает. И гости, которые до этой минуты считали, будто госпожа Эмберделла — само совершенство, вернутся домой огорченными и разочарованными.
То, что собственная семья Калли выступит против нее, что болезнь в деревне и стрельба на холме — дело рук двенадцатилетней девочки, заставило Беатрис призадуматься. Кем она сама стала в своей зависти? Сумасбродным ребенком?
Но больше никогда. Никаких покушений. И все же она не думала, что вернется к старым привычкам. Иногда, хотя бы раз в жизни, может же она искренне рассмеяться?
Она убрала сундук и отправилась на кухню готовить сытный обед для Генри. Он мог спокойно обедать вместе с работниками, но Беатрис всегда придерживалась раз и навсегда установленных законов, даже если это всего лишь видимость. Хозяин не должен становиться на одну доску с теми, кто ниже его.
Когда она потянулась к верхней полке в кладовой, чтобы достать головку сыра, сзади послышались шаги.
— Не мог бы ты достать сыр, дорогой?
Толстая рука протянулась мимо нее и легко выполнила ее просьбу.
Но это был не ее муж!
Беатрис ахнула и, развернувшись, увидела перед собой массивную фигуру Ануина.
— Что ты делаешь в моем доме? Уходи… пожалуйста!
Но он навис над ней. Широкие плечи, обтянутые грубым полотном, заслонили от нее весь свет. Беатрис вздохнула и изобразила холодную улыбку.
— Джентльмен нанес бы визит как полагается, — спокойно упрекнула она.
— Как твой муж? Как этот урод, сэр Лоренс? Ты должна была давно заметить, что я на них не похож.
Беатрис попыталась протиснуться мимо.
— Ануин, это неприлично. Ты не можешь врываться в мой дом…
Но огромная ладонь сжала ее предплечье так сильно, что воздух со свистом вырвался у нее из груди.
— Я сделал это! Заставил ее уехать. Сделал это для тебя.
— Это ты стрелял в ее лошадь в тот день у реки, верно?
Он улыбнулся.
— Она рухнула, как мешок с картофелем. Я посчитал ее мертвой!
Он мрачно рассмеялся.
«Мертвой».
Она толкнула его в грудь, попыталась вырвать руку.
— Ануин, прекрати… она уехала, и все равно уже слишком поздно. Брак аннулировать нельзя. Они осуществили брак, и может случиться так, что она уже носит его наследника.
Ануин замер. Беатрис запаниковала. Что она сказала! Что натворила!
О нет…
— Нет!!!
Он задумчиво покачал головой.
— Думаю, ты делала правильно, когда пыталась избавить нас от этой женщины. Из-за нее заболела вся деревня. И, кроме того, она заняла твое законное место. Точно так же, как Генри занял мое.
— Что? — ахнула Беатрис. — Генри — мой муж!
Ануин придвинулся так близко, что Беатрис ощутила запах его пота и конюшни. Его глаза, холодные, светло-голубые, светились безумием и одержимостью, и она поняла это только сейчас…
Раньше она не видела этого. Думала только о своей раненой гордости, своей досаде из-за появления новой госпожи Эмберделла и крахе тайных надежд.
Нежилась в лучах благоговения Ануина и твердила себе, что не делает ничего такого, что разговор по душам со старым другом — это не предательство…
И совершенно не обращала внимания на тот факт, что Ануин все эти годы не спускал с нее глаз.
Мужчина, продолжавший мечтать о недосягаемой женщине, живший в своем сумасшедшем мире. Мужчина, желавший занять место ее мужа.
— Она сейчас на той дороге, откуда приехала, — задумчиво пробормотал Ануин. Беатрис почти слышала, как шестерни безумия щелкают в его поврежденном уме. Он нежно улыбнулся ей, и во взгляде светилось все то же сумасшествие.
— Ну, вот видишь! Еще совсем не поздно.
Рен остановил коня перед широкими гостеприимными дверями фермы Спрингделл и легко спрыгнул на землю. Во имя господа, у него появились вопросы к Генри…
Там, в мягкой земле, виднелся след копыт очень крупной лошади.
Очень большой лошади с трещиной в правом переднем копыте.
«Что-то здесь неладно».
Он вошел, не доложившись, поскольку в Спрингделле почти не было слуг. Прежде он окликнул бы хозяев и снял шляпу, но сегодня ему было не до любезностей.
Поэтому в поисках Генри он направился прямо в гостиную, но вместо этого нашел Беатрис, ломавшую руки у окна.
Услышав шаги, она обернулась и схватилась за горло:
— Л… Лоренс?
Он понял. Все было написано на ее лице. Она побледнела и тряслась, преисполненная угрызений совести и презрения к себе.
Признанный эксперт в подобных вопросах, он немедленно все расставил по местам.
Беатрис с трудом сглотнула и шагнула к нему, хотя Рен знал, как пугает ее его лицо.
— Л-Лоренс… я должна кое-что вам рассказать…
