Глава 35
Калли, пребывая между сном и бодрствованием, пыталась перевернуться на спину и потянуться, но тут же тошнотворная боль прострелила ее. И она не смогла пошевелиться. Чувствовала пальцы на ногах, могла коснуться ими простыни, но не было сил сесть.
Инвалид…
Она закрыла глаза и прошипела:
— Чертовы идиоты-доктора! Не верю ни единому слову!
И тут же услышала скрип, потом шаги. Сквозь сомкнутые веки проник свет. Открыв глаза, она увидела наклонившегося над огнем Рена. Он тут же выпрямился и заслонил ладонью пламя свечи.
— Калли!
Она старалась быть храброй, но тело вопило от боли. С губ сорвался всхлип. Рен подошел ближе, поставил свечу на пристенный столик и взял ложку с пузырьком.
— Опий облегчит боль, — пояснил он.
Ей не нравился вкус. Но она не могла вынести мук… поэтому открыла рот и проглотила ложку противно-сладкой жидкости. Хоть бы поскорее подействовало!
Она судорожно вцепилась в одеяло и стала ждать.
— У меня был очень странный день, — начал беседу Рен.
Калли недоверчиво фыркнула, но тут же задохнулась от боли.
— Расскажи… пожалуйста.
— Все началось, когда я сегодня утром вышел на прогулку…
Слушая его низкий голос, так спокойно рассказывающий о том, как она упала у его ног с мушкетной пулей в спине, как доктор доставал эту пулю, как изрекал мрачные предсказания… — «но ты сама всегда говоришь, доктора — идиоты», — и, как ни странно, о ее семье и исчезновении Атти.
Калли слегка пошевелилась:
— Атти пропала?
Рен успокаивающе погладил жену по щеке:
— Атти сейчас внизу, избавляет всех нас от пирожных, оставшихся после бала. Я настоял бы, чтобы она сначала вымылась, но потерял всякую власть в собственном доме.
Калли нахмурилась. Опий уже заволок дымкой ее сознание.
— Но куда она ходила? И как попала сюда?
Рен рассказал нелепую историю об Атти и мушкете и овечьем дерьме… нет, это был загон. Овечий загон. Она бы ни за что не поверила, но все это очень походило на манеры и выходки Атти. Кроме того, Рен никогда не преувеличивает. Последнее, очевидно, типичное свойство Уортингтонов.
— Так это ты ее нашел?
Рен слегка сжал ее руку.
— Это было не слишком трудно. Я просто представил, куда пошел бы, будь я маленьким маньяком-убийцей женского пола.
Но Калли не желала ничего слушать:
— Ты нашел ее и заставил вернуться? Никто не может принудить Атти. Разве что под дулом пистолета.
Рен поцеловал ее в лоб.
— Калли, я не запихнул ее в мешок и не перекинул через седло, если ты об этом спрашиваешь. Она удрала на моей лошади, оставив меня на пастбище. И мне пришлось бы чертовски долго брести домой, если бы не Дейд, который за мной прискакал.
Калли улыбнулась:
— Так вы с Дейдом поладили?
— Х-м-м-м. Мы согласились на временное перемирие. Я по-прежнему считаю его наглым хлыщом, но, познакомившись с близнецами, проникся к нему сочувствием.
Калли прикрыла лицо рукой. Ей было восхитительно тепло.
— Кас и Полл так изобретательны, — сонно пробормотала она. — Растить этих двух злодеев было сущим кошмаром.
— Тебе нужно поспать, — велел он, вставая.
— Нет!!! — Она схватила его за руку: — Поговори со мной. Это помогает.
— Но тебе следует отдыхать, Калли.
Она яростно уставилась на него:
— Один приказ — одна жемчужина.
Она бросила взгляд на маленькую чашу на туалетном столике. Там осталось шесть жемчужин.
Он весело улыбнулся и снова сел:
— Приказ?
— Вопрос, — поправилась она. — Шесть вопросов, шесть жемчужин.
— И тогда ты будешь отдыхать.
— Даю слово.
Втайне она думала, что выбора все равно нет. Опий просочился даже в кости, словно размягчив их.
— Вопрос первый: кто такой Саймон?
Рен растер ладонями лицо:
— Не могу сказать.
— Тогда я начну вместо тебя.
Калли вскинула брови и перечислила уже известные факты:
— Сэр Саймон Рейнс. Он нашел тебя и отослал в Эмберделл раненого, покрытого шрамами, так что, очевидно, несет за тебя какую-то ответственность. Его жена — Агата Рейнс, которую весьма волнуют мои намерения относительно мистера Баттона.
Губы Рена дернулись.
— Баттона? Вот как?
— Сэр Саймон притащил на бал королевскую родню…
— Кого? — нахмурился Рен.
— Неужели не заметил? Огромный, похожий на викинга мужчина, две белокурых красотки, сэр Саймон и человек, лицом похожий на коршуна.
Рен отпрянул:
— Я слышал истории, но…
— И я начинаю думать, что кое-кто из слуг на самом деле слугами не были, — продолжала Калли. — Их нисколько не испугала пылающая адская птица в центре бального зала. И, кроме того, мама всегда говорила, что из бывших солдат выходят лучшие дворецкие. Испытание огнем, как она выражается.
Рен покачал головой. Она связала все концы, а он ничего не замечал, пока не стало слишком поздно.
— И я где-то видела этого здоровенного повара, но боюсь, сейчас разум затуманен.
Рен положил на ее руку свою.
— Калли, прекрати!
Из-за своей сообразительности она может попасть в беду. Если продолжит донимать его вопросами, и кто-то подслушает…
Поэтому он рассказал ей. Все, с самого начала, когда в игорном заведении его завербовал старый однокашник, узнавший, что его родные умерли. Тренировки, задания — никаких подробностей, конечно, — ощущение, что он стал частью чего-то большого, чего-то важного.
А потом — предательство. Кто-то в клубе назвал его настоящим именем. Его жизнь и жизни многих других продали в обмен на золото. На него напали и бросили, посчитав мертвым. Его судьба необратимо изменилась.
Калли смотрела на мужа полными боли глазами. Боли за него.
— Но не могли же они все сразу тебя предать! Почему ты так их ненавидишь?
Рен коротко засмеялся: хриплый, полный отчаяния звук.
— Никакой ненависти.
Она вдруг ахнула.
— О господи, ты любишь их! И скучаешь!
Его передернуло.
— Любил когда-то. Но сейчас не могу доверять. Я скучаю по ним. И по себе, прежнему. В ту ночь на пристани я потерял все. Когда я их увидел…
Он осекся, не в силах продолжать.
— Когда видишь их, видишь молодого Рена Портера, здорового и сильного…
Закрыв глаза, он коснулся лбом ее лба.
— Нет, я не вижу себя прежнего. Там, где был я, зияет пустота. Тот Рен давно мертв.
Она долго молчала: вещь настолько необычная, что он даже отвлекся от невеселых мыслей.
— О чем ты думаешь?
Должно быть, о чем-то интересном…
— Как выглядит тот лабиринт, что за домом? Эти кусты самшита очень стары.
Опять растения. Должно быть, действие опиума.
Рен со смехом вздохнул:
— Во времена моего кузена за ними прекрасно ухаживали. Парк был как картинка. Люди приходили издалека, чтобы им полюбоваться, и мой кузен всегда с гордостью показывал им кусты и другие растения. В детстве я всегда играл здесь летом. И, едва выйдя из экипажа, решил разгадать тайну лабиринта. На это ушло несколько недель, но я все еще помню, как из него выйти, даже сейчас.
— Это классическая схема, вполне возможно, оригинал Бэтти Лэнгли, еще с восемнадцатого века, поскольку кусты действительно очень стары.
Она устремила на него рассеянный взгляд и улыбнулась.
— И твое молодое воплощение не умерло. Ты помнишь лабиринт, словно ходил по нему вчера.
— Я помню все, Калли.
Рен осторожно обнял ее.
— Сначала я думал, что мне снятся кошмары. Но потом обрывки образов приобрели значение и смысл. Я жил в темноте достаточно долго, чтобы снова представлять их, оживших, охваченных паникой, старавшихся вдохнуть поглубже, — и помнил каждый мучительный момент, когда меня убивали.
Она прижалась к нему.
— Почти, но не убили.
— Да. Почти, но не убили.
— Расскажи. Расскажи о каждом мучительном моменте. Громко и смело.
— Нет.
— Но это поможет, обязательно поможет.
Она откинула голову, чтобы взглянуть в его лицо.
— Я серьезно, Рен. Знаешь, что происходит, когда слишком часто рассказываешь анекдот? В первый раз воспоминания настолько сильны, что ты словно переживаешь полученное впечатление, но потом ты больше вспоминаешь собственные рассказы. Истинные воспоминания словно отступают. И каждый раз все дальше, пока не окажется, что ты передаешь воспоминание о воспоминании. И анекдот становится всего лишь историей.
— Нет.
— Но почему?
— Потому что эта история не для женских ушей. Потому что уже за полночь. Потому что ты ранена и нуждаешься в отдыхе.
— Но как насчет этих людей? Что, если они все еще в деревне?
Его руки конвульсивно сжались:
— Я смогу встать перед ними лицом к лицу, если ты будешь рядом.
Ее руки скользнули под его жилет.
— Вот увидишь, я просто приклеюсь к тебе. И как бы я хотела тебя погладить. Особенно попу…
Он тихо рассмеялся, и она ошеломленно моргнула:
— Неужели я сказала это вслух?
— Сказала. И я всегда буду хранить эти слова в душе.
Она не обиделась на его веселый тон. Ей нравилось смешить его.
— Я люблю посмеяться с тобой.
Она бы хотела смешить его вечно. Смешить, заставлять стонать, реветь в оргазме, пока она сосет его фаллос.
— Калли, ты говоришь во сне. Я бы позволил это, но твоя мать ждет, чтобы сменить меня.
— Мама всегда не прочь поговорить об оргазмах.
— Зато возражаю я. Почему бы тебе не подумать о чем-то еще?
Ей нравилось думать о Рене. Дорогом, вечно грустном, сильном Рене. Она так его любит.
Но Рен ее не любил. И совсем не верил. Считал, что она бросит его, но она этого не сделает. Никогда! И ни за что. Ее сердце разрывалось при мысли о том, что он ей не верит.
Она тихо заплакала во сне. Теплые слезы падали в ладонь Рена.
Она никогда не сможет заставить его поверить.
Кто-то нежным поцелуем коснулся ее лба:
«Я верю, Калли. До меня, конечно, не сразу доходит истина, но в конце концов я все понимаю.
И клянусь, больше никогда не допущу, чтобы ты пострадала из-за меня».
Когда-то он жил, постоянно подвергаясь опасности, умея выжить исключительно благодаря интуиции и проницательности. С той минуты, как Калли его разбудила, он снова обрел и то и другое. И сейчас между лопатками кололо, а волоски на затылке стояли дыбом.
Разбитая лестница, запертая дверь в подвал, обезумевшая лошадь.
Кто-то желал им зла.
Наутро Рен нашел Дейда на конюшне. Одетый в широкую кружевную сорочку прошлого века, тот кормил престарелых упряжных лошадей.
Дейд виновато глянул на Рена:
— Я нашел ее в одной из спален. У нас не было времени собрать вещи, когда Атти пропала. У меня больше ничего нет.
— Заткнись и слушай.
Дейд неприязненно глянул на него, но у Рена не было времени на братские любезности.
— Мне нужно, чтобы ты увез Калли. Завтра же. Я бы отправил вас сегодня, но не уверен, что она сможет двигаться. Все вы уберетесь завтра. Проваливайте отсюда.
— Послушайте, Портер, о чем вы? — непонимающе пробормотал Дейд.
Рен толкнул его в грудь обеими руками.
— Слушай меня, говорю. Кто-то несколько раз покушался на нее.
— Черт возьми! — ахнул Дейд.
— Первое покушение произошло на следующий день после ее приезда.
Рен наскоро рассказал обо всем, проклиная себя за то, что не поверил раньше, и за то, что так сильно нуждался в Калли, что не смог с ней расстаться. Даже когда поверил…
— Я не в силах и дальше подвергать ее опасности. То место, где ты провел ночь…
— Дом Уинкомов. Это в двадцати милях к юго-востоку, по дороге к Лондону.
Двадцать миль — достаточно далеко.
Рен потер лицо. Так ли это? Сумеют ли руки мстителя дотянуться до этого дома? Если он пришел из прошлого Рена, не было на земле места, где бы Портер и его жена оказались в безопасности.
Он заставил себя продолжать разговор:
— Дальше ехать все равно нельзя. Она просто не выдержит долгой дороги.
— Она вообще не должна путешествовать, — нахмурился Дейд. — Почему вы не отослали ее домой неделю назад?
Рен проигнорировал вопрос:
— Ты согласен? Увезешь ее завтра?
Дейд долго смотрел на него, прежде чем ответить:
— Да, увезу. Если она поедет. Я не раз пытался ее уговорить. Но она еще упрямее Атти. Просто характер спокойнее.
Рен глянул на свои руки, с которых давно смыл кровь. Но она все еще жгла кожу.
— О, она поедет.
Повернувшись, он вышел. Враг в любую минуту может напасть снова.
Настало время разбить сердце Калли.
