Глава 27
По дороге на север, в Шотландию, Лайон много рассказывал Миллисент о своем кузене. Уолтер Траскотт был вторым ребенком младшего брата графини Эйтон, Уильяма. Он скончался много лет назад и оставил маленького сына на попечение своей сестры. Большую часть жизни Уолтер провел в Бароне-форде, они с Лайоном были близки, как родные братья.
Зная, что Уолтер страстно мечтает об управлении Баронсфордом, Лайон, как только унаследовал титул, немедленно попросил своего кузена занять место управляющего. Из рассказов мужа Миллисент было известно, что Траскотт отлично справляется со своими обязанностями.
Учтивые манеры молодого человека и его искренний интерес к жене кузена приятно удивили Миллисент. В Уолтере она нашла преданного друга, доброго, тактичного и внимательного. С самого первого дня леди Эйтон была окружена его заботой. Траскотт старался сделать все, чтобы она чувствовала себя в Баронсфорде легко и непринужденно. Миллисент заметила, что своим характером Уолтер напоминает Лайона и старую графиню. Кузен Лайона не любил расточать ничего не значащие похвалы. Чистосердечный и прямой, он всегда говорил то, то думает.
– Дальше мы не сможем проехать верхом, – предупредил Траскотт, подъезжая к густому подлеску у самых утесов.
– Вы не против, если мы пройдемся пешком к обрыву?
Уолтер безразлично пожал плечами. Передав поводья лошадей груму, Траскотт повел свою спутницу к просвету в низких зарослях.
– Тут есть узкая тропинка, которая тянется вдоль утесов.
Траскотт отвел в сторону ветку дерева, освобождая дорогу.
Миллисент прошла по тропе и почти сразу же оказалась у самого обрыва. Она бросила взгляд вниз и ужаснулась так, что желудок свело мучительной судорогой. Далеко внизу виднелись скалы. Часть из них круто поднималась вверх, плотно прилегая к утесам, другие острыми шипами выступали из воды. Пенный поток стремительно прокладывал себе дорогу между камнями, и мелкие водяные капли дрожали в воздухе белым маревом.
– Здесь всегда такое сильное течение?
Уолтер взял Миллисент под руку и заставил отойти от края пропасти.
– Река здесь и вправду быстрая, но в этом году выпало много дождей, так что вода поднялась, поэтому течение усилилось.
Миллисент посмотрела на скалы внизу и представила себе Лайона таким, каким его впервые привезли в Мелбери-Холл. Перед ее глазами возникло безжизненное тело Эммы.
– Это то самое место, где их нашли?
– Нет. – Уолтер махнул рукой, указывая направление вниз по течению реки. – Чуть меньше полумили в ту сторону, у излучины реки. Там в скалах есть довольно крутой спуск на небольшой каменистый берег. Тело Эммы нашли прямо на скалах, а Эйтон, должно быть, пытался спуститься по отвесной стене, сорвался и упал.
Миллисент испытала облегчение, не заметив в голосе Траскотта обвиняющих ноток. С востока подул холодный ветер, и леди Эйтон обхватила себя руками за плечи, пытаясь согреться.
– Кто их нашел?
– Это был Пирс. – Миллисент бросила робкий взгляд на мрачное лицо Уолтера. – Вы еще не знакомы с остальными членами семьи. Пирс – средний брат, он на три года моложе Эйтона. Потом идет Дейвид, самый младший из трех братьев – Эйтон обычно не говорит о них, не так ли?
– Он упоминал только имя Пирса, когда речь зашла о Баронсфорде.
– Те бумаги, которые подписал Эйтон, отказываясь от своих владений в пользу брата, не имеют никакой силы, как мне кажется. Со стороны Пирса так и не последовало обычного в таких случаях подтверждения. Ему не нужен Баронсфорд. Думаю, он в любом случае отказался бы принять такой дар.
Миллисент меньше всего интересовало, кто является подлинным владельцем имения. Она думала лишь о том, что семья Лайона оказалась расколота.
– Когда братья виделись в последний раз?
– Они не встречались со дня смерти Эммы, – ответил Уолтер, – но я уверен, что трещина в их отношениях появилась намного раньше.
Миллисент очень хотелось узнать причину, но она удержалась. В конце концов, сама она тоже не поддерживала близких отношений со своими двумя старшими сестрами. И она еще ничего не рассказывала Лайону о том, почему в их семье возникло подобное отчуждение. Нет, ответы на вопросы, которые так и вертелись на языке, должен был дать муж.
Они медленно побрели вдоль края утеса.
– Как вы думаете, что случилось с Эммой? Она поскользнулась и упала?
– Нет, я уверен, что ее столкнули. Миллисент резко обернулась к Траскотту.
– Кто это сделал?
Уолтер пожал плечами и покачал головой.
– Но вы ведь не верите, что это сделал Лайон? – воскликнула Миллисент.
– Нет, он давно смирился с характером жены и два года сносил ее выходки. Эйтон твердо решил, что будет терпеть до конца проклятие, в которое превратился его брак, что бы ни случилось.
Миллисент ничего не сказала в ответ, пытаясь осмыслить слова Траскотта.
– Эмма выросла в этих местах и излазила все холмы и утесы. Летом мы все купались в этой самой реке. До замужества Эмма носила фамилию Даглас и жила по соседству с нами. Поместье ее семьи граничит с Баронсфордом на востоке. Когда Эмма была еще маленькой девочкой, она проводила здесь все свое время. Думаю, уже тогда она обдумывала план, как завладеть замком. Во всяком случае, она знала здесь каждый клочок земли, каждый скользкий камень или обломок скалы так же хорошо, как всех троих братьев Пеннингтон. – Уолтер снова бесстрастно пожал плечами. – Несмотря на скверную погоду в то утро, я не верю, что Эмма могла оступиться на скалах.
– Но ведь Лайон упал. Почему и с ней не могло случиться то же самое?
– Эйтон пытался спуститься, чтобы помочь ей, – возразил Траскотт. – Должно быть, он надеялся, что ее можно спасти. Представьте, что вы смотрите вниз и видите чьи-то глаза, молящие о помощи. Неудивительно, что он сорвался. Я тоже видел тело Эммы, распростертое на скалах, и уверен, что падение Лайона – это несчастный случай. Но то, что произошло с его женой, не могло быть случайностью.
– Но они же оба были на этих утесах, вместе. Если бы кто-то столкнул Эмму, разве Лайон не увидел бы этого?
Уолтер бросил на Миллисент сочувственный взгляд.
– Он ничего не рассказывал вам, верно?
– Лайону было слишком тяжело. Душевные раны доставляли ему много мучений. Он только начал приходить в себя. И как бы меня ни терзало любопытство, я не могу позволить себе выспрашивать – это может помешать его выздоровлению.
– Вы хорошая женщина, Миллисент, самоотверженная… Я это вижу. После всего, что Лайону пришлось вынести, вы стали для него настоящим спасением. – Уолтер поднял голову и подставил лицо ветру. – Я расскажу вам об этом, потому что знаю: сами вы никогда не спросите. И еще потому, что слишком хорошо понимаю, как вам, должно быть, невыносимо здесь, в Баронсфорде, на месте Эммы.
«Это действительно невыносимо», – подумала Миллисент.
– Как я уже говорил, Эмма очень хотела стать графиней Эйтон и завладеть Баронсфордом. Она грезила об этом с тех самых пор, когда была еще ребенком. – Уолтер повернулся к Миллисент. Его лицо приняло отрешенное выражение. – Она вышла замуж за Лайона не по любви – ее привлекал только титул. Ведь старший сын должен был унаследовать все, а это привело к вражде между братьями. – Траскотт немного помолчал, оглядывая окрестные холмы. – Эмма была своенравная, неукротимая и ослепительно красивая. Каждый из братьев Пеннингтон был по-своему очарован ею. Конечно, мы всегда знали, что Лайон будет победителем.
Миллисент не задавала вопросов и ловила каждое слово Траскотта.
– Ближе всех по возрасту к Эмме был Дейвид. Детьми они были неразлучны. Повзрослев, Эмма в глазах Дейвида превратилась в идеал, само совершенство. Думаю, он всегда любил Эмму. И, конечно же, он знал, что никогда не получит ее. – Уолтер и Миллисент продолжили прогулку. Траскотт держался ближе к краю утеса, не позволяя Миллисент приближаться к обрыву. – Потом был еще Пирс. Ему всегда нравилось оказывать кому-нибудь покровительство. Прирожденный герой этот Пирс. Он постоянно заботился об Эмме с тех самых пор, как она впервые встала на ножки. Присматривал за ней, несмотря на ее необузданный нрав. Думаю, он относился к ней как к сестре, считая своим долгом учить малышку всему, и связывал с ней большие надежды. Но Эмма была слишком своевольна. И это еще мягко сказано. Смешно было даже думать о том, чтобы ее приручить.
Уолтер отшвырнул носком сапога с дороги булыжник. Камень скатился с утеса и высоко подскочил, ударившись о скалы, прежде чем исчезнуть в пенном водяном потоке.
– Конечно, Эйтон очень многого ожидал от этого брака, стараясь изо всех сил, чтобы Эмма чувствовала себя счастливой, но все обернулось крахом. Она-то вполне соответствовала роли графини Эйтон, но только внешне. – Уолтер украдкой бросил на Миллисент смущенный взгляд. – Вы знаете, почему Эйтон получил прозвище Король скандалов среди представителей аристократии?
– Из-за своей вспыльчивости? Из-за дуэлей?
Уолтер Траскотт кивнул.
– Эйтону приходилось участвовать в бесчисленных поединках, чтобы защитить репутацию своей жены и сохранить остатки фамильной чести. Каждый из тех, с кем он дрался, по общему мнению, состоял в любовной связи с Эммой.
– Но ведь это могло оказаться неправдой! – горячо возразила Миллисент. – Слухи часто возникают без всяких на то оснований.
– Кто знает? – уклончиво заметил Уолтер. – Эмма любила играть с мужчинами. Никогда нельзя было сказать с уверенностью, правду говорит она или лжет. Ей нравилось наблюдать, какое действие производят ее слова. Как бы то ни было, она обожала мужское внимание и расцветала в его лучах. – Траскотг нахмурился и немного помедлил, прежде чем продолжить свой рассказ. – Эмма была честолюбива до сумасбродства. До замужества пределом ее мечтаний было стать хозяйкой Баронсфорда. Но стоило ей этого добиться, как тут же захотелось большего.
Миллисент обернулась и окинула взглядом замок. Даже с этого расстояния он казался огромным.
– Но больше всего ей хотелось получить власть над Эйтоном. Она начала довольно опасную игру, стараясь пробудить в муже ревность, но вскоре убедилась, что манипулировать Лайоном не так-то просто. Чем больше она флиртовала с другими мужчинами, тем более сдержанным и замкнутым становился ее супруг. В конце концов он стал относиться к ней как тяжкому бремени. Его удерживало рядом с ней лишь чувство долга, но отнюдь не привязанность.
Миллисент вспомнила свой разговор с Лайоном прошлой ночью в постели. В каком-то смысле ей и самой хотелось от брака того же, что и Эмме. Конечно, новой хозяйке Баронсфорда не нужна была абсолютная власть над мужем. Она никогда бы не стала пользоваться теми же методами, что и Эмма. Но Миллисент тоже страстно хотелось быть уверенной, что она много значит для Лайона, что она единственная женщина в его жизни.
– Но самое ужасное из ее деяний, чему нет прощения, – продолжил свой рассказ Уолтер, – это то, что она постоянно настраивала братьев Пеннингтон друг против друга. Она прекрасно знала, как привязаны к ней Дейвид и Пирс, но с первых же дней своего замужества стала использовать их, чтобы вывести Эйтона из себя. Со всеми своими жалобами она обращалась не к мужу, а к его братьям. Если Эмма бывала чем-нибудь недовольна, она бежала к одному из них. И, конечно же, во всех неприятностях всегда был виноват Лайон.
– Неужели они были так слепы? – возмущенно воскликнула Миллисент. – Неужели они не видели, что она делает?
– Эмма была частью этой семьи слишком много лет. Никому из братьев и в голову бы не пришло сомневаться в ней.
– А как же вдовствующая графиня? Она должна была давно раскусить ее!
– К тому времени, когда графиня поняла, что происходит, было слишком поздно. Эмма уже стала женой Эйтона. Графиня предпочла отстраниться. Она уехала и предоставила сыну самому разбираться в своих семейных дрязгах.
– А что произошло в тот день, когда случилось несчастье?
– В Баронсфорде готовились к торжеству по случаю дня рождения вдовствующей графини. Празднество готовила сама Эмма. Это вызывает большие подозрения, поскольку у нее были довольно натянутые отношения с матерью Лайона. Собралась вся семья. Получили приглашения даже родственники Эммы. – Траскотт снова замолчал и посмотрел вниз, на скалы. У излучины реки Миллисент заметила каменистый берег. – В день торжества большинство гостей отправились на охоту, а у Эйтона с Эммой произошла размолвка. Не знаю, кто ее начал, что послужило причиной. Честно говоря, тогда мне это даже не показалось странным, потому что супруги часто ссорились. Как нам потом стало известно, Эмма выбежала из дома, а Пирс и Эйтон в ярости кричали друг на друга в саду. Я не знаю, о чем они говорили и почему Эйтон вдруг оставил брата, но внезапно Лайон побежал к скалам, туда, где скрылась его жена. Пирс почти сразу же устремился за ним. Он выскочил на берег, побежал вслед за Эйтоном и нашел его рядом с телом Эммы.
Миллисент посмотрела вниз, куда указывал Уолтер, и содрогнулась.
– Вы уверены, что кто-то действительно столкнул Эмму в пропасть?
– Да.
– Но почему? – взволнованно спросила леди Эйтон. Траскотт ответил ей мрачным взглядом.
– Потому что слишком многие ненавидели ее.
– Джоуна говорил мне, что каменщик почти закончил первую часть ограждения вдоль реки в Гроув, – сказала Амина. – Что-нибудь случилось, Вай?
– Нет, все в порядке. Спасибо. – Плотнее закутав плечи старенькой потертой шалью, Вайолет поспешно вышла через черный ход и зашагала по тропинке в сторону аллеи.
Девушка сразу же узнала мужчину, который приходил к старой графине Эйтон. Это был тот самый коротышка, с которым она столкнулась однажды на постоялом дворе в Сент-Олбансе. Он еще потом поднялся наверх и постучался в комнату Неда. Чтобы убедиться, что она правильно запомнила его имя, Вайолет спросила о нем миссис Пейдж. Экономка ответила, что к графине приходил поверенный Джаспера Хайда, мистер Платт из Лондона. Вай прекрасно знала, что Джаспер Хайд – тот самый негодяй, который пытался погубить ее хозяйку, пока она не вышла замуж за лорда Эйтона. Подозрительная связь Неда с этим человеком привела девушку в бешенство.
Миссис Пейдж заверила Вай, что во время встречи с графиней Платту устроили хорошую взбучку. Девушка постыдилась признаться экономке, что видела, как стряпчий тайно встречался с Недом Кранчем в Сент-Олбансе. Вайолет не знала, как сообщить об этом, не выдав себя. Ей совсем не хотелось объяснять, что она сама делала в той таверне.
«Двуличный дьявол, лживый мошенник!» – повторяла она про себя.
Джаспер Хайд был по-прежнему опасен. Он просто притаился и терпеливо ждал, когда ему представится возможность нанести решительный удар, ведь в Мелбери-Холле оставался Нед Кранч – его глаза и уши. И этот ловкий малый всюду совал свой нос, высматривая и вынюхивая все, что могло пригодиться его хозяину.
Вайолет подхватила юбки и пустилась бежать. Теперь, когда ей была известна тайна Кранча, она отчетливо вспомнила, как Нед подробно расспрашивал ее о Мелбери-Холле. Вай даже затошнило от нехорошего предчувствия. Слава Богу, она не говорила Неду ничего, что могло бы принести неприятности ее хозяйке.
На повороте тропинки Вайолет с разбегу налетела на того самого дьявола, которым были заняты ее мысли. Нед Кранч протянул руку и подхватил девушку, не дав ей упасть.
– Куда спешишь, милочка? Не терпится меня увидеть?
Вайолет стряхнула с себя руку Неда и уперлась обеими ногами в землю, собираясь с силами. Нет, на этот раз она не даст себя запугать.
– Все кончено, Нед. Ты уже показал свое истинное лицо.
– Забавно слышать такое от шлюхи вроде тебя. – Нед сурово нахмурил брови. Ухмылка исчезла с его лица. – Но что ты хочешь этим сказать?
– Тебя давно раскусили, – смело солгала Вайолет. – Все уже знают, что тебе платит Джаспер Хайд. Ты здесь для того, чтобы шпионить за леди Эйтон и подглядывать за Мелбери-Холлом.
– Я не знаю никакого Джаспера.
– Неужели? Тогда почему же я видела его поверенного, Платта, выходившим из твоей комнаты в Сент-Олбансе? Ты должен помнить тот вечер.
Нед злобно прищурился и грубо схватил девушку за руку.
– Так ты собираешься рассказать им и о нас с тобой? О том, как заигрывала с женатым мужчиной, изображая дешевую потаскуху, и…
– Я уже рассказала им, – ответила Вайолет, вырываясь из лап Кранча. – И после нашего разговора мистер Гиббз велел нескольким слугам разыскать тебя. Мне достаточно позвать их…
– Ты лживая тварь.
– Можешь мне не верить. – Вайолет попятилась, изображая довольную улыбку. – Стой тут и жди, пока за тобой придут, Нед. Я с удовольствием погляжу, как они тебя поколотят. Ты и впрямь заслужил хорошую порку.
Вечером в людской появился недовольный Джоуна и пожаловался, что каменщик исчез, бросил работу, так ее и не закончив. Услышав эту новость, Вайолет облегченно вздохнула. Нед Кранч сбежал. Оставалось только надеяться, что он не вернется.
