Через три дня Синтия наблюдала, как толпятся люди, желающие попасть на их вечер, у въезда на ранчо Мэверика. Розалинда собиралась надеть свое красно-белое платье, но ее убедили одеться в блузку персикового цвета и юбку с белой отделкой по подолу. Всех прибывающих на праздник детей Розалинда брала под свою опеку или распоряжалась, чтобы их развлекли как можно лучше. Сейчас они играли со щенками. Синтия больше не беспокоилась насчет того, что Розалинде будет сложно общаться с новыми знакомыми, потому что дочь Мэверика чувствовала себя на ранчо, как в родной Тьюле.

На Синтии была белая блузка из египетской хлопчатобумажной ткани и зеленая, как весенний лес, юбка, контрастировавшие с яркой шелковой шалью, а также черные ботинки и соломенная шляпа для защиты от солнца.

Она была удовлетворена своим видом.

Пока что никто не говорил о важных делах и возникших сложностях. Не появлялся и Рекс Далтон. Гости по нескольку раз подходили со своими тарелками к столам, ломившимся от еды. На открытом огне зажарили быка, было вдоволь овощей, хлеба. Приглашенные на праздник с удовольствием угощались.

Фермеры, скотоводы, ковбои, пастухи и городские жители были любезны с Синтией. И вес же она ненадолго удалилась к реке, чтобы побыть в одиночестве, потому что столь многолюдное общество утомило ее. Дружелюбие, с которым встретили здесь Синтию, невольно заставило ее вспомнить недоброжелательный Нью-Йорк. И все же и в Нью-Йорке было много того, что влекло в этот город. Да и вообще Нью-Йорк и Запад были настолько непохожи, что сравнивать их трудно и неуместно.

Синтия наблюдала за Мэвериком в роли радушного хозяина. Ей казалось, что он доволен. На нем были черные брюки и белая рубашка, черный кожаный жилет, черные ковбойские сапоги и белая шляпа. Он выглядел, как и подобает преуспевающему скотоводу, и был горд и счастлив. Гости разговаривали и шутили с ним. Они поздравляли его с началом семейной жизни. И все же во всех чувствовалось подспудное напряжение.

Между Синтией и Мэвериком пока еще не было полной ясности, но об этом никто не знал. Ее и Розалинду друзья Мэверика приняли как новое явление в его жизни. Но что будет, если она не останется с ним? Они ведь никогда не говорили о браке, Розалинда заставила Синтию понять, что при всех различиях можно привыкнуть к иному образу жизни. Девочка была слишком молода, чтобы закоснеть в своих привычках, и потому могла стать мостом, соединяющим их два мира. И все же Синтия пока еще не знала, способна ли она сама на компромисс.

– О чем ты задумалась?

Синтия обернулась, чтобы посмотреть, кто задал ей вопрос.

– Вы меня испугали. Я не слышала, как вы приблизились.

– Я пришла из вигвама, – сказала пожилая индианка. Ее темные волосы, разделенные надвое и заплетенные в косы, украшало орлиное перо. На плечи поверх хлопчатобумажного зеленого, как мох, платья было наброшено пестрое одеяло. В ушах виднелись серьги из пестрых бусинок, шею украшало такое же ожерелье. Мокасины были расшиты бисером. В руках индианка держала веер из перьев.

– Вы друг Мэверика?

Эта пожилая женщина, перед которой Синтия робела, казалось, излучала силу и покой.

– Ты позволяешь своему разуму властвовать над сердцем?

– Не знаю. – Синтия чувствовала, что не может не ответить, будто ею управляла неизвестная сила. Она не поняла вопроса и не знала, почему должна на него отвечать.

– Почему ты не прислушиваешься к своим снам? Синтия сжала кристалл яки сквозь ткань блузки. Откуда эта женщина могла узнать о ее снах?

– Твоя подруга прислушалась к голосу своего сердца, когда послала тебе этот тотем.

Синтия прижала кристалл к груди.

– Откуда вы узнали?

– Я – Бегущая Вода. Я знахарка и давно живу на свете. Синтии стало не по себе. Неужели это женщина из ее снов? Она показалась Синтии знакомой.

– Не пугайте меня. – Синтия выпрямилась, стараясь не поддаваться робости. – Вы мне кого-то напоминаете. – Кроу? – улыбнулась Бегущая Вода. – Но наше настоящее имя иное. Мы называем себя абсарока, или Птичий Народ.

– Вы первая знахарка, которую я встречаю, но меня мучают повторяющиеся сны, в которых я вижу знахарей или лекарей. И вы напоминаете мне их.

– Хорошо, что ты готова поверить снам. Слушайся голоса сердца.

Бегущая Вода отвернулась от Синтии и переключила свое внимание на Розалинду, стоявшую возле дома со своими щенками и друзьями.

– Я согласилась учить девочку. Впрочем, она уже почти взрослая, – сказала индианка.

– Я рада. Она скучает по своей бабушке, и хорошо, что ей так нравится бывать в ваших вигвамах. Но я и не знала, что решение уже было принято.

Бегущая Вода оглянулась на Синтию:

– Мы быстро договорились. Мы на правильном пути и идем Верной Красной Дорогой.

– Хорошо, что вы продолжите учить Розалинду науке curandera.

– Она способная ученица. – Бегущая Вода устремила взгляд своих темных глаз на Синтию. – Мэверик говорит, что вы собираетесь записать о растениях все, что знает Розалинда.

– Надо сохранить эти знания и сделать их доступными для всех.

– Разве у бледнолицых такая короткая память? Синтия улыбнулась:

– Мы надеемся, что эти сведения не будут утрачены.

– Наш народ помнит свою историю. Мы передаем знания, накопленные веками, новым поколениям, – сказала Бегущая Вода.

– Разве люди способны все помнить?

– Этому надо учиться. Наш опыт не пропадает, а обретает другую форму.

Синтия покачала головой. Это было слишком загадочно для нее. Она не была готова воспринимать эзотерические знания и тем более обсуждать это.

– В своих книгах я попытаюсь отразить реальность нашего времени, чтобы ее не забыли, – объяснила Синтия.

Бегущая Вода кивнула:

– Мэверик хочет, чтобы я и другие знахари поведали тебе свои секреты и рассказали историю нашего народа и легенды.

Синтия сжала ее руки:

– Не знаю, сколько книг нам удастся продать, но по крайней мере все эти знания не исчезнут для потомков.

Она посмотрела на видневшиеся в отдалении вигвамы.

– Наверное, это сохранится уже недолго.

– Это уже ушло, – откликнулась Бегущая Вода. – То, что ты видишь, белый человек построил на руинах. Но еще больше разрушений будет впереди. Ведь англы стремятся к золоту.

– Мне искренне жаль.

Синтия безмолвно смотрела в бездонные черные глаза женщины, слов у нее не было.

– Я пришла сюда поговорить с тобой, – продолжала Бегущая Вода. – Мне нравятся твои планы, и я поделюсь с тобой кое-какими знаниями, теми, что доступны для понимания чужаков.

– Это замечательно, – улыбнулась Синтия. – Благодарю вас. Кажется, у меня появляется все больше причин остаться в Вайоминге.

– Я приглашаю тебя этим летом посетить Танец Солнца. Все люди абсарока сойдутся на этом празднестве. Там будут и Мэверик с Розалиндой.

– Благодарю за приглашение. Я побываю на вашем празднике, если к тому времени я еще буду здесь.

– Подумай о своих снах. Они удержат тебя на пути. Бегущая Вода наклонила голову в знак прощания и направилась к группе людей, собравшихся вокруг Мэверика.

Синтия смотрела ей вслед. В первый раз она поняла истинные масштабы катастрофы индейцев. Это было настоящим уничтожением народа. В этой бойне погибло от двадцати до тридцати миллионов местных жителей. Кто-то был убит, кто-то умер от голода и болезней, освободив таким образом место для белого человека. Синтия вздрогнула. А ведь еще уничтожены поголовья буйволов и других животных, множество растений, оказавшихся на пути к дешевым и доступным землям и ресурсам.

Синтия тоже была потомком иммигрантов, хотя и родилась в этой стране. Сумеет ли она когда-нибудь стать частью ее культуры? И сможет ли Синтия создать правдивую хронику истории индейцев для будущих поколений? Возможно, подумала она, перо окажется действеннее меча, С помощью книг, которые Синтия намеревалась издать, она завоюет внимание тысяч людей. Словами, которые она уже мысленно читала на страницах газет, она смогла бы передать отчаяние индейцев, их боль, которую заглушал дикий топот англов, рвавшихся к золоту и серебру. Синтии хотелось, чтобы все почувствовали истинный миролюбивый дух этого древнего народа.

Она оглянулась – вокруг простиралась прекрасная страна. Как можно было потерять ее? Возможно, она уже нашла свою Верную Красную Дорогу. Два последних дня Синтия провела, объезжая ранчо в обществе Мэверика. Они встречались с ковбоями, выслушивали их и пытались решить сложные вопросы. Синтия быстро привыкала и начинала любить эту землю и ее людей. И все же ей хотелось вернуться в Гус-Крик и поговорить с Хейзл о возможности напечатать первую брошюру. С каждой минутой, проведенной здесь, Синтия все больше верила в то, что все, к чему стремилась в жизни, она обретет здесь.

Но пока что Синтия не готова была связать себя долговременными обязательствами. Да и Мэверик не заговаривал о длительных отношениях, К тому же Рекс Далтон представлял серьезную опасность. А что, если выиграет он? Нет, она не хотела в это верить. Мэверик всегда одерживал победу. Нужно только правильно действовать.

Синтия оглянулась на гостей. Ей надоело одиночество и захотелось присоединиться к людям, собравшимся вокруг Мэверика. Наступило время решать, будут ли они жить в мире и покое или позволят такой разрушительной силе, как Рекс Далтон, изменить их образ жизни, натравив друг на друга. Синтия была готова принять в этом участие.

Когда гости разошлись и ранчо опустело, Синтия и Мэверик наконец нашли время друг для друга. Они сидели на одеяле возле едва покрытых рябью вод Гус-Крика. Свет почти полной луны окрашивал все в серебристые тона. Перекликались ночные птицы, квакали лягушки, и где-то в отдалении выл койот. Но они, молчали. На вечере было сказано так много слов, что теперь им хотелось просто насладиться миром и покоем ночи.

Они держались за руки, почти робея после столь шумного и многолюдного собрания, на котором приходилось решать серьезные вопросы и не было возможности уделить внимание друг другу. Долгое путешествие помогло Синтии и Мэверику обрести доверие и уважение друг к другу и к Розалинде. Оно также подарило им способность ценить минуты покоя и счастья.

Мэверик откашлялся, прочищая горло.

– И что ты думаешь о моих друзьях?

– Они мне понравились.

– Вы с Розалиндой тоже пришлись им по душе.

– Я рада.

– Думаешь, вы приживетесь на этой земле в окружении этих людей?

– Надеюсь, что да, но мне надо больше времени, чтобы вес решить. Я хочу поговорить с Хейзл. Смогу ли я поехать в город завтра? Я доберусь сама, не заблужусь.

Он сжал ее руку:

– Ты же слышала, о чем говорили на вечере. Все обстоит значительно хуже, чем я думал. Люди теряют скот. Эти разбойники поджигают строения, ломают изгороди, похищают людей.

– Скверно.

– И все началось, как только я уехал.

– Но они не могут винить тебя в этом.

– Нет, не могут, однако винят друг друга. Скотоводы ненавидят фермеров за то, что они вспахивают луга, а те жалуются на пастухов, потому что считают, что овцы съедают траву слишком близко к земле. У фермеров и пастухов, в свою очередь, есть серьезные претензии к скотоводам.

– И все ненавидят индейцев, – заключила Синтия.

– Это так.

– Но прежде этого не было?

– Раньше мы как-то уживались друг с другом. Эта ненависть, возможно, подспудно бурлила, но сейчас ее подогрели и направили не на тех людей.

– Сегодня ты заставил их это осознать.

– Не знаю, хватит ли им выдержки и здравого смысла, если Далтон и дальше будет мутить воду с помощью своих наемников.

– Этого и я не знаю.

– Далтона надо остановить. Его следует вытеснить из северного Вайоминга, – продолжал Мэверик.

– Но как? Разве у пего нет здесь земельных владений?

– Неизвестно, насколько они обширны. Он пользуется общественным выгоном и оттесняет с него остальных.

– Надо побольше разузнать о нем. Мэверик поднял глаза на луну:

– Когда я покидал дом, здесь все было тихо и мирно.

– Неужели?

Он перевел взгляд на Синтию:

– Может быть, ты права. Должно быть, проблемы возникли после того, как Далтон приехал в город, но я не обращал на них внимания, потому что у меня были более неотложные дела. Теперь я жалею об этом.

– Ты не можешь упрекать себя за то, что совершает кто-то другой.

– Но если бы я принял меры раньше, все не обернулось бы такими проблемами. – Поколебавшись, Мэверик продолжил: – У меня есть способ покончить с этим.

– Что ты можешь сделать сейчас?

– Я еще не решил, но у меня есть кое-какие варианты, Сегодня я сделал только первый шаг.

– И это сработало. Я готова помогать тебе.

– Спасибо. – Он снова сжал ее руку. – Думаю, завтра я поеду с тобой в город. Хочу разузнать все о Далтоне, даже если ради этого мне придется отправиться в Шеридан.

– Думаешь, у Далтона там могут быть связи?

– Готов поспорить, что у него есть поверенный, работающий над его земельными правами и всем, на что он положил глаз.

– Но никто ведь не станет посвящать тебя в его дела.

– Я в этих местах уже достаточно давно. У меня есть друзья. Мы защищаем свои права.

– А как насчет закона? Он пожал плечами:

– Здесь мы сами закон.

– Власть равноценна праву?

– Право равноценно праву. Она улыбнулась:

– Жаль, что тебя не было со мной в Нью-Йорке.

– Я и сам об этом жалею, но твоему обидчику еще достанется.

– Сейчас это уже не имеет значения. Если бы не так, я не была бы здесь.

– В таком случае я должен выдать ему награду.

Они рассмеялись, держа друг друга за руки, и поцеловались, стараясь продлить минуты близости и нежности. Наконец Мэверик поднял голову:

– Прошло много времени, слишком много. Синтия потянулась к нему и погладила по щеке.

– Мне не хватает тебя.

– Ты знаешь, я надеюсь на длительные отношения. Она улыбнулась:

– Мне понравилось все, что я здесь видела.

– Включая меня?

– И все же мне требуется больше времени. Я ведь в Вайоминге всего неделю.

– Наверное, мне следовало бы заклеймить тебя прежде, чем ты передумаешь.

– Заклеймить?

Он провел сильной рукой по ее спине, привлек к себе и погладил.

– Сейчас самое время это сделать. Она оттолкнула его.

– А я думала, что здесь равенство.

– Так и есть.

– В гаком случае и ты должен носить мое тавро.

– Я уже ношу его с той самой минуты, как ты села напротив меня в поезде. Ты набросила лассо, связала и заклеймила, как только сказала, что хочешь написать и издать мою историю.

– Это случилось так быстро? Он ухмыльнулся:

– Хорошее всегда случается быстро. Она потянулась к нему и запустила длинные пальцы в его волосы.

– Да ты и сам не терял времени даром.

– Если бы все произошло по-моему, мы бы оказались в постели еще в Лордсбсрге и пребывали бы там до тех пор, пока на тебе не осталось бы мое клеймо.

Синтия нежно поцеловала его в губы.

– Я хотела остаться там, Это ты заставил меня взгромоздиться на мустанга.

Он застонал:

– И ты потом неделю не могла ходить.

– Мне и сидеть-то было больно. Они оба рассмеялись.

Синтия посмотрела на Гус-Крик.

– Когда я покидала Нью-Йорк, я и представить не могла, что окажусь здесь с тобой.

– И с Розалиндой.

– Да. – Она тебе нравится? Я хочу сказать...

– Я ужасно к ней привязалась. Она замечательная, умная, живая и задорная.

– Я горжусь ею.

– Роза и Мария тоже гордились бы ею и тобой. Шутка ли – проделать столь длительное и опасное путешествие для ребенка!

Мэверик прочистил горло.

– Дорога была тяжелой, но мы выжили. А сейчас только это и важно. Остальное не в счет.

– Но ты ведь не собираешься снова на Юг?

– Нет, – усмехнулся он. – Розалинда, возможно, поедет туда, когда станет постарше.

– Я рада, что ей здесь нравится.

– Я тоже.

Синтия и Мэверик замолчали. Они смотрели, как лунный свет превращает реку в серебристую ленту.

– Значит, мысль о Марии больше не смущает тебя? Мэверик обнял ее за плечи и привлек ближе к себе.

– Не смущает.

Синтия прижалась к нему, угнездилась рядом, наслаждаясь его теплом.

– Я всегда буду помнить, что она была с тобой раньше меня, и всегда буду жалеть, что не встретила тебя прежде. У меня такое чувство, что мы потеряли много лет.

– Знаю, что ты хочешь сказать. – Он провел рукой от ее запястья к плечу. – Но все это в прошлом. Сейчас надо начинать жизнь заново.

– Вместе?

– Это то, о чем я хочу услышать.

Она посмотрела ему в лицо и снова потянулась к нему. Синтия ощущала запах Мэверика, чувствовала скульптурную четкость его мышц, слышала сильное биение сердца. Как она могла даже помыслить о том, чтобы оставить его, особенно теперь, когда он почти объявил ей о своей любви?

Но нет, пока еще он ни слова не сказал о ней. И чего же он медлит? Почему она должна ждать его признания? На эти вопросы у нее не было ответов. Да, впрочем, она и сама еще не была готова связать себя прочными узами. Что же касалось настоящего, то Синтия вся принадлежала ему.

Мэверик запустил сильные пальцы в ее волосы, чтобы вынуть шпильки. И скоро ее рыжие, как клубника, волосы каскадом заструились вниз. Он зарылся лицом в эти длинные пряди, потом нежно наклонил ее голову назад, чтобы было удобнее поцеловать. И тотчас же принялся ласкать и дразнить ее губы. Его язык изучал ее рот и пробовал его на вкус. Она застонала и обвила руками его шею. Он целовал ее, забыв обо всем на свете, и чувствовал ее полную отдачу. По их телам заструился жар. Мэверик принялся целовать и покусывать ее шею, торопливо расстегивая блузку. Он нежно дотронулся до каждого из ее сосков и наблюдал, как ее тело отвечает на ласку, потом стал гладить ее груди, пока она беспокойно не зашевелилась. Он расстегнул чехол ее корсета и стянул блузку. Теперь Мэверик целовал ее округлые плечи, потом снова губы, груди Синтии, прикрытые его ладонями, отделял от него только корсет.

Но скоро и этого Мэверик у показалось недостаточно. Он потянул кверху юбку, чтобы можно было прикасаться к безупречно гладкой коже ее ног. Она слегка раздвинула их, но их разделяло еще слишком много слоёв ткани. Мэверик заставил Синтию подняться на ноги и раздел ее. Теперь она стояла перед ним совершенно обнаженная, и он любовался ее красотой на фоне ночной декорации. Потом он снова привлек ее к себе, продолжая ласкать и гладить, пробуждая в ней еще большую страсть. Ее кожа была гладкой и нежной, особенно по сравнению с грубой тканью его одежды, поясом с пистолетами и кожаным жилетом. Синтия остановила его и отступила назад. Он затрепетал:

– Синтия? Иди сюда.

– Разденься, чтобы я могла видеть тебя. Он покачал головой.

– Если ты носишь мое клеймо, должен делать то, чего хочу я.

– Ты быстро учишься. Верно?

– И училась бы быстрее, если бы осталась жить на Западе.

Где-то в горле у него зародился низкий тихий смех. Потом он сорвал с себя черный кожаный жилет и отбросил в сторону, отстегнул пояс с пистолетами и отложил его, но недалеко, чтобы в случае необходимости можно было легко достать.

– Мило, – оценила его усилия Синтия, – но для полной ясности я должна увидеть больше.

Мэверик медленно расстегнул манжеты рубашки, она не сводила с него глаз. Мэверик чувствовал, что никогда прежде он не желал ни одной женщины так сильно, как ее.

Когда он освободился от рубашки, Синтия ощутила, как в глубине ее тела зарождается дрожь, трепет, и сделала шаг навстречу. Ей хотелось упасть на землю и получить от Мэверика все, чего требовало ее тело, но она сдержалась.

Мэверик расстегнул штаны, потом рывком сорвал с ног сапоги вместе со штанами и стоял совершенно обнаженный.

– Это именно то, о чем я думала, – услышал он голос Синтии. Ее голос был низким и хриплым, и он едва узнал его. – Иди сюда, ковбой.

– Можешь проверить, есть ли на мне клеймо.

Он крепко прижал ее к себе, и она, ощутив между бедер восставшую плоть, застонала. Его губы прильнули к ее рту, руками он ласкал ее спину, спускаясь все ниже – на талию и ягодицы. Она крепко прижалась к нему, потом приподняла ногу и погладила ею его икру. Синтия отчаянно желала слиться с ним, и сейчас ничто не имело значения, кроме страсти, которая управляла ею. Ей казалось, что все ее тело охвачено огнем и что только он способен потушить этот пожар. Мэверик поднял Синтию, держа за бедра, и проник в ее влажную глубину. Он ощутил содрогание, когда ее ноги обвились вокруг его талии. Она продолжала держать его руками и ногами, пока он двигался внутри се. Синтия нашла его рот своими губами и по мере того, как темп его движений ускорялся, целовала его со все большей страстью. И эта скачка продолжалась до тех пор, пока оба они не достигли вершины наслаждения. А потом на них снизошла тишина ночи.