Глава 7

Жозетт проснулась, почувствовав на щеке ласковое прикосновение солнечного луча. Она сонно зевнула и прислушалась к веселому щебетанию птиц где-то там, за окном. О Боже, это же никуда не годится! Братья всегда называли ее легкомысленной ленивицей, вот она и подтверждает их правоту. Открыв глаза, Жозетт недоуменно заморгала, ноздри защекотал аромат сдобы с корицей. Кто это принес ей завтрак в постель?

Внезапно она вспомнила, что находится вовсе не в Бретани и чуть не вскрикнула от испуга. «Интересно, как это я оказалась в постели?» — подумала она, садясь.

Яркий солнечный свет лился в комнату через открытые ставни вместе со свежим утренним ароматом летнего луга и птичьим гомоном. Откинув с лица спутанные волосы, Жозетт увидела его — Келдана, своего черноволосого похитителя. Сидя за столом, опирающимся на ножки в виде козел, в противоположном конце этого странного длинного жилища, он мирно завтракал.

— Добрый утро, — сказал он на ломаном французском языке, глядя на нее с неуверенной, робкой улыбкой. — Хорошо спать?

Поджав ноги, Жозетт отпрянула назад и, упершись в спинку кровати, натянула одеяло до самого подбородка. Но Келдан не сделал ни малейшего движения, не выказал даже намека па то, что намеревается наброситься на нее. Пока. Она быстро окинула взглядом комнату. Он убрал все то безобразие, которое она натворила здесь прошлым вечером, даже смыл масляные и винные потеки со стен.

Жозетт наморщила лоб, стараясь вспомнить, что случилось после того, как его большой и сильный светловолосый друг покинул их. Она забилась тогда в угол и сидела там, держа над головой сломанную ножку стула, словно занесенный меч, и намереваясь отважно защищать свою честь. Но в конце концов, видно, уснула.

Жозетт поняла, что это он, должно быть, отнес ее в постель, уложил и укрыл одеялом. Она покраснела и бросила на него подозрительный взгляд.

Но она была все еще полностью одета, если не считать туфель, стоявших на полу рядом с кроватью. Судя по постельным принадлежностям, скомканным на полу неподалеку от стола, сам он провел ночь в другом конце комнаты.

Келдан протянул ей корзинку с булочками — словно оливковую ветвь мира:

— Голодать?

— Нет. — От соблазнительного запаха корицы в животе предательски заурчало. — Нет, я не хочу есть, и я не останусь здесь с вами до конца дней своих.

Он лишь покачал головой и пожал плечами, явно не понимая, о чем она говорит.

— О Господи, я сойду с ума! — Жозетт откинула одеяло. — Вы что, не понимаете ни одного моего слова?

Он склонил голову набок, продолжая приветливо ей улыбаться.

Жозетт скрестила руки на груди:

— В таком случае я могу говорить все, что мне заблагорассудится. Могу даже обозвать вас… — она так же приветливо улыбнулась ему и спокойно, ласково закончила: — …уродливым, самодовольным, полоумным тупицей с мерзкими манерами, воняющим, как пропотевшие чулки.

Улыбка Келдана стала еще шире, и в темных глазах затеплилась надежда.

От такой реакции на ее оскорбления Жозетт чуть было не засмеялась.

Но, сдержавшись, лишь вздохнула:

— Однако все это неправда, — нехотя призналась она. — Правда состоит в том, что вы пока вели себя в высшей степени по-рыцарски.

Несколько секунд она разглядывала похитившего ее воина, озадаченная его великодушием. Превосходной формы широкие, мускулистые плечи и грудь не оставляли сомнений в том, что физически это очень сильный человек, который может любого принудить делать то, что ему нужно. Между тем пока он не попытался даже поцеловать ее.

А приятное, улыбчивое лицо с крупными чертами и густая блестящая копна черных волос абсолютно исключали возможность назвать его уродливым.

Напротив, это был один из самых красивых мужчин, каких ей доводилось видеть. Представив себе, как он прошлой ночью взял ее на руки и отнес в постель, Жозетт испытала незнакомое пульсирующее ощущение в животе.

— Я хочу домой, — просто сказала она. — Неужели вы и этого не можете понять? Я хочу домой.

— Жозетт, — ласковым голосом произнес он, указывая рукой на пол, — дом здесь.

Она поняла, что он имел в виду, — теперь ее дом здесь.

— Это вы так считаете, тупица.

— Келдан, — поправил он, вероятно, поняв, что она называет его каким-то другим не слишком любезным именем, и снова протянул ей корзинку с булочками:

— Хотеть есть?

Жозетт прикусила нижнюю губу, до сих пор она отказывалась принимать какие бы то ни было его предложения. Но если она уморит себя голодом, у нее не останется сил бороться с ним, если… когда он все же решит взять ее силой.

— Ну разве что кусочек, — медленно произнесла она, подходя к столу и пугливо хватая булочку. Хлеб был мягким, теплым, начиненным изюмом и таким же божественно вкусным, каким приятным был источаемый им аромат.

— М-м-м-м!.. — невольно вырвалось у Жозетт, и она закрыла глаза от удовольствия.

Келдан воскликнул что-то в ответ — всего одно слово, — но она была слишком занята созерцанием изобилия разнообразной еды на столе, чтобы обращать на него внимание. Набивая рот нежнейшим хлебом, она таращила глаза на вазы, полные прозрачного винограда и блестящих слив, блюда с тонко нарезанным ростбифом, кувшин с молоком, покрытым нежной пенкой… И апельсины…

— Святые угодники, последний раз я видела такое пиршество… — Жозетт схватила пригоршню засахаренных орехов и сливу — только лишь для того, чтобы поддержать угасающие силы. — Полагаю, там, откуда я прибыла, лишь короли могут позволить себе такие изыски на завтрак.

Мгновение спустя руки у нее были заняты настолько, что она едва ли смогла бы унести все это в свой угол, ничего не уронив.

— Жозетт. — Келдан крякнул от удовольствия.

Она коротко взглянула на него и заметила искорки удовольствия в его глазах. Он сделал приглашающий жест в сторону свободной скамейки у противоположного конца стола.

Жозетт колебалась:

— Не думаю, что мне стоит садиться за стол. Если я разделю с вами трапезу, это будет означать, что я едва ли не принимаю ваше гостеприимство.

Келдан спокойно взял апельсин, ловко очистил его, разделил пополам и протянул ей половинку.

Сок аппетитно стекал по его длинным загорелым пальцам. Созерцая редкий сладкий плод, Жозетт невольно сглотнула: соблазн боролся в ней с осмотрительностью.

Медленно, осторожно, не сводя глаз с Келдана, она села на свободную лавку.

— Не думайте, будто это означает, что я сдалась, — сообщила она ему и неуверенно взяла протянутый ей апельсин. — Мы с Авриль уедем при первой же возможности. Я… — Она замолчала и, не в силах больше терпеть, впилась в спелый плод. Божественный вкус заставил ее забыть обо всем. — Не сомневаюсь, что она уже планирует наш побег, — закончила Жозетт.

Побег между тем представлялся все более проблематичным. Натянув поводья, Авриль остановила жеребца на вершине холма, к западу от жилища Хока, убеждая себя, что глаза у нее слезятся просто от соленого ветра и от того, что пряди распущенных волос то и дело хлещут ее по лицу. Ветви деревьев, за которые она цеплялась головой, и морской ветер давно сорвали ленту и растрепали волосы.

Проблуждав несколько часов, она оказалась там же, где на рассвете начала свои скитания, полная надежд, ошибочно считавшая, что сможет объехать весь остров всего за несколько часов.

Все утро она скакала вдоль берега на восток, потом обратно, на запад, пораженная огромными размерами острова. Когда солнце окончательно взошло, ее надежды рухнули.

В бухте она не увидела ни единого корабля.

И даже ни одной гребной лодки.

Хок не солгал. Похоже, действительно никто не покидал остров Асгард. Она могла догадаться почему: сказать, что берег выглядел неприветливо, значило не сказать ничего. Повсюду возвышались утесы, лишь узкие проливы-ущелья прорезали береговую линию. Даже там, где она могла видеть берег, это была лишь узенькая ленточка песка.

Везде, сколько хватало .глаз, в небо уходили острые, массивные скалы, поднимавшиеся прямо из воды, словно клыки неких великанов, мифических чудовищ, готовых схоронить в своей пасти любое проплывающее мимо судно.

Или любого, кто рискнул бы попытаться покинуть остров.

Она приставила руку к глазам козырьком, глядя на сверкающее море. Даже если бы утесы не выглядели столь устрашающе, серебристо-белый туман, окутывавший остров и клубящийся над волнами на несколько миль от берега, не оставлял никакой надежды. Поначалу Авриль думала, что он рассеется, когда взойдет солнце, но чертов туман продолжал стоять над водой. Видимо, он оставался неизменным, независимо от времени суток.

Если он был постоянной особенностью здешнего климата, неудивительно, что этим викингам удавалось так долго жить, никем не замеченными. Корабль мог пройти совсем рядом с островом, и никто бы не догадался о его существовании. И даже если бы какой-нибудь особо зоркий капитан заметил Асгард, сомнительно, чтобы он, сколь бывалым моряком он ни был бы, рискнул приблизиться к этим коварным скалам. Тем более в таком тумане.

Авриль вытерла глаза и тронула жеребца. Полуденное солнце нещадно палило, отчего она все больше сникала. Несмотря на духоту, при мысли о непроглядном тумане ее бросало в дрожь. Странно, но он напомнил ей о том тумане, который она видела вокруг замка Гастона в ночь перед отъездом в Антверпен!..

Решительно тряхнув головой, Авриль приказала себе не быть дурой. Это всего лишь туман. Безобидный. Просто причуда погоды.

Она повернула в глубь острова, прочь от моря, одетого серебристым плащом. Нужно найти Жозетт. Авриль не собиралась бесцельно блуждать все утро, она надеялась принести Жозетт хорошие новости и готовый план побега, но теперь чувствовала, что оказалась не только никудышной разведчицей, но и плохим другом. Сердце у нее билось тревожно, она молила Бога, чтобы с Жозетт ничего не случилось.

Пришпорив коня, Авриль помчалась галопом по заросшему травой склону холма, направляясь в город. Вероятно, там кто-нибудь поможет ей найти подругу. Хок сказал, что она может навестить ее, но не потрудился сообщить — где.

При воспоминании о своем похитителе Авриль снова ощутила волнение. Все утро она старалась не думать о крепко сбитом, загадочном воине-викинге, привезшем ее сюда. Она все еще находилась под впечатлением его вчерашних интригующих слов и поступков. Что же это за человек, который мог умыкнуть ее, жениться на ней против ее воли, лишить возможности вернуться к ребенку — и в то же время оказался способен вести себя достойно, имеющий понятие о чести, сострадающий и великодушный?

И почему, Боже милосердный, каждый его взгляд, мимолетное прикосновение лишают ее способности трезво мыслить и невольно бросают в жар?

Покраснев, она выкинула Хока Вэлбренда из головы. Нужно думать о побеге, а не о похитителе. Во всяком случае, пока его здесь нет, за что она благодарна небесам.

По крайней мере его боевой конь оказался сговорчивее хозяина. Илдфаст, повинуясь поводьям, быстро нес Авриль в долину через луга, чередующиеся с холмами. Ветер, напитанный запахами листвы и распустившихся цветов, трепал ей волосы и юбки. Море высоких трав колыхалось вокруг под его порывами.

Селение, показавшееся впереди, стояло в плодородной зеленой долине, зажатой между океаном и цепочкой гор; вдали Авриль различала зубчатый ряд скалистых вершин.

«Это место могло бы показаться красивым, — неохотно признала Авриль, — если бы я попала сюда по своей воле».

На подступах к городу, который был гораздо больше, чем представлялось издали прошлой ночью, она пустила коня рысью. Показались крыши больших и маленьких домов — деревянные или крытые соломой. Авриль озадачила одна странность: нигде не было видно ни ворот, ни стен, ни башен, ни иных заградительных укреплений. Лишь один часовой нес службу.

У Авриль упало сердце: эти люди не оставили бы свои дома беззащитными, если бы безоговорочно не доверяли утесам, скалистым берегам и туману — те делали остров действительно неприступным и исключали возможность вторжения.

И побега.

Конь застучал копытами по гладким камням мощеной мостовой на широкой улице, по которой Авриль въезжала в предместье города. В воздухе стоял гул голосов людей, говоривших на непонятном норманнском наречии. Все они — мужчины, женщины, дети — были заняты своими обычными делами. Два мальчика лет пятнадцати шли вдоль дороги с удочками на плечах. Кузнец бил молотом по наковальне. Домохозяйки, свесившись из окон, болтали с подругами. Собака отчаянно лаяла на стайку гогочущих гусей.

Оглядевшись, Авриль изумилась. После вчерашнего пребывания в окружении исключительно мускулистых, загорелых викингов, она не ожидала увидеть такой мирный, такой… обычный город. Один за другим горожане поворачивали к Авриль головы и, опуская свои корзины, тюки, орудия труда, провожали ее взглядами.

Авриль казалось, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди. На какое-то мгновение она пожалела, что не надела брошь, которую Хок приколол ей к платью накануне вечером, — она ведь отказалась носить символ своей принадлежности ему.

Но как без него воспримут эти люди появление странной незнакомки, особенно такой — Авриль прекрасно представляла себе, как выглядит, — с всклокоченными волосами, в пропотевшем и забрызганном грязью после долгого путешествия платье? Может, проявят недоброжелательность и даже враждебность?

Несколько человек в толпе, указывая на нее руками, начали быстро о чем-то переговариваться. Все смотрели с удивлением и живым любопытством.

Потом некоторые начали улыбаться, выкрикивать что-то похожее на приветствия.

Наконец, бросив свои занятия, все собрались вокруг нее, кланяясь и кивая. Авриль натянула поводья и остановила коня, встревоженная оказанным вниманием.

Илдфаст вскинул голову, и Авриль вспомнила, что сидит на лошади Хока. Сколь мало ни рассказал он ей о себе, можно было понять, что среди этих людей он занимает довольно видное положение.

Очевидно, его жена — или, точнее, женщина, которую они считали его женой, — должна была заслуживать определенного уважения.

— Добрый… добрый вам день, — неуверенно произнесла Авриль, как никогда сожалея, что не знает хоть нескольких слов на их языке. Всю жизнь она обожала изучать языки: чужие слова, яркие и необычные, завораживали ее так же, как других женщин завораживает обилие приправ на кухне. Но сейчас, когда искусство владения чужим языком было нужно больше всего, она оказалась беспомощна. — Не говорит ли кто-нибудь из вас по-французски?

Едва ли в этом гомоне кто-то расслышал вопрос — ее появление вызвало страшную суету. Десятки людей выходили из домов и присоединялись к толпе, желая взглянуть на нее. Прежде чем она успела понять, что происходит, кто-то вложил ей в руки букет цветов, потом корзинку с фруктами.

— Постойте… нет… мне не нужны никакие подарки?.. Мне нужно найти подругу. Я…

Илдфаст норовисто фыркнул и сердито попятился. Какой-то мужчина взял его под уздцы и успокоил. Другой вплел цветок в его гриву. И прежде чем Авриль или ее конь успели выразить несогласие, праздничная процессия уже вела их в город. Кто-то затянул песню.

— Подождите, подождите!.. — кричала Авриль, ошеломленная тем, как радовались эти люди знакомству с ней. — У меня нет времени. Мне надо найти мою подругу Жозетт…

— Авриль!

Обернувшись, Авриль увидела Жозетт, протискивающуюся сквозь толпу.

— О, слава Богу! — Авриль соскользнула с седла, передала кучу подарков стоявшему рядом горожанину и бросилась к подруге.

Жозетт горячо стиснула ее в объятиях:

— Авриль…

— Жозетт, Боже милосердный, с тобой все в порядке? — Она отступила на расстояние вытянутой руки и вздохнула с облегчением: Жозетт, судя по всему, пребывала в добром здравии. — Хок сказал мне, что никто не причинит тебе вреда, но я не знала, можно ли верить…

— Не беспокойся обо мне, Авриль. Со мной все прекрасно.

Это я о тебе тревожилась. Мы с Келданом после завтрака остановились возле твоего ванингсхуса…

— Кто? У моего — чего?

— Ванингсхуса. Так они называют свои странные жилища. — Жозетт махнула рукой в сторону протянувшихся вдоль улицы домов, большинство из которых были выстроены так же, как дом Хока: длинные каменные сооружения, крытые соломой или квадратными деревянными балками.

— А кто такой Келдан?

— Так его зовут. — Жозетт указала на высокого темноволосого мужчину, расталкивавшего толпу. Пробившись наконец к Жозетт, он встал рядом с ней — тот самый человек, который «женился» на ней накануне во время ночной церемонии.

— Он знает всего несколько слов по-французски, — продолжала Жозетт, беря Авриль под руку и увлекая ее вперед. Часть праздничной толпы последовала за ними, кто-то вел Илдфаста под уздцы. — Я не понимаю почти ничего из того, что он говорит, но он был весьма добр со мной.

— Жозетт, он похитил тебя! — Авриль, сдвинув брови, грозно посмотрела на улыбающегося во весь рот похитителя подруги. — Это едва ли можно назвать добрым отношением.

— Да, ты, конечно, права, — поправилась Жозетт, чуть покраснев. — Но… он вел себя так по-рыцарски. А сейчас показывает мне город.

— Келдан показывает тебе город? — эхом отозвалась Авриль, удивленная и немного рассерженная из-за того, что подруга, казалось, была очарована своим красивым спутником.

— Да, и когда мы остановились у твоего ванингсхуса — он научил меня нескольким словам на своем языке, — тебя там не было.

— Я решила прокатиться верхом. Жозетт кивнула.

— Я так и думала, что ты осматриваешься… — Она бросила взгляд на стоявшего рядом мужчину и понизила голос до шепота: — Ты придумала, как отсюда убежать?

Авриль колебалась. Она боялась напугать подругу своей новостью. Но Жозетт вовсе не казалась испуганной. И в конце концов, должна же она отдавать себе отчет в сложившейся ситуации.

— Жозетт, судя по тому, что мне удалось увидеть, Гастон со своими людьми не сможет нам помочь. Думаю… думаю, нам следует полагаться только на собственные силы.

— Ну, ты что-нибудь придумаешь. Не сомневаюсь.

Прежде чем Авриль успела поведать ей, что на Асгарде нет кораблей, к ним обратился Келдан:

— Идти смотреть. — Он говорил по-французски с сильным акцентом, трогая Жозетт за плечо и показывая на боковую улочку. — Хорошее место. Идти смотреть.

— Он хочет нам что-то показать, — недоверчиво глядя на него, предположила Авриль.

— Да… — Жозетт обменялась взглядом с Авриль, потом пожала плечом. — Не думаю, что от этого будет какой-нибудь вред, а ты? Это и впрямь самый прелестный город, какой мне доводилось видеть. Он напоминает некоторые деревушки в Бретани.

— Да, действительно, — неохотно согласилась Авриль, вспоминая рваную береговую линию и тучные зеленые луга Бретани с разбросанными тут и там деревушками. — Если не считать, что в Бретани не так тепло.

— Это правда. — Жозетт подняла лицо к солнцу, закрыла глаза и вздохнула так, что Авриль определенно почувствовала тревогу. — И не так изобильно.

Пока Келдан вел их вдоль боковой улочки, Авриль крепко держала подругу под руку. Она тоже заметила, что это было весьма процветающее селение: мощеные, чисто выметенные улицы, на людях одежда из тонких, украшенных дорогим шитьем тканей с золотыми и серебряными застежками. В некоторых домах открыли ставни, чтобы впустить свежий морской ветерок, и Авриль могла видеть играющих внутри детей и взрослых за работой среди до блеска отполированной мебели и ярких ковров.

Их веселые провожатые привлекали шумное внимание, и на каждом углу все новые люди выходили из домов поприветствовать их, судя по всему, с самой искренней теплотой. Все с любопытством смотрели на них и осыпали подарками. Особенно много подношений получала Авриль.

В конце концов она сдалась и перестала отказываться. То, что начиналось букетом цветов и корзинкой фруктов, превратилось в поток деликатесов, ожерелий из блестящих бусинок, предметов одежды, духов, кружев, драгоценностей. Когда бедному Илдфасту стало тяжело все это тащить, кто-то подогнал телегу.

В какой-то момент Авриль пришло в голову, что голод здесь неведом. Они проходили мимо множества загонов со стайками цыплят и уток, стадами густошерстных коричневых животных, похожих на овец, но с большими винтовыми рогами…

Когда они проходили мимо этого загона, Авриль изумленно заморгала при виде диковинных существ с безмятежными мордами и ветвистыми, покрытыми шерстью рогами.

— Жозетт, что это, обман зрения или…

— Олени, — кивком подтвердила Жозетт. — Вероятно, они их разводят, чтобы получать мясо и молоко. Я пила за завтраком молоко, оно было очень вкусным…

— Но олени обычно водятся только на севере. — .Сердце Авриль громко стучало в груди. — Судя по погоде, я полагала, что этот остров находится на юге или на востоке.

— Может быть, ты ошиблась?

— О Жозетт, — печально призналась Авриль, — я понятия не имею, где мы.

— Не отчаивайся. Во время сегодняшней прогулки я догадалась кое о чем, что может оказаться полезным. — Жозетт снова понизила голос: — Я думаю, эти люди — викинги.

— Ну да, конечно. — Авриль постаралась скрыть разочарование. — Об этом я догадалась еще вчера вечером, и Хок это подтвердил. Они живут здесь несколько веков, прячась от всех, и свято хранят это место в тайне. Вот почему они никогда не отпустят нас отсюда.

— О!..

Обе женщины молча следовали за Келданом в другую часть города — ту, что была населена множеством процветающих ремесленников. Проходя мимо выстроившихся в ряд мастерских, Авриль по вывешенным в застекленных окнах орудиям труда или изделиям догадывалась о назначении некоторых из них: лавка ювелира, златокузнеца, кондитера, лудильщика, резчика по дереву.

Келдан открыл дверь в одну из мастерских, и они вошли, оставив стайку веселых спутников снаружи. Какой-то горожанин привязал Илдфаста к высокому столбу, вырезанному в форме некоего мифического духа дерева.

— Нравится здесь? — на ломаном французском спросил Келдан, подталкивая их внутрь и закрывая за собой дверь. — Люди здесь хорошо, — с воодушевлением добавил он, улыбаясь и глядя с надеждой.

— Да, хорошие, — подтвердила Авриль, вынимая из волос запутавшийся в них цветок и чихая от древесной пыли.

Келдан устроил их в укромном уголке этой плотницкой мастерской.

Воздух был наполнен запахами масел, лаков и свежевыпиленных сосновых досок, уложенных вдоль стен. Детали предметов мебели на разных стадиях изготовления лежали на верстаках и столах, а с потолка, поблескивая в проникавших сквозь оконные стекла солнечных лучах, свисали инструменты для обработки дерева.

— Да, люди здесь в самом деле, кажется, очень милые, — вежливо согласилась Жозетт. — Но вы должны позволить нам вернуться домой. Мы не можем здесь оставаться. Вы понимаете? Мы должны вернуться во Францию.

— Франция, Франция, Франция!.. — Келдан вздохнул, словно устал уже слышать это слово, кивнул, показывая, что понял ее, и добавил: — Почему?

Жозетт нахмурилась:

— Что за странный вопрос? Потому что там — наш дом, разумеется…

— Потому что нельзя вот так просто украсть человека и ожидать, что он будет от этого счастлив, — буркнула Авриль.

— И потому, что у Авриль там, дома, есть дочка, — продолжала Жозетт, — и, как я сказала уже вчера вашему другу, бедное дитя останется круглой сиротой, если…

— Что?! — выпалила Авриль. — Что ты сказала Хоку?

— Я… — Жозетт нервно закашлялась и отвела взгляд. — Я собиралась сказать тебе об этом, но не знала, как ты…

— Что ты ему сказала?

— О, Авриль, ты должна простить меня. Я ведь только пыталась помочь! Я сказала ему правду о Жераре. Думала, если он узнает, что у Жизели нет отца, это смягчит его сердце и заставит отпустить тебя…

— Жозетт, как ты могла? — заплакала Авриль. — Теперь он знает, что я ему солгала. Я уже пыталась смягчить его сердце — ничего не вышло.

— Прости. — Жозетт стряхнула стружки со стула и рухнула на него.

— Ради всех святых, Жозетт, мы должны помогать друг другу, а не… — Авриль подняла руки, потом бессильно уронила их, чувствуя себя еще более безнадежно и беспомощно, чем прежде. Отвернувшись, она уставилась в окно. — Впрочем, теперь это едва ли имеет значение. Я надеялась, что он проникнется ко мне доверием настолько, что решится отпустить, но теперь он никогда не поверит мне. — Она закрыла глаза. — Эти мужчины не намерены нас отпускать.

Повисла неловкая тишина. Келдан исчез в задней комнате и вскоре вернулся. Оглянувшись, Авриль увидела, как он с явной гордостью ставит перед Жозетт изящный, украшенный резьбой стул. Жозетт ахнула.

— Что такое? — смущенно пробормотала Авриль. — Что это? .

— Вы сделали это сами? — спросила Жозетт. — Вы плотник?

Келдан обвел рукой мастерскую, потом ткнул пальцем себе в грудь, показал на стул и кивнул.

— О, — Жозетт взглянула на Авриль, — клянусь, это точно такой же стул, как тот, что он дал мне вчера. Я… я… разбила его о стену.

— Ты разбила стул о стену?

— Я была ужасно сердита. И понятия не имела, что он сделал его специально для меня. О, мне страшно неловко!

— У тебя нет причин чувствовать себя неловко, — строго сказала Авриль, . — Этот человек похитил тебя. Насильно привез сюда. Он похититель! Он…

Подруга не слушала ее, с робкой улыбкой глядя на Кёлдана,

— Спасибо, — сказала она.

— Жозетт! — в отчаянии воскликнула Авриль. — Ты хоть слышишь, что говоришь? Ты не можешь принять его дар. Нам от этих людей ничего не нужно — ни пищи, ни подарков. Нам нужна лишь свобода! Мы хотим убежать.

Жозетт переводила взгляд с Кёлдана на Авриль и обратно:

— Прости. Ты права. Просто… мне трудно помнить, что я должна сердиться на людей, которые так добры ко мне. — Она опустила глаза к покрытому древесной стружкой полу. — И здесь так чудесно. Прекрасная погода, потрясающая еда. И так мирно. Ты заметила?

— Да. — Авриль снова отвернулась к окну, разглядывая собравшихся на улице людей. — Все кажутся счастливыми, здоровыми… — ее внимание привлекла еще одна особенность, видимо, свойственная всем этим людям, — и молодыми. Жозетт, я не заметила здесь никого, кому было бы… ну хотя бы сорок. Даже старейшины, которых мы вчера видели, не выглядели стариками. — Она обернулась и пристально посмотрела на Келдана.

Он наблюдал за ними, особенно за Жозетт, все с тем же теплым, исполненным надежды выражением.

Авриль решила, что ему около тридцати. Столько же было и Хоку.

— Здесь что-то не так, — тревожно сказала она и снова посмотрела на улицу. Там стояли люди ее возраста и моложе, было, правда, несколько женщин средних лет с морщинками, которыми время избороздило их лица, и сединой в волосах. Но большинство жителей Асгарда выглядели на удивление молодо. — Куда они девают своих стариков? И если все здесь, на острове, такие здоровые и счастливые, зачем они крадут нас? Для чего они нас сюда привезли?

Жозетт пожала плечами:

— Может быть, они просто хотят и другим дать пожить на этом чудесном острове?

Авриль с болью посмотрела на нее:

— Жозетт, это очень благородная идея, по если бы дело обстояло именно так, незачем было бы красть людей. Достаточно было бы их просто пригласить. И сколь «милым» ни оказалось бы это место, я никогда не смирюсь с тем. чтобы меня держали здесь в плену. — Все еще глядя в окно, она скрестила руки на груди. — У меня есть дочь, к которой я должна вернуться, и я никому и ничему не позволю нас с ней разлучить.

— Прости меня, Авриль. Ты, конечно же, права. — Жозетт подошла и встала рядом с подругой. — Но как мы убежим? Мы находимся где-то посреди океана и даже не знаем, в какой стороне наш дом…

— Это не должно нас останавливать. В конце концов, мы выросли в Бретани, на берегу моря. И я могу отличить корму от носа, а рыбацкую лодку от клинкера. Я могла бы даже… — Авриль запнулась, взглянув через плечо на Келдана, по тот явно не понимал, о чем они говорят, — я бы даже могла построить где-нибудь в потайной бухте лодку, в которой можно плавать по морю. — Она взглянула на потолок. — Если бы имела подходящие инструменты.

— Может быть, кто-нибудь из похищенных вместе с нами захочет нам помочь? — неуверенно предположила Жозетт.

— Вот-вот. Прекрасная мысль! Если мы будем работать вместе, у нас может получиться. — Авриль тронула Жозетт за локоть. — Мне понадобится твоя помощь, Жозетт. Одна я не справлюсь.

Жозетт взглянула на Келдана, потом снова на Авриль и мягко ответила:

— Ну конечно же я помогу тебе.

— Спасибо. — Авриль обняла подругу. — У меня есть для тебя очень подходящее поручение. Нам нужно узнать, где находится этот остров. Насколько он удален от материка и в каком направлении нужно плыть, чтобы добраться домой. Поскольку вы с ним… — она послала Келдану милую улыбку, — в достаточно сердечных отношениях, у тебя больше всего шансов выведать то, что нужно.

— Я постараюсь.

— Отлично. Я знаю, ты можешь это сделать, Жозетт. — Авриль почувствовала, что у нее впервые за этот день улучшается настроение. — Ну а теперь я попробую разыскать кого-нибудь из остальных пленниц. Ты же оставайся здесь со своим плотником и вытягивай из него нужные сведения. Но будь осторожна, не выдай себя.

— Это было бы мудрено, поскольку мы понимаем не больше, чем несколько слов из того, что каждый из нас говорит.

— И все же будь осторожна, Жозетт. — Авриль махнула Келдану рукой на прощание и направилась к двери, оставляя подругу в обществе врага.

«Надеюсь, Жозетт не забудет, что, в сущности, он — враг», — подумала она, выходя.