Глава 7
И он тотчас же поцеловал ее, быстро прижался губами к ее губам, словно опасался, что она могла передумать или он сам вдруг передумает.
Но его поцелуй был неловким, неумелым. А она так и не закрыла глаза.
Как будто ей вновь стало четырнадцать лет. Неуклюжая, болезненно застенчивая. Не знавшая радости поцелуев.
Но тут его губы снова скользнули по ее губам, и она вдруг вспомнила о необходимости закрыть глаза.
Их губы слились в поцелуе, и теперь поцелуй стал почти настоящим, хотя ей по-прежнему было четырнадцать лет, и в этом тумане блаженства, стремлении мчаться очертя голову по каменистому склону не было ни малейшей опасности. Она забыла об осторожности, потому что знала: впереди только радость и счастье.
Рис Сент-Мор целует ее.
И это чудесно!
Они стояли так невероятно долго. И Мередит точно знала, что с радостью позволила бы ему абсолютно все. Все, что он мог бы пожелать.
Но он только целовал ее. Целовал снова и снова. И его сладостные поцелуи — они были словно пьянящие глотки джина и жара.
Когда Рис наконец отстранился, она инстинктивно подняла руки, накрыв его ладони, прижав их еще крепче к своим щекам. Ей не хотелось его отпускать. Но тут она поняла, что тоже может коснуться его. Гладить волосы, плечи и грудь…
Но Мередит довольствовалась тем, что поглаживала большими пальцами тыльные стороны его ладоней. И она наконец-то открыла глаза.
— Рис, это было…
Он смотрел на нее со странным недоумением.
— Было очень мило.
— Да, весьма, — прошептала она, опустив руки.
В смущении откашлявшись, он повернулся и пошарил в поисках засова.
— У-уже поздно. Полагаю, мне пора…
— Подожди, Рис.
К черту ощущение четырнадцати лет. И к дьяволу «мило»! Она решительно схватила его за воротник, привстала на цыпочки и поцеловала.
Он привалился к двери и приоткрыл губы. Она снова прижалась губами к его губам, и этого оказалось достаточно — теперь он целовал ее уже совсем по-настоящему, целовал страстно и яростно. А его желание было очевидным.
«Наконец-то!» — мысленно воскликнула Мередит. Именно этого она и хотела. Этого и добивалась. Хотела, чтобы Рис Сент-Мор захотел ее как женщину.
Тут он обхватил ее за талию и стал приподнимать на себя. А она, крепко прижимаясь к нему, чувствовала каждый дюйм его мускулистого тела.
Наконец он со стоном сожаления поставил ее на пол.
— Хорошо? — выдохнула она, надеясь, что ее взгляд достаточно ясно выражает призыв.
— Да. — Он рассеянно кивнул. — Очень.
Она тихо рассмеялась и повисла у него на шее. Рис, конечно, взрослый мужчина, но иногда его лицо становилось необыкновенно милым, почти мальчишеским, и в такие моменты она еще больше его любила.
Прикусив губу, Мередит кокетливо качнула бедрами.
— Ну, что ты думаешь насчет сегодняшней ночи?
— Я думаю… — Он снял ее руки со своей шеи. — Думаю, что сегодня буду видеть очень красочные сны.
К разочарованию Мередит, он отыскал засов и открыл дверь. Но прежде чем зайти к себе, поцеловал ее в щеку и сказал:
— И пока что придется довольствоваться ими.
Пять дней спустя Мередит сидела утром в той же спальне, глядя на спящего Риса. Первые рассветные лучи уже просочились в окно. То был серый, водянистый цвет, лишенный золотистого сияния, и вся комната все еще была погружена в полумрак.
Во дворе закричал петух. Рис откликнулся тихим похрапыванием.
Мередит облегченно вздохнула, она продолжала сидеть в надежде на то, что солнце поднимется раньше, чем проснется Рис.
Она терпеть не могла шпионить подобным образом, но не могла найти другого способа определить, насколько он здоров. В последние дни у нее возникло сильное подозрение, что какое-то из боевых ранений повредило мужское достоинство Риса. Иначе почему он предпочел не заметить ее зовущего взгляда, когда они целовались? Не говоря уже о том, что все последующие вечера он попросту не обращал внимания на ее не столь уж завуалированные приглашения.
Она до сих пор не могла поверить, что он все еще здесь. Вопреки всем ее аргументам и призывам к здравому смыслу он продолжал строить дом. Каждый вечер она бросала на него кокетливые взгляды. Может, он пришел в себя и теперь в любую минуту может уехать? Но сначала она хотела провести с ним хотя бы одну ночь.
Нанесенное вчера оскорбление казалось невыносимым. Он пришел в гостиницу после дня тяжелой работы на пустоши. Успел умыться во дворе, но сожженные солнцем щеки все еще горели. И был неотразим.
Рис уселся за свой обычный столик и съел свои обычные три тарелки, не обращая внимания на подозрительные взгляды местных жителей. После чего подошел к стойке, чтобы рассказать, как идут дела.
— Закончил фундамент. Теперь начну готовить глину для постройки. Нужно нанять у тебя пони, чтобы привезти солому. Если все пойдет хорошо, завтра начну класть первый этаж.
Он зевнул, удивительно напоминая взъерошенного, ленивого, но все же грозного льва.
— Если я тебе не нужен, думаю лечь спать пораньше.
О, как же он был ей нужен!
Она хотела перегнуться через стойку и на глазах у всех поцеловать его в губы. Этот милый безмозглый великан строил дом из камня и глины собственными руками! Для ее отца. Как же ей не поцеловать его?! Как не стремиться зайти еще дальше?
Вместо этого она бесстыдно прошептала:
— Прийти в твою комнату после того, как я запру гостиницу на ночь?
Рис на миг задохнулся, и глаза его вспыхнули желанием. Но все же он вежливо пожелал ей доброй ночи и ретировался в свою спальню. Один.
Что-то тут не так. Настоящий мужчина с жаркой кровью — а Рис был прекрасным образцом настоящего мужчины с жаркой кровью и в расцвете сил — просто не мог отклонить такое предложение!
В комнату постепенно проникал слабый желтый свет. Мередит моргнула, чтобы лучше видеть. Огромное тело Риса заполняло почти всю кровать, ту самую кровать, которая была бы полупустой, если бы она, Мередит, спала в ней одна. Рис лежал на боку, и простыня под ним сбилась. Судя по всему, он спал голый. Но, черт возьми, с того места, где она сидела, было невозможно увидеть то, что ей требовалось.
Мередит встала с единственного в комнате стула и подкралась поближе к кровати. И вдруг замерла, услышав хриплый гортанный крик. Крик человека, наносившего удар. Или получавшего.
Тут Рис неожиданно заворочался, упершись локтем в подушку, и простонал:
— Нет, нет, нет!
Она стояла в нерешительности, не зная, что делать. Разбудить его? Но посмеет ли она? Если ему снилась какая-то битва, он, не разобравшись спросонья, может накинуться на нее. Может, лучше просто уйти? Кошмары долго не длятся. И если он сейчас проснется и увидит ее здесь, то, возможно, посчитает, что она нарушила его уединение.
Теперь Рис дышал часто и неглубоко. И вытянулся на спине, сжав кулаки размером с мельничные жернова. Челюсти стиснуты, на шее выступили сухожилия. Из горла же рвался тихий, но грозный рык.
Сердце Мередит ужасно болело за него. Она не знала, что его терзало, но больше не могла стоять и смотреть, как он мучился. В детстве она была свидетельницей страданий Риса и ничем не сумела ему помочь. Да и как робкая дочь конюха могла бы протестовать против жестокого обращения лорда с собственным сыном?
Но она уже давно не та робкая и тощая девчонка, поэтому сможет облегчить страдания Риса.
Мередит шагнула к кровати и стала на колени.
— Ш-ш-ш… — тихо прошептала она. — Ш-ш-ш. Ты в безопасности, Рис. Все хорошо.
Стараясь унять дрожь в пальцах, она положила руку ему на плечо и осторожно погладила его. Когда он поморщился, она едва не убрала руку. Но все же продолжала поглаживать его плечо. Вскоре тело его расслабилось, кулаки разжались, а дыхание выровнялось. Мередит убрала руку и вздохнула с облегчением.
Более четверти часа она простояла у кровати на коленях, наблюдая, как сон Риса снова становится мирным. Может, теперь ему приснилась она, Мередит? Ах, ей так этого хотелось! Рис снова застонал, но на сей раз не от боли. От удовольствия.
Больше она не могла противиться искушению. Осторожно приподняла верхнюю простыню и заглянула под нее.
Нет никакой раны! Ничего такого, что могло бы превратить его в евнуха. Какие бы шрамы ни покрывали его тело, эти части его мужской анатомии были совершенно здоровы. И, словно ощутив ее интерес, мужская плоть дернулась и восстала.
Возбуждение пронзило и Мередит; при одном лишь взгляде на Риса ее охватил чувственный жар.
Тут Рис неожиданно вздрогнул, и она, уронив простыню, устремила взгляд на его лицо — как раз вовремя, чтобы увидеть, как его глаза открылись. Глаза темные, недобрые, яростные, опасные… У нее дыбом поднялись волоски на затылке, а сердце заколотилось о ребра. Похоже, немало наполеоновских солдат наблюдали то же выражение в глазах Риса в свой смертный миг.
— Это я, — поспешно сказала она. — Я, Мередит…
Рис заморгал, и глаза его прояснились.
— Господи Иисусе, — пробормотал он, приподнимаясь на локте и растирая ладонью лицо. — Вы меня застали врасплох. Что-то случилось?
— Нет, ничего. — Мередит едва не рассмеялась, вспомнив причину своего визита. — Все в полном порядке. Прости, что разбудила. Я… просто я услышала шум, когда проходила мимо, и встревожилась.
— Проклятые кошмары…
— Хочешь поговорить о них?
— Нет.
Взглянув на свою обнаженную грудь, Рис тихо выругался, отодвинулся на противоположный край кровати и натянул простыню до подбородка.
На этот раз Мередит рассмеялась. Ничего не смогла с собой поделать.
— Я оскорбила твою скромность?
— Нет. Это я оскорбляю твою. Не хотел вызывать у тебя отвращение.
— Отвращение? Но как такое может быть?
— А вчера? Ты ведь велела мне надеть рубашку… Что ж, я все понимаю… — Он еще плотнее закутался в простыню. — Понимаю, насколько тебе противны… все эти шрамы.
— О, Рис! — Она закрыла лицо руками, но тут же выпрямилась, решив быть откровенной. — Рис, я просила тебя надеть рубашку, потому что ты самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела, а это очень отвлекает и сбивает с мысли. Когда вижу тебя полуголым, я едва способна произнести два связных слова. Я просто не смогу найти в тебе ничего отвратительного, как бы ни старалась.
Рис снова заморгал.
— Я… э… — Он внезапно умолк.
Мередит села на край кровати.
— Что же касается шрамов…
Она подцепила край простыни и потянула на себя. Он не сопротивлялся, когда простыня соскользнула, открыв его грудь, отмеченную шрамами многих битв.
— Неужели ты действительно считаешь их омерзительными? Не знаешь, как женщины относятся к шрамам? Разве твои любовницы не восхищались ими?
Он затаил дыхание, когда она провела пальцем по его ключице.
— У меня не было любовниц. Уже довольно давно.
— Насколько давно?
— Несколько лет.
— Так долго? — У нее перехватило горло. Она судорожно сглотнула, пытаясь удержать сердце в груди и не дать ему выскочить наружу.
Рис был на редкость чувственным мужчиной — Мерри поняла это еще в детстве. Именно это качество влекло ее к нему и в том возрасте, когда она стала взрослеть, в тот год, когда высокий мальчик Рис уехал в Итон, а потом вернулся молодым мужчиной. Она и сейчас не могла налюбоваться его телом, его широкими плечами, которые недавно гладила.
Собравшись с духом, Мередит провела пальцем по крошечной впадине между мышцами его плеча и бицепсами. Какая жестокая несправедливость в том, что этот прекрасный мужчина так долго был лишен физической привязанности и наслаждения. И, охваченная радостью собственницы, Мередит твердо решила, что Рис будет принадлежать ей. Да, она станет его первой женщиной после всех этих лет. Она об этом позаботится.
Она снова провела ладонью по его плечу, и Рис пробормотал:
— Мередит, не надо…
Но он не нашел в себе сил оттолкнуть ее.
— Позволь мне прикасаться к тебе, — прошептала Мередит.
Рис вновь расслабился на подушках, и глаза его закрылись.
Ему вспомнились тюльпаны. Бесконечное поле красных тюльпанов под небом цвета сверкающего аквамарина. Он увидел это поле, когда шел маршем через Голландию вместе с Пятьдесят вторым полком. Легкий ветерок ерошил волосы — почти такой же сладостный, как прикосновения Мередит. Он в жизни не видел ничего красивее этого поля, и от этой красоты заныли даже зажившие раны. Не в силах устоять против искушения, он повел солдат через поле. При виде множества красных головок, приветствующих солнце, он чувствовал, что они словно принимают его в свой круг. Он шел по колено в цветах, купался в их красоте — словно она могла смыть уродство войны. И ему казалось, что именно таким должен быть рай. Он тогда решил, что уж лучше надышаться и наглядеться сейчас, потому что Господу известно: после смерти ему этим не наслаждаться.
Но только тогда, когда Рис остановился и оглянулся, он увидел страшную правду — блеск сотни штыков, одновременно пронзающих небо. Весь батальон оборванных, измученных солдат топал за ним через поле, подминая тюльпаны сапогами и оставляя похожие на кровь следы. Он, Рис Сент-Мор, восхищенный красотой Божьего творения, оставлял за собой лишь кровь и разрушения. Потому что всегда был жестоким и таким же и оставался.
А ласки Мередит… Ах, это и есть настоящий рай. И чем дольше она ласкала его, тем глубже он погружался в чистую, незапятнанную красоту, не подозревая о разрушениях и несчастьях, которые обычно приносил. Но он не мог остановить ее. Пока не мог.
Он так и не открыл глаза. А она снова провела ладонью по его плечу, и его охватило возбуждение, собралось в чреслах, требуя разрядки.
— Женщины находят мужские шрамы неотразимыми, — тихо сказала Мередит. — Нас влечет к ней, к тайне…
Ее пальцы нашли круглый шрам — там пуля пронзила его плечо, — она прижала к шраму большой палец.
— Подумай… подумай о сосках, — весело посоветовала она.
— О со… Господи милостивый, ты сказала…
— Соски. Разве мужчин не влекут женские соски?
Он не ручался за других мужчин, но сейчас почему-то не мог думать ни о чем другом.
— Так вот мужские шрамы для нас то же самое, что для вас — женские соски. Мы все время думаем о ваших шрамах. Жаждем погладить их. Не только пальцами, но и губами.
Губы Мередит коснулись его плеча, и глаза Риса тут же открылись. Непокорный локон, выбившийся из ее забранных наверх волос, щекотал его грудь, когда она целовала его старую, давно зажившую рану. Ему хотелось взять ее темный локон и пропустить между пальцев, но Рис не хотел шевелиться — боялся, что она уберет руку.
«Не останавливайся, не останавливайся», — твердил он мысленно.
А она покрывала теплыми поцелуями его грудь. Сладостными, нежными, женственными. И такими возбуждающими, что он был уже тверд, как дуло пистолета, готового выстрелить.
Прижавшись очередным поцелуем к шраму на его виске, она подняла голову и выпрямилась. Он не видел выражения ее лица, но, судя по игравшей на губах улыбке, ей понравилось. Его взгляд скользнул вниз, и он только сейчас заметил, что она даже не одета. Тонкая полотняная сорочка соскользнула с ее плеча, и он, опустив взгляд еще ниже, увидел маленькие твердые груди, натянувшие полупрозрачную ткань.
Рис откашлялся и пробормотал:
— Как соски, говоришь?..
Ее улыбка стала еще шире.
— Да, как соски.
Он потянулся к лентам у выреза ее сорочки. Потянув тонкую атласную полосочку, медленно развязал бантик. И, опустив руку, долго восхищался открывшимся островком плоти. Но тут она повела плечом, и муслин сполз, обнажив грудь.
На секунду он оцепенел, завороженный совершенством ее розоватой плоти и прелестным задорным соском чуть темнее кожи. Под его взглядом ареола налилась краской и сморщилась, превратив сосок в тугой бутон, словно моливший о том, чтобы его сорвали.
Тихий стон сорвался с его губ, когда он потянулся к ней другой рукой. Ее грудь была так мала и изящна, а его рука — такая большая и уродливая. Если он сожмет эту грудь, она исчезнет в его ладони. Что тут хорошего?
Он провел по ее груди тыльной стороной ладони, и Мередит вздрогнула, а на коже ее выступили мурашки. Он хотел отстраниться, но его удержал тихий вздох наслаждения, сорвавшийся с ее губ. Он снова погладил ее грудь, затем обвел большим пальцем ареолу — самую мягкую кожу на свете, — и ему ужасно захотелось припасть к ней губами.
Словно почувствовав его желание, Мередит подалась вперед.
— Да… поцелуй меня.
Он поцеловал нижнюю часть ее груди и лизнул, попробовав на вкус. О, это был настоящий рай. Мечта курильщика опиума. Наслаждение острейшее, граничившее с безумием. Пряный и сладостный запах ее кожи пьянил его. И на вкус она была как медовая роса. Как хорошо, что он решил жениться на ней. И сейчас, отведав ее вкус, он понял, что никогда ею не насытится.
— Распусти волосы, — скомандовал Рис, хотя вовсе не таким тоном следовало говорить с будущей женой. Но, черт возьми, он хотел, чтобы она повиновалась, и боялся рисковать, смиренно попросив.
Она послушалась и поспешно развязала ленты. Ее обнаженная грудь восхитительно колыхалась, пока она расплетала косы. И вскоре ее чудесные волосы рассыпались по плечам и по груди — темные и пушистые, как соболий мех. Холмик сливочной плоти, увенчанный тугим соском, выглядывал из-под водопада волос. Добавьте к этому кокетливую улыбку, нежный зов в глазах и… О Боже, поля тюльпанов и аквамариновые небеса — все это ничто по сравнению с Мередит. Ибо она самое прекрасное и совершенное создание на свете. Однако же…
Он поспешно приподнялся и сел.
— Пора идти.
— Что?.. Почему? — Она уставилась на него в изумлении.
— Мне многое нужно сделать сегодня. Не забудь, мне надо нанять пони.
— Рис, — она положила руку ему на грудь, — еще очень рано. И ты так много работал всю неделю… Отдохни этим утром, немного полежи.
— Но мне нравится строить дом.
Она лукаво взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы.
— Больше, чем нравлюсь я?
Он поискал глазами рубашку и штаны. А… вот они, висят на крючке у двери. Черт возьми, почему он оставил их так далеко?
Рис кивнул в сторону своей одежды:
— Не будешь так добра… Подай мне рубаху и штаны.
— Не буду! — Она рассмеялась. — Более того, начинаю удивляться, почему на мне еще что-то осталось.
Резким движением она спустила сорочку с другого плеча. Рис закрыл лицо рукой и застонал, пытаясь сообразить, так ли уж это мудро — дать ей все, чего она заслуживает. Можно ли подняться с постели голым, показав ей всю степень своего возбуждения?
Вместо этого он обмотал простыню вокруг бедер, перекинув ее конец через плечо и соорудив нечто вроде древнеримской тоги. И сразу почувствовал себя величественным, настроенным на философский лад, что помогло унять похоть.
Он подошел к двери и стал одеваться.
— Этого не будет. По крайней мере сегодня утром. Прости за все вольности.
Когда он надел рубашку, Мерри сказала:
— Ни к чему извиняться, Рис. Мы оба взрослые люди. И хотим друг друга. Нам никто не мешает позабавиться. Без всяких обязательств.
Сбросив простыню, он потянулся к штанам и резкими рывками натянул их, после чего повернулся к Мередит.
— Ты моя будущая жена. Когда я впервые возьму тебя, это будет что-то значить. По крайней мере для меня.
Она с удивлением уставилась на него. Но тут же продела руки в рукава сорочки и дрожащими пальцами завязала ленты.
Рис тяжело вздохнул и постарался собраться с мыслями. Похоже, он действительно грубое животное. Едва коснулся ее — и уже обидел.
Снова вздохнув, он схватил сапоги и уселся на краю кровати.
— Мередит, я… Просто я не слишком хорошо умею выражать свои мысли. Хотел тебе объяснить, но не получилось. Позволишь мне еще раз попробовать?
Она пожала плечами. А он принялся вталкивать правую ногу в сапог.
— Я слишком многое уничтожил за прошедшие годы. Слишком… Все это время я дружил со смертью, и теперь осталась только одна вещь, которую мне не удалось уничтожить. Ты на нее смотришь.
Он принялся за левый сапог. На этот раз дело шло медленнее.
— Это тело пережило удары, мушкетные пули, штыковые удары, пушечный обстрел и все, что Господь и Наполеон сочли нужным обрушить на нас. Но судьба велела мне жить. Другого объяснения я не знаю. И теперь, когда я с этим примирился, стараюсь больше ничего не разрушать.
Рис поставил ногу на пол и повернулся к Мередит.
— Сейчас я хочу что-то построить. Неужели не понимаешь? Каждый день много лет я просыпался, думая, что в этот день умру или убью еще кого-то. Теперь я просыпаюсь и думаю: это тот день, когда я начну мешать глину с соломой. Я работаю до изнеможения, нагромождая камни и копаясь в грязи. Каждое утро меня одолевают новые боли и ломота — помимо того что старые раны продолжают ныть. Но дело того стоит. Я построю дом собственными руками. От основания до крыши. Сделаю это для нас, сделаю правильно — так, чтобы дом простоял вечность. Нельзя возводить стены на шатком основании. Нельзя класть черепицу на потолочные балки, такие тонкие, что при первой же зимней буре они подломятся. Я прав?
— Прав, — кивнула Мередит.
Он потянулся к ее руке.
— То же самое можно сказать о нас. Я хочу вместе с тобой построить то, что просуществует долго. И как бы сильно я ни хотел тебя — не желаю спешить и все испортить. Нам предназначено быть вместе, и…
— Рис…
— Да-да, знаю. Ты пока мне не веришь. — Он сжал ее руку. — Но поверь, все в порядке. Я продолжаю строить. Камень за камнем, доска за доской, поцелуй за поцелуем… пока ты не поверишь. И еще… Я просыпаюсь, умирая от желания к тебе. Но ты того стоишь.
Глаза Мередит широко раскрылись.
— Невероятно, — пробормотала она.
Рис встал и потянулся к своему жилету.
— И поверь, я несокрушим. Поэтому никуда отсюда не уеду. Теперь ты от меня не отделаешься.
