Глава 4
Накрывая на стол, Мередит думала о словах Риса. О, наверняка она ослышалась. Чтобы он сделал ей предложение после одной ночи в гостинице? Нет, такого просто быть не могло. Конечно, комнату она отвела ему хорошую, но не настолько же…
Сегодня у нее не было ни ветчины, ни бекона. Пока не придет миссис Уэр, из мяса ей подать нечего, кроме холодного пирога с бараниной. Только булочки и черничный джем. И еще свежие сливки, вареные яйца и кофе, сваренный на речной воде. Вот оно, единственное утешение: в «Трех гончих» варили лучший кофе в Англии, как однажды объявил усталый путник, остановившийся в гостинице. Правда, Мередит знала это не по собственному опыту, поскольку не бывала дальше Тавистока.
Она как раз закончила накрывать стол на двоих, когда в комнату вошел Рис, умытый и переодевшийся в чистую рубашку и бриджи. Волосы его были так коротки, что уже почти высохли, и ей захотелось провести по ним пальцем, чтобы проверить, окажутся ли они на ощупь мягкими, как гусиный пух, или же кололись, как подстриженная трава.
Господи, о чем она думает? Вспомнив о сцене во дворе, Мередит решила: ради безопасности Риса и спокойствия в деревне следовало покормить его и как можно скорее проводить в путь. И никаких поглаживаний волос!
— Садитесь, милорд, — сказала она. — Хотите кофе?
— Да, очень. И пожалуйста, зовите меня Рисом, — попросил он, усаживаясь на табурет.
Она протянула ему кружку с кофе, их пальцы соприкоснулись — и обоих словно поразило молнией.
Рис отхлебнул обжигающего кофе.
— Итак, — начал он, ставя кружку на стол, — когда же младший священник снова появится в деревне? Как скоро мы сможем пожениться?
«Удар молнии» временно парализовал ее. Наконец она пробормотала:
— Вы это несерьезно.
— Конечно, серьезно. Я очень редко шучу. Думаете, я способен необдуманно жениться?
Мередит в растерянности засмеялась:
— А что еще я могу подумать, если впервые за четырнадцать лет увидела вас только вчера вечером?
— Но я же не совсем для вас чужой, — возразил Рис, снова поднося к губам кружку с кофе. — Вы знали меня с детства.
— Повторяю: до прошлой ночи мы не виделись четырнадцать лет.
— Вот как? — Его губы искривила легкая улыбка. — Что ж, значит, это судьба. Сама судьба предназначила нам пожениться.
Мередит чувствовала себя так, словно ее затолкали в старый винный бочонок и спустили с вершины Бел-Тора. Она была совершенно сбита с толку, и голова у нее шла кругом.
Овладев собой, она скрестила руки на груди.
— Но я не хочу выходить за вас.
Она действительно не хотела. Уже не хотела.
И не стоило вспоминать о клочках бумаги, которые она в двенадцать лет покрывала подписями «Мередит Сент-Мор, леди Эшуорт».
— Поверьте, я совсем не хочу замуж.
Как вдова, она целиком владела этой гостиницей. А если выйдет замуж, то хозяином станет ее муж.
— Мерри, за все эти годы я усвоил только одно: судьбе безразличны наши желания.
— Но я не верю в судьбу. — Она обхватила руками плечи, словно замерзла.
— Судьбе все равно, верим мы в нее или нет. В этом и состоит весь ужас. Ох, Мередит, избавься от щита, которым ты прикрываешься. Опусти руки и посиди со мной. — Заметив, что она колеблется, Рис добавил: — Мерри, ведь это всего лишь завтрак, не так ли? — Дождавшись, когда она сядет, он взял нож и намазал маслом булочку. — Поверь, ты все понимала бы насчет судьбы, если бы подобно мне прошла через войну.
Его слова камнем легли на сердце Мередит.
— Это правда? Все, что вы сказали во дворе, правда?
— Да. И еще не вся. — Он откусил сразу половину булочки.
— О, Рис, но ведь это… — «Разрывает сердце», — подумала она. — Рис, поразительно, что вы выжили.
В этот момент она осознала, как была близка к тому, чтобы вообще никогда его не увидеть. В этот момент ей захотелось повести его наверх и приковать к постели. Захотелось любить хотя бы раз, прежде чем он снова уедет.
— Да нет, — пожал он плечами, — ничего удивительного. Я делал все, что мог, лишь бы поскорее покинуть этот мир, но Господь и дьявол упорно посылали меня обратно. Полагаю, никому из них я не был нужен.
«А может, я просто хотела тебя больше». Чтобы не произнести эти слова вслух, она отломила неприлично большой кусок хлеба и стала шумно жевать.
Отодвинув кружку, Рис полез в карман, вынул две монеты и бросил на стол, где они легли, как медные шашки, на бело-голубом узоре скатерти. При ближайшем рассмотрении оказалось, что ничего подобного она не видела.
Мередит взяла одну из монет, поднесла к свету и повертела. Диск был неровным, рисунок — грубым. На аверсе — выпуклая голова лошади, на реверсе — лошадиный хвост.
Мередит рассмеялась:
— Это иностранные монеты, которые вы привезли из путешествий?
— Нет. Это знаки членства в обществе джентльменов, известном как «Стад-клуб». Обладание этими монетами дает человеку право спаривать своих кобыл с Осирисом, самым ценным в Англии жеребцом. По правилам клуба эти опознавательные знаки нельзя ни продать, ни купить, ни подарить. Можно только выиграть или проиграть во что-нибудь, например, в карты. Таких знаков всего десять, и в данный момент я владею двумя из них. Знаете, как я их получил?
Мередит покачала головой.
— Судьба, просто судьба. И дело вовсе не в моих добродетелях. Меня судьба пощадила, а те, кто куда лучше меня, погибли. — Упершись локтем в стол, Рис посмотрел в окно и поморщился от яркого утреннего света, отчего шрам у него на виске как бы смялся. Взяв одну из монет, он продолжал: — Эта принадлежала офицеру из моего батальона, майору Фрэнку Брентли из Йорка. Он был хорошим человеком. Жена повсюду ездила с ним и иногда чинила мне рубашки. Он никогда не пил, но был страстным игроком в карты и кости. Говорили, что этот знак он выиграл в «двадцать одно» и что ему всю жизнь везло в игре. — Рис постучал монетой о стол. — Так вот, удача изменила ему при Ватерлоо. Мы были на левом фланге, и тут неизвестно откуда появился вражеский пехотинец. Не успели мы оглянуться, как Брентли свалил ружейный выстрел, распоровший ему живот.
Осторожно сглотнув. Мередит отложила хлеб.
— Простите, я знаю, что подобная беседа неуместна за завтраком, но… В общем, я убил того француза, вынес Брентли с поля боя и попытался уложить поудобнее. Он сумел вынуть эту монету из кармана.
«Ты должен сыграть со мной на нее, — сказал он. — Таковы правила. Угадай, голова или хвост?»
Едва выговорив это, он умер. Монета выкатилась из его руки, но она была залита кровью, и было трудно разобрать, что на ней изображено. Но оказалось, что выиграл я — так уж складывается моя жизнь. Все равно что получил монету с надписью «жизнь» на одной стороне и «смерть» — на другой. И сколько бы раз я ни подкидывал ее, она всегда падает аверсом.
Рис потянулся к другой монете.
— А эта принадлежала Лео Чатуику, маркизу Харклиффу. Основателю «Стад-клуба». Еще один хороший человек. У него было все — молодость, богатство, красота. И все им восхищались. Жестоко убит почти два месяца назад. Оказался не на том конце Уайтчепела. Избит и ограблен бандитами. По крайней мере этому многие верят. Убийц так и не нашли.
— Как ужасно! — воскликнула Мередит. — Он был вашим близким другом?
— Нет. Я усвоил урок. Не заводил больше близких друзей.
Эти слова наполнили ее тоской и озадачили. Он готов жениться, но не заводит друзей? Почему же он хочет на ней жениться? Вероятно, причина кроется не столько в ней, сколько в этих странных монетах.
Огромной, изборожденной шрамами рукой он взял вареное яйцо и поколотил по нему ложкой, так что скорлупа пошла мелкими трещинками. Эти его точные осторожные движения заворожили ее, она не могла отвести глаз от его рук.
— Я бесплодна, — выпалила Мередит. — Скорее всего. Была замужем четыре года и ни разу не забеременела.
Рис нахмурился, но продолжал счищать скорлупу с яйца.
— Мэддокс был стар. Может, поэтому… — сказал он наконец.
— У меня был не только он. — Она понизила голос. — После его смерти у меня были любовники.
Его лицо словно окаменело.
— Вот как?..
Господи, что он теперь о ней подумает. Мередит вскинула подбородок, отказываясь стыдиться, и тихо произнесла:
— Мне удалось заставить вас передумать.
Рис покачал головой:
— О, я не об этом подумал. Мне жаль, что вы были так одиноки. Я негодяй, потому что так долго оставался в чужих краях. А то, что вы бесплодная, не играет роли. Я не хочу детей. И даю слово, что не буду торопить вас… с осуществлением.
— Осуществлением — чего? — Мередит нервно теребила скатерть. — Впрочем, ясно. И это — главный довод в пользу того, чтобы принять ваше предложение.
— Правда? — спросил он с удивлением.
— Да, правда.
— Значит, вчера, когда вы разрешили вас поцеловать… Это было не просто великодушие?
Покраснев до корней волос, она пододвинула ему солонку.
— Нет, Рис. Великодушие не имеет с этим ничего общего. Совсем ничего.
Он пожал плечами.
— Что ж, если вы так говорите…
Почему он так удивлен? Ведь женщины должны бросаться ему на шею. Как они могут оставаться к нему равнодушными?
Он взял очищенное подрагивавшее яйцо и откусил сразу половину. За первой последовала вторая.
А Мередит тем временем представляла себя обнаженной, белой и дрожащей перед ним. Медленно-медленно раскрывающейся. Жаждущей, чтобы он проглотил ее, как это яйцо.
— Если не хотите… иметь детей, то зачем же жениться? — спросила она.
Обычно мужчины проявляли к ней интерес только потому, что хотели затащить в постель. Действительно, зачем она ему? Ведь у нее нет ни денег, ни знатного происхождения.
— Я хочу позаботиться о вас, — ответил Рис.
— Я и сама прекрасно умею о себе заботиться.
— Да, верно. О себе, об отце, о гостинице и обо всей этой проклятой деревне. То есть обо всем, что отныне должно стать моим долгом. Но теперь, когда я унаследовал титул и поместье, я не могу позволить вам и дальше так тяжко трудиться. Теперь я здесь лорд и господин, и я собираюсь занять свое законное место.
— Разве вы не заметили, как сегодня утром приветствовала вас толпа? — Мередит рассмеялась. — Жители деревни не хотят вашей помощи. Они требуют, чтобы вы убрались отсюда.
Он криво усмехнулся:
— Это просто сборище идиотов.
— Да, но они сильные и здоровые идиоты. И могут причинить вам немало неприятностей. А Гидеон Майлз, между прочим, не простак.
— Гидеон Майлз? — фыркнул Рис. — Кто он для вас?
Неужели в его голосе прозвучала ревность? Конечно, ее это не должно было волновать, но волновало. Так волновало, что даже сердце заколотилось.
— Гидеон — мой деловой партнер. И друг. — «А также — контрабандист, который не задумываясь пустит в ход оружие», — мысленно добавила Мередит. Откашлявшись, она продолжала: — Каковы ваши планы, Рис?
— Жениться на вас.
Ее снова затрясло от возбуждения.
— А помимо этого?
— Собираюсь взять на себя обязанности лорда. Хочу дать деревне какие-то средства. И восстановить поместье. Хотя на это уйдет время.
— Восстановить? Восстановить Нетермур-Холл? Но зачем вам это?
Она знала, каким было его детство в том доме. Так зачем же он хотел возродить Нетермур-Холл? Не говоря уже о том, что Гидеон Майлз и его приятели никогда этого не допустят.
— И как же вы этого добьетесь? Ведь местные не станут на вас работать.
— Станут, если им хорошо заплатить.
Мередит покачала головой:
— Те, кто постарше, ненавидели вашего отца. А те, кто помоложе, выросли, слушая страшные истории, основанные на местных суевериях и сказках. Они будут бояться вас.
— Что ж, если никто не согласится, придется привезти рабочих из Плимута или Эксетера.
— Но это вам дорого обойдется.
— У меня есть земли на севере, которые можно продать. И недавно я получил наследство. Правда, недостаточное, чтобы восстановить Нетермур-Холл в его былом величии. Но если деньги разумно вложить, то можно отстроить дом. И еще на жизнь кое-что останется.
А если вложения окажутся неудачными? Что тогда? Он снова уедет?
Почему-то ей казалось, что другого выхода нет.
— Вам больше не понадобится все это делать, когда выйдете за меня, — заметил он, оглядывая комнату. — Я имею в виду — работать. Я обеспечу и вас, и вашего отца.
При упоминании об отце у нее сжалось сердце. Черт побери, почему Рис все усложняет?!
— Но мне нравится работать здесь, — запротестовала Мередит. — Я горжусь тем, что сделала из этого места, и у меня еще полно планов.
— Вы сможете сделать гораздо больше, став хозяйкой поместья.
— Рис… вы так наивны.
Он приподнял брови:
— Меня обвиняют в наивности? Должен сказать, никогда не думал, что этот день настанет. Я собираюсь высечь сегодняшнюю дату на мемориальной табличке.
— Вы забыли, какова здешняя жизнь. Сейчас лето, но вы должны вспомнить, каковы здесь зимы. Холодные, одинокие, тоскливые. Вы, возможно, не захотите здесь жить. А мы научились жить без лорда. Так что лучше уезжайте.
— Я никуда не уеду.
— Черт возьми, но почему?
На месте Риса она, Мередит, точно уехала бы!
— Потому что такова моя судьба.
Мередит с тихим стоном поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями.
— Вы не верите мне. — Он вздохнул, подавшись вперед. — Я это знаю, что не верите. Но когда человек, подобный мне, так часто оказывается на границе между двумя мирами, он повсюду видит руку судьбы. Иногда при ярких вспышках, иногда в тенях. Это все равно что открыть совершенно новый цвет, который не могут видеть обычные люди. Но я-то его вижу.
Он взял ее за руки и убрал ладони от лица.
— Когда вы смотрите на меня, Мерри, этот цвет сияет в ваших глазах. Говорю вам, наша встреча предназначалась судьбой.
Сердце Мередит затрепетало.
— И почему вы так в этом уверены?
— Вот, смотрите…
Он обвел рукой накрытый стол. Несколько булочек, маленькие глиняные горшочки с маслом и джемом. Две кружки кофе и блюдо свежих сливок. Тарелки же были расставлены кое-как, а на скатерть просыпались крошки. Вряд ли все это напоминало знаки судьбы, но… Кажется, она поняла, что имел в виду Рис. Оба они были озарены теплым светом, под которым невозможно скрыть друг от друга недостатки. Сегодня утром она даже не причесалась как следует. На взгляд любого постороннего они выглядели супружеской парой, не один, а тысячу раз завтракавшей вместе.
Рис окинул ее взглядом и вновь заговорил:
— Все это кажется таким правильным, таким привычным, верно?
Да-да, конечно. Она чувствовала, что так и должно быть. Но именно это ее и пугало.
— Не борись с собой, — посоветовал Рис. — Выходи за меня.
Не бороться? Но сам-то он вел себя нечестно. Его не было четырнадцать лет, а теперь он явился как ни в чем не бывало и обещает выполнить все свои обязанности и никогда не покидать ее? Просит ее и жителей деревни забыть о добытом тяжким трудом благополучии и отдать свое будущее ему в руки?
Он предлагал мечту. Но при этом намеревался вынудить ее распроститься с надежной реальностью, чтобы осуществить эту мечту.
Однако она не могла так рисковать, основываясь на единственном почти поцелуе и невидимом блеске «судьбы». И поэтому заставила себя сказать:
— Нет, Рис, я не могу стать вашей женой.
Его глаза вспыхнули, и ей показалось, что он рассердился. Как странно. Ведь все это время он был невозмутим и сдержан — даже перед разъяренными жителями деревни. Но сейчас она увидела прежнего Риса — буйного, злого, неукротимого. И неотразимого.
Однако через несколько секунд он сумел справиться со своими эмоциями. И теперь снова был невозмутим.
Из всех причин, по которым он должен был покинуть деревню, эта казалась самой важной. Она не вынесет мысли о том, что его характер навеки сломлен.
— Так что же… — спросил Рис.
Она встала и тихо сказала:
— У вас впереди длинный день.
— Так и есть, миссис Мэддокс. — Он тоже встал из-за стола. — Да, так и есть.
— Приказать Деррилу оседлать вашего коня?
— Нет-нет, пусть отдохнет денек.
Мередит нахмурилась:
— Значит… Вы собираетесь остаться еще на ночь?
— Я собираюсь остаться навсегда.
Она так расстроилась, что снова села.
— Вы не слышали меня, милорд? Простите, если неясно выразилась, но…
Господи, хватит ли у нее сил отказать ему дважды? Один раз и то было ужасно трудно.
Он улыбнулся и направился к двери. Обернувшись, сказал:
— Не волнуйтесь, Мерри Лейн, я вас слышал. Вы сказали, что не выйдете за меня. Но я знаю, что это обязательно случится. Только не сейчас.
После того как Рис исчез наверху, Мередит стала искать себе дела, и это оказалось нетрудно — работы всегда было хоть отбавляй. А этим утром… Чем бессмысленнее занятие, тем лучше.
Она как раз убрала со стола, когда пришла миссис Уэр и принялась за стряпню. Мередит же предстояло выгладить скатерти и почистить оловянные кружки. Завтра приезжает почтовый дилижанс, и в зависимости от погоды и состояния дорог кучер иногда останавливался в «Трех гончих», чтобы дать отдых лошадям и позволить пассажирам поесть и выпить.
Перед полуденным наплывом посетителей Мередит выбрала минутку, чтобы прочитать оставленную вчера Гидеоном газету. Она разгладила ее на стойке бара. Хотя газеты предназначались для посетителей, читала их только Мередит. Читала все, каждую страницу. Во время войны она искала упоминания о Рисе и иногда, после сражений, находила отчеты о храбрых деяниях его полка или списки погибших, в которых, к счастью, его имя не значилось.
Сегодня она чувствовала себя так, словно откроет газету — и найдет заголовок: «Рис Сент-Мор вернулся в Девоншир».
Что ж, если она увидит эти слова напечатанными, то, возможно, поверит, что это правда. Хотя она сомневалась, что даже репортеры «Таймса» смогут найти логическое объяснение сцены, происходившей за сегодняшним завтраком. Возможно, заголовок должен гласить: «Обедневшая хозяйка гостиницы отвергает предложение лорда». А под заголовком — добавление мелкими буквами: «Обоих засадили в Бедлам».
— Оставил твой бочонок с мадерой в кладовой, — объявил появившийся Гидеон Майлз. Он поставил на стойку керамическую статуэтку. — А это занесло прибоем в пещеру неподалеку от Плимута.
— Неужели? — Мередит взяла фарфоровую пастушку и поднесла к свету. Изящная, искусно раскрашенная. Само совершенство. — Какая на вид хрупкая, просто поразительно. — Она покачала головой. — Неужели эта вещица выдержала бурные волны и удар о каменистый берег.
— Удивительно, не правда ли? — с невинным видом заметил Гидеон, широко улыбаясь. Он был дьявольски красив и знал это. И не только знал, но и пользовался. Посредник между контрабандистами девонширского побережья и рынками Бристоля и Лондона — Гидеон пользовался своим лукавым обаянием, чтобы набивать себе карманы, поэтому был весьма собой доволен.
— Эта пастушка — настоящее чудо. — Мередит улыбнулась.
— Подумал, что она будет хорошо выглядеть в одной из твоих заново обставленных комнат. Добавляет аристократический штрих.
— Вот именно. Ты очень заботлив, Гидеон. Я благодарна тебе.
Его бровь дернулась.
— В чем же выражается твоя благодарность?
Просто невозможный человек!
— В пинте эля.
— Черт, а я-то надеялся, что благодарность потянет на ночь в постели. Но и от выпивки не откажусь. В следующий раз притащу нитку изумрудов.
— Вряд ли подобные вещи часто вымывает прибоем. — Мередит усмехнулась и поставила перед Гидеоном кружку с элем.
Он хитро улыбнулся:
— Нужно знать, где искать.
Гидеон одним глотком осушил половину кружки. Когда же опустил ее, выражение его лица изменилось и он спросил:
— Что Эшуорт делает в Девоншире?
— Откуда мне знать?
Он пристально посмотрел на нее, как бы давая понять, что ни на секунду не поверил в ее неведение.
Мередит пожала плечами.
— Но ведь он унаследовал эти земли, не так ли? И естественно, решил взглянуть на свое наследство. — Старательно изображая безразличие, она добавила: — Возможно, хочет выполнять обязанности лорда Эшуорта.
Гидеон кашлянул.
— К чему ему это? С таким же успехом я мог бы выполнять обязанности старого викария.
Он деланно ухмыльнулся, но в глазах промелькнула обида. Гидеон Майлз осиротел в детстве, когда его родители умерли от лихорадки. Викарий взял малышка к себе, приютил и много лет обучал. Но когда деньги перестали поступать, священник покинул деревню и бросил Гидеона, предоставив ему самому о себе заботиться.
— А разве ты не хотел бы стать викарием? — спросила Мередит.
Он рассмеялся.
— Но я серьезно, — запротестовала она. — Думаю, ты стал бы лучшим священником, чем думаешь. Хотя ты стараешься выглядеть лихим парнем, сердце у тебя доброе. — Она коснулась пальцем фарфорового ягненка, примостившегося у ног хозяйки. — И острый ум к тому же. Ты слишком умен для жалкого занятия контрабандой.
Гидеон отвел глаза, но ей показалось, что шея его покраснела.
— В этих местах выбор довольно ограничен, верно?
Он пожал плечами:
— Мне эта жизнь вполне подходит. Но в последнее время я почти привык к целомудрию.
Мередит сделала вид, что не заметила выразительного взгляда. Она сказала Рису правду: Гидеон был ее деловым партнером и другом, не более. Да, он мужчина интересный, наделенный природным обаянием. И конечно же, охотно откликнулся бы, пригласи она его в свою постель. Но он слишком ей нравился, чтобы все испортить ради ночи-другой наслаждений. Вот почему все любовники, с которыми она спала после смерти Мэддокса, были недолгими постояльцами гостиницы. Никакого риска влюбиться.
Оглядываясь назад… Может, именно потому ее всегда так влекло к Рису. Он всегда был в движении — бегал, скакал на коне, дрался, сражался на континенте. Человек, никогда не сидевший на одной месте.
Но теперь он вернулся, поклявшись сделать именно это. То есть оставаться на одном месте.
— Он сказал, что хочет восстановить Нетермур-Холл, — вырвалось у нее.
Гидеон с проклятием ударил кружкой о стойку.
— Какого дьявола?! Зачем ему это понадобилось?! Здесь только бесплодные, ничего не стоящие пустоши!
— Да, я знаю, но Рис сказал…
Она поспешно прикусила язык, но было уже поздно.
Глаза Гидеона сверкнули.
— О, уже Рис? Вот как? Настолько успели сблизиться?
— Нет, не настолько. Впрочем, это не твое дело.
— Вот уж нет. Это именно мое дело! — Гидеон понизил голос. — Да-да, мое дело. Я не могу допустить его присутствия здесь. И ты, Мередит, не можешь. Эшуорт уже выбил меня из графика. Если он останется здесь, моей торговле конец. А если моей торговле придет конец, то ты не будешь получать дешевые товары для гостиницы. Если же гостиница пострадает, пострадает вся деревня. Этот человек навлечет на нас одни беды.
— Знаю-знаю. — Мередит нахмурилась, пытаясь отскрести пятно на стойке, которое существовало там много лет и не поддавалось никаким усилиям его стереть. — Я тоже пыталась объяснить ему, но…
Она осеклась. Нельзя же было сказать: «Но он настаивал, чтобы я вышла за него».
Приняв молчание Мередит за искреннюю тревогу, Гидеон сжал ее запястье.
— Не волнуйся, Мерри. Он не пробудет в деревне долго. Так или иначе, но я об этом позабочусь.
Мередит кивнула, зная, что Гидеон сдержит слово. Конечно, это очень любезно с его стороны, но ей ничто не поможет, особенно после прикосновения Риса прошедшей ночью. Она все еще ощущала его ласку. И конечно же, помнила его слова.
«Все это кажется таким правильным, таким привычным, верно?»
Она мысленно встряхнулась и постаралась не думать об этом.
— Если ни один человек в округе не станет работать на него, выполнять его поручения или что-то ему продавать, он скоро будет вынужден сдаться. А если нет… Что ж, есть другие способы убеждения.
— Вроде сегодняшних факелов? — спросила Мередит.
Гидеон выругался и покачал головой:
— Нет, для этого требуются настоящие люди и настоящее оружие. Не толпа болванов и полоумный конюх с ведром воды.
— Кстати, о Дерриле… Пора звать его и отца к обеду, — заметала Мередит.
— Неужели докричишься до самого Нетермура? Да, голос у тебя громкий, но… Это поразило бы даже меня.
— О чем ты? Деррил не в Нетермуре. Я только что видела его.
— Не Деррил. Твой отец.
— Мой отец? В Нетермуре? Но что он делает там?
Гидеон пожал плечами и снова припал к кружке.
— Спроси у него. Или своего друга Риса. Они уехали туда вместе. Мой человек только что принес мне новости.
Мередит отложила тряпку.
— Впрочем, мне все равно, — продолжал Гидеон. — Симонсы уже нагружают пони. Мы погоним их к Двум Дубам, а оттуда — кружным путем. И пусть Эшуорт и твой отец торчат там хоть целый день.
— Нет, не выйдет, если от меня хоть что-то зависит! — воскликнула Мередит в волнении. Отец не должен был находиться на пустоши под полуденным солнцем. Такое напряжение могло подорвать его здоровье.
Гидеон был прав. Присутствие Риса обернется для всех бедой. Она потребует от Риса, чтобы тот оставил ее отца в покое, забыл о своих дурацких предложениях и сегодня же убрался из деревни. А она постарается выбросить его из головы и будет жить так, как жила.
Да-да, у каждого из них своя собственная жизнь.
