Глава 10
Во время недолгого пребывания в «Трех гончих» мистер Джулиан Беллами все же сумел угодить Мередит — уехал еще до рассвета.
Она решила, что Кора, наоборот, будет спать до полудня — как все «ночные работницы». Поэтому появление девушки во время утренней стряпни стало для Мередит сюрпризом.
— Доброе утро, миссис Мэддокс.
Мередит приподняла доску с подошедшими дрожжевыми булочками и чихнула, когда мука попала в нос.
— Мистер Беллами уже уехал в Лондон, — сообщила она.
— Да, я так и поняла, — кивнула девушка.
Утром Кора являла собой истинную невинность и скромность. Ни румяна, ни пудра не портили ее нежную кожу, а светлые волосы были забраны в узел на затылке. Голубое муслиновое платье с низким вырезом нуждалось в косынке, но в остальном оно казалось весьма скромным.
Несмотря на все это, Кора по-прежнему была хорошенькой. И даже красивее, чем вчера. Мередит сразу подумала о том, что появление этой девушки грозило немалыми неприятностями.
Ей не нравилось пребывание Коры в гостинице, но альтернатива была еще неприятнее. Эта шлюха не должна была находиться рядом с Рисом, особенно после вчерашней истории у озера, когда она, Мередит, была в шаге от осуществления всех своих грез.
Мередит открыла дверцу духовки, и ее окатила волна жара. На лбу и на шее у нее собрались капли пота — и тотчас же нахлынула волна воспоминаний.
Его сильные руки, обнимавшие ее у озера… Их страстные и самозабвенные поцелуи… И горячий набухший кончик его плоти, необыкновенно шелковистый, как дважды просеянная мука…
И еще — его пальцы у нее в лоне.
Мередит сунула булочки в печь и захлопнула дверцу. «Сосредоточься», — сказала она себе. Ведь ее глупые мечты уже обернулись первой порцией подгоревших булочек.
— Завтрак закончен, — сказала она Коре, вытирая руки о передник. — А обед еще не скоро. Но через несколько минут испечется свежий хлеб. Будете кофе или чай?
— А шоколада здесь не найдется?
Хорошенькое личико и любовь к сладкому? Ох, беда…
— Боюсь, что нет, — буркнула Мередит.
— Тогда чай, пожалуйста.
Когда Мередит собралась поставить на огонь чайник, девушка попросила:
— Позвольте мне самой это сделать, мэм. Когда я жила в Лондоне, всегда заваривала чай для девушек из нашего дома. У меня просто талант к такого рода вещам.
Мередит отдала ей чайник. Когда девушка наполнила его водой и поставила на огонь, Мерри откашлялась и как можно строже сказала:
— Послушайте, Кора, мы обе знаем, что этот разговор неизбежен, поэтому лучше покончить с ним сейчас.
Брови девушки приподнялись — словно она понятия не имела, что имела в виду хозяйка.
— Да, мэм, слушаю вас.
— Это моя гостиница, — заявила Мередит. — И она пользуется хорошей репутацией. Местные жители, приходящие сюда по вечерам, обязательно вами заинтересуются. Но даже если вы приятельница лорда Эшуорта, предупреждаю: я не потерплю никаких неприличных выходок.
— О да, мэм, конечно. Я и не хочу ничего подобного. И знаете… Хотя мистер Беллами пообещал оплатить мое пребывание здесь, все же я предпочла бы сама зарабатывать себе на хлеб.
Мередит прищурилась:
— По-моему, я только что объяснила…
— Я не об этой работе, — перебила Кора.
Вода в чайнике закипела, и девушка, обернув полотенцем руку, сняла чайник с плиты.
— Поверьте, мэм, я никогда не хотела такой жизни. Сама не понимаю, как так вышло… Я жила в Дувре — выросла там. Мама работала швеей, и однажды она послала меня на рынок. По дороге домой я болтала с подругами, а мимо проезжал шикарный щеголь в великолепном экипаже. Каким же красавчиком он мне показался! Джент открыл дверцу, назвал меня хорошенькой маленькой штучкой и спросил, не хочу ли я проехаться с ним в Лондон. Ну… я, конечно, согласилась. Всегда хотела увидеть Лондон. Да и какая девушка не хочет?.. — Она нахмурилась и пробормотала: — А где у вас чай?
Мередит показала на коробку с заваркой.
Кора, прикусив губу, с детской сосредоточенностью отмерила чайные листья и положила в заварной чайник. «Какая странная смесь! — удивлялась Мередит. — Молоденькая девушка — и в то же время взрослая женщина!» Она никак не могла решить, изображает Кора невинность или умудренность жизнью.
— Итак, вы поехали с ним в Лондон… — напомнила Мередит.
— Да, поехала. А приехала туда уже потаскушкой. Красавчик высадил меня у Ковент-Гардена и бросил мне шиллинг.
Пожав плечами, Кора залила листья водой и поставила чай завариваться.
— Сколько вам тогда было лет?
— Тринадцать.
— О нет! — воскликнула Мередит.
— К сожалению, да. Тринадцать лет… Одна во всем мире… Увы, я не имела другого способа заработать себе на хлеб. И не было денег, чтобы добраться до дома… Да я и не думала, что мать захочет принять меня.
Легкая улыбка тронула губы Коры.
— Но я ошибалась. Когда я в прошлом месяце вернулась повидать ее, она сказала, что каждый день молилась за меня.
— Конечно, молилась, — сказала Мередит. Она поворошила торф в печи. Дым разъедал глаза, давая ей вескую причину сморгнуть слезы. История этой девушки была очень трогательна. Настолько, что ее материнские инстинкты вновь возродились. Да, сама она бесплодна, но зато «Три гончие» были магнитом для тех юных душ, которым не хватало друзей. Сначала Гидеон. Потом Деррил. А теперь и эта девушка…
Она взяла у Коры полотенце, чтобы вынуть булочки из духовки.
— А сколько вам лет сейчас?
— Восемнадцать, мэм. И я не хочу возвращаться к такой жизни. Пожалуйста, позвольте мне работать у вас, миссис Мэддокс. К тому времени как я уеду отсюда… Может, я получу где-нибудь приличную работу. Возможно, мистер Беллами и лорд Эшуорт согласятся дать мне рекомендации. Тогда я смогла бы время от времени посылать деньги маме. И она не стала бы за меня волноваться.
— Вижу, вы все продумали.
— Полночи не спала, мэм. Полагаю, поэтому и встала поздно.
Мередит предложила девушке свежую булочку. Кора с удовольствием взяла ее, но тут же вскрикнула и рассмеялась, когда булочка обожгла ее пальцы. Мередит улыбнулась, услышав звонкий девичий смех.
— А джема у вас нет? — спросила Кора, краснея.
— Есть. И мед тоже.
Мередит решила, что при следующей встрече с Гидеоном попросит его привезти шоколад. Поставив на стол горшочки с липким лакомством, она вспомнила себя в возрасте Коры. Она уже тогда ухаживала за больным отцом и добывала пропитание для семьи. К счастью, благодаря отцу и покойной матери у нее были кое-какие навыки и образование. Иногда она подозревала, что Мэддокс женился на ней из жалости. Но возможно, и потому, что она умела читать, писать и считать лучше всех в деревне. И уж конечно, лучше, чем сам Мэддокс.
Ей повезло. А вот Кора осталась без друзей, без денег и без образования. Одна в незнакомом городе в тринадцать лет… После грубого изнасилования проезжающим «джентльменом» в дорогом экипаже. Странно, что она вообще выжила. И как трагично, что дитя, лишенное невинности, питало иллюзии, надеясь эту невинность вернуть.
Мередит подумала о Рисе и его упорной вере в будущее. И ей вдруг пришло в голову, что он каким-то образом походил на эту несчастную девушку.
Кора налила две чашки чая, и Мередит осторожно отхлебнула из своей.
— Совсем неплохо, — признала она, наслаждаясь теплом, согревшим горло. — В следующий раз научу вас варить кофе. На гвозде висит передник, как раз по другую сторону от ящика с луком.
Кора захлопала в ладоши.
— Вы позволите работать у вас?!
Мередит кивнула и снова пригубила из чашки. Она хотела дать девушке шанс. И уж конечно, ей требовалась помощница. Как только начнется строительство, придется кормить целую ораву голодных мужчин. А эти голодные мужчины станут зарабатывать деньги, часть которых в конце каждого дня будет возвращаться к ней, Мередит, в качестве платы за спиртное.
— Станете моей служанкой, — объявила она. — Ваш день начинается с завтрака, а потом до обеда надо помогать миссис Уэр со стряпней. Свободное время — с двух до пяти. А после этого будете обслуживать бар до закрытия. Ну как?
— Звучит прелестно.
— Прелестно?.. — Мередит хмыкнула. — Мы считаем первую неделю нелегким испытанием. Служить в гостинице — тяжкий труд, и вам он может не понравиться.
— Мне понравится! — На щеках Коры появились очаровательные ямочки. — Я сильнее, чем выгляжу, — сообщила она, надевая передник.
— Не сомневаюсь. Мы, женщины, — существа выносливые.
Мередит подвинула к девушке миску с поднявшимся тестом и показала, как формовать булочки.
— Но учтите, Кора, тут не Лондон. Некоторые здешние мужчины грубые и неотесанные. Если начнут приставать к вам, скажите мне.
— Да, мэм.
— И не гуляйте в одиночку по пустоши. Эго может быть очень опасно, если не знаете дороги. А если захотите куда-то пойти, то вас проводит конюх.
— Только не сейчас, — послышался чей-то низкий голос. — Деррил обихаживает мою кобылу.
Повернувшись, Мередит увидела стоявшего в дверях Гидеона. Предоставив булочки Коре, она поспешила к нему. Боже, только бы он не…
— Нет, сегодня никакого фургона, — сказал он, отвечая на безмолвный вопрос. — Я приехал, чтобы узнать, как обстоят дела. Но газеты привез. В седельной сумке у меня лежит бутылка хорошего портвейна и…
Он глянул поверх плеча Мередит.
— Черт возьми, кто это?!
Мередит оглянулась на Кору. Руки девушки были в муке, и она старательно лепила булочки. А комочки поднявшегося теста напоминали ее груди, вздымавшиеся над корсажем, когда она нагибалась над столом.
— Это Кора, — пояснила Мередит, снова поворачиваясь к Гидеону.
— Похожа на шлюху, — пробормотал он.
Мередит потянула его за собой, подальше от девушки.
— Она и была шлюхой. До последнего времени. А теперь моя служанка.
— Стала брать на работу потаскух, — прошипел Гидеон. — Я думал, это не такая гостиница. Ты всегда считала, что «Три гончие» — респектабельное заведение.
— Оно и есть респектабельное. Я уже сказала: она больше не занижается своим ремеслом.
— Понятно. Значит, спасаешь падших женщин.
— Нет. Она приятельница лорда Эшуорта, и ей нужно где-то жить.
— Эшуорт все еще здесь? — прошипел Гидеон.
— То есть в гостинице? Нет, он на пустоши.
Гидеон выругался и проворчал:
— Значит, он поселил в гостинице свою личную шлюху? Но что дальше? Не позволяй ему обустраиваться здесь, Мередит!
— Она не его шлюха. — Мередит вздохнула. Ей очень не хотелось сообщать новости об их с Рисом совместном строительстве. — Посиди пока в баре, — велела она. — Сейчас я принесу тебе поесть, и мы поговорим.
Вернувшись в кухню, она похвалила Кору. Потом налила в кружку чая, нагрузила тарелку холодной ножкой цыпленка и булочками, после чего понесла все Гидеону. Как это бывает со всеми мужчинами, после еды его настроение значительно улучшилось.
— А теперь слушай, — начала она, когда Гидеон набросился на еду. — Я никому не позволю дурно говорить о Коре. В юности ей очень не повезло, и обстоятельства вынудили ее заниматься не слишком почтенным ремеслом, но это не слишком отличает ее от некоторых… известных мне контрабандистов. Так или иначе — здесь она не будет принимать клиентов.
— Уверена? — Гидеон запил чаем третью булочку и, вытянув шею, заглянул в дверь кухни. — Видишь ли, старые привычки и прочее… С такой внешностью недостатка в предложениях у нее не будет. Что, если ей надоест такая жизнь? Что, если ей приглянется постоялец, который заплатит ей комплиментами и уложит в постель?
— В таком случае она не слишком будет отличаться от меня, — холодно проговорила Мередит. — И вообще для человека, не стремящегося стать служителем Божьим, ты сегодня очень уж суров.
— Просто мне это не нравится. От нее только и жди беды, — проворчал Гидеон.
Мередит пристально посмотрела на него. Он уже успел расправиться с четырьмя булочками и курицей, но все еще злился, и глаза его блестели. Так вот чем объяснялось его дурное настроение!.. Он хотел Кору!
И злился на себя из-за этого.
По правде говоря, Мередит тоже была немного зла на него. Она привыкла, что Гидеон частенько строил ей глазки. Но Кора-то моложе ее, красивее. Не говоря уже о том, что грудь у нее определенно пышнее. У любого мужчины при виде нее потекут слюнки, как при виде сочного, хорошо прожаренного ростбифа.
— Мужчины каждую ночь будут драться из-за нее, — продолжал Гидеон, упрямо набычившись. — Буду потрясен, если оба Симонса переживут эту неделю.
— Они будут слишком измучены, чтобы драться, — заметила Мередит.
— Ты о чем?
— Они будут работать.
Гидеон презрительно фыркнул:
— Вряд ли. Пока Эшуорт все еще в округе, я не могу возобновить свое дело. Так что работы у них не будет.
— Они станут работать на меня. И на лорда Эшуорта.
— Эй, Мередит!.. — прорычал Гидеон. — Скажи, что ты шутишь. И побыстрее!
— Нет, это правда.
И Мередит стала рассказывать о своих планах, с трудом выдерживая холодный взгляд Гидеона — взгляд, температура которого с каждой секундой опускалась на несколько градусов. К тому времени как рассказ был закончен, на его ресницах, казалось, выступила изморозь.
— Пойми же, — умоляла она, — я много лет копила деньги, отказывая себе во всем, и мне понадобится еще десять лет, чтобы собрать те деньги, которые лорд Эшуорт может просто вытащить из кармана. Этот наш план — моя единственная возможность перестроить гостиницу.
— Но ведь он собирается восстановить Нетермур-Холл! Ради всего святого, что станется с моими товарами?!
— Он строит не холл, а коттедж поблизости. И мы дадим людям честную работу. К тому же он не сможет находиться одновременно в двух местах. Так что ты будешь спокойно заниматься своим делом.
— С кем? Ты украла мою рабочую силу!
— Знаю. Но я уверена, что ты все наладишь, пусть и не сразу. Гидеон, у тебя нет выбора. Лорд Эшуорт так просто не сдастся. И никуда не уедет. Он твердо намерен построить этот коттедж. — Мередит нервно наматывала тесемку передника на палец. — Он ведь строит коттедж для моего отца. Я не могу сказать «нет».
Она не сказала, что Рис строил коттедж и для нее. Для своей невесты. Не было смысла упоминать об этом. Кроме того, она уже отказала Рису.
— А когда строительство закончится? Что тогда?
— Он уедет. — Мередит невольно вздохнула и добавила: — Я в этом уверена.
— Что ж, прекрасно. Так и должно быть. Этот человек отсутствовал четырнадцать лет, но какой-то каприз привел его обратно. Следующий изменчивый ветерок унесет его отсюда. Надеюсь только, что до этого постройка будет закончена.
— Разумеется, — буркнула Мередит. — Но при тех суммах, которые он тратит, вряд ли это можно назвать капризом.
— Он аристократ. Их капризы могут дорого обходиться, но тем не менее остаются капризами.
Мередит, фыркнув, потянулась к пустой тарелке. Положила в нее столовый прибор, а сверху — кружку. Гидеон не сказал ничего такого, чего бы она ни твердила себе с того вечера, как здесь появился Рис. Но Гидеон был очень убедителен, и она вдруг поняла, как ей хотелось, чтобы они оба ошиблись.
Гидеон же, облокотившись о стойку бара, со спокойной настойчивостью сказал:
— Есть два типа людей, Мередит. Одни созданы для того, чтобы оставаться на месте, другие — нет. Мы принадлежим к первым. Богу известно, мы с тобой могли бы оставить деревню, отряхнуть прах ее с ног своих и заняться чем-то лучшим. И более выгодным. Но мы этого не сделали. Потому что нам небезразлично это Богом забытое место, даже если его жителям на нас наплевать. Мы льнем к вскормившей нас груди, потому и остаемся здесь. Ведь так же?
Мередит тяжко вздохнула.
— Что же до Эшуорта, — продолжал Гидеон, — то это человек иного сорта. Он из тех, которым не сидится на месте. И тебе надо помнить об этом. — Гидеон оглядел комнату и добавил: — Ты убила годы, чтобы это место походило на приличное заведение. Работа, пот, кровь, слезы… Что бы ты сделала, чтобы сохранить все это?
— Все на свете, — вырвалось у Мередит. — Все, что в моих силах.
— Вот именно, Мерри. Мне тоже так казалось. И как ты знаешь, я чувствую то же самое по отношению к своим занятиям. Сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить свое дело. Разница между нами только в том, что я постоянно вооружен.
Скрипнула входная дверь, и тут же раздался голос:
— Да это же знаменитый Гидеон Майлз! А с ним — его верный пистолет!
На пороге стоял Рис. Он занимал столько места, что лишь жалкие лучики солнца очерчивали его внушительную фигуру. Медленно, тяжело ступая, он вошел в комнату, и сердце Мередит подскакивало при каждом его шаге.
— Видите ли, Майлз, — начал Рис, опершись локтем о стойку, — я по опыту знаю: мужчины, хвастающиеся размерами своего оружия, стараются компенсировать этим… — он смерил Гидеона уничтожающим взглядом, — свои другие недостатки. Доброе утро, миссис Мэддокс.
— Да, — невпопад ответила Мередит.
А утро действительно было доброе, и Рис выглядел великолепно. Умытый, чисто выбритый. Истинный джентльмен. Фрак, галстук, жилет, брюки, сапоги. Но как ему это удалось? Ведь он провел ночь на пустоши…
Тут возникли видения. Восхитительные видения! Рис купается в ручье. Бреется, глядя в стеклянную поверхность озера. Но зачем? С какой целью?!
Хотя она ломала голову над загадкой, все остальное было ясно как день. Мередит чувствовала, что Рис делал это ради нее, и ее желание стало почти непереносимым.
Она пристально смотрела на узел его белоснежного галстука, и ее пальцы так и чесались — ужасно хотелось дотронуться до этого узла, развязать его — предъявить свои права на все, что скрывалось под рубашкой. Ах, он казался огромным подарком, красочную обертку с которого ей очень хотелось сорвать.
Мередит мысленно рассмеялась. Рис так старался предстать перед ней в модном платье, а результат один — она захотела его немедленно. Полностью обнаженного, разумеется.
— Ты готова для церкви? — спросил он неожиданно.
Мередит растерялась:
— Ц-церкви? Ты сказал — для церкви?
Она вполне была готова кое к чему, но только не к церкви.
— Сегодня первое воскресенье месяца, не так ли?
Она молча кивнула. Так вот почему он принарядился? Для церкви?!
И словно в подтверждение его слов зазвонили колокола.
— Если ты готова, может, пойдешь со мной?
Мередит вздохнула, и лицо Риса осветилось улыбкой.
Ах, коварный дьявол! Оделся так, чтобы соблазнить ее! И соблазняет совершенно безгрешным поступком, который сделает их официальной парой в глазах местных жителей.
Ведь влюбленные всегда идут вместе в церковь и из церкви. То есть это все равно что объявить об их помолвке.
— Я тебе ни к чему, — запротестовала Мередит. — Церковь видна от входной двери. Она как раз через дорогу. Ты не заблудишься.
— Вы слышали… — вмешался Гидеон. — Никуда она с вами не пойдет. И почему бы вам сразу сейчас не убраться из деревни?
Прекрасно! Именно то, что ей требовалось. Состязание между Рисом и Гидеоном. И каждому из них хотелось доказать, что он писает дальше.
— Вряд ли сегодня утром я пойду в церковь. Я… — Мередит прижала пальцы к виску, — у меня голова болит.
Рис промолчал. И медленно приблизился к ней. Мередит схватилась за стойку, когда он зашел ей за спину и стал немного ближе, чем полагалось бы другу. Все по-прежнему молчали, и стук ее сердца казался оглушительным. Но что он намеревался делать?
Сначала она даже не поняла, что происходит; ощущение было тише шепота, легче нежного прикосновения — казалось, что-то коснулось ее левого нижнего ребра. Это чувство усилилось уже на впадинке между талией и бедром, затем — на пояснице…
И тут Мередит наконец поняла, что происходит. Оказалось, что буря столь ошеломляющих ощущений — просто результат вполне невинных действий. Рис взялся за тесемки ее передника и пытался их развязать. Медленно, уверенно, с непоколебимой решимостью продолжал возиться с тесемками.
Но вот муслин натянулся, дрогнул, но устоял. Потом наконец поддался.
И она, Мередит, — тоже.
Уверенные руки легли на ее плечи, и Рис, поддев пальцами лямки передника, стал осторожно его спускать. Мередит начала бить дрожь, и она, чтобы скрыть это, побыстрее стряхнула с себя передник.
В горле у нее пересохло, и язык казался ужасно толстым. Она поспешно сглотнула и откашлялась.
— Мередит, — настойчиво повторил Рис, — идем со мной.
— Миссис Мередит! — раздался вдруг жизнерадостный голос Коры. — Это ведь церковные колокола, да?!
Мередит прижала передник к груди — словно стояла обнаженная и пыталась прикрыться. Рис не снял с нее ничего, кроме клочка присыпанного мукой муслина, и все же она чувствовала себя голой.
Из кухни вышла Кора, но при виде Риса замерла.
— Д-доброе утро, милорд, — сказала она своим туфлям, очевидно, не в силах взглянуть ему в лицо. — Я… я не хотела прерывать разговор.
Рис, нужно отдать ему должное, старался выглядеть невозмутимым. Но Мередит, сейчас смотревшая ему в лицо, внезапно уловила, как он едва заметно поморщился.
— Доброе утро, мисс Данн, — ответил он. — Это действительно церковный колокол. Я собирался идти в церковь, если миссис Мэддокс ко мне присоединится.
— Но булочки… — простонала Мередит, нервно скручивая передник.
— Все уже сделано, — улыбнулась Кора.
— Правда? Очень кстати. Трудолюбивая мисс Данн все закончила. Вы свободны, мисс Данн. — С этими словами Рис предложил Мередит руку, на которую та молча уставилась.
В комнате воцарилось напряженное молчание, и ни Мередит, ни Рис, ни Гидеон, ни Кора — никто не хотел его нарушить.
— Я в деревне недавно, — проговорила наконец Кора дрожащим голосом. — И буду очень вам обязана, если укажете мне путь в церковь, милорд. Если… конечно, туда пустят такую, как я.
От стыда Мередит хотелось закрыть лицо руками. Шлюха, ставшая служанкой, показывает ей, как себя вести!
— Ну, тогда… — Рис откашлялся и предложил Коре руку — ту самую, которую отвергла Мередит. — Мы пойдем с вами вместе, мисс Данн. И я первый переступлю порог. Если земля не разверзнется и не поглотит меня, то и для вас это будет совершенно безопасно.
Кора, храбро улыбнувшись, осторожно приняла его руку.
— Спасибо, милорд. Это очень любезно с вашей стороны.
Они пошли к двери.
— Мы пойдем все вместе, — выпалила Мередит. Обойдя стойку и подтолкнув локтем Гидеона, она едва ли не силой взяла его под руку. — Пойдем все четверо.
Гидеон попытался высвободить руку, но тщетно — Мередит вонзила ногти в его рукав. «Он не удостаивал церковь своим посещением со времени ухода старого викария, но сегодня упадет на колени и станет молиться», — решила она.
Увлекая за собой Гидеона, Мередит постаралась догнать Риса и Кору. «Что за компания! — думала она. — Лорд, шлюха, контрабандист и вдова вместе шествуют в церковь». Все это казалось прелюдией к дурацкой богохульной шутке, которая могла показаться смешной только после нескольких пинт сидра.
Оказавшись в церкви, Мередит едва сдержала смешок. Как ни странно, земля не разверзлась и не поглотила их разом.
Как издавна повелось в деревне, мужчины занимали одну сторону церкви, а женщины сидели напротив. Мередит бесцеремонно выдернула руку Коры из ладони Риса и потащила девушку к узкой деревянной скамье. Отец Мерри и Деррил сидели через проход в первых рядах. Отец перехватил ее взгляд и одобрительно кивнул.
Когда Рис сел в конце того же ряда, Мередит на мгновение испугалась, подумала, что его огромный вес послужит чем-то вроде катапульты и отец с Деррилом сейчас взлетят на воздух. Этого не случилось, но скамья все же скрипнула.
Гидеон устроился сзади и скрестил руки на груди. Мрачное лицо его вполне соответствовало непочтительной позе.
Глядя на мужчин, Мередит волновалась все больше. Все четверо были ей небезразличны, хотя и по-разному. И ей нравилось наблюдать за всеми одновременно.
Деррил лихорадочно ей замахал и, вытаращив глаза, указал на Кору.
— Кто это? — спросил он одними губами.
— Кора. Новая служанка, — ответила Мередит.
Юнец уставился на девушку, и челюсть его отвалилась в порыве чувств, которым было не место в Божьем доме.
Но не он один глазел на Кору. Почти все мужчины оторопели от такого зрелища и не сводили с нее глаз. А в глазах женщин горела зависть. Мередит была готова поставить последний шиллинг на то, что отныне и в церкви, и в ее кабачке прибавится народу.
Когда священник встал за кафедру, она заметила, что они с Рисом обменялись приветственными кивками, словно уже были знакомы. Возможно, Рис действительно взял на себя труд встретиться со служителем Божьим. Это имело смысл, если он вознамерится взять на себя обязанности здешнего лорда.
Возможно, он действительно был намерен остаться.
Но в ушах Мередит все еще звучали слова Гидеона: «Этот человек другого сорта. Он из тех, которым не сидится на месте».
Несмотря на все волнения сегодняшнего утра, едва началась служба, Мередит вспомнила, почему так редко посещала церковь и читала газеты только стоя. Она слишком много работала, и если приходилось посидеть более трех минут в одной позе, тело воспринимало это как приглашение вздремнуть. Стоило священнику произнести первые слова, как на подбородке у нее словно вырос толстый слой свинца и шея просто отказывалась его держать.
— Мередит Мэддокс!
Она встрепенулась. Кажется, произнесли ее имя. Неужели у священника появилась привычка отчитывать сонных прихожан с кафедры?
— И Рис Сент-Мор, — продолжал священник, — оба из Бакли-ин-зе-Мур. Если кто-то знает причину или препятствие, по которым эти двое не могут быть соединены в святом браке, то он обязан объявить об этом во всеуслышание. Это первое оглашение.