Глава 9
— Что же? — вдруг занервничав, спросила Селина. — Что мне делать?
Бринна еще раз перечитала страницу.
— Отец пересказывает легенду друидов о людях, совершивших путешествия в прошлое, и упоминает, что сам встречал таких людей. — Она подняла глаза. — Я помню его рассказы об этом. Я была тогда маленькой и думала, что, наверное, он сочиняет их, чтобы развлечь меня. Вы первая путешественница во времени, которую я встретила. — Бринна опять обратилась к пергаменту. — Он пишет, что не всем удалось вернуться в свое время и они доживали свои дни среди нас…
— О Боже! — простонала Селина.
— Не волнуйтесь, миледи. Здесь написано, что все должно получиться. Сюда — накануне полнолуния, туда — сразу после полнолуния. Главное — правильно подготовиться к возвращению, получить ключ, который откроет дверь.
— Ключ?.. — Селина глубоко вздохнула, стараясь отогнать худшие опасения. — Что за ключ? Я непременно должна вернуться с первой попытки. Если я ошибусь…
— Вы не ошибетесь. Отец пишет, что те, кому удалось вернуться, исчезали абсолютно в тех же условиях, в которых они появлялись. Стояли в том же месте, были одеты в то же платье, даже думали о том же, о чем думали перед появлением здесь. Ключ, миледи, в том, чтобы уйти с тем же, с чем пришли. Вы ничего не должны оставить здесь и ничего не должны взять с собой. — Она вновь взглянула на Селину. — Вы здесь уже несколько дней. Сохранили ли вы свою одежду?
Селине и секунды не понадобилось на раздумье: воспоминание, как она проснулась в постели Гастона, жило в ней постоянно.
— Да, — с облегчением выдохнула она. — Я все сохранила. На мне было лишь тедди — нижнее белье, которое носят женщины моего времени. Здесь его считают ужасно неприличным. Служанка даже хотела сжечь его, но это единственная ниточка, связывающая меня с домом, и я не позволила ей сделать это. Я храню тедди в своей комнате.
Селина почувствовала, как страх сменяется в ней радостным возбуждением. Скоро она будет дома! Вернется в свое время, к своей семье, к привычной жизни!
— Тогда у вас не будет проблем, миледи, — улыбнулась Бринна. — Отец пишет, что лишь люди, которые потеряли или выбросили свои вещи, не смогли вернуться домой.
— Значит, я надеваю свой наряд, думаю о вещах двадцатого века, и если луна мне поможет… — Селина преисполнилась надеждой. — Раз — и я снова дома в тысяча девятьсот девяносто третьем году!
— Именно так! — засмеялась Бринна. — Через три недели от сегодняшней ночи. Запомните. Затмение произойдет в первую ночь после полнолуния.
Селина кивнула. Три недели. Этого она ни за что не забудет. Сюда — накануне полнолуния, туда — сразу после полнолуния. Логично.
— Спасибо, Бринна. Я так признательна вам за помощь!.. — Селина встала и подняла плащ, сознавая со стыдом, что отняла у бедной женщины полночи сна. — Я бы хотела прислать сюда служанку из замка с продуктами и некоторыми вещами. Вы не откажетесь? Ради Фиары?
Сначала показалось, что Бринну пугает предложение Селины. Тяжелая жизнь приучила ее рассчитывать только на себя, не принимать подаяний. Но при упоминании имени дочери она смирила свою гордость.
— Хорошо, миледи. Большое спасибо за вашу доброту. Селина же задумала послать вещи не только для Фиары, но и для Бринны. Но пока решила не упоминать об этом.
— Она очень интересная девочка, — улыбнулась Селина. — Как и ее мать. Еще раз спасибо. Я обещаю, что никому не расскажу о… вашем даре. — Она взглянула на свернувшуюся калачиком под одеялом Фиару. — До свидания, моя маленькая, — тихо произнесла она. — Будь здорова. И счастлива.
«И вы будьте здоровы, миледи. Не забывайте про Грушо».
Селина вздрогнула, услышав голос Фиары. Та тихо лежала и ровно дышала во сне, но слова явственно звучали в мозгу Селины, словно девочка произносила их вслух.
— Что-нибудь не так, леди Селина? — спросила Бринна.
— Нет, я… — Селина обернулась. — Я просто вспоминаю дорогу к замку.
— Ах да! — Бринна подошла к столу и взяла маленькую карту, нарисованную Фиарой. — Не забудьте на развилке повернуть налево.
— Не забуду.
— И не бойтесь волков. Фиара сказала, что попросила их не трогать вас.
— О… хорошо. — В обычных условиях это могло показаться бредом. Но здесь слова женщины можно было воспринимать совершенно серьезно. — Спасибо вам обеим.
— Счастливого пути, миледи, — тепло улыбнулась Бринна. Лицо женщины светилось надеждой.
Обняв на прощание Бринну, Селина исчезла в темноте.
Ночь выдалась не такая облачная, как прошлая, луна хорошо освещала дорогу, и идти было легче. Селина держалась середины лесной тропинки, стараясь не обращать внимания на мурашки, пробегавшие по спине при завываниях голодных волков.
Только бы не споткнуться! Пройдя уже много миль и почти сутки проведя без сна, она двигалась, подгоняемая мыслями о возвращении. Если бы не это, она, наверное, лучше замерзла бы в лесу, чем решилась испытать по возвращении гнев Гастона.
Но странно: теперь, когда перемещение в свое время стало реальностью, когда дело за ней, когда определен даже день, она чувствовала что-то вроде разочарования. Неужели она больше никогда не увидит Гастона?
Она шла и ругала себя за эту слабость. Ей не жить, если она не вернется, и нет никакой возможности взять его с собой. И кроме того, зачем жалеть об этом безмозглом и бессердечном жеребце? К таким людям она всегда относилась с презрением.
Нет, пожалуй, «жеребец» сказано слишком сильно.
И потом, не совсем уж он бессердечный. Он дал ей возможность регулярно наслаждаться ванной. Не отнял у нее котенка. И у него веские причины подозревать ее в темных замыслах. Он поделился запасами со своими крестьянами. Самовлюбленный грубиян так не поступил бы.
Пусть нечасто, но он бывал нежным и заботливым. И возможно, через некоторое время…
Она поспешила отбросить эту мысль. Время — вот единственное, чего у нее нет и не будет.
Да и на что она надеется? Разве можно переделать Гастона де Варенна? Он же не желает изменяться! Он счастлив завалиться в постель к первой попавшейся девке. Ему никогда не хватит одной-единственной женщины.
Если только речь не будет идти о богатой аристократке миледи Розалинде.
О женщине, в знак любви к которой он однажды прикажет вырезать на всех дверях замка ее инициалы.
Внезапно ее глаза наполнились слезами. Она исчезнет, и Гастону без нее будет даже лучше. Он женится на миледи Р. Ведь все так и предполагалось до ее появления здесь.
Она остановилась, сообразив, что отвлеклась от дороги и некоторое время не следила за поворотами. Интересно, она уже миновала развилку или нет?
Она оглянулась. Деревья, снег, извилистая тропа — все было таким, как минуту назад и как час назад. На карте она видела развилку, но, к сожалению, на ней не было пометки: «Сейчас ты находишься здесь».
Наверное, она все же просмотрела развилку. Или нет?
— О черт! — Селина повернула обратно. «Как бы сейчас пригодилась пара дорожных указателей!» — с горечью сказала она самой себе.
В голову лезла страшная мысль: она заблудилась! Если так, она никогда не сможет выбраться из этого леса. Ведь она привыкла к гладким асфальтовым дорожкам и опытным водителям, в минуты доставлявшим ее по назначению.
Она продолжала шагать. Нужно только найти развилку…
Позади нее раздался какой-то звук: видимо, на тропу выскочил зверь.
Селина замерла. Звук не был похож на волчий вой. Скорее, что-то вроде всхрапа. И животное явно очень крупное. Ей в жизни не приходилось слышать ничего подобного.
Через секунду снова установилась тишина. Она стояла не шевелясь. Даже дышать не решалась. Медведь?
Отвадила ли Фиара от нее медведей?
Ее сердце вдруг бешено забилось. Казалось, горло стиснула чья-то огромная рука.
«О Боже, только не сейчас! — Она побежала. — Только не паникуй, не паникуй, не…»
Слишком поздно! Она почувствовала знакомый уже приступ непреодолимого, парализующего страха. Такое случалось с ней в той жизни. И теперь случилось в самое неподходящее время.
Сзади хрустнула ветка.
Кто-то, а может быть, что-то двигалось за ней по пятам.
Селина с замирающим сердцем обернулась. Она чувствовала рядом нечто огромное и опасное.
— Эй! — позвала она, вглядываясь во тьму. — Бринна? Фиара? Это вы?
Никто не ответил.
Господи, неужели она обнаружила его?
Гастон затаился, стоя рядом со своим жеребцом, держа в одной руке поводья, а другую — на его ноздрях, чтобы тот не заржал. Фараон все время перебирал ногами — конь хорош в сражениях, но шпионить он не умел.
С самого утра он шел по ее следу, уверенный, что она отправилась на встречу с Турелем. Правда, непонятно, зачем она останавливалась у колдуньи. Неужели эта женщина и ее малолетняя дочь тоже участвуют в заговоре? Почему девочка не стала возвращаться в замок? И почему, наконец, Кристиана то идет вперед, то возвращается? Она либо очень хитра, либо… абсолютно глупа.
Он был одет во все черное, поэтому она его не видела. Сам Гастон сейчас тоже с трудом разбирал в нескольких ярдах перед собой ее тонкий силуэт в колеблющихся тенях, отбрасываемых ветвями и стволами деревьев. Она дрожала как осиновый лист и как-то странно дышала — судорожными всхлипами, разрывающими окружающую тишину.
— Кто… здесь? — В перерывах между вздохами спросила она.
Гастон молчал, не хотел себя выдавать. Тем более после долгой погони, когда ему казалось, что он уже у цели. Он ругал себя за то, что подобрался к девушке слишком близко. Надо было держать дистанцию, но волчьи завывания подстегивали его: он боялся, что в минуту опасности не успеет прийти ей на помощь. Она, наверное, сумасшедшая, если решилась одна, без оружия, ночью отправиться в путь по дремучему лесу.
Она смотрела прямо на него. Он сжал зубы. Все, игра окончена.
Но в следующее мгновение она повернулась и снова пошла по тропе — все быстрее и быстрее.
Гастон немного отпустил ее вперед и тронулся следом. А если она давно поняла, что он следит за ней? Если нарочно путает следы, чтобы он не добрался до ее покровителя? Турель мог таиться в ожидании где-то рядом.
Для Кристианы это был бы идеальный вариант, чтобы устроить своему мужу «несчастный случай».
Гастон внимательно огляделся, положив на всякий случай ладонь на рукоятку меча. А вдруг он идет прямо в устроенную для него ловушку? Как же он не подумал об этом, отправляясь в одиночку вслед за ней?
Причина была не только в дикой ярости, охватившей Гастона, когда он узнал о ее бегстве. Он не стал дожидаться и собирать погоню, потому что испугался за ее жизнь, заметив следы Кристианы на опушке леса. Он опоясался мечом, оседлал коня и бросился за ней.
Потому что испугался за ее жизнь.
Испугался за нее.
В раздумье он замедлил шаг и пристально наблюдал, как она бежит по дороге.
Он опять позволил чувствам преобладать над разумом. Чувствам к женщине. Подданной его злейшего врага. Эта ошибка может стать роковой, может стоить ему жизни. Бросился сломя голову, как мальчишка!..
Фараон внезапно мотнул головой, и тишину леса снова прорезал громкий храп.
Кристиана пронзительно вскрикнула и бросилась наутек.
— Боже святый! — Гастон бросил поводья, раздираемый противоречивыми чувствами: то ли ожидать дальнейшего развития событий, то ли бежать ей на помощь. Было ли ее поведение заранее спланировано? Вела ли она его в подготовленную врагами засаду? Ведь в темноте могли ждать люди Туреля и без труда его заколоть.
Проклиная все на свете, он выхватил меч и понесся за ней. При звуках погони она издала еще один пронзительный крик. Потом вдруг свернула с дороги и исчезла в зарослях.
Она же сломает себе шею!
— Стойте, Кристиана!
Девушка будто и не слышала его. Его возглас лишь подхлестнул ее, и она летела, ломая кусты.
Нет, это не заранее обдуманное действие. Она охвачена ужасом, не знает, кто бежит за ней.
— Кристиана! Это я, Гастон! — Он бросил мешающий ему меч и ринулся за ней сквозь колючий кустарник. — Кристиана! — Он был от нее уже в нескольких шагах. — Эй, женщина, остановись, пока не расшибла себе лоб!
В ужасе она продолжала нестись, не обращая ни малейшего внимания на его призывы. Ее тонкая фигура выглядела во тьме расплывчатым пятном. Непонятно, как она умудрялась не задевать за нижние ветви деревьев, не спотыкаться о корни, не врезаться в толстый ствол дуба.
Внезапно лес кончился. Гастон заметил опасность прежде нее: берег реки, круто обрывающийся вниз.
— О нет! — Он прыжком настиг ее и попытался схватить за плащ.
Из его горла вырвался крик, в котором можно было угадать ее имя, но он не дотянулся на волосок — рука ухватила пустоту.
Кристиана сделала еще шаг и исчезла за краем обрыва. Отчаянный вопль разорвал тишину ночного леса.
Гастон остановился у края обрыва, вытягивая руку в тщетной надежде спасти девушку. Все, она погибла! Q Боже, этот жуткий звук удара не мог означать ничего другого!
Не успев перевести дыхания, он скатился с обрыва, ударяясь об острые камни, ветви и корни деревьев, покрытые льдом. Лишь островки кустарника и небольшие елочки слегка тормозили падение.
Наконец он оказался у подножия. Река замерзла у берегов, но посредине вода узкой лентой сверкала в лунном свете. Он видел след от падения Кристианы, но самой ее не было.
Почти сразу он заметил в тонком льду отверстие с неровными краями. «Она провалилась под лед!» — понял Гастон.
— Господи, спаси и сохрани!.. — Он не раздумывая прыгнул в воду, погрузившись до бедер, и с криком «Кристиана!» стал обламывать руками острые края полыньи. Он сразу нащупал ее тело. Она находилась в сознании, цеплялась за скользкие камни, но тяжелая, намокшая одежда тянула вниз, под лед.
Он подхватил ее и вынес на берег. Ему едва удалось устоять на ногах: мокрые сапоги скользили на снегу.
— Во имя Господа, если вы еще раз сотворите подобную глупость… — Больше он ничего не смог вымолвить: был вне себя. Как бессмысленно она рисковала жизнью!
Кашляя и задыхаясь, девушка приникла к нему, словно хотела спастись от пронизывающего холода. Не выпуская ее из рук, Гастон опустился на колени. Он старался унять сердцебиение, и при каждом выдохе из его рта вырывалось белое облако.
— Сильно ушиблись? — В своем голосе Гастон с удивлением услышал незнакомые нотки. Он попытался поставить ее на ноги, но девушку бил такой ужасный озноб, что без его помощи она не могла стоять даже на коленях. Одной рукой придерживая ее за талию, другой он быстро ощупал ее тело. Когда он коснулся ее правого бока, она вздрогнула: видимо, упав с обрыва, ударилась именно этим местом. К счастью, как смог определить Гастон, ребра остались целы.
Но ушибы и синяки не так волновали его — хуже было, что она задыхалась. При любой попытке глотнуть воздух горло ее перехватывала судорога. Она кашляла, освобождая легкие от воды, и постепенно в груди оставалось все меньше и меньше воздуха.
Гастон начал массировать ей спину между лопатками:
— Дышите, Кристиана. С вами все в порядке, но вы должны глубоко вздохнуть.
Она подняла голову и, не узнавая, посмотрела на него остекленевшими от страха глазами. Казалось, охвативший ее ужас вот-вот отнимет последние проблески сознания.
— Вы в безопасности, — громко произнес он, держа ее лицо в своих ладонях. — Все хорошо, Кристиана. Только дышите!
Девушка смотрела на него широко открытыми глазами, тщетно хватая ртом воздух. С каждой секундой она все больше бледнела.
— Вам нечего бояться, Кристиана, — как можно мягче убеждал Гастон, похлопывая ее по щекам. — Успокойтесь.
— Я… — Она помотала головой. — Я… Он снова начал тереть ей спину.
— Если вы не будете дышать, то потеряете сознание. Расслабьтесь и глубоко вздохните.
— Я… я… не могу…
До Гастона только теперь дошло, что ее страх имеет другую причину, вызванную не падением. Девушку подхватил поток безотчетного ужаса, и самой ей с ним не справиться.
Он опять привлек ее к себе и стал гладить спину — вверх-вниз, вверх-вниз.
— Все хорошо, Кристиана. Вы со мной, больше ничего плохого не случится. Сделайте глубокий вдох, хотя бы один. Вместе со мной.
— Не могу!
Она забыла другие слова?
— Попробуйте сосчитать до двух. Слушайте меня. Раз! — Он вдохнул. — Два! — Выдохнул.
Она последовала за ним и глотнула немного воздуха — чуть больше, чем раньше.
— Хорошо. Продолжайте, Кристиана. Теперь на четыре счета. Раз, два. — Он вдохнул. — Три, четыре. — Выдохнул.
В этот раз у нее получилось лучше.
— Отлично. Теперь медленнее. Удвойте счет, когда выдыхаете.
— Это… это… не помогает, — прохрипела девушка. Уголок его рта дернулся в хитрой улыбке. Это помогало, раз она сумела выговорить целую фразу.
— Вы слишком нетерпеливы, даже для женщины. Попробуйте еще раз, вместе со мной. На четыре счета. Раз… два… три… четыре.
Вскоре ему удалось ввести ее дыхание в ритм со своим: вдыхать на счет до четырех и выдыхать на счет до восьми. Кристиана начала успокаиваться, биение ее сердца под его ладонью постепенно становилось тише.
— Так… держите дыхание… расслабьтесь… ничего плохого больше не произойдет… — Гастон продолжал уговаривать, пока не почувствовал, что к девушке возвращаются силы.
— Знаете, — чуть погодя произнесла она, — мне кажется… я чувствую себя… немного лучше. Где вы… этому научились?
— На Востоке, когда служил наемником. — Он больше не прижимал Кристиану к себе, но и не отпускал совсем, чтобы та не упала. Она все еще дрожала и стучала зубами, но щеки чуть порозовели. — Вам теперь лучше?
— Да. Спасибо, что… спасли меня. Я и представить не могла, что это вы преследовали меня. Я думала… на меня хотел напасть… медведь.
Теперь опасность для нее миновала, и Гастон вновь почувствовал, как он зол.
— Милосердный Боже! Куда девался ваш разум? Вы разве не слышали, что я кричал, звал вас по имени?
— Но п-почему вы не… дали мне з-знать раньше, что следуете за мной? К-как вы отыскали меня?
— Только слепой не нашел бы вас. Вы ведь и не пытались прятаться. Неужели вы полагаете, что можете встретиться с Турелем, а я об этом не узнаю? Когда он выбрал вас исполнительницей своих планов, он совершил самую большую ошибку в жизни.
— Т-Турель? — пробормотала она. — Так вы думали, что я… — Она оттолкнула его, только теперь осознав, что он все еще не отпустил от нее рук. — Пустите меня! Зачем вы меня держите?
— Конечно, я отпущу вас. Ни секунды не задержу. — Но вместо этого он схватил ее в охапку и стал взбираться по крутому склону. — Но сначала я должен убедиться, что вы от холода не отдадите Богу душу.
Она продолжала дрожать.
— Отпустите меня. Я устала от ваших постоянных упреков! — крикнула девушка, упираясь руками ему в грудь. — Мне надоело притворяться другим человеком. Меня уже тошнит от этого. Я хочу только правды! Вы слышите меня, чудовище! Я желаю сказать вам правду!
Они добрались до вершины, и Гастон поставил ее на ноги, задыхающуюся от возмущения. Неужели она так легко сдалась после столь долгого периода упрямства?
— Вот и славно! Отвечайте: где прячется Турель? Зачем вы ходили к колдунье? Какое отношение она и ее девочка имеют ко всему этому?
— Абсолютно никакого. Мое путешествие вовсе не связано с Турелем. Если вы действительно хотите правды, то вот она. — Девушка смотрела ему прямо в лицо. — Я не Кристиана. Меня зовут Селина Фонтен. Я попала сюда из одна тысяча девятьсот девяносто третьего года, и эта женщина помогает мне вернуться обратно.
На несколько мгновений Гастон оцепенел, а придя в себя, всплеснул руками и расхохотался:
— Господи, сколько можно! Если вы опять собрались мне лгать, то хотя бы придумали что-нибудь новое. Вы думаете, я поверю в ваши сказки?
— Это правда! Я даже вспомнила кое о чем, что может вас убедить. Вот, смотрите! — Она шагнула к нему и, открыв рот, показала серебряные пломбы. — Видели когда-нибудь такое? А шрам у меня на спине? Ведь он от пули. Пуля — это маленький кусочек металла для стрельбы из оружия, которое называется пистолет. У вас есть для этих вещей другое объяснение?
— Раньше вы говорили, что шрам остался после несчастного случая. В монастыре в Арагоне, возможно, существует обычай красить зубы с помощью серебра. Монашеские ордена вообще отличаются чудаковатым поведением…
— Но это совсем другое! Я же попала сюда из будущего! Поверьте мне!
— Ваши зубы и ваш шрам ни в чем меня не убедили, миледи, — сказал Гастон, сложив руки на груди и отвечая Селине холодной улыбкой. — У вас есть более серьезные доказательства? — Он перевел взгляд с ее лица на мокрую ткань, обтягивающую ее грудь. — Я бы предпочел методы убеждения, которыми вы пользовались прежде.
— Неужели для вас имеет значение только секс? — разозлившись, крикнула она. — Выслушайте меня наконец и подумайте хорошенько. Я говорю вам правду! В ночь под Новый год лунное затмение привело к искажению равномерного течения времени и перебросило меня из замка, принадлежащего моей семье, сюда. Вот как я оказалась в вашей спальне, Я из одна тысяча девятьсот девяносто третьего года. Вот откуда мой необычный акцент. Вот почему у меня короткие волосы. Вот почему я не умею делать то, к чему вы привыкли в своем средневековье. Я готовлю необычную пищу и мастерю «странные инструменты» для ваших людей. Я убедила вас?
Гастон повернулся и пошел прочь.
— От холода у вас помутилось в голове, Кристиана. Снимите с себя мокрые вещи.
— Что?
— Вы не слышали? — Он взглянул на девушку прищуренными глазами. — Даже если мы поскачем на Фараоне, мы будем в замке только через несколько часов, а на морозе вы в своей мокрой одежде умрете от холода гораздо раньше. По крайней мере согрейтесь и обсохните перед обратной дорогой.
— А как насчет того, что я вам сейчас говорила? Вы должны мне поверить!
— Я никогда не поверю в бред больного человека. Если хотите оставаться верной Турелю, то хотя бы не прикидывайтесь передо мной сумасшедшей. Раздевайтесь, пока вы окончательно не замерзли.
— Черт вас возьми! — воскликнула она. — Какое вам дело, что я умру! Вы же только порадуетесь этому, избавитесь от мешающей вам жены. Чего же вам еще?
Гастона охватила бессильная ярость, потому что он знал: все ее обвинения совершенно абсурдны. Мысль о том, что с его вспыльчивой, умной красавицей женой может случиться какое-нибудь несчастье, была невыносима. Господи, да у него чуть сердце не разорвалось, когда она свалилась с этого злосчастного обрыва…
— Вы правы, дорогая супруга. Меня вовсе не волнует ваша судьба, — сквозь зубы процедил он. — Но к сожалению, она волнует короля. Если с вами что-нибудь произойдет, я лишусь всего, что имею. А вы такой цены не стоите. — Он отвернулся от нее, бросив напоследок всего одно слово: — Раздевайтесь!
