Глава 17

День ее свадьбы оказался замечательным, как не без удивления обнаружила Маргарет по прошествии нескольких часов. Конечно, она ждала его с осознанным оптимизмом, раз уж решилась выйти замуж за графа Шерингфорда. Но чтобы все оказалось замечательным?

Венчание само по себе было безупречным, таким, о каком мечтает каждая женщина. Она прочувствовала каждое мгновение брачной церемонии, каждое слово, произнесенное священником, каждый обет, который они принесли. Стоя рядом со своим женихом, она остро ощущала исходившее от него тепло, прохладу кольца, скользнувшего ей на палец, и слабый запах его одеколона. Более того, она чувствовала странное единение с находившейся у них за спиной публикой, как частью этого торжественного события.

А когда они покидали церковь, двигаясь по проходу отнюдь не черепашьим шагом, она умудрилась увидеть их всех: Стивена, сиявшего улыбкой, усмехавшегося Эллиота, Несси, промокавшую глаза платочком, Кэтрин, улыбавшуюся сквозь слезы, подмигивавшего Джаспера, леди Карлинг, сжимавшую перед собой руки и прикусившую нижнюю губу, маркиза Клавербрука, выражение глаз которого не соответствовало хмурой гримасе… И всех остальных. Казалось, она видит каждого по отдельности, и почти каждый улыбался ей. Люди вовсе не злобны, подумала она. Они готовы дать ей и ее мужу шанс.

А снаружи церкви была ликующая толпа, разноцветный дождь из цветочных лепестков, элегантная коляска со свадебным убранством, звон церковных колоколов и стук подбитых гвоздями башмаков по мостовой, сопровождавший их на всем пути до Мертон-Хауса. Поцелуй у всех на глазах. Прибытие гостей, которых они встречали в дверях бального зала, бесконечные рукопожатия, поцелуи в щеку, улыбки и добрые пожелания. Бальный зал со столами, накрытыми для двухсот гостей, украшенный таким количеством цветов, что знакомое помещение казалось неузнаваемым в своем великолепии. И трапеза с шестью переменами блюд, тостами за новобрачных, разрезанием свадебного торта и общением с гостями, когда все закончилось. Никто не спешил уходить.

Первым отбыл маркиз Клавербрук. Он явился без трости и держался прямо, хотя было очевидно, что он устал. Маргарет взяла его под руку и проводила вместе со своим молодым мужем до дверей.

– Дедушка, – сказала она, – вы должны навестить нас в Вудбайн-Парке. Обещайте, что приедете.

Она вдруг вспомнила о ребенке, но не стала отменять приглашение, даже если бы могла. Зачем скрывать от общества существование ребенка? Все знали об адюльтере и вроде бы примирились с ним. Ребенок не виноват в том, что случилось. И если она согласна жить с ним в одном доме и быть ему матерью, почему посторонние люди должны чувствовать себя задетыми?

– Хм, – произнес маркиз вместо ответа. Похоже, это было его любимое словечко.

Но он не сказал «нет». И у него было, что еще сказать.

– Шерингфорд, – произнес он, помедлив у дверей, – я был уверен, что ты найдешь себе невесту даже за те несколько дней, что имелись в твоем распоряжении, и готов был дать мое благословение практически любой особе при условии, что она будет респектабельной, но я не ожидал, что ты найдешь такую благоразумную женщину. Береги ее.

Дункан склонил голову.

– Именно это я и намерен делать, сэр, – заверил он.

– И помни, – сказал маркиз, – ты обещал, что в твоей детской появится сын еще до того, как тебе исполнится тридцать один год.

Маргарет приподняла брови, бросив взгляд на мужа.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сдержать это обещание, – заявил тот.

Конечно, у него уже есть сын, но это не то, что имел в виду старый джентльмен. Маргарет улыбнулась и поцеловала его в щеку, сделав знак лакею открыть дверь.

– Мы заедем к вам завтра, перед отъездом из Лондона, дедушка, – сказала она, – чтобы пожелать вам счастливого дня рождения.

Тот хмыкнул:

– А сегодняшнего тоста недостаточно?

– Нет, – сказал Дункан. – Мы обязательно заедем.

А потом они вернулись в бальный зал к остальным гостям. Они переходили от одной группы к другой, разговаривая, пока Маргарет не охрипла. Но она чувствовала себя невероятно счастливой, даже когда, сделав глубокий вздох, она наконец приблизилась к Криспину. Это было нелегко. Возможно, в ее сердце навсегда останется капелька нежности к нему. Ведь он был ее первой любовью, ее первым мужчиной. Но если Маргарет ожидала, что ощутит панику от сознания, что она воздвигала между собой и Криспином непреодолимую преграду, она с радостью обнаружила, что это не так.

Криспин был слаб и ненадежен, и хотя она более не ненавидела его за эти качества, она, несомненно, не желала бы видеть их в мужчине, за которого вышла бы замуж.

Дункан был силен и надежен. И никогда не искал оправданий. Совсем наоборот.

Криспин склонился над ее рукой, удрученно улыбнулся, пожелал ей всего наилучшего и быстро ретировался под тем предлогом, что его зовут с противоположного конца зала.

Постепенно гости разъехались, и в доме остались только семья Маргарет и ее свекровь с мужем. Все собрались в гостиной, угощаясь чаем с пирожными.

Разговор стал перемежаться долгими паузами.

– Ну, – сказал наконец Джаспер, поднимаясь на ноги. – Не знаю как остальные, а у меня был утомительный день, и я созрел для того, чтобы отправиться домой и завалиться в постель. Ты как, Кэтрин?

– О, охотно, – улыбнулась она. – Я с трудом держу глаза открытыми.

– Грэм, любовь моя, – сказала леди Карлинг, – ты хотел, чтобы мы завтра утром поехали покупать тот перламутровый медальон, которым восхищались на прошлой неделе. Ты не рассердишься, если я буду готова только к полудню? Ты же знаешь, как мне тяжело вставать, если я не лягу в постель до полуночи. Пойдем?

– Я, как всегда, в твоем распоряжении, Этель, – отозвался тот.

Эллиот поднялся на ноги без лишних слов, улыбнувшись Маргарет.

– Нам тоже пора домой, – сказала Ванесса. – Ты идешь, Стивен?

– Пожалуй, мне тоже не помешает лечь пораньше, – ответил он. – Несси предупредила меня, что утром я могу обнаружить парочку озорников, скачущих на моей постели.

– Присутствие любимого дядюшки в доме, особенно здесь, в Лондоне, – усмехнулся Джаспер, – неодолимый соблазн для них, Стивен. Но ты всегда можешь подпереть дверную ручку стулом. Собственно, на твоем месте я так бы и поступил. Наши детки – ранние пташки.

Прошла еще четверть часа, прежде чем все разошлись. С рукопожатиями, поцелуями, объятиями, слезами и продолжительной речью леди Карлинг, которая начала с заверения, что не будет говорить много.

Маргарет казалось странным помахать рукой Стивену, покидающему собственный дом, и обнаружить, что она осталась наедине с лордом Шерингфордом.

С незнакомцем.

С ее мужем.

С Дунканом.

– Давай вернемся в гостиную, – сказал он, предложив ей руку.

Маргарет испытала облегчение. Глупо, но она не была готова ложиться в постель. В сущности, у них не было ни минуты, чтобы обменяться друг с другом хотя бы парой слов. За весь день они ни разу не оставались наедине, не считая нескольких минут в коляске, которая на всем пути домой привлекала внимание прохожих благодаря лентам и башмакам.

Оказавшись в гостиной, он подошел к бару, налил два бокала вина и направился к диванчику для двоих.

– Давай сядем, – предложил он, и Маргарет сообразила, что стоит у двери, словно в гостях, а не у себя дома.

Он сел рядом с ней и протянул ей один из бокалов.

– Ну как, ты довольна сегодняшним днем?

Маргарет вглядывалась в его лицо, но оно было непроницаемым. В его глазах, казавшихся очень черными в свете свечей, не было улыбки. Неужели день, который принес ей столько счастья, ничего не значил для него, кроме средства для сохранения дома, где мог бы расти его сын?

Она и в самом деле совсем не знает его.

– А ты? – спросила она вместо ответа, не желая оказаться в глупом положении, если он не разделяет ее чувств.

– Все было… замечательно, – сказал он, поднимая свой бокал. – До последней капли.

Маргарет заметила секундную заминку, словно ему было трудно произнести это слово. Он сказал так, чтобы успокоить ее? И стал бы он так говорить, если бы она не спросила?

Что толку теперь гадать? Они поженились, исходя из собственных соображений, ни одно из которых не имело отношения к нежным чувствам. Дело сделано. Они женаты.

Пока смерть не разлучит их.

Дункан сделал глоток вина, и она пригубила свой бокал.

– Но ты не ответила на мой вопрос, – заметил он. – Ты довольна?

– Полагаю, как и большинство женщин, – ответила Маргарет, – в день своей свадьбы. Есть что-то необыкновенное в том, чтобы находиться в центре внимания, и доброжелательного для разнообразия. Я бесстыдно наслаждалась каждым мгновением. Мне хотелось, чтобы все смотрели на меня и радовались вместе со мной.

О Боже. Жаль, что она не может забрать назад последнюю фразу. Но она произнесена, и, как будто этого мало, за ней последовало краткое молчание.

Маргарет уставилась в свой бокал и сделала еще один глоток.

– Я не влюблена в тебя, разумеется, – твердо сказала она. – Но я рада, что вышла за тебя замуж. Я хотела быть замужней женщиной, иметь собственный дом и, возможно…

Она снова сделала глоток вина, который оказался больше, чем она рассчитывала.

– В двадцать лет, – сказал Дункан, – я пообещал своему деду, что к тридцати годам женюсь, а к тридцати одному году обзаведусь наследником. Я был достаточно молод, чтобы без опасения обещать то, что должно было произойти через десять лет. Тогда это казалось далеким будущим. Разве может двадцатилетний юнец представить себя тридцатилетним? Или сорокалетним? Или восьмидесятилетним? Однако время прошло, и я несколько запоздал с выполнением первого обещания, но еще есть время выполнить второе. Конечно, я не могу гарантировать, что произведу на свет сына, да и любого ребенка, если уж на то пошло. Но я могу постараться.

Маргарет сделала еще один огромный глоток.

– От вина, – заметил он, – некоторых людей начинает клонить в сон. Надеюсь, это не распространяется на тебя, Мэгги. – Он протянул руку и забрал у нее бокал.

В сон? Он что, шутит? Она в жизни не была менее сонной, чем сейчас.

– И на тебя, – сказала она.

Он улыбнулся, поставив оба бокала рядом с собой, и Маргарет снова поразилась, как улыбка преображает его лицо. Наверное, раньше он часто улыбался, до того, как все случилось. Леди Карлинг описала его как беззаботного, несколько необузданного молодого человека. Станет ли он чаще улыбаться в будущем?

– Я намерена позаботиться о том, – сказала она, – чтобы ты снова научился улыбаться.

Его улыбка застыла, а затем увяла.

– А разве я не умею? – поинтересовался он.

– Нет, – сказала она, – не считая редких случаев, когда тебя застают врасплох. Ты очень красив, когда улыбаешься.

– И уродлив, когда нет, – дополнил он. – Выходит, у тебя корыстный интерес, Мэгги? Предпочитаешь видеть перед собой красивого мужа, а не уродливого.

– Я предпочла бы видеть счастливого мужа, а не мрачного, – отозвалась она.

– По-твоему, я несчастен? – спросил он. – И мрачен?

Она кивнула и протянула руку, обхватив ладонью его щеку.

– По-моему, – сказала она, – ты был несчастен довольно Долгое время. И я намерена исправить это.

Смелое и поспешное заявление. Он не любит ее. Она даже не уверена, что нравится ему. Но ведь она говорит не о любви. Она говорит о привязанности, взаимопонимании и… о любви. Но не романтической. Она постарается полюбить его, хотя бы для собственного блага. Она никогда не предполагала жить с мужчиной, которого не любит.

Он накрыл ее руку ладонью.

– Правда?

Маргарет кивнула.

Его лицо было так близко, что Маргарет ощущала тепло его дыхания.

– Как? – шепнул он, и ей вдруг стало не хватать воздуха, словно он исчез из комнаты.

Ну конечно, будучи мужчиной, он решил, что она говорит о брачной постели.

– О, – сказала она, слегка задыхаясь, – я не уверена, что смогу сделать тебя счастливым в этом смысле, Дункан. Ты, наверное, думаешь, что у меня есть опыт, поскольку я рассказала тебе о своем прошлом, но на самом деле это не так. Это было очень давно, но даже тогда…

Его губы прижались к ее губам. Они были приоткрыты, и она ощутила тепло, влагу и привкус вина. Ее рука, касавшаяся его щеки, дрогнула, и он прижал ее более крепко.

– Если бы мне нужен был опыт, Мэгги, – сказал он, слегка отстранившись, – я бы пошел в бордель.

Этого явно не следовало говорить. Маргарет сомневалась, что когда-либо слышала это слово, произнесенное вслух. Но… Неужели он такой же, как Криспин?

. – А ты часто там бывал? – поинтересовалась она и прикусила губу при виде веселых искорок, сверкнувших в его глазах.

3начит, он такой же, как Криспин. Ох, эти мужчины! Дай ему шанс, и он начнет болтать об одиночестве и потребностях мужчин, которые женщины не в состоянии понять.

Однако она не даст ему шанса ответить на ее вопрос.

– Но больше ты туда не пойдешь, – заявила она. – Я пресеку это, причем весьма решительно, если ты хотя бы попытаешься.

Его глаза все еще смеялись, теперь они казались карими, теплого насыщенного цвета, как горячий шоколад. Это приводило в замешательство, особенно когда они находились так близко.

– Мне это не потребуется, да? – сказал он. – Ты обещала сделать меня счастливым, А если тебя беспокоит отсутствие опыта, нам надо позаботиться о том, чтобы ты его приобрела. И чем скорее, тем лучше.

О Боже!

– Да, – буркнула она, прочистив горло. – О, Дункан, это ужасно смешно. Но я смущена. Мне тридцать лет, а я смущаюсь. Нам следовало подняться наверх, как только все разъехались. Сейчас бы все уже закончилось.

Веселье в его глазах не только не исчезло, а лишь усилилось. Он повернул голову, чтобы запечатлеть поцелуй на ее ладони, прежде чем отпустить ее руку.

– Закончилось? – переспросил он. – А как же «на вечные времена, аминь»?

– Ну вот, теперь я чувствую себя дурочкой… вдобавок к смущению, – сказала она, – и это ощущение мне совсем не нравится. Я намерена лечь в постель независимо от того, готов ты к этому или нет.

Она решительно поднялась на ноги и расправила складки платья.

– Мэгги, – сказал он, тоже поднявшись. Он взял ее руки и прижал ладонями к своей груди. – Ты была не готова, когда разъехались наши родные. Собственно, ни один из нас не был готов. Нам нужно было расслабиться, выпив вина и немного поговорив. Что мы и проделали, а теперь, полагаю, можно заняться сексом.

О, она предпочла бы, чтобы он не использовал это слово. Неужели он не знает, что оно не входит в повседневный словарь респектабельной женщины? Маргарет почувствовала, что ее щеки загорелись. Она ощутила томление между бедрами и пульсацию где-то глубоко внутри.

И все из-за этого слова!

– Да, – отозвалась она невозмутимым тоном. – Конечно.

И, подняв лицо, поцеловала его в губы, приоткрыв рот и неспешно. Она даже скользнула языком по его губам.

Пульсация усилилась.

– В таком случае пойдем, – сказал он, предложив ей руку.

Казалось странным – о, очень странным – подняться по лестнице с ним, остановиться перед своими личными покоями и подождать, пока он откроет дверь в ее гардеробную, ее личное убежище, ее святая святых. Впрочем, уже не личное. Теперь у нее не будет места для личной жизни. Даже ее тело более не принадлежит ей одной.

День ее свадьбы превратился в брачную ночь.

– Я вернусь минут через пятнадцать, – сказал Дункан, отступив в сторону, чтобы позволить ей пройти внутрь, а затем закрыл дверь за ее спиной.

Стивен предоставил ему гардеробную, смежную с комнатой для гостей. Его вещи были принесены туда заранее.

Горничная помогла Маргарет раздеться и вытащила шпильки, удерживавшие на месте ее прическу. Даже ее комнаты выглядят несколько иначе, подумала Маргарет, пока горничная расчесывала ей волосы, хотя ничего не изменилось. Не считая полностью упакованных сундуков и сумок, стоявших у стены.

Это ее последняя ночь в Мертон-Хаусе. И она проведет ее не одна.

А со своим мужем.

Чтобы скрепить их брак.

Или заняться сексом, если воспользоваться его весьма натуралистичным выражением.

Маргарет отпустила горничную и проследовала в свою спальню. На прикроватных столиках горели две свечи. Шторы на окнах были задернуты, покрывало на постели откинуто с обеих сторон.

Маргарет обхватила руками один из столбиков кровати и прижалась к нему щекой.

Теперь она замужняя женщина окончательно и бесповоротно. Маргарет Пеннеторн, графиня Шерингфорд.

Этот день, замечательный во всех отношениях, навсегда изменил ее жизнь.

Дай Бог, чтобы она не ошиблась.

Раздался негромкий стук, заставив ее вздрогнуть, и дверь спальни отворилась.