— В жизни не предполагала, что мир может быть таким огромным, — заявила Джоли, недоверчиво покачивая головой с аккуратно уложенными косами. — Терпеть не могу эти горы. Все кажется, будто за мной следят. Уж очень могущественны здешние духи. И живут в этих местах с незапамятных времен. Немногие знают о них, но я чувствую их присутствие.

Она взбила подушку и рассеянно покачала головой.

— Опять твой большой палец? Сядь и выпей шоколада, — посоветовала Ли, похлопав по кровати. В последнее время палец все больше беспокоил Джоли.

— Говорила с той женщиной, которая всегда чистит кукурузу. Старше ее никого не знаю. Она одна из древних, — благоговейно прошептала Джоли. — Она тоже чувствует. Твердит, что гармония уничтожена. Что злой волшебник нарушил равновесие. Ткнула своим скрюченным пальцем в солнце, в горы, а потом нарисовала какие-то странные рисунки на песке. Вроде разбитых звезд. Дурной знак. Звезды на небе — это как остов мира. Она такая мудрая, все знает, мисси. Да и урожай кукурузы в этом году плохой. А когда кукурузы нет на столе, это уж последнее дело.

Ли, свернувшись калачиком под одеялом, смотрела на горы, которые никогда не переставали манить ее. Потом перевела взгляд на Джоли, и привычное уютное тепло затопило ее при виде мулатки, от медной кожи которой шел приятный аромат ее любимых душистых масел. И хотя Джоли твердила, что ей не пристало пахнуть, как белые леди, Ли с неизменным наслаждением вдыхала сладкое благоухание: несмотря на все уверения, мулатка наверняка добавляла в свой лосьон каплю-другую розовой эссенции. Иногда… Джоли и Треверс-Хилл… казалось, неотделимы друг от друга, и стоит подумать об одной, как другой тут же приходит на память. А для Ли нет ничего более знакомого и милого, чем пестрые ситцевые платья Джоли с накрахмаленными и наглаженными воротниками и манжетами, перехваченные в талии тесемками широких белоснежных передников, о которые так хорошо было вытирать в детстве слезы или липкие от сладостей пальцы. А в глубоких карманах неизменно находилось какое-нибудь сокровище для маленькой Ли.

Джоли испустила тяжкий вздох.

— Интересно, что сказала бы ваша матушка, увидев, как я расселась на постели, словно важная дама? Постыдились бы, мисси, — упрекнула она, любовно гладя Ли по голове и ставя на ее колени поднос с завтраком. Костлявый палец прошелся по столешнице, оставляя извилистый след. — Хм-м! Ведь только вчера пыль вытирала! Мисс Беатрис Амелию уж точно удар бы хватил со всей этой пылью! Ненавидела беспорядок в доме! Недаром ваша матушка была гордой леди. Всегда твердила, мол, неизвестно, кому вздумается приехать погостить. А вы-то что так рано поднялись? Или этот модный щеголь опять должен заявиться? Не по душе мне он, что ни говорите, — вынесла Джоли суровый приговор несчастному джентльмену.

— Луис? Нет. Мы с Гилом собираемся поехать к северным холмам, — с радостным возбуждением объявила Ли. — Снега тают, а у одного из пастухов закончились припасы. Он не может оставить отару, поэтому мы везем ему еду. Я еще ни разу не поднималась так высоко.

— Не нравится мне, что вы вот так носитесь по округе, тем более что в этих местах полно дикарей. Луи оченно расстроится, что не застал вас дома. Но до него мне дела мало. А вот этот паршивец, мистер Бойс, — иной коленкор. Взгляд у него больно неприятный. Скользкий он какой-то. Похож на енота, которого загнали гончие, вот он и старается улизнуть, не потеряв при этом свой красивый полосатый хвост. Да он, кажись, ни одного живого енота никогда не встречал, иначе ходил бы с опаской да оглядывался почаще. Сроду не видывала такой важной походочки! Можно подумать, у него есть то, чего у других джентмунов не имеется, а такие облегающие штаны и вовсе носить неприлично. И сколько бы он важности на себя ни напускал, шваль швалью и останется, вроде как те Кэнби. Ну так вот, говорю вам, он не джентмун и вовсе никакой не южный аристократ, хоть и твердит, что родом из Чарлстона. Да какое там! Разве что прибыл в Чарлстон в корабельном трюме, как судовая крыса. Думаю, он каким-то боком приходится родней тому никчемному креолу, которого подстрелил на дуэли ваш дедушка Ли. Вот помяните мое слово, в один прекрасный день я, хоть и благочестивая христианская душа, забуду свой долг и попотчую его своим зельем, как вы в свое время нашего доброго преподобного Калпеппера.

— Но я сделала это не нарочно, — напомнила Ли, — хотя… если хорошенько призадуматься…

— Пф-ф! Думаю, это научит мистера Неженку не лезть в чужие дела и побольше заниматься своими. Послушайте меня, мисс Ли, держитесь от него подальше.

Ли кивнула, удивляясь про себя тому обстоятельству, что еще никому не удавалось перехитрить Джоли. Она всегда разбиралась в людях так же безошибочно, как ее сын — в лошадях.

— Проблема, скорее, в том, как удержать его на расстоянии и вовремя увернуться от его рук, — призналась она, передернувшись при мысли о пальцах Кортни Бойса, словно липнувших к ее ладони или задерживавшихся на плечах, когда он накидывал на нее шаль. Почему он всегда умудряется коснуться ее обнаженной кожи?

— Он вольничает с вами, сердечко мое? Напомните о том, что вы замужняя женщина, а если бы и были свободны, такой, как он, недостаточно для вас хорош. Клянусь, он мечтает наложить свои лапы на Треверс! Да я не позволила бы ему ногой ступить на землю Треверсов! Ваш па вышвырнул бы этого проходимца за порог да еще кнутом бы огрел! Но если он будет по-прежнему вас беспокоить, скажите мне или мистеру Натаниелу.

Ли скрыла улыбку, гадая, с кем из этих двоих Бойс предпочел бы встретиться, и решила, что это не Джоли.

— Думаю, нашего мистера Бойса куда больше интересует сеньора Альварадо. Когда они вчера вечером вошли со двора в дом, она показалась мне сильно раскрасневшейся, а он не отрывал от нее ни рук, ни глаз.

— Пф-ф! Вряд ли она отбивалась уж очень рьяно! Я видела, как она одергивала лиф.

— Мне он кажется достаточно безвредным. Просто надоедлив немного, — возразила Ли великодушно, почти благодарная Кортни Бойсу, имевшему счастье привлечь интерес Диосы. — Чем-то напоминает прежних приятелей Гая, которые флиртовали так же легко и часто, как осушали бокалы с джулепом. Кортни Бойс ничем от них не отличается. Воображает, будто каждая женщина ожидает от него подобных знаков внимания.

Они говорили о джентльмене из Южной Каролины, прибывшем в Нью-Мексико год назад и с тех пор гостившем на ранчо Альфонсо Джейкобса. Под предлогом тяжелого ранения, препятствующего ему вернуться на поле брани, он покинул Юг и стал партнером Джейкобса, с которым познакомился во время войны. Временами Бойс надолго исчезал, объясняя, что приходится постоянно уезжать по делам в Техас или Мексику. Но, как ни странно, рана, казалось, не причиняла ему ни малейшего беспокойства и не мешала ездить верхом, стрелять и танцевать.

— Противно видеть, как милая мисс Камилла радуется его приходу, но, с другой стороны, должна же бедняжка хоть чем-то отвлечься после гибели мистера Джастина, а мистер Натаниел, хоть и человек хороший, не любит пустых бесед. Не то что ваш папочка. Видели бы вы, как малышка мисс Лис Хелен пускается наутек, стоит только мистеру Бойсу появиться в комнате! А по мне, в нем нет ничего хорошего, мисси. Думаю, Бойс и эта расфуфыренная испанка — два сапога пара и друг друга стоят. Стивен уверяет, что она всегда как-то странно за ним следит, а когда впервые увидела, я думала, просто в обморок упадет! Моему бедному муженьку не по себе от ее взгляда, особенно потому, что она с ходу назвала его по имени, прежде чем кто-то успел его произнести. Откуда узнала, как его зовут?! Стивен боится, что она его сглазила. Только вот когда эта испанка поворачивается ко мне, я смотрю на нее, как лиса на цыпленка, и она вроде как сразу застыдится и начинает вести себя прилично. Правда, разве можно назвать порядочной женщину, которая дымит, будто мужчина? Господи Боже, да я никогда ни о чем подобном не слыхивала. Да и не принято это, разве что в тех местах, куда добрые христиане не ходят! — объявила Джоли, явно шокированная тем, что сеньора Альварадо не только сама скручивает тонкие сигарки, но и курит, изящно поднося их к губам золотыми щипчиками, чтобы не пачкать рук табачными пятнами. — А вот старая Джоли насквозь видит эту черноглазую дьяволицу. Неладное у нее на уме, вот что я вам скажу. А молодой мистер Гил — настоящий джентмун. И такой вежливый. Мисс Камилла хорошо воспитала сыночка, ничего не скажешь. Он совсем не похож на своего братца.

Верно. Ничуть не похож. Гилберт Рене Брейдон, иначе говоря, Гил, для тех, кто хотел дружить с неуклюжим шестнадцатилетним юнцом, исполненным решимости как можно скорее доказать, что он мужчина.

— Что это? — удивилась Ли, поднимая веточку сосны и вдыхая смолистый свежий аромат.

— Э… сосна, мисси. Для долгой здоровой жизни, так что вам лучше ее носить. Заткните за пояс и не вынимайте, — деловито объявила Джоли с таким видом, словно сотни людей без всяких вопросов ежедневно делали то же самое. — Впрочем, и его братец не так уж плох… что ни говори, а именно он помог нам добраться сюда. Да и его родные — люди приятные, хоть и не из Треверсов. Иногда, мисс Ли, я просто поверить не могу, что мы не дома.

Сокрушенно покачав головой и стараясь не смотреть в окно, Джоли подошла к комоду и принялась разбирать белье Ли.

— Я покажу тебе карту в кабинете мистера Натаниела, чтобы ты точно знала, где мы находимся и насколько далеко это место от Виргинии, — уже не впервые пообещала Ли.

Но Джоли, как всегда, отмахнулась.

— Не хочу я никакой карты! — яростно прошипела она. — И знать не желаю, как далеко мы забрались! И вообще, неужели вы не можете найти что-то получше, чем этот обшарпанный комод? Не то что в комнате мисс Алтеи! Там прямо-таки глаз отдыхает!

Она вытащила чистую сорочку и перекинула через руку тонкие панталоны.

Ли оглядела спальню, вполне довольная тем, что видит. Здесь так уютно, а к тому же отсюда открывается самый лучший вид на дальние горы. Кроме того, Нейл никогда не делил эту комнату с первой женой. Алтея с детьми разместились в спальне Серины, соседней с этой, где бедняжка когда-то спала в одиночестве. Ее комната была немного больше, и Камилла посчитала, что Алтее и детям в ней будет удобнее. Кроме того, она великодушно предложила переставить в спальню Ли более изящную мебель, но та вежливо отказалась, не желая видеть ничего принадлежавшего Серине. Камилла вздохнула, осмотрелась, в отчаянии пожала плечами и пожаловалась, что Нейлу была совершенно безразлична обстановка, поскольку он большую часть времени проводил в Риовадо.

— И я еще потолкую с той девчонкой, которая стирает белье! По мне, такая работа никуда не годится! — проворчала Джоли, продолжая ворошить аккуратно сложенные вещички.

Ли пригубила горячий шоколад, аппетитно пахнувший корицей и ванилью. А вот ей иногда кажется, что они всегда жили здесь, настолько быстро стали своими и привыкли к обычаям дома и семьи Брейдонов. Но на самом деле это не так, и длинное путешествие до Ройял-Риверз навсегда останется в ее памяти.

Добравшись до Сент-Луиса, они поехали поездом в Джефферсон-Сити, где сели на речное судно, поднявшееся вверх по Миссури. При этом и шкипер, и команда постоянно были начеку, ожидая нападения вооруженных грабителей, имевших обыкновение сидеть с винтовками в засадах по берегам. Но они без особых происшествий достигли Индепенденса, а там без задержки пересели на другой корабль, идущий до Уэстпорта, оживленного города на границе между штатами Миссури и Канзас. Уже через несколько дней они оказались в Уэстпорте и наконец отдохнули от утомительного путешествия через всю страну. Далее предстояло отправиться в Каунсил-Гроув, где их обещал встретить Натаниел Брейдон. Но он удивил их, появившись уже в Уэстпорте. Ли никогда не забудет своей первой встречи с Натаниелом. Ей не нужно было знать его имя, чтобы понять: этот незнакомец, высокий мускулистый мужчина с густыми серебряными волосами и прищуренными глазами чуточку более яркого оттенка, зеленовато-карего с серыми точками, и есть ее свекор, отец Нейла. Глубоко врезавшиеся в кожу морщинки вокруг глаз поведали ей историю о человеке, чей взгляд чаще всего устремлен к горизонту. Но когда он повернул бронзовое от загара лицо, она увидела несомненное сходство между отцом и сыном: тот же самый хищный ястребиный профиль. У нее сложилось впечатление, что он некоторое время наблюдал за ними, прежде чем подойти и представиться. Как же ей хотелось знать, что он подумал о семействе Треверсов! Человек сдержанный и суховатый, он почти не говорил, но она часто ощущала его пронизывающий взгляд. Выведенная из себя, Ли наконец ответила своим, слегка вызывающим, но прошло довольно много времени, прежде чем он отвернулся. Однако она могла поклясться, что заметила веселый блеск, на мгновение осветивший его холодные глаза.

Натаниел Брейдон не потратил много времени на подготовку к путешествию через прерии. У него оказалось достаточно приятелей и деловых знакомых в Миссури и Канзасе, и, несмотря на трудности и недостатки, вызванные войной, и то обстоятельство, что наступила весна и в прерии отправилось немало караванов, готовых смело бороться с ураганами и ранними снегопадами, которые непременно закроют горные перевалы ближе к осени, он без особого труда приобрел фургоны и все необходимое в пути. Треверсы на каждом шагу слышали от горожан, как им повезло иметь такого проводника. Их постоянно заверяли, что Брейдон — стреляный воробей и опытный путешественник, приехавший на территории в двадцатых годах и частенько охотившийся в Скалистых горах. Мало того, он имел немалый опыт в торговле и сражениях с индейцами и испанцами по всей границе, прежде чем осел на вновь обретенной земле.

И теперь эта земля стала их второй родиной.

К счастью, в их фургонах оказалось больше места, чем у многих смельчаков, решившихся пересечь прерии и влекомых мечтой о сказочном будущем. Треверсам не нужно было везти с собой мебель и домашнюю утварь, необходимые, чтобы осесть на новом месте, или привязывать к фургонам строительные материалы и сельскохозяйственные орудия, жизненно важные для выживания в этой суровой стране. Они ехали налегке, и шестерки волов без труда тащили свой груз. И хотя фургоны были всего лишь футов пять в ширину и десять в длину, внутри казались достаточно просторными, а натянутая на раму из древесины пекана парусина предохраняла от солнца. Они ухитрялись жить почти как дома. Кухонные принадлежности, радующие сердце Джоли, были аккуратно сложены в задке вместе с сундуками. Там было все, вплоть до половников, ножей для разделки мяса, походной печи, кофемолки, маслобойки и даже белой скатерти, которую неизменно стелили на ящики и бочонки. Для них, терпевших нужду и голод в Виргинии, здешнее изобилие казалось почти чудом: сахар и рис, мука и бобы, соль и пекарский порошок, яйца, бекон, патока, кофе, чай и, даже сушеные фрукты!

Горы подушек, одеял и покрывал позволяли удобно устроиться на раскладных кроватях, которые ставились в палатки, убираемые на день в фургон вместе со столбиками, колышками и веревками. К фургонам привязывались бочонки с водой, инструменты и предметы, которые могли бы понадобиться на случай поломки: запасные ярма и подковы, оси, колесные спицы, чеки и другие детали фургонов.

Ли ехала вместе с Алтеей, Джоли и детьми. Детская колыбелька мягко покачивалась в такт движению больших окованных железом колес. Ребенок сладко спал даже под неуемный скрип, притихавший лишь на несколько часов после смазки колесной мазью.

Маленький пони, корова и гончие Гая тоже путешествовали с ними и перенесли долгую дорогу лучше, чем надеялась Ли. Сначала они плыли по океану в трюме корабля, потом жевали овес по соседству с прекрасными кавалерийскими конями в вагоне поезда, а оказавшись в прерии, совершенно преобразились. Ли с изумлением наблюдала, как Тыковка, разжиревший на сладкой бизоновой траве, энергично и без устали перебирал короткими ножками. Его приятельница, рыжеватая корова гернзейской породы, никогда еще не выглядела такой довольной и не давала так много жирного молока. А обе гончие весело кружили вокруг фургонов и с громким лаем гоняли длинноухих кроликов и любопытных луговых собачек.

Из всех животных больше всего беспокоила Ли кобылка. Она всегда была хрупким нервным созданием, и ужасы сражений, где смерть постоянно была рядом, казалось, навсегда вселили в ее душу страх, оставив такие же метки, как и следы от шпор, изранивших бока. Ли часами сидела с ней в трюме, когда паническое ржание Дамасены почти заглушало вой шторма. Путешествие в шумном, продуваемом насквозь вагоне тоже не улучшило ее состояния. Любой гудок, любая неожиданная вспышка света смертельно пугали ее. Но как только они покинули Уэстпорт, Ли начала замечать некоторые изменения. Кобылка успокоилась. Ее глаза не вращались бешено при каждом стуке, раздувающиеся ноздри жадно втягивали воздух, белая пена пота не покрывала дрожащее тело. Сытная еда, тишина и свежая, не замутненная дымом атмосфера сделали свое дело. Ли видела, что Дамасене хочется помчаться галопом, размять длинные ноги, почувствовать дуновение ветра, развевавшего гриву. И она начала садиться в седло. Сначала они ездили шагом и всего по полчаса в день. Ли часто вела ее в поводу, шепча нежные слова. Только после этого она осмелилась пустить кобылу рысью и помчаться по бескрайним просторам прерий.

Это было временем исцеления для них обеих. Каждый день Ли наблюдала, как солнце медленно плывет по небу, и чувствовала, как бурлит кровь, когда поднимала лицо к теплым лучам. Ах, вот так бы скакать и скакать весь день наперегонки с солнцем!

Но Натаниел Брейдон или один из его пастухов неизменно держались поблизости. Интересно, знает ли он, что никогда не смог бы догнать Ли, взбреди той в голову убежать?

Однако она вполне сознавала, как велики опасности, подстерегающие в высокой траве: индейцы, змеи, нора луговой собачки, в которой лошади так легко сломать ногу… Поэтому Ли спокойно покачивалась в седле, предоставляя ветру ласкать лицо.

Более осмотрительные Гай и Стивен ехали в фургоне, за которым тащились еще несколько, нагруженных товарами, перевозимыми в Санта-Фе. Натаниел Брейдон, державшийся в седле прямо и зорко оглядывавший окрестности, ехал во главе каравана. Их сопровождали пастухи в красочных мексиканских костюмах. Ли очень жалела, что Гай не видит этого зрелища, ибо мексиканцы были превосходными всадниками, а богато изукрашенные седла и сбруя коней сверкали серебром. Их лошади были резвыми и выносливыми, что было верным свидетельством испанской породы. Ли восхищенно наблюлала, как один из пастухов что-то крикнул и животное и человек внезапно слились, став единым целым, полетев вперед как на крыльях.

Миновав лесистые берега реки Неошо и маленький городок Каунсил-Гроув, последний оплот цивилизации, они оказались на широких равнинах, прошитых извилистыми ручьями с каменистым дном. Добрались до Арканзаса и, начиная от крутого изгиба реки, проследовали на юг по течению, к прериям, уходившим за дальний горизонт. При этом старались держаться поближе к источнику воды, жизненно необходимой для людей и скота.

Они оставили позади опасности Поуни-Рок, оказавшись в надежных стенах форта Ларнид и даже ни разу не увидев индейцев, и пересекли приток реки Арканзас с куда большей легкостью, чем бесчисленные ручьи и речки, разрезавшие триста миль диких прерий между Поуни-Рок и Уэстпортом.

Выйдя из форта Ларнид, они, вместо того чтобы идти на север, вдоль реки Арканзас, к западным прериям и многочисленным фортам, служившим путникам надежной защитой от индейцев, от места пересечения Симаррона с Арканзасом, свернули на юг, где много лет назад развертывались бесчисленные сражения между племенами поуни, кайова, юта и команчи.

Позже все они объединились в своей ненависти к белолицым завоевателям.

Натаниел знал эту землю. Свою землю. И шел по ней так, словно призывал врага бросить ему вызов. Но при этом обладал необходимыми осторожностью и мужеством и хорошо снарядил маленький караван, вооружив каждого мужчину на случай нападения.

Они перебрались через жаркий пыльный Симаррон. К юго-востоку лежали равнины западного Техаса, по которым когда-то бродили бесчисленные стада бизонов, чей топот звучал словно гром приближавшейся грозы. На востоке поднимались снежные пики гор Сангре-де-Кристо, становившиеся на закате кроваво-красными. Пространство между горами и прериями все еще считалось царством команчи, чьи набеги оставляли кровавый след на земле, где когда-то они были повелителями, а теперь стали изгоями, гонимыми и избиваемыми, как уже почти уничтоженные бизоны.

Ли вздрогнула, вспоминая зловеще-унылую пустыню с одинокими забытыми крестами, вбитыми в мертвую землю, отмечавшими места последнего упокоения несчастных путешественников, пересекавших Симаррон. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралась однообразная, выжженная солнцем, молчаливая равнина.

Но даже эта негостеприимная земля обладала своеобразной красотой, и Ли особенно любила закаты и рассветы, когда воздух пустыни еще не успевал согреться и нежные фиолетово-лиловые тона окрашивали утреннее небо или яростный закат разливался полосами алого и фиолетового, а земля сияла теплым медным светом.

Так они путешествовали пятнадцать дней. Ровно столько ушло на поездку от Уэстпорта до Санта-Фе. Всего же они пробыли в пути свыше трех месяцев. Ли вспомнила, как Натаниел сообщил об этом, с любопытством взирая на нее. Она ответила спокойным взглядом и улыбнулась. И он впервые улыбнулся в ответ. В словах не было нужды. Оба помнили великолепный рассвет, разлившийся сегодня утром над землей, и уголья лагерного костра, тлевшего как-то ночью, когда один из пастухов тихо пел, успокаивая животных, пугавшихся отдаленного ворчания грома и вспышек молний, зажигавших подбрюшья облаков, висевших низко над прериями.

И с каждым днем Ли замечала новые перемены в родных, особенно в Алтее, которая медленно, но верно шла к выздоровлению. День за днем она отдыхала в тепле фургона, лежа на раскладной кровати, восстанавливая силы, пока не перешла на козлы к погонщику. Там она подолгу сидела, занимаясь починкой и шитьем, ведя с ним тихие беседы. Еще до того как они приблизились к пустыне, она начала по часу шагать рядом с фургоном. Постепенно вернулись сон и аппетит. Бедняжка смирялась с потерей мужа, и необходимость заботиться о детях затмевала скорбь.

Но Ли ужасно удивилась, когда Натаниел Брейдон посадил впереди себя на могучего гнедого визжавшего от восторга Стьюарда и немного прокатил своего внучатого племянника, внука брата и Стюарта Треверса, следующее поколение Брейдонов и Треверсов, осколок более не существующего мира. И Натаниел, вероятно, это понимал. Ли немного тревожилась, зная его угрюмый характер, но Натаниел проявил невероятное терпение и неожиданную нежность, отвечая на сотни вопросов, которыми засыпал его мальчик, неспособный ни секунды посидеть смирно.

Колеса фургонов простучали мимо сонных поселений Лас-Вегас, Сан-Мигель и Теколоте, глиняных развалин церкви старой миссии в Пекосе и прошли через перевал Глориета, где у подножия могучих гор с небольшими плато, простиравшимися до самой долины Рио-Гранде и дальних западных пиков, лежал Санта-Фе, окруженный глиняными стенами, с узкими извилистыми улочками и центральной площадью. Большинство домов, с плоскими крышами и квадратные, имели внутренние дворы. На площадь выходил и дворец губернатора с величественными колоннами, а также военный городок с казармами, тюрьмой и плацем для парадов. Чуть подальше высились шпили собора Богоматери Гвадалупской и располагались дома наиболее богатых жителей. Остальные, в особенности индейцы, обитали в более скромных жилищах с земляными полами и лестницами, прислоненными к стенам: единственный способ забраться в дом.

Караван не задержался здесь надолго. Путешественники остановились всего на одну ночь в богато обставленном доме одного из испанских друзей Натаниела, где их встретили радушно и гостеприимно. Там Ли впервые попробовала шоколад с ванилью и корицей, который заедала бунюэлями — сладкими оладьями.

Ли допила шоколад и отдала Джоли тарелку с последней оладьей.

— Должна признать, эта Лупе умеет готовить, — объявила Джоли, стряхивая сахар с ладоней. — Впрочем, я ее тоже кое-чему научила, особенно насчет того, какие приправы класть в стряпню.

Она гордо фыркнула и, задрав нос, продолжала:

— Господи, что сказали бы мисс Эффи и ваша тетя Мэрибел Лу, увидев тот красный чили, который мы едим! И без того сплетничали, что ваша матушка кладет в еду слишком много кайенского перца! Но соусы этой Лупе могли бы поднять дыбом волосы вашей тетки, и тогда уж ее модная шляпка наверняка слетела бы на землю! Никогда еще я не чувствовала себя лучше, да и у вас мясо на костях наросло! Я ужасно боялась, что вас ветром унесет: просто живой скелет. Правда, никак не пойму, с чего это вы вдруг взялись носить эти широкие шаровары? Неприлично показывать щиколотки, мисси! Не нужно было позволять вам уговорить мисс Алтею, чтобы сшила эту штуку! Милые леди, мисс Симона и мисс Кларисса, так ужаснулись, когда вы как ни в чем не бывало прошагали в гостиную в таком виде, что мне пришлось бежать за нюхательными солями. А короткий жакет? Просто стыд и позор! — объявила Джоли, обличающим жестом показывая на вышеупомянутые предметы.

— Это юбка, Джоли. И мой жакет вполне пристоен, — возразила Ли, замшевый жакет которой был точной копией того, что носили пастухи. Единственной отделкой была тонкая золотая тесьма на воротнике и манжетах.

— В жизни не видела, чтобы юбка раздваивалась посредине. Шаровары, мисс, и притом слишком короткие.

— Но очень удобные для верховой езды, — пробормотала Ли, извлекая из гардероба сапожки. — А кроме того, кто меня видит?

— Настоящие леди не скачут верхом, как мужчины, да еще в штанах, — сварливо буркнула Джоли. — А уж сапожки! Виданное ли дело, чтобы леди носила сапоги до колен?! Недаром мистер Натаниел все приговаривает, что вы, мол, ну прямо хорошенький мальчик, не отличишь! Да еще хмыкает при этом, собственными ушами слыхала!

— Джоли… — начала Ли, поглаживая мягкую кожу сапожек из оленьей кожи, сшитых специально для нее одним из пастухов, и причудливо вышитые гетры из тисненой кожи, которые были почти непременной принадлежностью мексиканского костюма. У сапожек имелись также крепкие, слегка изогнутые каблуки, а украшенные золоченой бахромой застежки удивительно соответствовали тонкой золотой нити, которой были прошиты швы.

— И если думаете, что никому до вас нет дела, так ошибаетесь! Мне есть! Уж я точно знаю, мисси, что хорошо, а что плохо! Пусть мы и оказались в этой глуши, но это еще не значит, что можно позабыть о приличных манерах, потому что я всегда рядом и всегда готова о них напомнить! И свой долг перед мисс Беатрис Амелией выполню! А вы не выйдете из комнаты в таком виде. Одни падшие женщины обходятся без корсета и панталон. Подумать только, разгуливать в сорочке и нижних юбках, как… Ничего, этот ваш муженек наставит вас на путь истинный, и будь он здесь, вы бы так себя не вели, — волей-неволей признала Джоли, вспомнив, как Нейл Брейдон всегда добивался своего, даже в том, что касалось мисс Ли.

— Это Алтея придумала фасон юбки. До чего же умно! Я могу взять эту кожаную складку, застегнуть спереди, а другую — сзади, и никто не поймет, что я ношу штаны. Очень удобно. Все равно что иметь передник. Соланж утверждает, что у меня ужасно модный вид.

Овдовевшая сестра Камиллы действительно восхищалась остроумным изобретением Алтеи, но на Джоли ее высказывание впечатления не произвело.

— Ах эта! Да у нее с головой не все ладно! Вот что бывает, когда выходишь за чужака!

— Он был французом. В жилах моей матери тоже текла французская кровь.

— Это далеко не одно и то же, детка, ведь он не был родом ни из Чарлстона, ни из Нового Орлеана.

— Он парижанин.

— Понятия не имею, что это такое, но мисс Соланж не в себе, поверьте моему слову. Думаю, она слишком долго пробыла на солнце. Вечно торчит в этом сарае и что-то малюет, или стоит и пялится на горы, или гуляет да рвет цветочки. И скипидаром от нее вечно несет. А сама с утра напялит старое, все в пятнах платье и хоть бы что! Сплошное неприличие! Да она иголки в руках держать не умеет!

Ли невольно перевела взгляд на картину над кроватью. В правом углу красовалась небрежная подпись «Соланж». Ни Джоли, ни Алтее работа не понравилась, но Ли чем-то притягивал неброский пейзаж в голубых тонах, постепенно переходящих в тусклое золото над одиноким холмом, вырисовывавшимся на фоне сумеречного неба. Когда она выбирала обстановку для спальни, Соланж предложила взять что-то из картин, хранившихся в сарае. Ли до сих пор видела перед собой удивленное, довольное лицо женщины, смотревшей на выбранный ею пейзаж.

— Нет, она совсем не умеет шить, — подтвердила Ли. — Соланж — художница, Джоли, ей шить не обязательно.

— Вот уж не слышала, чтобы женщины вдруг были художницами! Конечно, писать акварелью — самое подходящее занятие для леди. У мисс Алтеи в молодости был целый альбом, и прехорошенький! Но где это видано, чтобы леди ходила с грубыми, шершавыми руками. А вы, если едете на прогулку, возьмите шляпу, — приказала Джоли, швырнув на кровать широкополую шляпу с низкой тульей. — И это. Он защитит вас, сердечко мое. У меня предчувствие, уж поверьте. Духи сильны и неумолимы. Думаю, он был предназначен именно вам, хотя боюсь, как бы удача не покинула мистера Нейла. Он, должно быть, и вправду любит вас, если оставил это. Такой амулет ему необходим. Дает оберег от всякого зла.

Она осторожно вынула из ящика комода кожаный кисет, который обе впервые увидели в Треверс-Хилле так много лет назад. Но тут же уронила обратно, словно обжегшись, и мрачно добавила:

— Видно, именно поэтому мы теперь здесь. Я предупреждала вас, мисси! Заклинала не искушать богов. Они всегда слушают и наблюдают. Ждут подходящей минуты, чтобы вас зацапать. Значит, пожелали видеть вас именно в этом месте. Только хотела бы я знать, хорошо это или плохо.

Мулатка рискнула взглянуть в сторону гор, но, вздрогнув, немедленно отвернулась и пожала плечами, словно другая мысль, пришедшая в голову, вытеснила все тревоги.

— Одного только не пойму: как этот голубой чулок оказался здесь, в белье мистера Нейла? — пробормотала она, ибо терпеть не могла, когда раз и навсегда заведенный порядок вещей хоть в чем-то нарушался.

— Должно быть, попал по ошибке, — солгала Ли, знавшая правду, ибо слишком хорошо помнила, где потеряла этот чулок и кто его нашел. — Тут царил такой беспорядок, и одежда была разбросана по всей комнате.

— А мне все же кажется, что это тот самый чулок, что пропал почти пять лет назад. И где же он был все это время? Говорю же, я в жизни не потеряла ни клочка из того, что принадлежало этой семье. Как по-вашему, почему я уговорила мисс Беатрис Амелию показать мне буквы? Чтобы пометить вещи каждого из господ. И я всегда хорошо считала, так что знала, где что лежит, что нужно заштопать, а что постирать. Сначала я вообразила, будто это чулок первой жены мистера Нейла, но потом проверила, и что же? На нем вышита ваша метка! Правда, я думала, что в один прекрасный день ваш чулок может оказаться в комоде мисс Алтеи или малышки мисс Блайт, но чтобы так, в комоде джентмуна! Так вот, я все спрашиваю себя, как это могло случиться. И ответ мне ужасно не нравится, нет, ужасно, даже если он теперь ваш муж, потому что тогда он им не был. Зато я припоминаю одну девочку, которая прокралась в дом с мужскими штанами в руках и наплела мне, что купалась в ручье без чулок и промочила панталоны. Так вы все рассказали мне о том, что случилось в тот день, мисси? — потребовала ответа Джоли, хитро поглядывая на молчаливую Ли. — Потому что я хочу знать, откуда у него этот чулок.

Но Ли и сама ужасно удивилась, когда наткнулась на чулок, спрятанный за чистыми сорочками. Сначала она тоже посчитала, что чулок принадлежит Серине, но когда из любопытства присмотрелась, к собственному ужасу, обнаружила вышитую букву «Л». Сердце Ли неудержимо забилось. Значит, Нейл нашел чулок у ручья тем летним днем и хранил здесь много лет. Но почему? Неужели она действительно ему небезразлична?

— Все это уже не важно, потому что теперь он мой муж, — объявила она вслух. — И я действительно рассказала все о том, что случилось в тот день.

Она не лгала. Просто утаила тот разговор, который произошел между ней и Нейлом при следующей встрече.

— Ладно, если вы по-прежнему собираетесь носиться по холмам, пойду принесу вам завтрак поплотнее и подгоню эту лентяйку, чтобы принесла воды для ванны, — решила Джоли, недовольно выпятив нижнюю губу. Она ужасно не любила, когда что-либо проходило мимо нее, а тут мисс Ли явно скрывала некую тайну, которой не хотела делиться со своей верной служанкой!

Стоило двери закрыться за негодующей Джоли, как Ли вскочила, выдвинула ящик комода и несколько секунд смотрела на кисет, прежде чем сжать его в руке. Чуть шероховатая поверхность слегка царапала кожу. Ощущение это было давно ей знакомо. Кисет был у нее с тех пор, как она проснулась наутро после брачной ночи и обнаружила, что Нейл уехал, оставив ей свои амулеты и памятки о прошлой жизни. Кисет тогда лежал в ее подложенной под щеку руке.

Ли подошла к окну и посмотрела на горы, окрасившиеся в золотисто-желтый цвет под лучами поднявшегося солнышка. Неужели Джоли права и Нейл специально оставил ей кисет? Или попросту забыл? Но если амулеты и в самом деле обладают защитными силами, какова его судьба теперь, когда он лишился всего?

А вдруг Нейл ранен или погиб во время одного из своих набегов? Вот уже полгода, как от него нет ни единой весточки.

Ли вздохнула и, прислонившись щекой к прохладной глиняной стене, закрыла глаза. Увидит ли она мужа еще раз? А если он все еще жив, то когда?

Потому что война закончилась.